Николай Добронравов: «Но останутся после нас недосказанные слова…»

22 ноября поэту, автору песен, драматургу Николаю Добронравову исполнилось бы 95 лет. Авторству Николая Николаевича принадлежит множество песен, среди которых «Надежда», «Нежность», «Усталая подлодка», «Как молоды мы были», «Маленький принц», «Трус не играет в хоккей», «До свиданья, Москва», «Главное, ребята, сердцем не стареть!», «Я не могу иначе», «Беловежская пуща», «Зачарованная даль», «Русский вальс» и многие другие. Практически каждая песня становилась хитом. С песнями Добронравова взрослели, учились любить, работать и жить. На них выросло не одно поколение. Эти слова не стираются из памяти и не стареют. Их исполняли наши дедушки и бабушки, мамы и папы, знают дети школьного возраста. Многие фразы его песен превратились в афоризмы, стали крылатыми: «Знаете, каким он парнем был!», «Будет небесам жарко!», «И вновь продолжается бой», «Как молоды мы были», «Завтра будет лучше, чем вчера», «Скорости вокруг бешеные, мы себя едва сдерживаем», «Чтоб тебя на земле не теряли, постарайся себя не терять»...

По его стихам и песням можно вспоминать и изучать всю историю страны. Великая Отечественная война, все великие стройки СССР, покорение космоса, самые значимые вехи в истории комсомола, все историческое наследие прошлого века. В них отражены страшные годы войны, полные жажды жить и строить 50-е, устремленные в космические дали 60-е, оптимистичные 70-е, уверенные в себе 80-е... Добронравов донёс до читателя духовную атмосферу тех лет. Однако Добронравов был не просто частью советской эпохи, а тем, кто ее создавал. Чтобы писать бессмертные песни, нужно не только иметь поэтический дар, но и многое пережить. В стихотворении «Пластинка памяти моей» у Добронравова есть такие строки: «...И нету жизни без судьбы, И без судьбы — нет песни». Добронравов всегда пишет то, что сам видел и слышал, что пропустил через сердце.

Николай Николаевич родился 22 ноября 1928 года в Ленинграде, на набережной Лейтенанта Шмидта. Он считал своё рождение в этом великом городе первой в жизни встречей с прекрасным. Родословная и биография поэта впечатляет трагическими фактами. Николай Добронравов никогда не отрекался от своих предков. А они, по отцовской линии, были в нескольких поколениях сельскими священниками. Прадедом Николая Добронравова являлся Павел Петрович Добронравов, который служил священником в 1891 году в Варваринской церкви Кемлянской волости, в те годы Лукояновского уезда. Он стал протоиерееем и скончался в 1920-х годах, похоронен на Крестовоздвиженском кладбище Нижнего Новгорода. Его сын, дедушка Николая, Петр Павлович Добронравов служил капитаном в обществе «Самолет» на верхнем плёсе Волги, водил речные пароходы, скончался в 39 лет в Ялте от чахотки. Дядя, морской офицер, покинул Россию в 1920 году с последней ушедшей из Крыма белогвардейской эскадрой.

Бабушка Николая Добронравова, Екатерина Петровна Бессонова в девичестве (1880—1951) была дочерью генерала Петра Петровича Бессонова-Соколова. Она родилась в родовом имении отца под Брянском. В 1900 году вышла замуж за Петра Павловича Добронравова. Венчались они где-то в Нижегородской губернии. У них было двое детей — Николай Петрович, 1901 года рождения (отец Николая Николаевича Добронравова) и Александра Петровна, 1903 года рождения (тетя Николая Николаевича Добронравова). Поэт рассказал, что его бабушка проработала много лет в Москве учителем немецкого языка. Она даже принимала участие в создании одного из учебников немецкого языка, а в последние годы заведовала методическим кабинетом иностранных языков в институте усовершенствования учителей при Московском областном отделе народного образования. 

Родители – Николай Петрович и Елена Дмитриевна Добронравовы

Отец, Николай Петрович, родился в Нижнем Новгороде, был инженером-экономистом заводе «Красный треугольник» в Ленинграде, куда переехал с женой после свадьбы в 1927-м году. Мать, Елена Дмитриевна Дорошевская, родилась в 1904 году в городе Арзамасе Нижегородской губернии. Второй дедушка Николая Николаевича Добронравова — Дмитрий Наркисович Дорошевский, уездный врач, пользовался глубоким уважением и симпатией горожан. Елена Дмитриевна занималась ведением домашнего хозяйства и воспитанием сыновей. Через несколько лет родился младший брат поэта Дима. Добронравов не забывал родной Петербург, скучал по нему и каждый год приезжал в город своего детства: «Вот эти два окна — это наша квартира. Это была огромная коммунальная квартира, в которой у нас была одна комнатка, и то впоследствии, когда там уже осталась одна бабушка, эту комнатку даже разделили пополам. И у нас осталась только половина этой комнатки. Наша парадная дверь. Я бегал отсюда с мальчишками туда в садик гулять. С этой дверью связано много радостей и горя, потому что из этой двери уводили моего отца.» Отца арестовали в 1937 году, тогда же сын видел его в последний раз в жизни. Домой он не вернулся, погиб на Колыме в 1941 году. Маму арестовали вслед за мужем, но она выжила в тюрьме и через несколько лет вернулась. Смогла начать жизнь заново, посвятила себя педагогике. Была преподавателем английского языка. Последнее место работы — Жаворонковская средняя школа. Прожила долгую жизнь и была похоронена в 1994 году в Жаворонках под Москвой. 

С младшим братом Димой, 30-е годы

Воспитанием мальчиков в отсутствии родителей занималась бабушка по линии отца. Екатерина Петровна учила их видеть прекрасное, водила в оперу и на балет. Вместе посещали постановки в кукольном и драматическом театрах, сначала сказки, позже — более взрослые спектакли. Не удивительно, что мальчик всей душой полюбил литературу и искусство. В возрасте десяти лет Коля прочел бабушке наизусть «Горе от ума» Грибоедова, чем чуть не довел её до инфаркта. Она испугалась за его психическое здоровье, и отвела на прием к психиатру. Специалист поспешил успокоить женщину, и заверить, что это не отклонение в развитии, и что ее внук обладает феноменальной памятью.

21 июня 1941 года бабушка отвела Колю в Мариинский театр на утреннюю репетицию оперы Рихарда Вагнера «Лоэнгрин», премьера которого должна была состояться на следующий день. Премьеру посмотреть не удалось, спектакль отменили из-за начавшейся войны. Как будто предчувствуя осаду Ленинграда, в июле 1941 года бабушке удалось отправить братьев на поезде в Москву. В Трубниковском переулке в маленькой коммунальной квартирке Коля прожил недолго. Его эвакуировали в Горький. У тёти, сестры отца, на Студёной улице он прожил с осени 1941 года по весну 1942 года. После вместе с бабушкой Екатериной Петровной (Адамовой по второму мужу) переехали в Подмосковье. С 1942 года Коля жил в Малаховке Люберецкого района Московской области, которую считал своей второй родиной. Учился в самой обычной поселковой школе и до последних дней своей жизни с благодарностью вспоминал учителя по русскому языку и литературе Якова Васильевича Васильева. По словам поэта, все основы его жизни и профессии были заложены в Малаховской школе № 1, и одну из самых важных ролей в этом сыграл как раз Яков Васильевич, литературу он полюбил именно благодаря ему. Николай Добронравов вспоминал: «Зима. Школа нетопленная. Мы сидим в шубах. Чернила замерзают. И Яков Васильевич говорит: «Коля Добронравов, я сейчас прочту стихотворение. Это мои самые любимые стихи. Дай мне слово, что, когда я умру, ты придешь ко мне на могилу и прочтешь эти стихи». И он стал читать.

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит.

Я, конечно, выполнил его завет, потому что он был уже очень пожилым, старым человеком. И прошло всего 2 или 3 года после окончания школы. И мы с Зоей пришли к нему на могилу. И я исполнил то, что он завещал.»

Николай вообще любил стихи. Однажды на чердаке в Малаховке нашёл подшивку довоенных журналов «Огонёк». И там прочёл строки, глубоко поразившие его: «Воображаю, как вишнёво и персиково в Кишинёве». Уже на следующий день поехал в Москву в букинистический магазин и попросил книгу автора, чьи строки его обожгли. Он купил две книжки и хранил их всю жизнь, а Игоря Северянина всегда считал одним из самых любимых своих поэтов. Первые стихи Николай Николаевич написал еще в школьные годы. Осознание того, что текст может быть положен на музыку, к нему пришло во время посещения раненых бойцов в госпитале. Тогда, в военные годы, школьники ходили с концертами по госпиталям. Вместе со школьными товарищами он читал стихи в палатах. После выступления школьников раненый боец с полностью забинтованной головой взял в руки гармошку и запел: «Ночь коротка, спят облака, и лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука». В этот момент мальчик понял: слово и музыка могут быть единым целым.

Николай окончил среднюю школу с золотой медалью. Учителя пророчили ему светлое будущее. К моменту окончания школы Добронравов разрывался между тремя профессиями. Он хотел поступить в литературный институт и стать писателем или поэтом. Однако не меньше привлекал его и педагогический, ведь он мог, как его любимый учитель, прививать детям любовь к великой русской литературе. Ещё хотел стать актёром, чтобы дарить людям радость своей игрой. В тяжёлые военные годы он вместе с товарищами постоянно ездил в Москву в театр. Деньги на проезд и входные билеты зарабатывали сами, ни у кого не просили: пилили дрова, что-то чинили, Николай торговал пирожками на железнодорожной станции. А потом ехали в столицу и шли в театр, погружаясь в другую жизнь. Больше всего любили бывать в МХАТе, где играли великие актёры, заставлявшие зрителей силой своего таланта плакать и смеяться, забывая обо всём, что происходило за стенами театра.

Николай Добронравов выбрал театр. Он поступил в Школу-студию имени В. И. Немировича-Данченко при МХАТе, которую окончил в 1950 году. Диплом ему подписала сама Ольга Книппер-Чехова. 

Школа-студия МХАТ, второй курс. В центре – Лиля Толмачева, над ней слева – Николай Добронравов и крайний справа – Алексей Баталов

Через два года поступил и в педагогический институт имени Владимира Потёмкина, стал учиться параллельно. В 1952 году Николай получил второй диплом о высшем образовании в Московском городском учительском институте по специальности «преподаватель литературы». В студенческие годы писал стихи, которые быстро нашли почитателей, ведь в них повествовалось о пережитом — страх мужчин, уходивших на фронт, перерождающийся в героизм и храбрость; боль жен и матерей, так и не дождавшихся с войны любимых. В своей поэзии Николай рассказывал о героических подвигах соотечественников, об отваге тех, кто оставался в осажденных фашистами городах и селах; о том, как бесконечно верили люди в Великую Победу.

После окончания Школы-студии Николай Добронравов работал в Московском ТЮЗе, играл и характерных героев, и романтических, был даже Арамисом в постановке «Три мушкетёра». 

В роли Арамиса

Кроме театра в творческой биографии Добронравова присутствовало и кино. Он снялся в нескольких фильмах. В 1951 году в фильме «Спортивная честь» (здесь у актера незначительная роль посетителя ресторана Платона Платоновича); в 1953 году — «Возвращение Василия Бортникова» (в этом фильме Николай играл молодого комсомольца Сережу).

В эти годы начались дружба и сотрудничество Николая с актером и поэтом Сергеем Гребенниковым. Вместе они писали новогодние сказки, инсценировки и оригинальные пьесы для детского и музыкального вещания Всесоюзного радио, а также пьесы для кукольных театров «Колосок — волшебные усики», «Тайна старшего брата» и другие, которые были поставлены в кукольных театрах Москвы, Ленинграда, других городов России. В 1960 году соавторы создали пьесу «Загорается маяк», которая на протяжении ряда лет с успехом шла на сцене Московского театра юного зрителя. В 1962 году пьеса вышла в издательстве «Молодая гвардия». В начале 1960-х годов по либретто Николая Добронравова и Сергея Гребенникова в Куйбышевском театре оперы и балета была поставлена опера «Иван Шадрин» (музыка композитора Василия Дехтерева). В те же годы вместе ими были написаны повести для детей и юношества «Отчаянный», отчаливай!», «Скоро каникулы», «Третий не лишний», «Остров Ястребиный рог». Однажды талантливых сочинителей заметили в детской редакции Всесоюзного радио. Стихи Добронравова и Гребенникова стали читать на пионерских радиостанциях. Поэта часто стали приглашать на радиостанции, где он декламировал свои стихотворения и читал пьесы, участвовал в озвучивании детских передач.

Как-то раз во время летних школьных каникул в 1956 году ему предложили сочинить песню в соавторстве с уже известным в Советском Союзе композитором Александрой Пахмутовой. Судьбоносная встреча состоялась в студии детского вещания на Всесоюзном радио. 27-летняя девушка уже была довольно известным и состоявшимся композитором. Она писала мелодии для детских радиопередач «Пионерская зорька» и других. Молодой поэт читал в эфире стихи собственного сочинения. Редактор стал тем человеком, которого Пахмутова и Добронравов благодарили всю оставшуюся жизнь. Она предложила поэту и композитору объединить свои способности и написать песню о лете для школьников. Добронравов вспоминал: «Вдруг в комнату вошла миниатюрная девочка, и мне сказали: «Вот очень способный композитор, почему бы вам с ней не поработать?..» Здание Дома радиовещания и звукозаписи, где мы познакомились, для нас с Александрой Николаевной на всю жизнь осталось священным» Так появилась песня «Лодочка моторная». Совместная работа над песней настолько их сблизила, что сотрудничество переросло в трогательные романтические чувства. «Я помню, что самое первое впечатление это было, ну просто я влюбился с первого взгляда», — вспоминал Добронравов. Уже через три месяца они отправились в ЗАГС и больше не расставались. Поэт и композитор сами называли свой брак скоропалительным, но они ни разу не пожалели о своём решении стать мужем и женой. Медовый месяц молодоженов прошел на побережье Черного моря, в Абхазии. 

Супруги были молоды и полны творческих идей, которые они собирались осуществить вместе. Вскоре после свадьбы с любимой Алечкой, как называл Николай Добронравов свою жену, от отказался от карьеры артиста и полностью переключился на совместное творчество с Александрой Пахмутовой. Супруги пришли к выводу, что создание песни — гармоничный процесс, и музыка должна рождаться вместе со стихами. Однако бывали случаи, когда Добронравов писал свои стихи под уже имеющуюся мелодию, и говорил, что это так же сложно, как переводить иностранную поэзию на русский язык. Жена стала его музой, его бесконечным вдохновением, главной и единственной в жизни. С тех пор говорить о творчестве поэта Добронравова без композитора и его супруги Александры Пахмутовой — невозможно. Ведь они стали единым целым.

Поэт признавался, что даже после многих десятилетий вместе он хочет каждый день признаваться Пахмутовой в любви. «Она человек крайне добросовестный, отзывчивый и поразительно скромный. Аля умеет радоваться простым вещам: теплому ветру, восходу солнца, первому снегу. Мне до сих пор очень с ней интересно, и я готов каждый день признаваться ей в любви», — делился Добронравов. Многие его стихотворения — о ней, о своей любви. «Брак держится на взаимопонимании и уважении. И, само собой, на огромной любви. Нужно уметь прощать друг друга — абсолютно за все и лучше сразу. И уметь терпеть друг друга. Удивлять и удивляться», — говорил Добронравов. Супруги не скрывали, что не имели особых секретов семейного счастья, просто старались всегда прислушиваться друг к другу и не идти на принципы. «Совершенно неосознанно я сочинил песню, посвященную Александре Николаевне, — рассказывал Добронравов. — Ее блестяще исполнял Муслим Магомаев, в ней есть такие слова: «Ты моя мелодия, я твой преданный Орфей». Нас с Алей очень многое объединяет, наши взгляды на жизнь, на добро и зло совпадают». Супруги всю жизнь были вместе, любили и заботились друг о друге. У них не было собственных детей, но все тепло своей души они отдали многочисленным ученикам, которых за долгие годы было немало.

В их семье всегда была теплая и дружелюбная атмосфера, в квартире ни на минуту не умолкал телефон, а гости шли друг за другом. Их никогда не обходили стороной проблемы быта и решение хозяйственных вопросов, причем, жена поэта предпочитала заниматься домом сама, а не пользоваться помощью обслуги. Они прожили вместе 67 лет и, кажется, не расставались ни на минуту и всегда смотрели друг на друга с любовью и нежностью. Говоря об их браке, Николай Николаевич любил цитировать Сент-Экзюпери: «Любить — значит не смотреть друг на друга, а смотреть в одном направлении».

С 1956 года Николай Николаевич писал тексты ко всем песням своей бесконечно талантливой супруги. Сотни строк, без которых немыслимы советское искусство и Советский Союз как таковой. «Надежда», «Нежность», «Геологи», «Главное, ребята, сердцем не стареть!», «Обнимая небо», «Знаете, каким он парнем был!», «Усталая подлодка», «Трус не играет в хоккей», «Мелодия», «До свидания, Москва», «Нам не жить друг без друга», «Русский вальс», «Как молоды мы были», «Беловежская пуща», «Команда молодости нашей», «Яростный стройотряд», «И вновь продолжается бой», «Я не могу иначе» и многие другие. В них целая эпоха, жизнь народа большой страны. Сложно даже сказать, какие из них пользовались наибольшей популярностью, потому что каждая становилась настоящим шедевром. Вместе они сочиняли песенную летопись государства.

«Музыка Александры Пахмутовой, слова Николая Добронравова…» — эта фраза бесчисленное количество раз звучала на «Песнях года» и других советских концертах. Ни один концерт и радиоэфир не обходился без композиций, созданных этим творческим дуэтом. Их песни пели дома и во время народных гуляний. Их творческий союз стал самым талантливым и плодотворным. Вместе они написали более 500 песен, которые знали и знают все в нашей стране, помнят наизусть и с удовольствием подпевают, когда слышат.

Своим творчеством супруги не только радовали слушателей, но иногда и влияли на судьбы людей. Так они сумели воссоединить влюбленных — Тамару Синявскую и Муслима Магомаева. Молодые люди любили друг друга, но у Тамары был муж, и она не хотела его бросать ради нового избранника. Когда Пахмутова и Добронравов узнали об этом, то решили написать для них две лирические композиции. Магомаев получил в дар песню «Мелодия», Синявская получила от них в подарок шлягер «Прощай, любимый». Когда певцы начали их разучивать, то поняли, что врозь они больше не смогут. 

Муслим Магомаев, Тамара Синявская и редактор радио Чермен Касаев

Добронравов говорил, что фраза «Надежда — мой компас земной» была его девизом, и особенно гордился, что не только его. Он рассказывал, как однажды в Италии встретил русского священника, который рассказал ему свою историю. «В церкви встретил русского священника, отца Николая. И он признался, что в жизни был очень трудный период, и его буквально спасла от гибели моя песня «Надежда», строчки из которой он все время повторял: «Надо только выучиться ждать». Вот этой историей я горжусь», — делился Добронравов.

