Леонид Завальнюк: «Где мой след не рассеется, что со мною ни станется — это где-то поселится, это в чем-то останется...»

         20 октября исполнилось бы 90 лет поэту, писателю и сценаристу Леониду Андреевичу Завальнюку (1931—2010). Кто-то вспомнит песни на его стихи — «Осенняя мелодия», «Не покидает нас весна», «Счастья тебе, Земля!», «Сожалею», «Два белых снега», «Баллада о времени» и многие другие. Кто-то — мультфильмы по его сказкам, помните «Зеркальце» про девочку, лесных зверят и зайца Прошку? («Кто похвалит меня лучше всех, тот получит сладкую конфету»), «Коля, Оля и Архимед», «Рассказы старого моряка». Сказок про зайца Прошку много (25), а ведь есть ещё и обучающие стихи для детей о временах года, профессиях, грибах и ягодах... Кто-то вспомнит книгу для подростков «Дневник Родьки Муромцева — трудного человека», или кинофильм по книге «Человек, которого я люблю» с Георгием Жжёновым в главной роли. Многие ценят его философские, глубокие по смыслу стихи, сборники которых активно издавались в последние годы...Кроме всего этого, Леонид Завальнюк увлекался живописью, выставки его картин были даже за границей... Вот такой многогранно талантливый человек.

Творчество Завальнюка ценили Константин Паустовский, Александр Межиров, Римма Казакова и другие известные поэты. Евгений Евтушенко включил его стихотворение в антологию «Строфы века». На его слова написали песни Юрий Саульский, Павел Аедоницкий, Давид Тухманов и еще многие композиторы, а исполняли их Лев Лещенко, Валерий Леонтьев, Эдуард Хиль, Вероника Долина, Валентина Толкунова и другие. Виталий Вульф в кратком вступлении к сборнику «Планета Зет» так охарактеризовал поэта: «Леонид Завальнюк — поэт Божьей милостью, человек скромный, тихий, думающий и нигде не расплескивающий себя. Поражает, когда читаешь стихи этого поэта, его предвосхищения, его прозрения, и кажется, что он угадал, как будут развиваться события, не исторические, а как будет меняться сознание человека, к чему человек может прийти. Эмоциональный насыщенный дар Завальнюка негромок, но требует расшифровки, потому что стихи его настоящие, и когда ты входишь в них, тебе от его поэтических строк не уйти».

Леонид Андреевич родился 20 октября 1931 в городке Умань Киевской области. Так указывают все официальные справочники. Но в одном интервью в декабре 1997 года назвал свой возраст — шестьдесят семь лет. И это не оговорка, ибо паспортные данные людей старшего поколения, особенно связанные с хаосом военных и послевоенных лет, зачастую пестрят подобного рода смещениями. Отец Андрей Дорофеевич служил в милиции, в уголовном розыске. Мама, Елизавета Андреевна, была директором учреждения общественного питания. В дошкольные годы самым близким человеком для мальчика была бабушка со стороны отца, Мария. Писатель вспоминал: «Я рос так, как будто у меня, ни отца, матери, а только она. Иногда мне казалось, что оба мы с ней сироты. Много мне от неё перепало тепла и чистой, негромкой доброты. Первые в жизни стихи я тоже услышал от неё». Детство Леонид провёл в небольшом украинском городке Смела. Там же окончил первые два класса школы. Весной 1941 года мама умерла. Летом 1941 года отец Леонида женился во второй раз на Елене Климовне Федченко. Когда началась Великая Отечественная война, отца призывали в армию, Леонид остался с мачехой. Было трудно, голодал, собирал в поле мёрзлую картошку. Зимой 1943 года, после освобождения Украины от фашистов, мачеха увезла его в свою деревню. У каждого поэта своя боль. Боль Леонида Андреевича — проведённое без материнской любви детство, и эту боль он остро чувствовал и называл сиротством. Вернувшись с войны, отец, расстался со своей второй женой и забрал сына в своё родное село Мервин Винницкой области. Именно там по пути в школу Леонид написал своё первое стихотворение. С детства раскрылся у него музыкальный слух, он полюбил народные песни, которые пел с друзьями и с мачехой… Была любовь к чтению, к поэзии. Леонид создавал сам себя, рождаясь как поэт-самородок.