Музыку на стихи Николая Добронравова писали и другие композиторы: Л. Афанасьев, А. Бабаджанян, С. Кац, А. Островский, Э. Колмановский, К. Листов, Е. Мартынов, М. Таривердиев, Полад Бюль-Бюль оглы и другие. Песни на стихи Николая Добронравова — знак высочайшего качества. И потому они есть в репертуаре самых популярных исполнителей в нашей стране. Песни на стихи Добронравова исполняли Сергей Лемешев, Георг Отс, Людмила Зыкина, Юрий Гуляев, Муслим Магомаев, Иосиф Кобзон, Анна Герман, Майя Кристалинская, Лев Лещенко, Эдита Пьеха, София Ротару, Валерий Ободзинский, Николай Басков, Вадим Мулерман, Тамара Гвердцители, Александр Градский, Эдуард Хиль, Юрий Богатиков, Валентина Толкунова, Людмила Сенчина, Юлиан, ансамбли «Песняры», «Пламя», «Самоцветы», «Надежда», «Верасы», «Добры молодцы», «Сябры», группа Стаса Намина, Большой детский хор под управлением Виктора Попова и многие другие. Их песни исполняли десятки советских певцов, и со всеми эта замечательная пара поддерживала дружеские отношения: вряд ли хоть кто-то мог сказать про них худое слово. Песни Добронравова стали широко популярны в СССР и за его пределами. Николай Николаевич Добронравов уже давно стоит в ряду классической русской песенной поэзии: Василий Лебедев-Кумач, Михаил Исаковский, Алексей Фатьянов, Алексей Сурков, Лев Ошанин, Михаил Матусовский. Он последний из русских советских поэтов-песенников, чьё творчество украсило и освятило всю вторую половину ХХ века и начала XXI.

Сам Добронравов считал себя в первую очередь поэтом, а не песенником. «Не очень люблю, когда меня объявляют как поэта-песенника, — признавался в интервью ТАСС Добронравов, которое он дал к своему 80-летию. — Всегда вспоминаю слова Роберта Рождественского, которого тоже пытались так называть. А он отвечал: «Человек либо поэт, либо нет». Я, конечно, осознаю, что славу мне принесли именно песни, но и серьезных поэтических сборников у меня выходило немало. И они до сих пор переиздаются». В 1970 году Добронравова приняли в Союз писателей СССР. С 1970 года по 1990 год в столичных издательствах вышли несколько поэтических сборников Николая Добронравова: «Созвездие Гагарина», «Стихи и песни», «Таежные костры», «Вечная тревога», «Стихотворения» и многие другие. Николай Добронравов написал сценарий и тексты песен документально-художественного фильма «О спорт, ты — мир!» о летних Олимпийских играх 1980 года. В 2001 году вышел в свет сборник стихов «Вера моя», в 2005 году — сборник стихов «Светит незнакомая звезда». В самом начале творческой деятельности Добронравов писал в основном лирику, которая с годами превратилась в глубокую философию. В последних произведениях поэта прослеживается религиозная тематика. И, конечно, тема истории страны, тема войны. Николай Добронравов: «В книге моих стихов, которая сейчас увидела свет, каждое третье или пятое стихотворение — воспоминание о войне. Мы вышли из войны детьми. А поколение, на которое пришлась война, — это совершенно особенные люди. Вот я знаю весь свой класс, мы общаемся, и ведь все сгодились своей стране, все мои одноклассники, они кто в науке, кто в космосе, кто в детском саду, все пригодились Родине.»

Николай Добронравов много ездил по стране. В 1962 году в Восточную Сибирь отправилась концертная бригада, в составе которой были композиторы Александра Пахмутова и Юрий Чичков, поэты Николай Добронравов и Сергей Гребенников, певцы Иосиф Кобзон и Игорь Косарев. Главным моментом поездки стали концерты в Братске, где оживленными темпами велось возведение мощнейшей в мире ГЭС. Именно в юном сибирском городе Пахмутова, Гребенников и Добронравов впервые показали публике свою знаменитую песню «Куба — любовь моя». Тогда все советские люди сопереживали новому государству и его лидеру Фиделю Кастро, лично посетившему Сибирь, а потому премьера сочинения прошла с огромным успехом. Уже в скором времени по Всесоюзному радио одна за другой стали проходить премьеры песен, образовавших цикл «Таежные звезды». Здесь нашли отражение и строительство Братской ГЭС, и возведение ЛЭП, и будни молодого сибирского города Ангарска, и пароход на Ангаре… В цикл входит 13 песен. Стихи ко всем песням написаны Николаем Добронравовым и Сергеем Гребенниковым, в те годы постоянно работавшими в соавторстве. Особую популярность получили следующие песни: «Девчонки танцуют на палубе», «ЛЭП-500», «Главное, ребята, сердцем не стареть», «Письмо на Усть-Илим», «Марчук играет на гитаре», «Звезды над тайгой». О поездках в Сибирь, о героях песен написана вместе с Гребенниковым книга очерков и рассказов «В Сибирь за песнями» (1964 г.).

Добронравов и Пахмутова приезжали в Беловежскую пущу. Для гостей провели экскурсию по заповеднику, показали 700-800-летние дубы, стада зубров и оленей. По легенде, поэт заперся в отдельной комнате и через два дня сочинил пять строф стихотворения, которое начиналось известными ныне каждому строками «Заповедный напев, заповедная даль…» А мелодия была написана полгода спустя в Москве. В музее в пуще хранится книга отзывов, где Пахмутова и Добронравов оставили запись: «Впервые посетив это истинное чудо природы — Беловежскую пущу, мы перенесли неповторимое чувство восхищения и радости». Супруги спускались в шахты, были в Арктике, на Северном флоте, на Дальнем Востоке, посещали Артек, ездили по всей огромной стране. А после писали о Москве и Подмосковье, Ярославле и Воронеже, Белоруссии и Литве, Магнитке и Воркуте, Ямале и Камчатке. В СССР не случалось ни одного масштабного всесоюзного мероприятия, куда бы руководство не приглашало эту уникальную супружескую пару. Пахмутова и Добронравов были знаковыми, как теперь говорят, культовыми фигурами той великой эпохи. И ведь что ведь примечательно: поэт и композитор откликалась на все приглашения участвовать в тех или иных мероприятиях совершенно безвозмездно.

Николай Добронравов и Александра Пахмутова не только работали над песнями, они также являлись активными участниками гастролей Москонцерта. С программой, в которой Александра принимала участие, играя за роялем, а Николай выступал с собственными поэтическими сочинениями, они объездили всю страну. Сколько было концертов за столько лет переездов, они и сами не могли сосчитать. Каждый раз поклонники встречали их тепло и гостеприимно. Во многих городах супруги исполняли композицию, посвященную тому месту, в которое они прибыли. Эти уникальные тесты, положенные на музыку, стали гимнами. Песня «Ярославль мой, город-князь» авторства Пахмутовой и Добронравова стала гимном Ярославля, а «Моя Воркута» — Воркуты. 31 мая 2011 года городское собрание депутатов Магнитогорска утвердило в качестве гимна города песню «Магнитка» Пахмутовой и Добронравова. 

Никто не может сравниться с Добронравовым по степени соучастности с деяниями своего народа. Народ поднимал Сибирь — и появились циклы песен, посвященных современникам, строителям Сибири. Началась космическая эра на планете — написаны песни о летчиках и космонавтах: «Обнимая небо», «Мы учим летать самолеты», «Запевала звездных дорог», «Знаете, каким он парнем был», «Смоленская дорога», «Как нас Юра в полет провожал», «Созвездие Гагарина». Особой страницей в жизни Николая Николаевича стала встреча с Гагариным. Первый космонавт стал другом семьи.

Советские спортсмены утверждали своё преимущество на всех олимпиадах. И пишутся песни о спорте, о спортсменах: «Звезды Мехико», «Да разве сердце позабудет», «Команда молодости нашей», «Мне с детства снилась высота», «Богатырская наша сила», «Трус не играет в хоккей», «Герои спорта», «Марафон», «Эстафета». Спорт — отдельная тема в творчестве Николая Николаевича. Большой поклонник футбола, песни он писал чаще про хоккей, с такой искренностью и любовью, как будто сам каждый день выходил на лед. По песне «До свиданья, Москва, до свиданья», под которую плакал весь стадион, и улетающему в небеса плачущему Мишке запомнили Олимпиаду-80 миллионы на всей Земле.

Герой песен Добронравова — человек-труженик, человек долга. Он романтизировал и героизировал профессии и трудовые достижения геологов, энергетиков, строителей, подводников: «Магнитка», «Геологи», «Усталая подлодка», «Смелость строит города», «Яростный стройотряд». Есть песни про библиотеку имени Ленина и ЛЭП, русскую сталь и норильский никель. О детях, о молодежи написаны песни «Орлята учатся летать», «Звездопад», «Любовь, комсомол и весна», «Сигнальщики-горнисты», «Отрядные песни», «И вновь продолжается бой».  А сколько лирических песен написал Добронравов: «Мелодия», «Нежность», «Нам не жить друг без друга», «Люби меня!», «Как молоды мы были», «Надежда», «Добрая сказка», «Я не могу иначе», «Вера», «Птица счастья». Страна шагнула в двадцать первый век третьего тысячелетия с песнями на слова Добронравова: «Русский вальс», «Вишневый сад», «Остаюсь с обманутым народом», «Звездная река», «Песенка о господах и госпоже», «Находка», «Мать и сын»...

Все самые великие события в СССР и в России были воспеты им в своих произведениях. Творчество Николая Николаевича Добронравова во многом определяет жизнь, темп, ритм и особенности советской эпохи. Песни, написанные им с женой и музой — Александрой Пахмутовой, полны энергетики и веры в то, что нужно жить с оптимизмом. В своих песнях они создавали особый мир, отражающий надежды советских людей. Николай Добронравов вместе с Александрой Пахмутовой встал в межпоколенческом конфликте на сторону традиционных ценностей, и это предопределило судьбу этой пары на сломе эпох. К ним было иронически-презрительное отношение, часто проявлявшееся и до перестройки. В 1991 году в канун годовщины Октябрьской революции один из центральных телеканалов дал в эфир фрагменты их гражданских песен, сопроводив подборку фразой: «Запомните этот момент, сейчас вы услышите эти песни в последний раз!» Как оказалось, далеко не в последний. После перестройки авторы чуть ли не в одночасье превратились в певцов коммунистического строя (хотя не были членами КПСС), работавших исключительно по заказу (в реальности поручение было только одно — сочинить финал «Олимпиады-80»), над которыми глумились. Их не приглашали, песни не включали в концерты, они не звучали по радио и телевидению... Об этом — много горьких строк поэта.

Поэт рассказывал, что не хотел бы себя ощущать лишь частью советской эпохи. «Да, я сын СССР, но и до сих пор много работаю, — говорил он. — Мы с Александрой Николаевной верны своей теме — пишем о людях. Жаль, что сейчас наши песни не так часто исполняются, мы стали, что называется неформатом. Но я все равно верю, что лучшие наши произведения еще не написаны и они еще зазвучат». Добронравов и Пахмутова не обращали никакого внимания на злопыхателей и завистников и продолжали успешно и талантливо творить. Они не стали предъявлять никому никаких претензий за себя, поруганных, несправедливо оскорблённых. Единственное, что себе позволили — написали горькую песню «Остаюсь с обманутым народом». Николай Добронравов был и оставался со своим народом. Как и прописано на роду великим поэтам — всегда, и в радости и горе. Николай Николаевич и Александра Николаевна не мыслили свою жизнь вне страны, вне Родины, вне России. Сам лирический поэт, автор задушевных песенных стихов всегда склонялся к поэтической публицистичности:

Нас нельзя победить. Можно только предать.

Да и то, если местный отыщется тать.

Мы сильнее других — процветающих — стран.

Против нас есть одно лишь орудье — обман.

Николай Добронравов был в самом лучшем смысле советским человеком. Он всегда жил по принципу «Делай, что до́лжно, и будь, что будет». Поэт, гражданин, патриот… Жизнь мудрее нас. Многие из тех, кто три десятилетия назад надеялся сбросить всё советское с корабля современности и начать историю заново, сегодня ищут причины своей тогдашней самоуверенности и недальновидности, а главное — холодного, граничившего с презрением равнодушия к другим людям. Страна нашла в себе силы свернуть с предначертанного ей пути в обычное для развитых стран безразличие к прошлому и восстановить преемственность поколений, и огромную роль в этом сыграло творчество Николая Добронравова. Его песни, которые в памяти у миллионов.

Награды и звания поэта:

Премия Ленинского комсомола (1978) — за стихи к циклам комсомольских песен

орден «Знак Почёта» (21 ноября 1978) — за заслуги в области советской литературы и в связи с пятидесятилетием со дня рождения

Государственная премия СССР (28.10.1982) — за участие в создании фильма «О спорт, ты — мир!» (1981)

орден Трудового Красного Знамени (16 ноября 1984) — за заслуги в развитии советской литературы и в связи с 50-летием образования Союза писателей СССР

орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (22 декабря 2003) — за большой вклад в развитие отечественной культуры

орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (20 ноября 2008) — за выдающийся вклад в развитие отечественной литературы и многолетнюю творческую деятельность

Почётный гражданин Братска (26 августа 1994)

Специальная премия Попечительского совета Бунинской премии «За выдающийся вклад в поэзию и песенное творчество» (2008)

Национальная премия «Имперская культура» имени Эдуарда Володина (2013) — за книгу «Светит незнакомая звезда»

Почётный профессор МГУ (2015)

Премия Министерства обороны Российской Федерации в области культуры и искусства (2016) — за вклад в развитие культуры

Межгосударственная премия СНГ «Звезды Содружества» за 2009 год

Памятная Золотая Медаль Сергея Михалкова (2019)

 

В начале 2018 года Пахмутова с супругом представили новую военную песню «Курская дуга», которую создали для телефильма «Крепкая броня», вышедшего на экраны в мае 2020 года. Поэт-песенник являлся частым гостем на телевидении. Николая Николаевича приглашали на концерты, передачи и ток-шоу. Он стал героем документальных фильмов, посвящённых его творчеству: «Николай Добронравов. „Нам не жить друг без друга…“», вышедшего на Первом канале (2018), и «Пахмутова и Добронравов. „Мелодия и Орфей“», показанного на канале «ТВ Центр». В 2020 году автор порадовал поклонников своего творчества участием в передаче «Белая студия», которая выходит на канале «Культура».

Звездная пара, несмотря на их фантастическую популярность, жила очень скромно. Президент России Путин, лично посетив в начале 2000-х годов их небольшую квартиру в обычной московской многоэтажке, был крайне удивлен чрезвычайной скромностью их быта и проживания. «Ой, как вы скромно живете по нынешним временам», — повторял фразу Путина Николай Николаевич. Все великое и гениальное — просто и скромно. С годами всё больше замечали высокую интеллигентность, скромность поэта, который прожил честную жизнь, не запятнав себя никакими интригами, сплетнями или разговорами. Лев Лещенко: «Эти два человека как столпы нравственных устоев наших жизней и нашего отечества в целом — и в плане патриотизма, и отношения, и любви к отечеству и просто к людям, к своему творчеству и к тому, что происходит вокруг нас. Это ориентир нашей нравственной жизни.»

В последние годы они с женой Александрой Пахмутовой редко появлялись на публике. Но ездили к детям из Донбасса в Подмосковье, в лагеря и санатории. На 90-летие Александры Николаевны в Большом театре Николай Добронравов пришёл, хотя уже плохо себя чувствовал, болели ноги. Но пропустить юбилей своей Али не мог. Спустя несколько месяцев начался ковид. В конце 2020 года поэта-песенника и его жену сразил коронавирус — они заразились в платном госпитале в Барвихе, где проходили профилактическое обследование. Новый год супруги встретили в больнице, переболели, но благодаря взаимной поддержке вылечились. После этого жили совсем замкнуто. В последнее время большую часть времени проживали в санатории, в том числе и лето 2023 года. Николай Николаевич находился под постоянным контролем врачей. Они делали всё возможное, но состояние поэта не улучшалось, а в конце лета 2023 года началось ухудшение. Поэт скончался 16 сентября 2023 года в реанимации больницы в Москве, на 95-м году жизни. Причиной смерти стала остановка сердца после продолжительной болезни. Церемония прощания с Добронравовым прошла 20 сентября 2023 года в Концертном зале имени П. И. Чайковского, отпевание проходило в Сретенском монастыре. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Николай Добронравов прошел долгую жизнь. И пик жизни его пришелся на слом эпох, когда с флагштока над Кремлем был спущен красный флаг СССР и поднят российский триколор. Но как великий поэт, он предчувствовал, предвидел это событие. Еще в 1986 году Добронравов писал:

И мы верны такой судьбе,

Другими уж не будем.

И пусть — порой во вред себе —

Свою пластинку крутим…

А с этой пластинки звучат нам — и еще долго будут звучать — слова и музыка о вечном. О любви и о доброте, о боли расставаний с любимыми и надежде на возвращение. Великие поэты остаются с нами навсегда. Строчки Николая Николаевича, опубликованные сорок лет назад в его первом сборнике «Вечная тревога», служат лучшей характеристикой для него самого, но вполне могут стать девизом и для нас:

Только б знать, что в радости и в горе,

На виду у солнца и во мгле,

Никогда ничем не опозорил

Званье человека на земле.

Поэт прожил по этой заповеди всю свою жизнь. В своем соболезновании А.Н. Пахмутовой, родным и близким Н.Н. Добронравова Святейший Патриарх Кирилл писал: «Будучи православным христианином и истинным патриотом, почивший обладал ярким талантом и замечательными душевными качествами. Созданные им в творческом союзе с супругой сотни музыкальных композиций о любви, дружбе, верности, чести отличаются богатством форм и глубиной образов, они стали своеобразной летописью минувшего века и достоянием нескольких поколений наших соотечественников. Песни, наполненные подлинным смыслом и побуждающие задуматься о вечных ценностях, помнят, знают и любят не только в России, но и далеко за ее пределами. До преклонного возраста Николай Николаевич находил в себе силы встречаться со слушателями и общаться с ними, чувствуя ответственность за сохранение в жизни современников духовно-нравственных идеалов, утверждению которых он посвятил свои дарования».

Вместе с Александрой Пахмутовой, ставшей его музой, соавтором и главным человеком в его жизни, он оставил нам вечно новые песни о главном: о нашей великой стране СССР, о Москве, которую он называл «Ты моя надежда, ты моя отрада», о любимом герое великой советской страны Юрии Гагарине, о заветных смыслах России, о победном советском спорте и легендарной Олимпиаде, о заповедной Беловежской пуще и о многом другом важном. Песенные стихи поэта отражают судьбу страны, судьбу всего народа. Его поэзия была дыханием времени, его песни по-прежнему у всех на устах. Его жизнь — это целая эпоха, наполненная творческим светом и любовью. Все его стихи и песни памятны и прекрасны. Пройдут годы и десятилетия, но песни на его стихи навсегда останутся частью золотого фонда нашей культуры. Останутся частью нас самих.

 

Н. Н. Добронравову

Николай Николаич, неужто закончился путь,

И в грядущие будни уже не дано заглянуть?

Неужели на счётчике жизни застыло зеро?

Белоснежной бумаги уже не коснётся перо?

 

Как всё это обидно и больно! И выхода нет,

Если гаснет в окне наши души врачующий свет.

Что поделать? Всегда настаёт расставания час.

Так уходит Эпоха, где всё получалось у нас.

 

Ах, какие когда-то со сцены звучали слова!

Их на все континенты Земли уносила молва!

На спортивных аренах, бросаясь в нешуточный бой,

Наша сила и гордость — спортсмены их брали с собой!

 

А когда наш Гагарин прервал притяженье Земли,

Гениально простые слова к Вам с Небес снизошли.

И великую, дивную Песню на все времена

Помогла Вам создать Ваша Муза, и Друг, и Жена.

 

Николай Николаич, классический Русский Поэт,

Ваше Слово в бесхитростных душах оставило след.

Как невидимый компас, который так нужен в пути,

Помогает оно Цель и Смысл в этой жизни найти.

 

«На трибунах становится тише…» Ну что же, пора!

Триумфальной победой закончилась эта игра.

Но не канет в забвение Ваш поэтический труд.

Смена есть, чтоб продолжить проложенный Вами маршрут.

К. Фролов-Крымский

 

Вспомним стихотворения и песни поэта:

 

Стихотворения:

 

Время

Времени нечеткий негатив.

Но Пегас по-прежнему ретив.

Люди на свету или впотьмах, —

время проявляется в стихах.

 

Наши боль, и мужество, и страх, —

время выражается в стихах.

Велика поэтами Россия.

Велика поэтому Россия.

 

Про комнатку в Ленинграде

Мой город, такой родной…

Любил я его безмерно, —

Васильевский остров свой

и памятник Крузенштерну.

 

Когда я ребенком был,

не пропадал в детсаде…

С родителями прожил

тридцатые в Ленинграде.

 

А впрочем, не до конца

в тридцатых мы были вместе,

когда увели отца

в годину крутых репрессий.

 

А раньше отец сказал

о настучавшем гаде,

который у нас бывал

в той комнатке, в Ленинграде:

 

«Еще не настал черед, —

сказал нам отец с тревогой, —

Таких вот еще придет

на русскую землю много».

 

Была без вины вина.

Победа исчадья злого.

Потом началась война

в июне двадцать второго.

 

Остался билет один,

доставшийся Бога ради,

в Мариинку на «Лоэнгрин»

да комнатка в Ленинграде.

 

Но с нею расстался я,

расстался с такой тоскою…

Приют свой нашла семья

в Малаховке под Москвою.

 

И вновь — продолженье зла.

Мучительный год в блокаде,

где бабушка прожила

в той комнатке в Ленинграде.

 

Как медленно дни ползли!

Зверела зима, лютуя…

Оттуда ее увезли

больную, еле живую…

 

Сказали тогда — привет

той комнатке в Ленинграде.

Жилья у нас больше нет.

(Отдали блатному дяде.)

 

…А через много лет

иная пришла блокада.

И комнатки этой нет.

Да нет уж и Ленинграда.

 

* * *

Здесь мы с тобой имели честь родиться.

Крестили нас

холодная Нева,

соборы нашей северной столицы

и вечные, как небо, острова.

 

Баюкали нас —

с Финского залива

летящие промозглые ветра —

над городом трагически красивым,

суровым, словно исповедь Петра.

 

Став памятником с самого рожденья,

как памятник достался он и мне,

как символ Божества и Вдохновенья

и Мужества на вздыбленном коне.

 

Здесь жили гениальные провидцы.

Здесь помнят тайны царского двора,

и помнят пожелтевшие страницы

святую вязь гусиного пера.

 

В таинственных аллеях царскосельских

златые сочинялись письмена,

а дружеству,

как в юности лицейской,

поэзия по-прежнему верна.

 

Жестокости железная дорога.

Седой непререкаемый гранит.

И вечно

у тюремного порога

бессмертная Ахматова стоит.

 

Омытый наводнениями город

трудился, веселился и страдал.

Царь Петр, царь Александр

и царь Голод

здесь правили свой самый главный бал.

 

Я слышу и сейчас сквозь канонаду

несломленной судьбы колокола.

Мой город,

разрывающий блокаду,

блокаду бессердечности и зла.

 

Не вырвано убийственное жало.

И снова честь и совесть не в чести.

И Петр еще сорвется с пьедестала,

чтоб снова нашу родину спасти.

 

Меж Арбатом и Тверской

Путь земной мой только начат.

Жизнь пока что налегке.

От площадки от Собачьей

жили мы невдалеке.

 

Двор наш узок был и гулок.

Подворотен волшебство.

Трубниковский переулок —

гавань детства моего.

 

В той эпохе домуслимовой,

в страшный год тридцать восьмой

возле лавки керосиновой

я стоял на Поварской.

 

И с наполненным бидончиком

я домой к себе бежал,

в кухню, к примусу с поддончиком,

в свой родной полуподвал.

 

Рядом был Союз писателей,

тут он был, на Поварской.

И тогда уже не ладили

гении между собой.

 

Молодые все, да ранние…

Был Корней еще не стар.

И просящий подаяния

чуть подвыпивший Гайдар.

 

А когда бежал из школы,

как всегда — к себе в подвал,

дядю Степу Михалкова

на углу я повстречал.

 

И чуть-чуть уже кумекая,

пристрастившийся читать,

прибегал в библиотеку я

с другом книги выбирать.

 

Мы любуемся обложками.

Постигаем Имена.

Всех путевыми дорожками

нас вела Читай-страна.

 

После школы были вузы.

Даже два. Театр. Эфир.

Я в юнцах на сцене ТЮЗа

был хорош вполне и мил…

 

Много ль надо человеку,

что в те годы возникал?

Я свою библиотеку

по крупицам собирал.

 

С детства рифмой звонкой ранен,

собирал не все подряд.

Блок, Крученых, Северянин

до сих пор в шкафу стоят.

 

И все чаще в эту пору

те стихи я вспоминал,

что в трамваях, в коридорах

между делом сочинял.

 

Но в начале литработы

стал я сразу понимать:

стих — забава. Надо что-то

посерьезней сочинять.

 

К нашей пьесе самой первой

долго шли с Сережей мы.

Наконец, сбылась премьера

с режиссером Деммени.

 

Это было в Ленинграде.

А в Москве уже потом

стали пьесы наши ставить

в каждом клубе городском.

 

Я к писательству де юре

был тогда еще в пути.

Был тогда в литературе,

как в театре — травести.

 

Правда, книги издавались —

проза, сказки для детей.

А стихи… Те оставались

страстью тайною моей.

 

Ах, тогда, в шестидесятых,

моден был нелегкий труд.

Сколько фильмов было снято

тех, что до сих пор живут.

 

Сколько песен было спето

тех, что в сердце мы храним.

Был лучом любви и света

ослепительный Муслим!

 

Я как будто бы очнулся.

Мир открылся мне иной…

Робко к песне прикоснулся,

к песне детской, озорной.

 

Оказался не статистом

я на песенной стезе.

Стал поэтом и артистом

я в те годы в ДЗЗе[1].

 

Появлялся в альманахах…

Первый сборник… И второй…

Стал входить почти без страха

я в СП на Поварской.

 

На судьбу свою не сетовал,

средь великих — не изгой.

Как внимательно беседовал

Юрий Трифонов со мной!

 

Здесь встречался я с элитою.

И меня без лишних слов

привечали знаменитые

Смеляков, Гамзатов, Львов!

 

Ах, с годами все отчетливей

свет и тени прошлых лет!

Громы-звоны не умолкли

поражений и побед.

 

Пусть за дальними широтами

необъятная земля,

за Никитскими воротами

состоялась жизнь моя.

 

Пусть изъезжено немало,

но они навек со мной —

эти несколько кварталов

меж Арбатом и Тверской.

 

Этот малый круг московский —

центр земли в моей судьбе.

Переулок Трубниковский,

низко кланяюсь тебе!

 

Годы детства. Песни ранние.

Все я в сердце берегу.

…Снова с площади Восстания

я с бидончиком бегу.

 

Но в эпохе постмуслимовой

на родной, на Поварской

нету лавки керосиновой

и СП — полупустой…

 

Жизнь повсюду стала круче.

В ЦДЛ одна беда:

рестораны стали лучше,

книги хуже, чем еда.

 

1Дом звукозаписи. — Примеч. авт.

 

Дети войны

Мы помним Родину в огне

И черных ястребов круженье…

Кто знает правду о войне,

Тот ненавидит разрушенье!

 

О, как мы были влюблены

В наш хрупкий мир, в свои свершенья!

В наш горький век сыны войны

Добру пожизненно верны.

 

Дети войны! Раскроем друг другу объятья!

Дети войны! В этом мире мы сестры и братья.

Мы правду войны не сможем предать никогда.

Мы дети войны, братья света, любви и труда.

 

Теперь у нас иная знать.

Иная мода, как ни странно:

Нас приучают забывать

Высокий подвиг ветеранов.

 

Обиду воины снесут.

И мы залечим эти раны.

Земная честь и Божий суд

Людей от нечисти спасут!

 

* * *

Наивная зависть к десятому классу…

Стать старше хотелось не мне одному,

когда по призыву июньскому сразу

те парни из школы ушли на войну.

 

А раньше, зимой, юбилею навстречу,

а может быть, так… не упомнишь всего…

был в школе у нас поэтический вечер.

Учитель-словесник готовил его.

 

Убранство нехитрое школьного зала.

Уж «сцена» готова, и Демон одет.

«Артистов» то в жар, а то в холод бросало.

Над сценою в рамке — великий поэт.

Пророческий взгляд рокового портрета!

Тогда я тревогу в себе погасил…

Но Лермонтов в скорбных своих эполетах

глазами войны на мальчишек косил!

 

Солдаты, мальчишки — невольники чести,

вы слышали голос снарядов и мин…

В июньскую полночь шагнули все вместе.

Домой не вернулся никто. Ни один.

Витали над вами великие строки.

Рыдала солдаткой великая Русь.

А вам и в строю вспоминались уроки

да «Сон», что учитель читал наизусть.

 

Не сразу до школы та весть долетела.

Старик обомлел. Словно раненый, сник.

Сильнее с тех пор под лопаткой болело, —

не мог пережить, что он пережил их.

А нам, малышам, стало страшно и странно,

когда он заплакал, начав говорить,

что бабке Мишеля в деревне Тарханы

гусара-поэта пришлось хоронить.

 

…Портреты: весь класс, весь тогдашний десятый.

Есть в школьных музеях пронзительный свет.

Ребята в последний свой вечер засняты.

На стендах портрета словесника нет.

 

Спасибо за милость, мой ангел-хранитель,

за жизнь,

что мне доброй судьбою дана…

 

Вчера мне приснилось: я — школьный учитель.

Иду на уроки. И завтра — война.

 

Ополченье

Во мраке с горя сгорбились мосты.

Тревожно площадей сердцебиенье…

На запад уходило ополченье —

потомственная гвардия Москвы.

Рабочие, врачи, учителя,

отставку не приняв военкоматов,

сапог не получив и автоматов,

ушли в незащищенные поля.

Кто помнит их последние слова

в последнем и решительном сраженье?

Безмолвна затемненная Москва.

Убиты летописцы ополченья.

 

…Мы нынче очень празднично живем,

и многие печали позабыты.

Вокруг грохочут песни в стиле бита,

и ночью так же солнечно, как днем.

Но изредка тревожат наши сны

те люди с беззащитною улыбкой,

кто с книгой, кто с указкой, кто со скрипкой —

пронзительная исповедь войны!

Я слышу их неровные шаги.

Я вижу строй их, нервный и неровный.

Я знаю:

в битве дрогнули враги

пред высшим —

перед мужеством духовным.

И если мы по духу москвичи, —

мы тех людей живое отраженье.

В сердцах у нас их мужество звучит,

и строится в колонны ополченье…

 

Хлеб

Хлеб из затхлой муки пополам с отрубями

помним в горькие годы ясней, чем себя, мы.

Хлеб везли на подводе. Стыл мороз за прилавком.

Мы по карточкам хлеб забирали на завтра.

Ах, какой он был мягкий, какой был хороший!

Я ни разу не помню, чтоб хлеб был засохший…

Отчего ж он вкусней, чем сегодняшний пряник,

хлеб из затхлой муки пополам с отрубями?

 

Может быть оттого, что, прощаясь, солдаты

хлеб из двери теплушки раздавали ребятам…

Все мы были равны в эти дни перед хлебом,

перед злым, почерневшим от «юнкерсов» небом,

пред истерзанной в брестских лесах обороной,

перед желтенькой, первой в семье, похоронной,

перед криком «ура» и блокадною болью,

перед пленом и смертью, перед кровью и солью.

Хлеб из затхлой муки пополам с отрубями

и солдаты и маршалы вместе рубали.

Ели, будто молясь, доедали до крошки…

Всю войну я не помню даже корки засохшей.

 

…За витриною хлеб вызывающе свежий.

Что ж так хочется крикнуть: «Мы все те же! Все те же!»?

Белой булки кусок кем-то под ноги брошен…

Всю войну я не помню даже корки засохшей.

Мы остались в живых. Стала легче дорога.

Мы черствеем, как хлеб, которого много.

 

Пластинка памяти моей

Чужой напев, как пилигрим,

стучится в души людям.

А мы с тобой назло другим

свою пластинку крутим.

 

Звучит в эфире «Бони М»

так солнечно и мило.

В колонках стереосистем

магическая сила.

 

Я слушал сам в кругу друзей

все модные новинки.

И все же сердцу нет родней

той, старенькой, пластинки,

что я мальчишкой приобрел

и не признался маме…

 

В те дни освобожден Орел

был нашими войсками.

 

Еще повсюду шла война.

Царил хаос на рынке.

Буханка хлебушка — цена

той маленькой пластинки.

 

Ах, эта песня про бойца,

любимая фронтами…

И голос хриплый у певца,

как стиснутый бинтами.

 

Как, излучая бледный свет,

вздыхают инструменты.

И нету в этой песне, нет

ни фальши, ни акцента.

 

…Я помню дома костыли,

шинель и шапку деда.

Пластинку вдовы завели

и пили за победу.

 

Наверно, Бог один дает

патенты на бессмертье.

Но эта песня проживет,

как минимум, столетья.

 

Она не может умереть,

погибнуть без возврата,

когда в самой в ней жизнь и смерть,

и что ни вздох — то правда.

 

Уж как ее ты ни крути,

все наше в этой песне:

свои печали и дожди,

своей земли болезни.

 

Она не только в ближний бой

бойцов страны водила,

но в жизни быть самим собой

меня она учила.

 

Она твердила мне: живи

без грома барабанов,

она страдала от любви

и врачевала раны.

 

Пока слышна она — живут

на родине березы,

есть нежность, преданность и труд,

и праведные слезы.

 

И мы верны такой судьбе,

другими уж не будем.

И пусть — порой во вред себе —

свою пластинку крутим.

 

Я верю, что, побеждены,

уйдут в отставку войны.

Но песни этой будем мы

во все века достойны.

 

И в Судный день на зов трубы

мотив ее воскреснет.

И нету жизни без судьбы.

И без судьбы нет песни.

 

Танго, фокстрот и вальс

Давнее наше детство…

Все вокруг нас — свои.

Добрых тех дней наследство —

музыка и стихи.

 

В годы больших печалей,

в светлый счастливый час

взрослые танцевали

танго, фокстрот и вальс.

 

Танго, фокстрот и вальс —

милые и родные…

Танго, фокстрот и вальс —

вечно живые!

 

Пробуй крутые рифмы

и новизной дыши…

Но в современных ритмах

нету живой души.

 

Новые веют ветры.

Деньги пустились в пляс…

Где ты, родное ретро —

танго, фокстрот и вальс?

 

Други мои, оркестры!

Запад наш и восток…

Вспомните наше детство,

первой любви восторг!

 

Светлый огонь сердечный

в музыке не погас.

С нами, друзья, навечно

танго, фокстрот и вальс…

 

* * *

Мне говорили поисковики,

что раскапывать давние тайны умеют, —

трудно останки погибших найти,

узнать имена их гораздо труднее.

 

Редко найдешь документы солдат

в старых окопах, в безвестных могилах…

Фронтовики рядом с сердцем хранят

крестик, кисет,

фотографии милых.

 

Встретится вдруг

комсомольский билет,

пулей пробитый, зáлитый кровью…

Нет документов, как правило, нет

даже в планшетах у изголовья.

 

Впрочем, бывает, в шинели найдем

писем страничку друзьям и знакомым,

или в кармане найдем потайном

весточку сыну из дома родного…

 

…Как-то однажды,

довольно давно,

мы отыскали бумажник солдата.

В нем —

неотправленное письмо.

Адрес там.

Имя. Фамилия. Дата!

 

И представляете,

в этом письме

(письмо-треугольничек с фронта, без марки)

не жалобы и не проклятье войне,

а приветы родным

и… на песню заявки!

 

Мол, просим мы вас, дорогие мои

(простите, что, может быть, вас беспокоим…),

услышать хотим:

«Соловьи! Соловьи!» —

песню, что слышали мы перед боем.

 

В ту страшную пору военных невзгод

какие шли с фронта заявки:

«Пусть снова Бернес наш любимый споет —

„Не спишь ты у детской кроватки…“»

 

«Исполните песню

„Ночь коротка…“» —

до слез эта музыка тронет…

И вновь мне покажется —

Ваша рука

лежит у меня на ладони…

 

Ах, в русскую песню стреляли враги.

Но слово — не пуля,

а золото!

И пели и плакали фронтовики

про «девушку с нашего города».

 

…Умолкла давно тех сражений страда.

Свет дней тех далеких неярок.

Не сможем исполнить уже никогда

несбывшихся этих заявок.

 

Лишь только тогда,

в окруженьи врагов,

пришло озаренье сквозь вьюги и ветер

сказать

«до тебя мне дойти нелегко», —

четыре шага здесь, на фронте, до смерти.

 

Бомбежка и взрывы,

и море огня,

и вся наша жизнь — только кровь и страданье.

Но песня,

но стон,

но мольба — «Жди меня!»

звучало над родиной, как заклинанье.

 

…Спокойные годы на землю пришли.

И солнце спокойную жизнь освещало.

Но больше

такая сила любви

поэзию

в мире не посещала.

 

Старое доброе время

Старое доброе время

было не так уж сладко…

Долгой учебы бремя,

скромная танцплощадка.

 

Снег еще белый-белый.

Дождь еще чистый-чистый.

Совесть не устарела.

Искренние артисты.

 

Грустно-веселый Чаплин.

МХАТ еще не поделен.

Мир еще не разграблен.

Руки еще при деле.

 

Старое доброе время.

В городе — фокс и танго.

Ну, а у нас в деревне

тихо звучит тальянка…

 

В детях души не чаем.

Тихо поем им песни.

Вместе поем

и вместе

праздники отмечаем.

 

Отдых сентиментальный.

Юрмала, как подарок…

Тайный кулич пасхальный

Так был и свят и сладок…

 

Другу не ставим палки

в трудной его карьере.

Терпим пустой прилавок.

Речи пустые терпим.

 

Вновь наберись терпенья!

Годы укрыты мглою…

Старое доброе время…

 

Новое время — злое.

 

* * *

А я еще помню — ковер на полу,

уют небогатого дома.