В 1944 году Леонид уехал на Донбасс, в город Никитовку, где поступил в фабрично-заводское училище. Через два месяца учебы получил третий разряд токаря и стал работать в шахте откатчиком. Вскоре он уехал в Рубцовск, к родственникам со стороны матери, и начал работать на Алтайском тракторном заводе. Там и возникли первые стихи. Сам он в автобиографическом повествовании «Избранные места из переписки с самим собой» рассказал: «Что-то вдруг нахлынуло, навалилось на меня. Какие-то слова, строчки. Кто-то как будто диктует. Я по улице шел как раз. Ни карандаша, ни бумаги. Забежал на почту, там ручка, чернила. На обороте телеграфного бланка быстро-быстро написал что-то. Прочел. Еще раз прочел и понял, что это стихотворение. Вот это да! Ни одного слова из него не запомнил. Помню только, что строчки в нем то совсем короткие, то очень, очень длинные. Кстати, сейчас я часто пишу именно так. В этом есть своя прелесть, когда хорошо получается». «На территории завода была многотиражка. Я отнес туда свое творение. Там меня стали допрашивать: откуда я списал? А через два дня напечатали. Можете представить мой восторг, когда я увидел свои стихи в газете. Ну, думаю, раз так быстро печатают, надо еще что-нибудь написать. Накатал шесть стихотворений. Принес. Не взяли. Написал еще четыре штуки. Опять понес, опять не взяли. Но с тех пор я был заражен этим делом».

Так впервые в заводской газете напечатали его стихотворение. За это время он окончил 7 класс, ремесленное училище, получил специальность фрезеровщика. Пролетели два года училища и одновременно учебы в вечерней школе, занятия боксом в спортивной секции. От училища его направили на обучение в группу токарей в Индустриальный техникум трудовых резервов. Там, при клубе, работало литературное объединение, в котором он стал заниматься. Техникум закончить не удалось; Леонида в 1951 году со второго курса призвали в армию и отправили на Дальний Восток, в артиллерийскую часть. В 1953 году в Благовещенске местное издательство неожиданно выпустило первую поэтическую книжку «В пути» младшего сержанта Завальнюка, а в местном альманахе вышла его пьеса в стихах «Ровесники», после чего предопределение стать писателем окончательно утвердилось.

И в 1957 году Леонид поступает в Московский литературный институт им. М. Горького, куда его приняли как автора сборника юношеских стихов «В пути». Он посещает семинары Павла Антокольского, Льва Ошанина и других известных авторов, знакомится с молодыми поэтами, будущими «шестидесятниками», — Робертом Рождественским, Беллой Ахмадуллиной, Евгением Евтушенко. Но в их сообщество он не входил. Кумиром группы был Борис Пастернак, благословивший мальчика Андрюшу Вознесенского. Завальнюк этой страсти не разделял. Один из его друзей объяснил это так: «Леонид Завальнюк выпадал из общей картины своего поколения, его эстетики, его образной системы. Не потому, что он был выше или ниже своего поколения или своих предшественников. Он принадлежал к иной «эстетической конструкции», и ему было неловко среди своих современников. Впрочем, как и им было неловко с ним».

Он не остался в Москве, а перевелся на заочное отделение и вернулся в Благовещенск. Поэт любил этот город: «В этом городе я рос, организовывался, взрослел, первая книжка моих стихов именно там вышла. Многие литераторы в литературные отпуска стремились уезжать куда-то к морю, Пицунду любили. На крайней случай, ехали в тишину подмосковного леса. Я же на протяжении десятков лет каждый год уезжал на полтора-два месяца в милый сердцу Благовещенск. Я там много работал, писал, там так хорошо писалось… Там был дом — завалюха на улице Калинина, я любил в нём останавливаться. Там всегда трещал сверчок — это для меня была как музыка вдохновения. Вообще, где дом друзей, там и Родина моя». В Приамурье у Завальнюка вышло еще несколько поэтических сборников: «Стихи о доме», «На дорогу времени», «Моя прописка», «Приснитесь мне, города», «За отступающим горизонтом», «Лирика», повести «На полустанке», «Лирическая повесть». Литинститут окончил в 1960 году. В 1962 г в 22 года уже был принят в Союз писателей СССР. В 1964 году в Хабаровске выходит книга «Дневник Родьки — трудного человека». Даже вдали от культурного центра ему удавалось быть самобытным и современным и улавливать настроения эпохи.