Горбатый сундук. А в красном углу

в старинных окладах — иконы.

 

И бабушка тихо ко мне подойдет

в чепце, в сером платье неброском,

меня перекрестит. И свечи зажжет.

Запахнет смиреньем и воском…

 

И верится тихим и ясным словам.

И Боженька здесь он, незримый…

И благостный свет, и тот фимиам

естественный, неповторимый.

 

…Так хочется снова вернуться домой

в мерцание суток неспешных,

где бабушкин голос — почти неземной:

«О Боже! Помилуй нас, грешных!»

 

А дальше все пóшло пошлó, «на авось»,

прошло небезгрешно взросленье.

И все-таки только сейчас началось

всеобщее грехопаденье.

 

Сегодня уже не услышишь хулу

за ложь, за духовности мизер.

Коттедж европейский. А в красном углу

заместо икон — телевизор.

 

Мы терпим фальшивый его фимиам,

потворствуем злобным наветам.

И ночью и днем равнодушный экран

горит неестественным светом.

 

Рекламное шоу. Да бал сатаны.

В эфире — одни развлеченья.

Лишь старые сказки, да детские сны,

да память — мое утешенье.

 

…Чуть слышно сухая трава шелестит

о весях и высях нездешних.

Смеркается осень. И сердце болит.

О Боже! Помилуй нас, грешных…

 

Дети парада Победы

 

1

Мы — дети парада Победы,

голодные дети войны,

простившие личные беды

великим победам страны.

 

Мы помним те грозные марши,

страны молодой седину

и лица измученных старших,

прошедших сквозь эту войну.

 

Немного мы видели света.

Нас ветер суровый ласкал.

Но отблеск парада Победы

и нашу судьбу освещал.

 

2

И вновь возникали парады Победы —

Гагаринский подвиг в апрельские дни.

И в каждой семье — космонавтов портреты

среди самых близких друзей и родных.

 

Бессмертная прима в классическом танце.

Открытья ученых. Строительный лес.

Страна принимала парад гидростанций,

и мы улетали на Братскую ГЭС.

 

Стихи во весь голос читали поэты,

услышав народа лирический зов.

На Маяковской — Парады победы,

Парады победы поэм и стихов.

 

3

Но алые звезды страны потускнели.

Все ярче стал блеск зарубежных монет.

Партийные лидеры забронзовели,

и стало все меньше стихов и побед.

 

А нынче и вовсе — эпоха сменилась.

Задолго до «Курска» пошли мы ко дну.

Сдались чужеземному богу на милость.

Проспали, продали, пропили страну…

 

Все делаем нынче мы с бухты-барахты.

В карманы народа чиновник залез.

Аварии в небе. Трагедии в шахте.

ЧП потрясло легендарную ГЭС.

 

Мы бросили лучших в пучину лишений —

рабочих, ученых и учителей.

И мы принимаем парад поражений,

парад унижений достойных людей.

 

Все реже нам снятся парады Победы…

Стирается правда великой войны.

С нас требуют нынче: забудьте про ЭТО.

Для нового времени вы рождены.

 

Мы стали такою удобной мишенью.

Так весело нас на лопатки кладут!

Парад поражений. Парад поражений…

 

Неужто такой у России маршрут?

 

Дефицит

Мы с детства жили в мире дефицита.

В стране был впечатляющий размах:

мы покоряли звездные орбиты,

стояли на земле в очередях.

 

Нам вечно всем чего-то не хватало:

простых вещей — не пряностей в еде.

Идешь с работы нервный и усталый…

«Кто крайний?» — спросишь.

И встаешь в хвосте.

 

Теперь не то! Нам даже и не снилось

такое изобилие во всем.

В сплошной бутик страна преобразилась.

Разросся в супермаркет гастроном.

 

О, как гурманам рынок потакает!

Какой изыск! Какой парад сластей!

Но в стане потребленья наступает

дефицит порядочных людей.

 

* * *

Ах, как элегантен язык ваш певучий!

О, как необычна гортанная речь!

Не выберешь в мире язык самый лучший,

но каждую речь надо свято беречь.

 

Все больше на шаре земном полиглотов.

Все легче становится нам разглядеть

и тонкости речи различных народов,

и самых различных словес круговерть.

 

Вот этот язык — он такой безмятежный,

как будто здесь жизнь без забот и затей.

А этот — заумный, а этот — небрежный,

а это — язык для бездушных идей.

 

Английский — в фаворе. Он четок и гладок.

Испанская речь до чего ж хороша!

В китайских словах — миллионы загадок.

И только у русского слова — душа.

 

Слово

Плакала Саша, как лес вырубали…

Н. Некрасов

 

Слово! Спасибо тебе за труды.

Жили всегда мы печально и хмуро…

Плодоносили и в стужу сады

нашей спасительной литературы.

 

Трудные были всегда времена.

Только во время побед и печалей

люди и впрямь поднимались со дна, —

книги читали. Книги читали.

 

С самого детства ступала нога

в сказочный лес Алексея Толстого,

в парк Паустовского, сад Маршака.

Шли мы тенистой аллеей Светлова…

 

Правда, тогда же с партийных небес

планово шли и другие посадки:

были в фаворе создатели пьес,

с правдой игравшие в жмурки и прятки.

 

Люди нелепую эту стряпню

тихо ругали, но вслух поощряли.

Саженцы эти и впрямь на корню

сами в питомниках лжи засыхали.

 

…Нынче культурная жизнь на юру.

Новым хозяевам книга постыла.

Новый Лопахин призвал к топору.

Рушится все, что любимо и мило.

 

Для детективной и пошлой муры

древний классический плац расчищая,

денно и нощно стучат топоры,

русской словесности сад вырубая.

 

Школьник от книг и от песен отвык.

Пришлая правит в России халтура.

Гибнет Великий российский язык,

и прекращается литература.

 

Дух примитива. Даешь интернет!

Блогер писательский труд затмевает.

Гаснет таланта пленительный свет.

Божья искра в сердцах замирает.

 

Гаснут наивных стихов огоньки.

Снова вокруг и печально и хмуро.

Нашим потомкам остались пеньки

русской порубленной литературы…

 

Эпитафия читающей стране

Мы в жизни, возможно, не всем потакали

и шли по какой-то дороге иной…

Империей зла нас тогда называли

и самой читающей в мире страной.

 

Страною добра мы, конечно, не стали.

У нас расслоенье сегодня хитрó:

чтоб стать раздобревшей элитой, вначале

присвоить без спросу чужое добро.

 

В империи новой иные манеры.

Рванула в торги расторопная рать.

Чтоб стать

ну хотя бы миллионером —

отнять,

разорить,

обвести

и урвать!

 

Закрыты навеки святые страницы.

Филолог-старик окончательно сник.

Без денег сегодня нельзя обходиться,

но можно вполне обходиться без книг.

 

Читать перестал ошалевший народец.

Читательский бум повсеместно зачах.

 

…И только святой Николай Чудотворец

все еще держит Книгу в руках.

 

Оккупация

«И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово».

А. Ахматова

 

Мы с самого детства живем

под гнетом, под страхом, под выстрелом.

…В ту пору наш дом, наш район

и мы оказались под Гитлером.

И буйствовал чертополох.

И в селах, пьянея от ярости,

орали: «Цурюк! Хенде хох!»

продажные русские старосты.

Повсюду немецкая речь

хозяйничала в оккупации.

И все ж мы сумели сберечь

Отчизну, и песню, и нацию.

 

Но недруги стали хитрей.

Суют нам подачки грошовые…

Расплывшись в улыбке «о’кей!»

твердят наши старосты новые.

Какой бесподобный маневр:

включите российские станции, —

и речь на английский манер,

и музыка — американская.

 

Задействован тайный запрет,

страшнее указа кремлевского…

В эфире Фатьянова нет.

Не слышно давно Исаковского.

Гнетет нас всемирная ложь.

Меняется ориентация.

Транзистор включишь

и поймешь,

что снова живешь в оккупации.

 

Не задавайте вопросов

Нынче у нас в институтской среде

мало курносых и русоволосых.

Что, победил их зловредный ЕГЭ?

Не задавайте вопросов. Не задавайте вопросов.

 

А почему оболгали войну

и почему опорочен Матросов?

Зачем летописцы так врут про страну?

Не задавайте вопросов. Не задавайте вопросов.

 

Русских ученых талантливый внук

новый в Москву не придет Ломоносов…

Где Академия наших наук?

Не задавайте вопросов. Не задавайте вопросов.

 

Нынче на радио и на ТВ

новый никак не пробьется Утесов…

Как все бездарности вновь во главе?

Не задавайте вопросов. Не задавайте вопросов.

 

Где наши деньги? В карманах каких?

Боже! За что мы в руках кровососов?

Ах, почему нет управы на них?

Не задавайте вопросов. Не задавайте вопросов.

 

Лжи и беспутства вокруг круговерть.

И замолчал даже мудрый философ.

Ах, господа, чтоб самим уцелеть,

не задавайте вопросов.

 

* * *

Нынче везде и во всем перемены.

Бес Люцифер на подмостки ворвется…

Пусть отвернется от нас Мельпомена,

а Станиславский в гробу первернется.

 

Пол у святой героини изменим!

Арии выкинем! Вставим куплеты!

Господа Бога осовременим!

Дамочки все поголовно раздеты…

 

Ах, не от ваших ли экспериментов,

не бутафорским оружьем бряцая,

власть заменила родных наших ментов,

перевела их на роль полицаев.

 

Видно, от вашего авангардизма

пухленький тот молодой реформатор

так срежиссировал новые «измы»,

чтобы был рад иноземный куратор.

 

…Вышел из театра.

А нá сердце пусто.

Мюзикл. Шоу. Дурацкие блоги.

Все это, в общем-то, —

полуискусство.

Да и новаторы все —

полубоги.

 

Прогресс небытия

Что-то физики в почете,

Что-то лирики в загоне.

Б. Слуцкий

 

Компьютерный прогресс небытия.

Глухая виртуальная природа.

Наложена на нас епитимья

коммерческому роботу в угоду.

 

Уходит время самых нежных чувств.

Ушло и божество и вдохновенье.

Из всех веками созданных искусств

оставлено искусство потребленья.

 

Где были рощи — ныне пустыри.

Качаем нефть грядущему на горе.

Не физики, а просто технари

в эпоху потребления в фаворе.

 

Какой мерцал в России интеллект!

Теперь у нас безграмотность хозяйка…

А вместо интеллекта — Интернет,

циничный и воинственный всезнайка.

 

Сказал компьютер людям: «Все мое!

Живую жизнь я превращаю в небыль».

 

…В глухие дебри прячется зверье,

и даже птицы покидают небо.

 

Уехали

Здесь все теперь по-новому,

все нынче не по-нашему,

с всеобщей безработицей,

с постыдными утехами.

Былые одноклассники,

родные однокашники,

уехали. Уехали. Уе-ха-ли!

 

Быть может, ради рейтинга,

а может, ради деточек,

со зла ли на правительство,

добра ли ради, смеха ли…

Седые академики,

науки нашей светочи,

уехали. Уехали. Уе-ха-ли!

 

Ну что ж… Грустить не надобно.

Бог с ними, с эмигрантами,

порвавшими с Отчизною,

с несчастиями здешними.

Зачем им тут общение

с погибшими талантами?

Важнее там знакомство

с делягами успешными.

 

Обидно, что уехали

они с такими рисками

в страну традиций благостных,

среди которых главная —

вражда к всему славянскому

и ко всему российскому,

к соборной нашей родине,

к народу православному.

 

Убитые русские дети

И снова планета в бреду и во мгле.

И солнце неласково светит…

И снова, и снова на нашей земле —

убитые русские дети.

 

Пришла на планету безбожная рать.

Глаза их и души — пустые…

Скажите — возможно святых убивать?

Ведь малые дети — святые!

 

Малышка у мамы — единственный сын…

Убит он осколком снаряда.

Играл… Не расслышал он крика «Бежим!»,

когда началась канонада.

 

На вид ему было лет шесть или пять,

и был он невзрачным, неброским.

А мог бы он вырасти, мог бы, как знать,

стать Лермонтовым, Чайковским…

 

Ах, если б талант у мальчонки расцвел,

он мог бы прославить науку…

Ни я, ни сосед, даже Бог не отвел

убийцы спокойную руку.

 

Лишь мама в углу, под иконой хранит

его черно-белый портретик.

И, взявшись за ручки, уходят в зенит

убитые русские дети.

 

* * *

Те беды, те дни, те огни не померкли.

Могилы солдат — наши новые церкви.

 

Как будто высокие, строгие храмы,

встречаю в пути я большие курганы.

И низенький холмик у тихой речушки,

похожий на сруб деревенской церквушки…

 

Пусть чаще живым представляется случай

побыть в одиночестве ивой плакучей,

склониться от скорби, а не от угрозы,

роняя в песок родниковые слезы…

 

Как будто святые на вечной поверке,

стоят по России могилы, что церкви.

Для памяти вечной распахнуто сердце.

Здесь нет равнодушных. Здесь нет иноверцев.

Иисусы, Иеговы и Магомеды —

отцы убиенные наши и деды.

 

Обнявшись, как тени безмолвные Данте,

сошлись православные и протестанты,

согласные в том, что не избранным лицам —

Спасителям истинным должно молиться,

кто сгинул в болотах, полег у застав,

смерть Родины собственной смертью поправ.

 

Как память о всех неизвестных и близких,

погибших святыми, стоят обелиски.

И вечных огней ритуальные свечи

горят перед образом их человечьим.

И год рождества тех святых — сорок первый.

И память войны — наша вечная вера.

 

Права человека

Был общий дом, похожий на приют…

И было много бед общенародных.

Но было право у людей на труд.

И не было в России безработных.

 

И в том необеспеченном быту

тянулись люди не к деньгам, а к знанью.

Исполнили мы давнюю мечту —

бесплатное для всех образованье.

 

Не за границей Крым был и Кавказ.

На отдых право ими подтверждалось.

Но как-то раз в один недобрый час

страна с укладом этим распрощалась.

 

Теперь свобод бесчисленных не счесть.

На те права мы наложили вето.

Зато уполномоченные есть,

что ведают правами человека.

 

Пустых словес плетутся кружева.

Нас приучили за реформы биться.

Теперь нам дали

новые права:

На воровство.

На подлость.

На убийство.

 

* * *

Девяностые жуткие годы…

Прекратилась былая семья.

Разведенные наши народы

не вернулись на круги своя.

 

Что границы?!

Ах, их рисовали

дилетанты

везде и всегда…

Но сейчас перелеты зажали,

перестали ходить поезда.

 

Разломилась былая громада

на пятнадцать смешных округов.

Это круги пока что не ада,

но уж точно — не райских садов.

 

А у самого синего моря

были друзи,

а стали враги.

И на всем евразийском просторе

незалежными стали круги.

 

Украинец и щирый и клевый —

и в Москве далеко не плебей.

Ну а там — западенская мова

все отчетливей: «Бей москалей!»

 

О былом нашем братстве — ни звука,

чтоб не портить «арийских» детей.

В тех кругах круговая порука

антирусских идей и статей.

 

Как сумели святое разрушить?

Ведь была же страна, как семья.

Даже души, бессмертные души

не вернутся на круги своя…

 

Родная сторона

Здесь, как и встарь, — фасады в три окна…

На всех оконцах — ставеньки резные.

А на опушке ягоды лесные.

Еще жива родная сторона.

 

Над крышами — сиреневый дымок.

У палисада юные березы.

А ранним утром так прозрачны росы…

И небосвод по-прежнему высок.

 

Еще слышны здесь птичьи голоса.

Еще буренка топчется на взгорье.

И кур крадет из ближнего подворья

из леса забежавшая лиса.

 

Но сколько здесь уродливых пеньков!

Беспутной жизни множество отметин…

Ручной пилой отрезаны столетья

от нынешних компьютерных годов.

 

Перевелись и редкие стада.

Стареют и оставшиеся козы.

Разогнаны колхозы и совхозы,

и заплясала в поле лебеда!

 

Уже подгнили лодки у реки.

В седых сараях притупились косы.

Уже невнятный голос тепловоза

все хуже слышат наши старики.

 

Не то чтоб нынче бесполезен труд,

а просто здесь крестьянину не светит…

Рванувшие на заработки дети

уже подарков предкам не несут.

 

Они в недальнем городе живут.

Претит им быт бессмысленный и древний…

 

Они все точно знают про деревню:

Там не везет!

И внуков не везут.

 

…Но есть один оставшийся родник

в лесу.

В глуши.

И все ему неймется.

Он, словно сердце слабенькое, бьется,

он к факту вырожденья не привык.

 

Земля людей оттуда не видна.

Он просто дышит воздухом и волей.

Он хочет к свету вырваться — не боле…

Еще жива родная сторона?

 

* * *

Ты теряешь, родная, последние силы.

Мы уже не спасем тебя. Не укрепим.

Мы пришли попрощаться с тобою, Россия,

с бледным небом твоим, с черным хлебом твоим.

 

Мы не будем стремиться к богатым соседям.

Не прожить нам без ласки слезящихся глаз…

Никуда не уйдем. Никуда не уедем.

Ты сама потихоньку уходишь от нас.

 

Мы стоим пред тобой в современных одежах, —

космонавты и братья мои во Христе.

Ты была нашим предкам столпом и надежей.

В мире не было равных твоей широте.

 

Ты была, наша матерь, небогатой и честной.

И не зря же ты в муках на свет родила

знаменитых царей и героев безвестных,

и неслась в новый мир, закусив удила.

 

Так за что же тебе выпадали мученья?

Зарубежный альков и щедрей и теплей…

Очень страшно семье, если нет продолженья.

У России почти не осталось детей…

 

Свиньи чавкают, в храм водрузивши корыто.

И рыдают солдатки у афганской черты.

Васильковое небо зарыто, закрыто

черным облаком смога, свинца, клеветы.

 

Так чего же мы ждем? Для чего мы хлопочем?

И зачем по инерции смотрим вперед?

Ты прислушайся: мы пустотою грохочем.

Присмотрись: вместо поезда вьюга идет.

 

…Вот мы все собрались на последней платформе.

Осквернен наш язык… Уничтожен наш труд.

Только там, под землею, останутся корни.

Может быть, сквозь столетья они прорастут.

 

* * *

Так тяжко на сердце, и хочется плакать.

И надо бы душу готовить к зиме.

Такая повсюду разруха и слякоть.

Так быстро темнеет в стране…

 

Мы больше пощады у неба не просим.

Пророческий глас утопили в вине.

Такая настала промозглая осень!

Так быстро темнеет в стране…

 

Кривые усмешки, прямые угрозы,

а сердце родное — увы! — не в броне…

На скользкой дороге такие заносы…

Так быстро темнеет в стране…

 

На пастбищах жизни все пусто и гибло.

Не велено думать о завтрашнем дне…

Как быстро и память, и совесть отшибло!

Как быстро темнеет в стране…

 

Ограблен трудяга. Застрелен невинный.

Кто вовремя сподличал, — тот на коне.

Такие заборы, что неба не видно!

Как быстро стемнело в стране…

 

Такой телевизор пустой и веселый!

На кой нам учиться в сплошной кутерьме…

Потушат огни деревенские школы…

Так страшно темнеет в стране…

 

Мы верили: будет и легче, и лучше,

и новое счастье придет по весне…

Но вновь собираются черные тучи.

Как быстро стемнело в стране…

 

Господь свои брови седые нахмурил.

Так трудно живется народу во тьме.

Затишье. Быть может, оно перед бурей?

Возможно, к войне — не по нашей вине…

 

На перевале

Мы знали Россию в годину лихую.

Застали страну в ее каторжный срок —

голодную, нищую, полуживую

Россию, которой никто не помог.

 

И мы не рванули в далекие страны.

Мы вынесли все. Мы сумели, смогли

очистить от скверны и вылечить раны,

кровавые раны российской земли…

 

Врачуют недуг не спеша, терпеливо,

по крохам зарю вызволяют из тьмы…

О, как мы хотели увидеть счастливой

Россию, в которую верили мы!

 

Колеса истории забуксовали.

Казалось, мы все под колеса легли…

И вот мы увидели на перевале

Россию, которую мы сберегли.

 

Но снова — печали от края до края.

И снова солдаты домой не пришли.

Не плачь, умоляю, не плачь, дорогая,

Россия, которую мы сберегли…

 

Серебряный луч засверкает в тумане,

И крест золотой воссияет вдали…

Очнувшись от горя, восстанет, воспрянет

Россия, которую мы сберегли!

 

Судьба с терпеливою паствою дружит

и с тем, кто не предал сыновней любви.

Еще нашим внукам и Богу послужит

Россия, которую мы сберегли.

 

И снова к нам, грешным, сойдет вдохновенье.

Ты станешь зарей и надеждой земли…

Отпразднуем вместе твое воскресенье,

Россия, которую мы сберегли.

 

Творец не для Ирода родину создал.

Воскреснет Россия во имя любви.

Вот только бы кто-нибудь снова не продал

Россию, которую мы сберегли…

 

Имя твое

Имя твое я шепчу, как молитву.

Только любовь обещает спасенье.

Имя твое я шепчу, как молитву.

Ты моя жизнь. Ты мое утешенье.

 

Встреча с тобой — это словно улыбка,

Словно судьбы золотое сеченье,

Словно сквозь слезы поющая скрипка,

Словно с печалью земной примиренье.

 

…Кружит над миром пронзительный ветер.

В стужу укроюсь твоей теплотою,

В час, когда доброе солнце не светит,

Мир занесен пожелтевшей листвою.

 

Путает ветер и листья, и лица.

Роет для Воланда адскую серу.

Мимо летят одичалые птицы.

Бродит любовь, потерявшая веру…

 

Свет твоих глаз в этом сумраке, словно

Возле иконы стою чудотворной…

В нашей часовне светло и безмолвно.

Сердце наполнено свежестью горной.

 

Имя твое я шепчу, как молитву.

Только любовь обещает спасенье.

Имя твое я шепчу, как молитву.

Ты моя жизнь. Ты мое утешенье.

 

* * *

Почитай мне стихи —

буду слушать твой голос негромкий…

В эту зимнюю ночь

я открою ворота весне.

Почитай мне стихи

о далекой, как сон, незнакомке.

Почитай мне стихи

о пленившей Шираз Шаганэ.

 

Нас к холодным огням

зазывают электрогитары,

всё насыщенней дни,

все короче влюбленности срок.

Только Демон летит,

все летит к изголовью Тамары,

все звучит над землей

бесконечный его монолог.

 

Наша юность уйдет,

как уходят с проспектов трамваи,

и встречаться другим

с непохожей на нашу весной…

Остаются стихи,

остаются стихи — и я знаю:

все стихи на Земле

о тебе, о тебе об одной.

 

Встанем рядом

Снова гроздья снегопада

Над озябшею рекой…

Встанем рядом,

Встанем рядом

Перед этою пургой.

 

Ах, спасенья не ищи ты,

Не надейся на засов.

Нет защиты,

Нет защиты

От внезапных холодов.

 

Никому уже не верим

И ничем не дорожим.

Наше время,

Наше время

Стало временем чужим.

 

Утешают только сказки,

Только небо да семья.

Только нежность,

Только ласка,

Только преданность твоя.

 

Эту нежность, эту дружбу

Мы сумеем сохранить,

Если в стужу,

Если в стужу

Душу сможем утеплить.

 

Тихим словом, добрым взглядом

Мы поборемся с судьбой,

Встанем рядом,

Встанем рядом

Перед этою пургой.

 

Так пой, дорогая!

Лишь в голосе сердца такое раздолье,

Что вольным напевам внимает судьба.

И слушают птицы,

И слушает поле,

И слушает небо тебя.

 

Сегодня в России мелодиям тесно.

Со сцены покорно ушли голоса.

Но ты моя радость,

Но ты моя песня,

А все остальное — попса.

 

Сейчас наша песня уходит в подполье,

Сейчас наша песня почти не слышна.

И только надежда

На вольную волю

Разбудит людей ото сна.

 

Я знаю, я верю, что ты не уступишь

Ни сладостной лести, ни злу, ни рублю.

А сердце не купишь,

И счастье не купишь,

Не купишь улыбку твою.

 

Мы нынче живем приземленно и пресно.

Забыли мы небо и звездную даль.

Но ты моя радость,

Но ты моя песня,

И свет, и полет, и печаль…

 

Так пой, дорогая! Последней любовью

Озвучена наша земная судьба.

И слушают птицы,

И слушает поле,

И слушает небо тебя.

 

* * *

Понимаешь, одни… мы остались одни,

отзвенели и песни, и здравицы…

А друзья наши прошлые, словно огни,

в отдаленной тени растворяются.

 

Мы с тобою их видели только вчера,

как всегда, энергично здоровыми.

Все расписано мудро у них. Им пора

поспешать за кумирами новыми.

 

Может, что-то сумели открыть и они,

может, нас посчитали пижонами

за нахлынувший холод.

В осенние дни

и леса, и слова обнаженнее…

 

Обнаженнее сердца отрывистый стук

сквозь аккорды мелодии молкнущей.

Слишком долго и нежно плясали вокруг

дифирамбов веселые полчища.

 

Все мне кажется: в зиму откроется дверь,

мы от серых снегов не укроемся.

Все привычней для нас ощущенье потерь,

все труднее мы с кем-нибудь сходимся.

 

Понимаешь, одни… мы остались одни…

Значит, надо быть проще и бережней.

И солгу я тебе, что, как в давние дни,

все прекрасно у нас, все по-прежнему.

 

* * *

Всё теперь на показ, на продажу.

И в любви нынче — время эстрад.

Всех пиар побеждает. И даже

нам с усмешкой друзья говорят:

 

«Вы такие, как были когда-то!

Так сейчас в нашем мире нельзя.

Вы же пресно живете, ребята!

Вам не скучно сегодня, друзья?

 

Вы такие приличные оба.

Вам привычно, как в детстве, дружить.

Уж ли вам суждено и до гроба

так примерно и преданно жить?»

 

Мы и вправду трудяги, плебеи.

Все сидим за столом и корпим…

Только я ни о чем не жалею.

Пусть гламур достается другим!

 

Что гламур! Сколько было охоты

поохотиться в деле на нас.

Знали мы и паденья, и взлеты…

Только жили мы не на показ.

 

Жили мы, как могли, как умели.

Был тревожен наш жизненный стих.

Мы ни нервов, ни слез не жалели,

но таили мы их от других.

 

Уходили года безвозвратно.

По веленью любого жреца

рвали нас на куски беспощадно —

наше время и наши сердца.

 

Как с тобой обращались по-хамски!

Всё пытались украсть да урвать.

Но воистину по-христиански,

как никто, ты умела прощать.

 

Да и мы, как чужое, бросали

все, что нажили вместе, вдвоем.

И порою мы так уставали,

что себя хоронили живьем.

 

Да и я был заносчив, несносен.

Был неласков. Немыслимо груб.

Но и в эту холодную осень

для тебя я по-прежнему люб.

 

Сколько было во мне наносного!

Я порой был ничтожен, смешон.

Ты прощала меня и такого,

и звучал православный канон.

 

Дни и годы бессмысленно тают.

И уставшие души в крови.

А меня до сих пор убивают

непросохшие слезы твои.

 

Стыдно мне за нелепые фразы.

За поток оскорбительных слов.

Лишь солгать не посмел я ни разу:

знал, что ложь убивает любовь.

 

Мы до срока с тобой постарели.

Но печалит, пожалуй, одно:

сколько было и планов и целей,

сбыться Главному не суждено.

 

Песнь песней свою ты не спела.

И все горше сегодня звучит:

Не успел. Не успел. Не успела.

Не об этом ли время горчит?

 

В эти дни бесноватая вьюга

расшвыряла остатки семей.

Нам и вправду не жить друг без друга

до последних, декабрьских дней.

 

И сегодня, как в самом начале,

мы не мэтры, а дети любви.

Никогда мы друг другу не лгали.

Только этим любовь сберегли.

 

* * *

Приходилось жить в вечном холоде,

Знали слякоть, грозу и зной.

На морях, и в толпе, и в городе,

даже в шахте — Господь с тобой.

 

Место светлое. Место гиблое.

Неродная даль… Отчий край…

Чтоб ни каркали, где б мы ни были,

волю Господа исполняй!

 

Сохраняй в душе православие,

не насилуй свой путь земной,

чтоб молиться ты мог о здравии

разоренной страны родной.

 

Средь невнятного злого гомона,

средь поверженных в прах красот

только вера одна не сломлена.

Не сдается она. Живет!

 

Бед хлебнули мы полной мерою

Знали прозу глухих времен.

Но всю жизнь я люблю и верую,

волей Божьей пока спасен.

 

Вспомнить прошлое нынче силюсь я…

Были встречи — свиданья, но

ты досталась мне Божьей милостью.

Свыше было предрешено.

 

Убивает нас наша нервность.

Раздражает конфликт любой.

Но за веру мою, за верность

будь спокойна.

Господь с тобой!

 

Только тебе

Полжизни, наверное, мы провели

в аэропортах, в такси, на вокзале…

На всех параллелях бескрайней земли,

казалось, везде нас любили и ждали…

 

Но в Братске, в Париже, на Кубе, — везде

кому я был нужен? Только тебе.

 

Входили мы в горький, нерадостный мир.

О как нас с тобою всю жизнь прогибали!

Стихи не печатали. В телеэфир

лучшие песни мои не пускали.

 

И в этой неоднозначной судьбе

кому я был нужен? Только тебе.

 

Сегодня на родине климат другой.

И снова мой стих ко двору не пришелся…

Командует нынче телец золотой.

Похоже, что хрупкий наш мир раскололся…

 

Ни важным персонам и ни голытьбе, —

я нужен, как прежде, только тебе…

 

* * *

Небогатая наша эпоха.

Пусть в кармане порой ни гроша,

все же раньше мы жили неплохо,

и жила еще в людях душа.

 

Были раньше скупее объятья.

Был добрей и скромнее народ.

Ах, какое прелестное платье!

Как тебе это платье идет…

 

Были чистые радости в прошлом.

Есть обновка. Нарядец к венцу.

Ах, как шло тебе платье в горошек!

Как тебе этот шарфик к лицу…

 

Становились красивей заботы.

Чуть наряднее стало житье.

И уж самый пронырливый кто-то

зарубежное возит шмотье.

 

Понемногу и нас выпускают…

Пусть сестренка тебе привезет,

эта шубка не бог весть какая,

но тебе она очень пойдет!

 

Стиль модерн или доброе ретро?

Слава Зайцев все знал наперед,

утверждая с достоинством мэтра:

«Этот цвет Вам, бесспорно, пойдет!»

 

…Наши сказки не сделались былью.

Знали бедность мы и дефицит.

А теперь познаем изобилье,

что в глазах воровских мельтешит.

 

Нынче только роскошество в моде.

Башли — главные наши мечты.

Красота остается в природе.

Только в обществе нет красоты.

 

Ну, а мы стали старше и проще.

Нам теперь не до новых красот.

Мы идем по березовой роще.

Как тебе эта роща идет!

 

Всё нам помнятся юные годы…

И теперь этот лес и жнивье.

Вся родимая наша природа —

вот любимое платье твое.

 

Родилась ты на солнце у Волги.

Помнишь ты, как пылал Сталинград.

И в тебе эти волны не смолкли,

в каждой ноте и нынче звучат…

 

Ветряные просторы родные.

Волжский плес… Заливные луга…

Как ты любишь цветы полевые!

Как идет тебе Волга-река!

 

* * *

Я земной календарь поправлю.

Не смогу навсегда уйти.

На кого я тебя оставлю

в этом трудном земном пути?

 

Никакой самой страшной силой

нас с тобою не разлучить.

Ты не скажешь другому «милый!»,

Песню не пересочинить.

 

Слишком связаны наши души.

Слишком мы на одной волне.

Ты не скажешь другим «Послушай!»,

как всегда говорила мне.

 

С юных лет в тесноте московской

я талантом твоим согрет,

мой найденыш в толпе бесовской,

мой звереныш.

Мой ясный свет.

 

Мы смогли разобраться в главном

в круговерти нелегких дней.

Вроде, все у нас нынче славно,

только сердце болит сильней…

 

Комплиментов тебе немало

сочинила твоя земля.

Но как бешено ты устала,

знаю в мире один лишь я.

 

Надо быть мне умней, я знаю.

Жизнь одна у нас на двоих.

Что ж я сам тебя угнетаю,

все учу привечать чужих?

 

Ты прости этот глупый выверт.

Наша верность сильней невзгод.

Кто родную слезинку вытрет,

кто от бурь тебя сбережет?

 

И заметив тоску во взгляде,

кто тревогу твою поймет?

По головке тебя погладит,

слово ласковое шепнет?

 

Самых скорых карет скорее

кто на помощь к тебе придет?

Кто ладошки твои согреет,

от озноба тебя спасет?

 

…Мало в жизни осталось юга.

Наступает полярный час.

Не покинем с тобой друг друга,

и Господь не покинет нас.

 

Одиночество

Одиноко, как в детстве, мне.

А родители где? В тюрьме.

Не ответишь: зачем ты? Кто ты?

Имя всем в тридцатых — сироты.

Безотцовщина — мое отечество,

одиночество. Одиночество.

 

Други юные, шестидесятых,

потускнев, разбрелись куда-то.

Кто с хозяином пообедал,

кто пропал, кто украл, кто предал.

Это боль моя и пророчество —

одиночество. Одиночество.

 

А ведь прекрасные были — были!

Как мы верили! Как любили!

А при этом дурном режиме

стали вроде мы все — чужими…

Это денность моя и ночество —

одиночество. Одиночество.

 

Хоть бы встретить мне пса-дворнягу,

я б его подобрал, беднягу.

Я ему бы погладил брюхо,

почесал бы ему за ухом…

Не колбаски, а ласки хочется

псу бродячему. Одиночество.

 

Отгорели мы раньше срока.

Даже ты со мной одинока.

В этом мире мы порознь, вроде…

Мы всё больше в себя уходим.

Облетает на даче рощица.

Одиночество. Одиночество.

 

Остается все чаще мне

Быть лишь с мыслями наедине.

В одиночестве легче пишется.

Голос Вышнего лучше слышится.

Стало ты колыбелью творчества —

одиночество. Одиночество.

 

* * *

Опадает, как ясень, стих.

Вышло время надежд моих.

 

Очень много сказать хотел,

ради песни на все готов.

Нет возможности. Есть предел.

Мало верных людей и слов.

 

Что останется после нас?

Чье ученье и чей рассказ?

 

Разве выскажешь гром, грозу,

этот воздух, и тьму, и свет?

Пел подснежник весну в лесу.

Слов у нас этой песни нет.

 

Так безумно тебя любил,

что сказать не хватило сил.

 

Драгоценна твоя слеза.

Что словесность в сравненье с ней?

Не уста говорят — глаза,

и мелодия слов сильней.

 

А потом… разве я герой?

С детства в сердце жила боязнь,

что казалось строфе порой —

шли слова из стихов на казнь.

 

Уж такой был в душе накал,

а не высказался — смолчал…

 

Но молчанье еще не ложь.

В интонации между строк,

друг заветный, лишь ты поймешь,

что хотел сказать, да не смог.

 

Всем свой стих. И всему свой час.

Вновь забвенья взойдет трава.

Но останутся после нас

недосказанные слова…

 

Остаюсь

Вот пришло письмо издалека,

Где живут богато и свободно…

Пусть судьба страны моей горька, —

Остаюсь с обманутым народом.

Пусть судьба печальна и горька…

 

Мы — изгои в собственной стране.

Не поймем: Кто мы? Откуда родом?

Друг далекий, вспомни обо мне, —

Остаюсь с обманутым народом.

Друг далекий, вспомни обо мне…

 

Слышен звон чужих монастырей.

Снова мы себя переиначим.

На обломках Родины моей

Вместе соберемся и поплачем.

На обломках Родины моей…

 

Мы еще от жизни не ушли.

Свет берез не весь еще распродан.

И вернутся снова журавли.

Остаюсь с обманутым народом.

И вернутся снова журавли…

 

Не зови в дорогу, не зови.

Верой мы сильны, а не исходом.

Не моли о счастье и любви, —

Остаюсь с обманутым народом.

Не зови в дорогу, не зови…

 

Соберемся в дорогу

Мы устали от всегдашней непогоды,

показухи и неискренних речей,

и от стона вымирающей природы.

Я в стране своей по-прежнему ничей…

 

Так давай мы с тобой соберемся в дорогу.

Мы поедем туда, где нас любят и ждут.

Мы попросим у нашего доброго Бога

указать нам единственный этот маршрут.

 

Там к судьбе любой забота и участье.

Там действительно нас ждать не устают.

Там по-прежнему от радости и счастья

соловьи звонкоголосые поют.

 

Там богатства беспокойного не нужно.

Там, пускай хоть это кажется старо,

платят верностью за искреннюю дружбу

и улыбкой за бесценное добро.

 

Там мечты моей божественная Мекка.

Жизнь становится и краше и длинней.

Свет идет от мега-человека,

нет зловещих и уродливых теней.

 

Там обманывать товарища нелепо.

Жизнь украшена подарками судьбы.

Там поддерживают ласковое небо

вековые корабельные дубы.

 

Там осталась человеческая честность.

Там свободный, а не вынужденный труд.

Там великую российскую словесность

для детей своих и внуков берегут.

 

Там синеют рядом с чистыми полями

перелески и пречистые пруды.

Там проходят и обиды и страданья

от сияния рождественской звезды.

 

Основа жизни

И сейчас не прожить без хлеба,

Хлеб, как прежде, основа жизни…

И сейчас не прожить без хлеба,

Как и тысячу лет назад.

 

И сейчас не прожить без зрелищ,

Всё сильней стадионов рокот.

И сейчас не прожить без зрелищ,

Как и много веков назад.

 

И сейчас не прожить без пушек,

Каждый держит в руках оружье,

Только вместо пищалей древних

Век придумал страшнее смерть.

 

Нынче можно прожить без Бога,

И хоть жить без него труднее,

Всё же можно прожить без Бога

И без древних святых молитв.

 

Можно даже прожить без счастья,

Счастья просто на всех не хватит,

И не каждый находит счастье,

И не всякий найдёт любовь.

 

Но сейчас не прожить без правды,

Правда людям нужнее хлеба,

И когда-нибудь мир решится

Правду Богом своим избрать!

 

* * *

Как хорошо, что в мире есть иконы,

что есть у нас нерукотворный Спас,

что слышим мы таинственные звоны,

что вера в Бога охраняет нас.

 

Сегодня жизнь безмерно модернова.

Бушует развлекательный парад.

Но лик Христа и «Троица» Рублева —

не черный, а божественный квадрат.

 

Бушует грязь рекламная и порно.

Всю дьявольщину не переорать.

Но тихий свет иконы Чудотворной

еще несет народу благодать…

 

Я, сбросив с плеч советские обноски,

так много сам себе напозволял,

и вскакивал на шаткие подмостки,

и развлекал неприхотливый зал.

 

Я знал и розы и шипы успеха,

любовь попсы воспринимал как честь,

ловил комки доверчивого смеха,

аплодисментов радостную лесть.

 

Не избежал позорного полона

хвалу вельможным лицам возносить…

 

Как хорошо, что в мире есть иконы.

Есть у кого прощенья попросить.

 

Пока ты нужен людям

Судьба ведет жестокий счет

не праздников, а буден.

Она тебя не подведет,

пока ты нужен людям.

 

Пусть ты не слишком знаменит,

но жил ты не напрасно,

коль сердца ласковый магнит

работал безотказно.

 

Пусть говорят: Добро мотив

стал старым, неуклюжим…

Не верь. Ты молод и красив,

пока ты людям нужен.

 

Проверь, что выполнить сумел,

министр ты или клоун,

кого теплом своим согрел,

кого приветил словом.

 

К чему ловчить и ворожить,

взывать к богам и судьям?

Ты жил, живешь и будешь жить,

пока ты нужен людям.

 

Ты сам себя благослови

стать искренним и честным.

Бессмертье —

точный срок любви

к делам твоим и песням.

 

И закипит иной прибой…

Мы распри позабудем.

И примут люди главный бой

за всех, кто нужен людям!

 

Помяни мое слово

Я уже говорил в своих книгах и песнях,

что продолжится бой, возродится основа.

Люди станут людьми. И Россия воскреснет.

Помяни мое слово. Помяни мое слово!

 

Я уже говорил: непростые сюжеты

нас еще ожидают среди мрака земного.

Пробиваться не просто через тернии к свету.

Это очень не просто. Помяни мое слово.

 

Нас опять окружают недобрые силы.

Снова наша дорога бесконечно сурова.

Нам еще предстоит постоять за Россию.

Помяни мое слово. Помяни мой слово!

 

Песни:

 

Надежда (1974)

Музыка: А. Пахмутова

 

Светит незнакомая звезда.

Снова мы оторваны от дома.

Снова между нами города,

Взлётные огни аэродромов…

Здесь у нас туманы и дожди.

Здесь у нас холодные рассветы.

Здесь на неизведанном пути

Ждут замысловатые сюжеты…

 

Надежда — мой компас земной,

А удача — награда за смелость.

А песни…

Довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось.

 

Ты поверь, что здесь, издалека,

Многое теряется из виду, —

Тают грозовые облака,

Кажутся нелепыми обиды.

Надо только выучиться ждать,

Надо быть спокойным и упрямым,

Чтоб порой от жизни получать

Радости скупые телеграммы…

 

И забыть по-прежнему нельзя

Всё, что мы когда-то не допели,

Милые усталые глаза,

Синие московские метели…

Снова между нами города.

Жизнь нас разлучает, как и прежде.

В небе незнакомая звезда

Светит, словно памятник надежде.

 

Надежда — мой компас земной,

А удача — награда за смелость.

А песни…

Довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось.

 

Маленький принц

(из к/ф «Пассажир с экватора»)

Музыка: М. Таривердиев

 

Кто тебя выдумал, звёздная страна?

Снится мне издавна, снится мне она.

Выйду я из дому, выйду я из дому —

Прямо за пристанью бьётся волна.

 

Ветреным вечером смолкнут крики птиц.

Звёздный замечу я свет из-под ресниц.

Тихо навстречу мне, тихо навстречу мне

Выйдет доверчивый маленький принц.

 

Самое главное — сказку не спугнуть,

Миру бескрайнему окна распахнуть.

Мчится мой парусник, мчится мой парусник,

Мчится мой парусник в сказочный путь.

 

Где же вы, где же вы, счастья острова?

Где побережие света и добра?

Там, где с надеждами, там, где с надеждами

Самые нежные дружат слова.

 

В детстве оставлены давние друзья,

Жизнь — это плаванье в дальние края.

Песни прощальные, гавани дальние,

В жизни у каждого сказка своя.

 

Кто тебя выдумал, звёздная страна?

Снится мне издавна, снится мне она.

Выйду я из дому, выйду я из дому —

Прямо за пристанью бьётся волна.

 

Добрая сказка

Музыка: А. Пахмутова

 

Добрая сказка с хорошим концом…

Синие звёзды горят над прудом.

Серый зайчонок, встречая весну,

В тёмном лесу сторожит тишину…

 

Ты эти песни счастливые пела,

Ты навсегда моё сердце согрела,

Милая мама, милая мама, милая мама…

 

Добрая сказка — родительский дом…

Тихо погасла звезда над прудом.

Где-то под сенью травы лебеды

Серого зайца исчезли следы.

 

Только росистою капелькой детства

Мне твоя песня досталась в наследство,

Милая мама, милая мама, милая мама…

 

«…Сел Иван-царевич на волка верхом,

серый волк и поскакал —

синие леса мимо глаз пропускает,

озёра хвостом заметает.

Долго ли, коротко ли скакали они —

вдруг видит Иван-царевич терем,

а в тереме том — Жар-птица…»

 

Добрую сказку в душе берегу…

В небе я синие звёзды зажгу.

Сонных волшебников я разбужу,

Серых зайчат я в лесу разыщу.

 

Встану под вечер над полем притихшим,

Снова твой ласковый голос услышу.

Милая мама, милая мама, милая мама…

 

Птица счастья (1980)

(из д/ф «О спорт, ты — мир!»

Музыка: А. Пахмутова

 

Птица счастья завтрашнего дня

Прилетела, крыльями звеня…

Выбери меня,

Выбери меня,

Птица счастья завтрашнего дня.

 

Сколько в звёздном небе серебра!

Завтра будет лучше, чем вчера.

Лучше, чем вчера,

Лучше, чем вчера.

Завтра будет лучше, чем вчера.

 

Где-то гитара звенит…

Надёжное сердце любовь сохранит.

Сердце любовь сохранит.

А птица удачи

Опять улетит…

 

Будет утро завтрашнего дня.

Кто-то станет первым, а не я…

Кто-то, а не я,

Кто-то, а не я

Сложит песню завтрашнего дня.

 

Нет на свете танца без огня.

Есть надежда в сердце у меня.

Выбери меня,

Выбери меня,

Птица счастья завтрашнего дня!

 

Песня моя прозвучит…

Надёжное сердце любовь сохранит.

Сердце любовь сохранит.

А птица удачи

Опять прилетит…

 

Как молоды мы были (1976)

(из х/ф «Моя любовь на третьем курсе»)

Музыка: А. Пахмутова

 

Оглянись, незнакомый прохожий,

Мне твой взгляд неподкупный знаком…

Может, я это, — только моложе,

Не всегда мы себя узнаём…

 

Ничто на Земле не проходит бесследно.

И юность ушедшая все же бессмертна.

Как молоды мы были,

Как молоды мы были,

Как искренне любили,

Как верили в себя!

 

Нас тогда без усмешек встречали

Все цветы на дорогах земли…

Мы друзей за ошибки прощали,

Лишь измены простить не могли.

 

Первый тайм мы уже отыграли

И одно лишь сумели понять:

Чтоб тебя на земле не теряли,

Постарайся себя не терять!

 

В небесах отгорели зарницы,

И в сердцах утихает гроза.

Не забыть нам любимые лица.

Не забыть нам родные глаза…

 

Ничто на Земле не проходит бесследно.

И юность ушедшая все же бессмертна.

Как молоды мы были,

Как молоды мы были,

Как искренне любили,

Как верили в себя!

 

Предчувствие любви

Музыка: М. Таривердиев

 

Простой любви таинственный сюжет —

Случайный взгляд, закат как обещанье,

Обрывки фраз, мелькнувший силуэт,

Мелькнувший силуэт... предчувствие любви.

Предчувствие любви, предчувствие любви,

Предчувствие любви в ночном молчании…

 

Но ты прошла, не вспыхнула звезда,

Разлука может наступить до встречи,

Замкнулась дверь, умолкли поезда,

Умолкли поезда, и тихая, и тихая, и тихая,

И тихая печаль легла на плечи.

 

Но где-то есть один счастливый миг,

Друг другу мы в тот миг всего дороже,

Ты ждешь меня, твой взгляд к окну приник,

Предчувствие, предчувствие, предчувствие

Нас обмануть не может.

 

Простой любви таинственный сюжет —

Случайный взгляд, закат как обещанье,

Обрывки фраз, мелькнувший силуэт,

Мелькнувший силуэт... предчувствие любви.

Предчувствие любви, предчувствие любви,

Предчувствие любви в ночном молчании…

 

Мелодия (1973)

Музыка: А. Пахмутова

 

Ты моя мелодия,

Я твой преданный Орфей…

Дни, что нами пройдены,

Помнят свет нежности твоей.

 

Всё, как дым, растаяло,

Голос твой теряется вдали…

Что тебя заставило

Забыть мелодию любви?

 

Ты моё сомнение,

Тайна долгого пути…

Сквозь дожди осенние

Слышу я горькое «прости».

 

Зорь прощальных зарево.

Голос твой теряется вдали…

Что тебя заставило

Предать мелодию любви?

 

Ты моё призвание,

Песня, ставшая судьбой…

Боль забвенья раннего

Знал Орфей, преданный тобой.

 

Стань моей Вселенною,

Смолкнувшие струны оживи.

Сердцу вдохновенному

Верни мелодию любви!

 

Влюбленная Весна

Музыка: А. Пахмутова

 

Когда мы влюблены,

Когда душа светла,

На улицах Весны

Ловлю твои слова,

На улицах Весны

Слова твои ловлю

И снова говорю:

Люблю тебя, люблю!

 

Прости меня, прости

За долгие дожди,

За прошлые грехи,

За смутные стихи…

Сегодня мы вдвоем.

Мы радость сберегли.

И мы с тобой поем

От имени любви.

И мы с тобой поем

От имени любви.

 

И мы с тобой поем

От имени любви

О том, что в отчий дом

Вернутся соловьи.

На улицах Весны

Слова твои ловлю,

И снова говорю:

Люблю тебя, люблю!

 

Когда мы влюблены,

Когда душа светла,

На улицах Весны

Звенят колокола.

Над музыкой любви

Не властны времена.

Безумствуй и цвети,

Влюбленная Весна!

 

Дикая собака Динго

Музыка: А. Пахмутова

 

Тихо над городом нашим зажглась

Звездная россыпь…

Кажется нынче, что каждый из нас

Сильный и взрослый.

Слышится эхом из дальних годов

Снежная вьюга…

Не потерять бы серебряных слов

«Друг» и «подруга».

 

Пусть испытают на мужество нас

Люди и звезды.

Добрые ветры и огненный час,

Сказки и проза,

Белые канаты ринга,

Северного неба сталь,

Дикая собака Динго —

Первая моя печаль.

 

Только бы нам не забыть никогда

Светлую повесть…

Мчится по рельсам судьбы сквозь года

Утренний поезд.

Юность останется в нас навсегда

Ранним рассветом,

Тихой улыбкою, дымкой костра,

Песней поэта.

 

Нам не жить друг без друга (1974)

(из х/ф «Закрытие сезона»)

Музыка: А. Пахмутова

 

Улица моя лиственная…

Взгляды у людей пристальные…

Стать бы нам чуть-чуть искреннее, —

Нам не жить друг без друга.

 

Скорости вокруг бешеные,

Мы себя едва сдерживаем.

Значит, надо быть бережнее, —

Нам не жить друг без друга.

 

Мы разлучаемся со сказками…

Прошу, стань сильней меня, стань ласковей.

 

Слышал я слова правильные,

Все искал пути праведные…

А твои слова памятные, —

Нам не жить друг без друга.

 

Ленточка моя финишная!

Всё пройдет, и ты примешь меня.

Примешь ты меня, нынешнего, —

Нам не жить друг без друга.

 

Мы разлучаемся со сказками…

Прошу, стань мудрей меня, стань ласковей.

 

Ленточка моя финишная!

Всё пройдет, и ты примешь меня.

Примешь ты меня, нынешнего, —

Нам не жить друг без друга.

 

Я не могу иначе (1982)

Музыка: А. Пахмутова

 

Нет без тревог ни сна, ни дня.

Где-то жалейка плачет…

Ты за любовь прости меня,

Я не могу иначе…

 

Я не боюсь обид и ссор,

В речку обида канет…

В небе любви такой простор, —

Сердце мое не камень.

 

Ты заболеешь — я приду,

Боль разведу руками.

Все я сумею, все смогу, —

Сердце мое не камень.

 

Я прилечу — ты мне скажи,

Бурю пройду и пламень.

Лишь не прощу холодной лжи, —

Сердце мое не камень.

 

Видишь — звезда в ночи зажглась,

Шепчет сынишке сказку…

Только бездушье губит нас,

Лечат любовь да ласка.

 

Я растоплю кусочки льда

Сердцем своим горячим.

Буду любить тебя всегда —

Я не могу иначе…

 

Солнце любви твоей (1985)

Музыка: А. Пахмутова

 

Погода резко изменилась.

Дожди над городом, дожди.

Я умоляю, сделай милость, —

Не уходи, не уходи.

 

И пусть над нами ветры злей,

И даже небо холодней,

Я знаю: бессмертно солнце,

Солнце любви твоей.

Спасибо тебе за солнце,

Солнце любви твоей.

 

Уже снега. Уже морозы.

Душа земли обнажена.

Но у любви свои прогнозы.

Свое тепло. Своя весна.

 

Позёмка тропки заметает.

Заря вечерняя бледней.

И даже звезды остывают

На склоне лет. На склоне дней.

 

Погода резко изменилась.

Всё меньше преданных друзей…

И только нежность сохранилась

В душе твоей, в судьбе моей.

 

И пусть над нами ветры злей,

И даже небо холодней,

Навеки бессмертно солнце,

Солнце любви твоей.

Спасибо тебе за солнце,

Солнце любви твоей.

 

Золотая ты моя, золотая

Музыка: А. Пахмутова

 

Пусть сегодня мы одни.

Ты немного отдохни.

Золотая ты моя, золотая.

В эти сумрачные дни

Непогоду не вини.

Пусть остались мы с тобою одни.

 

Не волнуйся, не грусти.

Не волнуйся, не грусти.

Золотая ты моя, золотая.

Душу чистую спаси

И лампаду не гаси—

Вспомни истинных святых на Руси.

 

Были непогодь и мгла.

Ты одна меня спасла.

Золотая ты моя, золотая.

Мою душу поняла.

Всех врагов отогнала.

Незаметно чем могла, — помогла.

 

Как умел я — так и пел.

Что хотел я — то и пел.

Золотая ты моя, золотая.

Черный ворон присмирел.

Я пока что уцелел.

Только песню увели на расстрел.

 

Ты прошла сквозь гарь и дым

светлым ангелом моим.

Золотая ты моя, золотая.

Божьим промыслом храним,

я сниму печальный грим

И останусь молодым-молодым.

 

Твой голос

Музыка: М. Таривердиев

 

А мне опять твой голос чудится,

Жизнь моя, боль моя,

Быть может, наша встреча сбудется,

Ведь так мала Земля.

Мне всё дороже, всё родней

Воспоминания далёких дней,

И мне всё чудится, чудится

Город прежний, тихая улица, голос нежный.

 

Где нет любви, там нет надежды,

Выходят в свет чужие повести,

Новых дней, юных лет,

Другая жизнь, другие скорости,

Весна иных Джульетт.

В мерцаньи праздничных огней

Воспоминания ещё острей,

А мне всё чудится бережно мной хранимый,

Кружится, кружится диск старинный

Тобой и мной такой любимый.

 

И снова мне твой голос чудится,

Жизнь моя, боль моя,

Едва ли наша встреча сбудется,

Так велика Земля.

В твоём окне зажжётся свет,

Но этой улицы на свете нет.

И только дальняя, дальняя

Песня ветра сердцу печальному,

Нет ответа и лишь надеждой жизнь согрета.

 

Ты не печалься

Музыка: М. Таривердиев

 

Там, где сосны, где дом родной,

Есть озера с живой водой,

Ты не печалься, ты не прощайся,

Все впереди у нас с тобой.

Ты не печалься, ты не прощайся,

Все впереди у нас с тобой.

 

Пусть кукушка молчит опять,

Ей судьбы нам не предсказать,

Ты не печалься, ты не прощайся,

А выходи меня встречать.

Ты не печалься, ты не прощайся,

А выходи меня встречать.

 

Над дорогой встает заря,

Синим светом, полны моря,

Ты не печалься, ты не прощайся,

Ведь жизнь придумана не зря.

Ты не печалься, ты не прощайся,

Ведь жизнь придумана не зря.

 

Будет радость, и будет грусть,

Ты окликни, я оглянусь,

Ты не печалься, ты не прощайся,

Я обязательно вернусь.

Ты не печалься, ты не прощайся,

Я обязательно вернусь.

 

Только любовь права

Музыка: А. Бабаджанян

 

Светят глаза твои,

Как заря во мгле.

Верю, что есть любовь на земле!

После разлуки и тревог

Вновь мы с тобой одни.

В сердце своем эти дни сохрани.

 

Вновь в душе моей цветут

Зори любви.

Вновь зовут меня, зовут

Песни твои.

Будут грозы, прошумят ветра, —

На земле всегда любовь права!

 

Горьким словам чужим

Ты не верь, мой друг.

Верность свою храни в дни разлук.

Может предать красота,

Могут солгать года,

Только любовь не предаст никогда!

С. Гребенников, Н. Добронравов

 

Трава-лебеда

Музыка: Е. Мартынов

 

Я гляжу в твои глаза.

Я гляжу в глаза разлуки.

Долгое молчанье.

Гордое прощанье.

Тихо разомкнутся руки.

Первая моя любовь.

Первый холодок заката...

Отчего так рано

В облаке тумана

Стынут лебеда и мята?

 

Трава-лебеда...

Разлук холода.

На память о счастье

С неба упадет звезда.

Трава-лебеда...

Прощай навсегда!

На память о счастье

С неба упадет звезда.

 

Я гляжу в глаза весны...

В жизни ничего не страшно.

Время золотое,

Небо молодое,

Только сердце стало старше.

Я гляжу в глаза судьбы.

Знаю: до седого снега

Юною зарницей

В сердце сохранится

Свет звезды, упавшей с неба.

 

Потому что ты любишь меня

Музыка: Полад Бюль-Бюль оглы

 

Верю я сумасшедшим ветрам,

Верю тихим наивным словам,

Верю в искренность каждого дня,

Потому что ты любишь меня.

 

Мир добра мне тобою открыт,

И живу я, не помня обид,

Никого и ни в чём не виня,

Потому что ты любишь меня.

 

Каждый день на Земле, каждый час

Солнце в бубен играет для нас,

И весна наступает, звеня,

Потому что ты любишь меня.

 

Я теперь ни о чём не грущу,

Для тебя я судьбу укрощу,

Укрощу, как лихого коня,

Потому что ты любишь меня.

 

Я иду по счастливой тропе,

Я всю жизнь посвящаю тебе.

Не боюсь я ни бурь, ни огня,

Потому что ты любишь меня.

 

Каждый день на Земле, каждый час

Солнце в бубен играет для нас,

И весна наступает, звеня,

Потому что ты любишь меня.

 

Гордость

Музыка: А. Бабаджанян

 

О чем-то думают притихшие

Громады сонные домов.

Не жди, отныне не услышишь ты

Моих отчаянных звонков.

 

Возможно все в печальной повести,

И пусть во всем моя вина.

Снесу любую боль,

Пойду на бой с судьбой,

Мне только жалость не нужна.

 

Пришел конец печальной повести,

Но вспомню я глаза твои,

И вспыхнет свет щемящей горести,

Свет угасающей любви.

 

Возможно все в печальной повести,

И пусть во всем моя вина.

Снесу любую боль,

Пойду на бой с судьбой,

Мне только жалость не нужна.

 

Снесу любую боль,

Пойду на бой с судьбой,

Но только гордой будь, весна,

Ты гордой будь, моя весна!

 

Нежность (1965)

Музыка: А. Пахмутова

 

Опустела без тебя Земля…

Как мне несколько часов прожить?

Так же падает в садах листва,

И куда-то всё спешат такси…

Только пусто на Земле одной

Без тебя, а ты…

Ты летишь, и тебе

Дарят звёзды

Свою нежность…

 

Так же пусто было на Земле,

И когда летал Экзюпери,

Так же падала листва в садах,

И придумать не могла Земля.

Как прожить ей без него, пока

Он летал, летал,

И все звёзды ему

Отдавали

Свою нежность…

 

Опустела без тебя Земля…

Если можешь, прилетай скорей…

С. Гребенников, Н. Добронравов

 

Знаете, каким он парнем был (1971)

Музыка: А. Пахмутова

 

Знаете, каким он парнем был,

Тот, кто тропку звёздную открыл?

 

…Пламень был и гром,

Замер космодром,

И сказал негромко он:

 

Он сказал: «Поехали!»

Он взмахнул рукой.

Словно вдоль по Питерской,

Питерской,

Пронёсся над Землёй…

 

Знаете, каким он парнем был!

Как поля родные он любил…

 

В той степной дали

Первый старт с Земли

Был признаньем ей в любви.

 

Знаете, каким он парнем был!

На руках весь мир его носил…

 

Сын Земли и звёзд

Нежен был и прост,

Людям свет, как Данко, нёс…

 

Знаете, каким он парнем был!

Как на лёд он с клюшкой выходил!

 

Как он песни пел!

Весел был и смел…

Как азартно жить хотел!

 

Знаете, каким он парнем был!

Нет, не «был»! Ведь смерть он победил!

 

Слышишь дальний гром?

Видишь: это он

Вновь идет на космодром…

 

Говорит: «Поехали!»

И живой звездой,

Словно вдоль по Питерской,

Питерской,

Несётся над Землёй!

 

Усталая подлодка (1965-1966)

Музыка: А. Пахмутова

 

Лодка диким давлением сжата,

Дан приказ — дифферент на корму, —

Это значит, что скоро ребята

В перископы увидят волну…

 

На пирсе тихо в час ночной.

Тебе известно лишь одной,

Когда усталая подлодка

Из глубины идёт домой.

 

Хорошо из далёкого моря

Возвращаться к родным берегам —

Даже к нашим неласковым зорям,

К нашим вечным полярным снегам…

 

Не прошу за разлуку прощенья,

Хоть пришлось мне от дома вдали

Испытать глубиной погруженья

Глубину твоей чистой любви…

 

На пирсе тихо в час ночной.

Тебе известно лишь одной,

Когда усталая подлодка

Из глубины идёт домой.

С. Гребенников, Н. Добронравов

 

Ты моя надежда, ты моя отрада (1985)

(из х/ф «Битва за Москву»

Музыка: А. Пахмутова

 

Слышится нам эхо давнего парада,

Снятся нам маршруты главного броска…

Ты — моя надежда, ты — моя отрада,

В сердце у солдата ты, моя Москва.

 

Мы свою Победу выстрадали честно,

Преданы святому кровному родству.

В каждом новом доме, в каждой новой песне

Помните ушедших в битву за Москву!

 

Серые шинели. Русские таланты.

Синее сиянье неподкупных глаз.

На равнинах снежных юные курсанты…

Началось бессмертье. Жизнь оборвалась.

 

Мне на этом свете ничего не надо,

Только б в лихолетье ты была жива:

Ты — моя надежда, ты — моя отрада,

В каждом русском сердце ты, моя Москва.

 

Всё, что было с нами, вспомнят наши дети, —

Всё, что потеряли, что для них спасли…

Только б ты осталась лучшим на планете,

Самым справедливым городом Земли.

 

Старых наших улиц трепетные взгляды,

Юных наших песен строгие слова.

Ты — моя надежда, ты — моя отрада,

В каждом нашем сердце ты, моя Москва.

 

Передний край (1985)

(из х/ф «Битва за Москву»

Музыка: А. Пахмутова

 

Летала смерть зловещей тенью,

Держалась жизнь на волоске…

И шло в сраженье ополченье

На ближних подступах к Москве.

 

Здесь наша боль и наша слава.

И ты судьбе не изменяй.

Москва, Москва — моя держава,

Передний край, передний край.

 

Любовь к Москве — любовь святая…

В тот страшный час в осенней мгле

Шли в бой сыны степного края

На ближних подступах к Москве.

 

И навсегда лежать остался

Товарищ мой в сырой траве,

Где поредевший полк сражался

На ближних подступах к Москве.

 

В лучах прожектора металась

Звезда в полночной синеве…

И дальних звёзд судьба решалась

На ближних подступах к Москве.

 

Здесь наша боль и наша слава.

Июньский гром. Победный май.

Москва, Москва — моя держава.

Москва — всегда передний край.

 

Малая земля (1974)

Музыка: А. Пахмутова

 

Малая земля. Кровавая заря…

Яростный десант. Сердец литая твердь.

Малая земля — геройская земля,

Братство презиравших смерть.

 

Малая земля. Гвардейская семья.

Южная звезда Надежды и Любви…

Малая земля — российская земля,

Бой во имя всей земли!

 

Малая земля. Здесь честь и кровь моя.

Здесь мы не могли, не смели отступать.

Малая земля — священная земля,

Ты — моя вторая мать.

 

Малая земля. Товарищи, друзья…

Вновь стучит в сердца тот яростный прибой.

Малая земля — великая земля,

Вечный путь — из боя в бой!

 

Никто не забыт (2004)

(из д/ф «Великая Победа. Народная память»)

Музыка: А. Пахмутова

 

Закончен великий победный парад,

Притихло житейское море.

Но нас окликают и в душу глядят

Прошедшего века герои.

Только звёзды побед над страною погасли,

Погибают бойцы не от ран — от обид,

И, наверное, мы уверяли напрасно,

Что ничто не забыто и никто не забыт.

 

Года всё короче и дни сочтены,

И бедность у нас безответна…

Одна только жизнь у героев войны,

Одна только память бессмертна.

Только память вернёт честь и совесть Отчизны

И слеза упадёт на холодный гранит

И напомнит, кому мы обязаны жизнью,

И напомнит о тех, кто сегодня забыт.

 

И снова солдатский гремит эшелон

На стыках святой киноплёнки.

И снова мальчишки уходят на фронт

И плачут седые девчонки…

На последний рубеж вышел «тридцать четвёртый»,

Выцветают, увы, кадры прошлой войны,

Только память жива, только память не стёрта

И народной печали берега не видны.

 

Время правды придёт и всё честно расскажет,

И страна равнодушье и лень победит.

Может, только тогда наши внуки докажут,

Что ничто не забыто и никто не забыт.

Может, только тогда наши внуки докажут,

Что никто не забыт…

 

Сигнальщики-горнисты (1985)

Музыка: А. Пахмутова

 

Это навсегда, ребята, —

Верить в то, что сердцу свято.

Предвоенный класс десятый,

Все дороги впереди…

А те мальчишки только и успели

Надеть свои солдатские шинели

И, не сказав последнего «прости»,

В бою сумели Родину спасти.

 

Сигнальщики-горнисты!

Сигнальщики-горнисты!

Мы двери открываем в года и города…

Сигнальщики-горнисты!

Сигнальщики-горнисты!

Навеки наша правда. И память навсегда.

 

Это навсегда, ребята, —

Верить в то, что сердцу свято.

Нашей правде нет заката,

Не окончен наш рассказ…

Они для нас, сигнальщиков, живые.

Они для нас навеки молодые.

Они идут в свой незабытый класс.

Они совсем чуть-чуть постарше нас.

 

Это навсегда, ребята, —

Верить в то, что сердцу свято.

Провожая век двадцатый,

Мы наполним мир добром.

И мы продолжим пламенную повесть.

Сигналит нам встревоженная совесть.

Мы в новый век идём своим путём.

А надо будет — Родину спасём!

 

Сигнальщики-горнисты!

Сигнальщики-горнисты!

Мы двери открываем в года и города…

Сигнальщики-горнисты!

Сигнальщики-горнисты!

Навеки наша правда. И память навсегда.

 

Белоруссия (1975)

Музыка: А. Пахмутова

 

Белый аист летит,

Над белёсым Полесьем летит…

Белорусский мотив

В песне вереска, в песне ракит…

Всё земля приняла —

И заботу, и ласку, и пламя,

Полыхал над землёй

Небосвод, как багровое знамя.

 

Молодость моя,

Белоруссия.

Песня партизан,

Сосны да туман…

Песня партизан,

Алая заря…

Молодость моя,

Белоруссия.

 

Наша память идёт

По лесной партизанской тропе,

Не смогли зарасти

Эти тропы в народной судьбе…

Боль тех давних годин

В каждом сердце живет и поныне,

В каждой нашей семье

Плачут малые дети Хатыни…

 

Белый аист летит

Над Полесьем, над тихим жнивьём…

Где-то в топи болот

Погребён остывающий гром.

Белый аист летит,

Всё летит над родными полями,

Землю нашей любви

Осеняя большими крылами.

 

Молодость моя,

Белоруссия.

Песня партизан,

Сосны да туман…

Песня партизан,

Алая заря…

Молодость моя,

Белоруссия.

 

Беловежская пуща (1975)

Музыка: А. Пахмутова

 

Заповедный напев, заповедная даль.

Свет хрустальной зари, свет, над миром встающий.

Мне понятна твоя вековая печаль,

Беловежская пуща, Беловежская пуща.

 

Здесь забытый давно наш родительский кров.

И, услышав порой голос предков зовущий,

Серой птицей лесной из далёких веков

Я к тебе прилетаю, Беловежская пуща.

 

Многолетних дубов величавая стать.

Отрок-ландыш в тени, чей-то клад стерегущий…

Дети зубров твоих не хотят вымирать,

Беловежская пуща, Беловежская пуща.

 

Неприметной тропой пробираюсь к ручью,

Где трава высока, там, где заросли гуще.

Как олени с колен, пью святую твою

Родниковую правду, Беловежская пуща.

 

У высоких берёз свое сердце согрев,

Унесу я с собой, в утешенье живущим,

Твой заветный напев, чудотворный напев,

Беловежская пуща, Беловежская пуща.

 

Трус не играет в хоккей (1968)

Музыка: А. Пахмутова

 

Звенит в ушах лихая музыка атаки…

Точней отдай на клюшку пас, сильней ударь!

И всё в порядке, если только на площадке

Великолепная пятёрка и вратарь!

 

Суровый бой ведёт ледовая дружина:

Мы верим мужеству отчаянных парней.

В хоккей играют настоящие мужчины,

Трус не играет в хоккей!

 

Пусть за воротами противника всё чаще

Победной молнией пульсирует фонарь!

Но если надо, защищается блестяще

Великолепная пятёрка и вратарь!

 

Красивых матчей будет сыграно немало,

И не забудем, не забудем мы, как встарь,

В сраженьях золото и кубки добывала

Великолепная пятёрка и вратарь!

 

Суровый бой ведёт ледовая дружина:

Мы верим мужеству отчаянных парней.

В хоккей играют настоящие мужчины,

Трус не играет в хоккей!

С. Гребенников, Н. Добронравов

 

Мне с детства снилась высота (1979)

Музыка: А. Пахмутова

 

Мне с детства снилась высота,

Я с детства рвался в поднебесье.

Со мной осталась навсегда

Моя не сдавшаяся песня.

 

Сквозь облака тревог

Блеснёт зари улыбка…

Ещё один рывок,

Ещё одна попытка…

Блеснёт зари улыбка,

И свет её высок.

 

Пока вершина не взята,

Не смей до страха опускаться.

Она коварна, высота.

Она не любит покоряться.

 

На свете выше высоты

Одна любовь, любовь земная.

Во имя веры и мечты

Мы в небо гордое взлетаем.

Нам с детства снится небосвод

И звёзд серебряные чащи.

И стал певцом иных высот

Герой, в бессмертие летящий.

 

Сквозь облака тревог

Блеснёт зари улыбка…

Ещё один рывок,

Ещё одна попытка…

Блеснёт зари улыбка,

И свет её высок.

 

Темп (1979)

(из д/ф «Баллада о спорте»)

Музыка: А. Пахмутова

 

Старт, рывок и финиш золотой.

Ты упал за финишной чертой…

Ты на целый миг быстрее всех.

Мир, застыв, глядит на твой успех…

Мир, застыв, глядит на твой успех…

Ты на целый миг быстрее всех.

 

Всё быстрей…

Мчится время всё быстрей.

Время стрессов и страстей

Мчится всё быстрей.

 

Темп моей страны, моей земли.

Ждать мы ни секунды не могли…

Жизнь, ты всё сложней, ты всё быстрей.

Темп — наш современный чародей.

Темп — наш современный чародей.

Жизнь, ты всё сложней, ты всё быстрей…

 

След зари, бегущей по волнам.

Свет любви всё ярче светит нам…

Верь своей невспыхнувшей звезде!

Ритм аккомпанирует мечте.

Ритм аккомпанирует мечте.

Верь своей невспыхнувшей звезде!

 

Всё быстрей…

Мчится время всё быстрей.

Время стрессов и страстей

Мчится всё быстрей.

 

Команда молодости нашей (1979)

Музыка: А. Пахмутова

 

С тобою мы объехали полсвета,

Но каждый раз тянуло нас домой!

Поставь мою любимую кассету,

Давай передохнём перед игрой…

 

Тебе судьбу мою вершить.

Тебе одной меня судить,

Команда молодости нашей,

Команда, без которой мне не жить.

 

Трава на стадионах зеленеет,

А мудрость, словно осень, настаёт…

Друг к другу мы становимся нежнее,

Когда борьба все яростней идёт.

 

Со спортом мы расстанемся не скоро.

Но время не унять и не сдержать…

Придут честолюбивые дублёры,

Дай Бог им лучше нашего сыграть!

 

На верность проверяются таланты.

Нам есть за что судьбу благодарить:

Мы преданы единственной команде,

Команде, без которой нам не жить.

 

Тебе судьбу мою вершить.

Тебе одной меня судить,

Команда молодости нашей,

Команда, без которой мне не жить.

 

Богатырская наша сила (1979)

Музыка: А. Пахмутова

 

То не грозное небо хмурится,

Не сверкают в степи клинки, —

Это батюшки Ильи Муромца

Вышли биться ученики!

 

За победу их ветры молятся,

Ждут их тернии и венцы.

Разгулялися добры молодцы,

Распотешились молодцы!..

 

Эх, да надобно жить красиво,

Эх, да надо нам жить раздольно!

Богатырская наша сила —

Сила духа и сила воли.

 

Богатырское наше правило —

Надо другу в беде помочь,

Отстоять в борьбе дело правое,

Силой силушку превозмочь.

 

Расцвела душа от безбрежности

И полей моих, и любви…

Силой мужества, силой нежности

Воспоём красоту земли!

 

Эх, да надобно жить красиво,

Эх, да надо нам жить раздольно!

Богатырская наша сила —

Сила духа и сила воли.

 

Да разве сердце позабудет… (1979)

(из д/ф «Баллада о спорте»)

Музыка: А. Пахмутова

 

Над спортивной ареной капризное солнце…

И удача не каждому будет светить…

Вы на бой провожаете Ваших питомцев,

Этот взгляд никогда мы не сможем забыть…

 

Да разве сердце позабудет

Того, кто хочет нам добра,

Того, кто нас выводит в люди,

Кто нас выводит в мастера.

 

В этом зале Вы нам не читали морали,

Просто место нам всем в Вашем сердце нашлось.

Просто в Ваших глазах мы порою читали

И улыбку, и гнев, и безвыходность слёз…

 

Всё отдав до конца, трудный день отработав,

Вы о завтрашнем дне начинали мечтать.

Вы — конструктор побед, Королёв наших взлётов.

Мы Вам верим, и, значит, должны побеждать!

 

Мы уйдём, чемпионы и просто спортсмены…

Вам с другими придется с нуля начинать.

Вы таланту и мужеству знаете цену.

Пусть другие научатся Вас понимать.

 

Да разве сердце позабудет

Того, кто хочет нам добра,

Того, кто нас выводит в люди,

Кто нас выводит в мастера.

 

До свиданья, Москва (1980)

Музыка: А. Пахмутова

 

На трибунах становится тише…

Тает быстрое время чудес.

До свиданья, наш ласковый Миша,

Возвращайся в свой сказочный лес.

Не грусти, улыбнись на прощанье,

Вспоминай эти дни, вспоминай…

Пожелай исполненья желаний,

Новой встречи нам всем пожелай.

 

Пожелаем друг другу успеха,

И добра, и любви без конца…

Олимпийское звонкое эхо

Остаётся в стихах и в сердцах.

До свиданья, Москва, до свиданья!

Олимпийская сказка, прощай!

Пожелай исполненья желаний,

Новой встречи друзьям пожелай.

 

Расстаются друзья.

Остаётся в сердце нежность…

Будем песню беречь.

До свиданья, до новых встреч.

 

Гайдар шагает впереди (1962)

Музыка: А. Пахмутова

 

Слышишь, товарищ, гроза надвигается…

С белыми наши отряды сражаются…

Только в борьбе можно счастье найти.

Гайдар шагает впереди!

 

Видишь, товарищ, заря поднимается…

Вновь за работу народ принимается…

Там, где труднее и круче пути,

Гайдар шагает впереди!

 

Видишь, из книжек, в колонны построены,

Вышли герои и стали героями.

Сколько Тимуров идет, погляди!

Гайдар шагает впереди!

 

Если вновь тучи надвинутся грозные,

Выйдут Тимуры — ребята и взрослые…

Каждый готов до победы идти.

Гайдар шагает впереди!

С. Гребенников, Н. Добронравов

 

Песня о мужском братстве

Музыка: Полад Бюль-Бюль оглы

 

За мужское наше братство,

Презирающее лесть,

Стоит, братцы, стоит драться,

Если силы в сердце есть.

 

И будут утраты в борьбе, и беды,

И выйдет за всех один...

Пылают в сраженьях огнем победы

Лихие глаза мужчин.

 

Без восторженных оваций

Шли в грозу и в ураган

И учились не сдаваться

Ни невзгодам, ни врагам.

 

Пройдя сквозь огонь всех земных сражений,

Живем, не стыдясь седин,

И трусу в глазенки глядят с презреньем

Сухие глаза мужчин.

 

От столицы и до Братска

Дел у нас не перечесть.

Стоит жить и стоит драться

За любовь свою и честь!

 

А жизнь — это теплых морей безбрежность

И холод полярных льдин.

Но знают страданья, любовь и нежность

Стальные глаза мужчин.

 

Любовь, Комсомол и Весна (1978)

Музыка: А. Пахмутова

 

Звени, отваги колокол!

В дороге все, кто молоды.

Нам карта побед вручена.

Отчизне в дар останутся

Рабочей славы станции.

Запомните их имена:

Любовь, Комсомол и Весна.

 

Дорога, вдаль идущая, —

Наш первый шаг в грядущее.

И звёзд, и земли целина…

Мечты края безбрежные,

Твоя улыбка нежная…

В душе, что отвагой полна, —

Любовь, Комсомол и Весна.

 

Мы сами — ритмы Времени.

И нам с тобой доверены

И песни, и ночи без сна…

И снова вьюги кружатся,

И песня учит мужеству,

И с нами на все времена —

Любовь, Комсомол и Весна

 

И вновь продолжается бой (1974)

Музыка: А. Пахмутова

 

Неба утреннего стяг…

В жизни важен первый шаг.

Слышишь: реют над страною

Ветры яростных атак!

 

И вновь продолжается бой.

И сердцу тревожно в груди…

И Ленин — такой молодой,

И юный Октябрь впереди!

 

Весть летит во все концы:

Вы поверьте нам, отцы, —

Будут новые победы,

Встанут новые бойцы!

 

С неба милостей не жди!

Жизнь для правды не щади.

Нам, ребята, в этой жизни

Только с правдой по пути!

 

В мире зной и снегопад…

Мир и беден и богат…

С нами юность всей планеты —

Наш всемирный стройотряд!

 

И вновь продолжается бой.

И сердцу тревожно в груди…

И Ленин — такой молодой,

И юный Октябрь впереди!

 

Главное, ребята, сердцем не стареть (1963)

Музыка: А. Пахмутова

 

Главное, ребята, сердцем не стареть,

Песню, что придумали, до конца допеть.

В дальний путь собрались мы,

а в этот край таёжный

Только самолётом можно долететь.

 

А ты улетающий вдаль самолёт

В сердце своём сбереги…

Под крылом самолёта о чём-то поёт

Зелёное море тайги…

 

Лётчик над тайгою точный курс найдёт,

Прямо на поляну посадит самолёт.

Выйдет в незнакомый мир,

ступая по-хозяйски,

В общем-то зелёный, молодой народ.

 

Там веками ветры да снега мели,

Там совсем недавно геологи прошли.

Будем жить в посёлке мы,

пока что небогатом,

Чтобы все богатства взять из-под земли.

 

…Мчатся самолёты выше облаков,

Мчатся, чуть похожие на больших орлов,

Мчатся над тобой они,

а знаешь, дорогая,

Лёту к нам в Таёжный несколько часов!

 

А ты улетающий вдаль самолёт

В сердце своём сбереги…

Под крылом самолёта о чём-то поёт

Зелёное море тайги…

С. Гребенников, Н. Добронравов

 

В песнях останемся мы (1975)

Музыка: А. Пахмутова

 

Прощай, дорогая,

Горнисты поют…

Меня на пороге

Товарищи ждут.

Забыты печали,

Мосты сожжены.

Клубятся дороги

Гражданской войны.

 

Звёзды останутся юными,

Песни останутся юными,

Юными звонкими струнами

В песнях останемся мы!

 

Свисток тепловоза…

Родная, прощай!

Зовёт меня сердце

В невиданный край.

Там беркуты с ветром

Ведут разговор.

Целинные степи,

Былинный простор.

 

Я — песня в полёте.

Любимая, верь!

Амурскую тайну

Я знаю теперь.

Нас ветер целует

В сухие уста.

По рельсовой стали

Пройдут поезда!

 

Звёзды останутся юными,

Песни останутся юными,

Юными звонкими струнами

В песнях останемся мы!

 

Магнитка (1982)

Музыка: А. Пахмутова

 

Словно в песне, у Магнитной горы

Снова вспыхнули былые костры…

И пришли на свет костра

Молодые мастера

Из далёкой довоенной поры.

 

В сердце я навек сохраню

Искреннюю преданность вам —

Братья по судьбе,

Братья по огню,

Братья по горячим делам.

 

Годы жизни — годы бед и побед…

Над Магниткой нашей юности свет.

Свет далёких тех костров,

Свет негаснущих стихов, —

Дорогая память прожитых лет.

 

Говорят, что надо жить с огоньком.

Мы дружили с настоящим огнём!

Вот и трогает до слёз

Шёпот сосен и берёз,

Цвет травы, омытой первым дождём…

 

Все пройдёт — усталость, гарь и печаль.

Все пройдёт — навек останется сталь.

Сталь сердец и городов,

Сталь негромких наших слов

И ракет, летящих в звёздную даль…

 

В сердце я навек сохраню

Искреннюю преданность вам —

Братья по судьбе,

Братья по огню,

Братья по горячим делам.

 

Яростный стройотряд (1976)

(из х/ф «Моя любовь на третьем курсе»)

Музыка: А. Пахмутова

 

Я — свежий ветер, огонь крылатый,

И наше время на циферблатах!

Пусть повезёт нам в большом пути

От равнодушья себя спасти!

 

Радостный строй гитар.

Яростный стройотряд.

Словно степной пожар,

Песен костры горят.

 

Нет струн у сердца неопалимых,

И жажда счастья неутолима.

Я обращаюсь к своей любви:

Меня на подвиг благослови!

 

На перекрёстках путей и мнений

Рождались звёзды и вдохновенье,

И одержимость всегда права,

Когда находит свои слова.

 

А стройотряды уходят дальше.

А строй гитары не терпит фальши…

И наш словесный максимализм

Проверит время, проверит жизнь.

 

Радостный строй гитар.

Яростный стройотряд.

Словно степной пожар,

Песен костры горят.

 

Молодые (1986)

Музыка: А. Пахмутова

 

Неожиданный мой друг,

Всё у нас впервые:

Сколько музыки вокруг

И стихов стихия!

Эти ласковые дни

И простое «Здравствуй!»

В моё сердце загляни,

В моё сердце загляни,

Заходи и царствуй!

 

Стихи судьбы прочтем с листа.

Мы молодые.

И жизни ритм и красота —

Наша стихия.

Любовь, как песня, молода,

А это значит, — навсегда

Мы молодые! Навсегда. Навсегда…

 

В нашей жизни у весны

Долгие гастроли,

А у солнца и луны

Молодые роли.

На ветвях — у соловьёв

Молодые ноты.

Наша первая любовь,

Наша первая любовь,

Молодые годы…

 

Молодые голоса,

Молодые гнёзда…

Вместе с нами небеса

Зажигают звёзды.

Верят юным родникам

Молодые реки…

Жизнь доказывает нам,

Жизнь доказывает нам,

Что любовь — навеки!

 

Стихи судьбы прочтем с листа.

Мы молодые.

И жизни ритм и красота —

Наша стихия.

Любовь, как песня, молода,

А это значит, — навсегда

Мы молодые! Навсегда. Навсегда…

 

Звездопад (1965)

Музыка: А. Пахмутова

 

С неба лиловые падают звёзды,

Даже желанье придумать не просто…

На небосклоне привычных квартир

Пусть загорится звезда Альтаир.

 

Звездопад, звездопад…

Это к счастью, друзья говорят…

Мы оставим на память в палатках

Эту песню для новых орлят.

 

Что пожелать вам, мальчишки, девчонки?

Встретиться снова бы в нашем «Орлёнке»!

Будет и солнце, и пенный прибой,

Только не будет смены такой…

 

Пусть перед нами дороги земные,

Слышим мы дальних миров позывные.

Юность и песню, и крылья дала

Тем, кто поверил в созвездье Орла.

 

Как бесконечные звёздные дали,

Мы бы на яркость людей проверяли.

Прав лишь горящий, презревший покой,

К людям летящий яркой звездой…

 

Звездопад, звездопад…

Это к счастью, друзья говорят…

Мы оставим на память в палатках

Эту песню для новых орлят.

С. Гребенников, Н. Добронравов

 

Орлята учатся летать (1965)

Музыка: А. Пахмутова

 

Орлята учатся летать.

Им салютует шум прибоя,

В глазах их — небо голубое…

Ничем орлят не испугать!

Орлята учатся летать.

 

Орлята учатся летать, —

То прямо к солнцу в пламень алый,

То камнем падая на скалы

И начиная жизнь опять, —

Орлята учатся летать.

 

Не просто спорить с высотой,

Ещё труднее быть непримиримым.

Но жизнь не зря зовут борьбой,

И рано нам трубить отбой! Бой! Бой!

 

Орлята учатся летать,

А где-то в гнёздах шепчут птицы,

Что так недолго и разбиться,

Что вряд ли стоит рисковать…

Орлята учатся летать.

 

Орлята учатся летать.

Вдали почти неразличимы

Года, как горные вершины,

А их не так-то просто взять, —

Орлята учатся летать.

 

Орлята учатся летать…

Гудят встревоженные горны,

Что завтра злее будут штормы.

Ну, что же… Нам не привыкать!

Орлята учатся летать.

 

Орлята учатся летать,

Они сумеют встретить горе,

Поднять на сильных крыльях зори.

Не умирать, а побеждать!

Орлята учатся летать!

Орлята учатся летать!

 

Не просто спорить с высотой,

Ещё труднее быть непримиримым.

Но жизнь не зря зовут борьбой,

И рано нам трубить отбой! Бой! Бой!

 

Улица Мира (1975)

Музыка: А. Пахмутова

 

На улице Мира — весёлый народ.

Над улицей Мира — в сто солнц небосвод.

На улице Мира мы выстроим дом

И сами с друзьями мы в нём заживём!

 

Дом, что мы построим,

Время не разрушит,

Солнце не уступит чёрной мгле,

Потому что дружба — сильное оружье,

Главное оружие на земле!

На улице Мира о мире тревога,

У мира надёжных защитников много.

Окончиться может любая дорога,

А улице Мира не видно конца!

 

На улице Мира работа с утра,

Там с детства проходят науку добра,

Над улицей Мира из радуги мост,

Он с улицы Мира проложен до звёзд.

 

На улице Мира сто тысяч чудес,

Там алые травы, там лес до небес,

На каждом балконе бананы растут,

И в каждой квартире там сказки живут.

 

Дом, что мы построим,

Время не разрушит,

Солнце не уступит чёрной мгле,

Потому что дружба — сильное оружье,

Главное оружие на земле!

На улице Мира о мире тревога,

У мира надёжных защитников много.

Окончиться может любая дорога,

А улице Мира не видно конца!

 

Во имя Жизни (1985)

Музыка: А. Пахмутова

 

Тянется к нам из-за туч

Солнечный луч,

Трепетный луч…

Как ты живёшь, человек,

В яростный век,

Ядерный век?

 

Выбрать добро или зло —

Время пришло,

Время пришло.

Солнцу и небу ответь:

Жизнь или смерть,

Жизнь или смерть?

 

Каким оставишь ты нашим детям

Новое, третье тысячелетье?

 

Во имя жизни мы смерть встречали,

Во имя жизни друзей теряли.

Во имя жизни — навеки вместе

Бесстрашье правды и слово чести.

Во имя жизни, как свет весенний,

Былин и песен природный гений.

Любовь к Отчизне — во имя жизни.

Во имя жизни вся наша жизнь!

 

Звёзды исчезнут с высот…

Кто их спасёт?

Кто их вернёт?

Что ты решил, человек,

В яростный век,

Ядерный век?

 

Выбрать добро или зло —

Время пришло,

Время пришло.

Солнцу и небу ответь:

Жизнь или смерть?

Жизнь или смерть?

 

Каким оставишь ты нашим детям

Новое, третье тысячелетье?

 

Во имя жизни смеются дети —

Цветная радость на белом свете…

Во имя жизни, как дар бесценный,

Сонет Шекспира, ноктюрн Шопена…

Во имя жизни — жизнь полной мерой,

И наша нежность, и наша вера…

Любовь к Отчизне — во имя жизни,

Во имя жизни — вся наша жизнь!

 

Пока не поздно (1983)

Музыка: А. Пахмутова

 

Пока планета ещё жива,

Пока о солнце мечтают вёсны,

На жизнь предъявим свои права,

Пока не поздно, пока не поздно.

Земля, как сердце, у нас в груди…

Здесь наше небо и наши гнёзда…

Ещё не поздно её спасти,

Ещё не поздно, ещё не поздно.

 

Рядом, рядом —

Радость и беда.

Надо, надо

Твёрдый дать ответ:

Солнечному миру —

Да! Да! Да!

Ядерному взрыву —

Нет! Нет! Нет!

 

Всё злее атом и всё страшней,

Всё ближе ужас разрывов грозных.

Ещё немного ночей и дней —

И будет поздно, и будет поздно…

Планета крикнет: «Укрой меня

От этой тучи от смертоносной,

Укрой от грозной волны огня,

Пока не поздно, пока не поздно!»

 

Неужто завтра замрут моря,

Умолкнут птицы, застынут сосны,

Уже не сможет взойти заря,

И спросит небо: «Неужто поздно?»

Так поклянёмся, что мы спасём

И это небо в надеждах звёздных,

Спасем планету — наш добрый дом,

Пока не поздно, пока не поздно!

 

Рядом, рядом —

Радость и беда.

Надо, надо

Твёрдый дать ответ:

Солнечному миру —

Да! Да! Да!

Ядерному взрыву —

Нет! Нет! Нет!

 

Мать и сын

Музыка: А. Пахмутова

 

— Я гляжу на тебя с тоской.

Я боюсь, — ты уйдешь навсегда.

И погаснет над нашей рекой

В небесах молодая звезда.

Жизнь открыта недобрым ветрам.

Только истинный выстоит храм.

Ты мой сын. Ты сын России.

Не молись чужим богам.

 

Гнутся деревья, гнутся к земле.

Ты не согнешься.

К дому родному даже во мгле

Снова вернешься.

 

— Тростники все шумят над рекой.

Я на помощь несчастным иду.

Я зажгу над родимой землей

Среди туч золотую звезду.

Трудно соколу в небе лететь.

Трудно песню о родине петь.

И никто, никто не знает,

Сколько нам еще терпеть…

 

Гнутся деревья, гнутся к земле.

Мы не согнемся.

К нашим истокам даже во мгле

Снова вернемся.

 

— Край родной, нашу веру спаси!

Будем жить, только правдой дыша.

С нами — Троица вечной Руси:

Мать и сын, и Святая душа…

Только истинный выстоит храм!

Мы вернемся к своим родникам.

И пока жива Россия,

Вместе петь и плакать нам…

 

Гнутся деревья, гнутся к земле.

Мы не согнемся.

Истинной верой даже во мгле

Вместе спасемся!

 

Горькая моя Родина

Музыка: А. Пахмутова

 

Горькая моя родина,

Ты и боль моя, и судьба.

Вновь кружит непогодина…

Только мы одни у тебя.

 

Так близка мне твоя

Даль далекая,

Ты Россия моя

Одинокая.

Облака над тобой

Невесенние.

Но я верю в любовь

И спасение.

 

Горькая моя родина,

Как тебя не звать, не любить…

Пусть судьба не устроена, —

Надо веровать, надо жить!

 

Соловей, голоси!

Все мне чудится,

Что крещенье Руси

Снова сбудется.

Еще русская речь

Не задушена.

Еще сможем сберечь

Слово Пушкина.

 

Горькая моя родина…

Нет, нельзя тебя разлюбить…

Пусть гудит непогодина,

Будем веровать, будем жить!

 

Не осилит меня

Сила черная.

Вся страна мне родня —

Русь соборная.

Так близка мне твоя

Даль далекая.

Ты Россия моя

Синеокая…

 

Русский вальс

Музыка: А. Пахмутова

 

Песня-печаль. Дальняя даль.

Лица людей простые…

Вера моя, совесть моя,

Песня моя — Россия.

Время дает горестный бал

В Зимнем дворце тоски.

Я прохожу в мраморный зал

Белой твоей пурги.

 

Жизнь моя — Русь. Горе и грусть.

Звезды твои седые…

Издалека я возвращусь

Песней твоей, Россия.

Все позабыв и не скорбя,

Можно прожить вдали…

Но без тебя, но без тебя

Нет у меня любви.

 

Вешних лугов, праведных слов

Буду беречь ростки я.

Вера моя, удаль моя,

Песня моя — Россия.

Время дает горестный бал

В Зимнем дворце тоски.

Я прохожу в мраморный зал

Белой твоей пурги.

 

Русский вальс — трепетный круг солнца и вьюг.

Милый друг, вот и прошли годы разлук…

Милый друг, вот и пришли годы любви…

Русский вальс, нашу любовь благослови!

 

Зачарованная даль

Музыка: А. Пахмутова

 

Нас осталось так немного.

Нас еще томит печаль.

Заповедная дорога,

Зачарованная даль…

 

Здесь до боли все знакомо.

Здесь родные берега.

И ведет дорога к дому

Сквозь невзгоды и века…

 

У родимого порога

Снова вишни зацветут…

Здесь все лучшее от Бога.

Здесь меня, как Бога, ждут.

 

Снова музыка воскреснет.

Оживет лесной рояль…

И воскреснет наша песня —

Зачарованная даль.

 

Дом родной — края лесные.

Путь домой — и свет, и грусть…

Заповедная Россия,

Зачарованная Русь.

 

Вера

Музыка: А. Пахмутова

 

Снится мне ночной причал

На родной реке,

Веры тонкая свеча

У тебя в руке.

Ты пойми, что в этой мгле

Нет ни близких, ни родных,

Что несчастных на земле

Больше всех других…

 

Разве знали в детстве мы,

Веря в Божий свет, —

От тюрьмы да от сумы

Нет зарока, нет…

Только птицы прокричат,

Только вздрогнет вдалеке

Веры тонкая свеча

У тебя в руке.

 

Ты поверь в иную жизнь

На иной меже,

Ты поверь и помолись

О моей душе.

Есть непознанная даль,

Ты поверишь, ты поймешь:

Есть любовь, и есть печаль,

Остальное — ложь.

 

Все мне снится по ночам:

В дальнем далеке

Веры тонкая свеча

У тебя в руке.

От небесного луча,

Что на грешный мир пролит,

Веры тонкая свеча

В темноте горит…

Фото из книги «Как молоды мы были»

Читайте также

Александра Пахмутова: «В песнях останемся мы…»