С 1964 года переехал окончательно в Москву, потому что повстречал там своего самого верного друга, жену Наталью. Переезд в Москву помог Леониду в полной мере раскрыть свой талант: кроме поэзии он увлекся прозой и драматургией, начал писать сценарии. Поэт стал печататься в толстых и тонких журналах, у него появился многочисленный, массовый читатель, однако в те годы опубликовать нетронутое, не искаженное цензурой стихотворение было очень сложно. Глубокие стихи порой писались в стол, а талантливые тексты если и печатались, то те из них, которые уже родились как возможные к печати. Поэзия становится для Завальнюка способом сбежать от серой реальности, внешней суеты и обрести свободу.

Многие его стихотворения посвящены философским темам бессмертия души, бесконечности жизни: «Геометрическое», «Другие берега», «Малина солнцем облита». Он пишет о жизни и смерти, о простых людях, придавленных тяжким бытом и одновременно не теряющих связи с космосом, об одиночестве, на которое изначально обречен человек, о взаимосвязи всех людей, живущих на нашей планете. Завальнюк предстаёт перед читателем как поэт открытых вселенских тем и большой образности, заставляющий плакать, думать, мечтать. В подавляющем большинстве каждое почти стихотворение Леонида Андреевича — о движении души. И каждое такое движение — пережито по-своему. И все эти движения живы, жизненны. Лучшие стихи, как это бывает — обо всем.

«Леонид Завальнюк — уникальный человек. Необычайно скромный, он обладал потрясающим талантом. Талантом прикоснуться к Сокровенному, попытаться выразить Невыразимое, разгадать загадку Вселенной», – отмечал писатель Александр Мишарин. Как-то в интервью отвечая на вопрос «Ваше жизненное кредо?», Леонид Завальнюк признался: «Моя философия проста, как кружка воды, как глоток воздуха: самая большая ценность в жизни — это сама жизнь». Одна за другой выходят книги поэта «Вторые травы» (1975), «Первая любовь» (1980), «Рисунок по памяти» (1982), «Возвращение» (1983), «Деревья, птицы, облака» (1989), «Бис» (1990), «Беглец» (1996), «Планета Зет» (2006), «Посох» (2006), «Летела птица» (2009), «Предвестие» (2014), «Слово и цвет. Сто стихов — сто картин» (2014), «Пророка жду» (2017), «Токи души» (2017), «Всё с вами, но не ваш» (2019)... В поздних книгах Завальнюк предстает перед внимательным читателем как поэт открытых вселенских тем и большой образной, тематической свободы. Он автор повестей «Три холостяка» (1975), «Родька», «Лирическая повесть» (1984). Он понимал важность и значимость биографии поэта, истории формирования его души. Оттого в один из последних своих сборников стихов «Посох» (2006) включил как важную составляющую текст автобиографической повести «Избранные места из переписки с самим собой». В повести герой из индивидуальности жизненно прорастает в личность. Сам поэт в стихотворении «Книга», что называется, подвел черту: 

«Сто лет прошло, и не приелись 

Дорога, вербы у моста, 

Простых стихов простая прелесть 

И честных истин красота. 

Знакомо всё 

И всё как новость. 

К нездешним странствиям готовясь, 

Читаю книгу я одну: 

Земной великой жизни повесть 

Закончу 

И опять начну».

Особое место в творчестве Леонида Завальнюка занимают произведения для детей. К созданию сказок и стихотворных азбук он обратился уже в зрелые годы, имея опыт сценарной работы над мультипликационными фильмами. Этот поворот к жанру, традиционно включаемому в круг детского чтения, вовсе не удивителен. Сказки эти глубоки по смыслу и философичны, в них просто и доступно говорится о вечных ценностях, о взаимопонимании и дружбе, радости каждодневного существования.

«Сказки лесной поляны, или Жизнь и приключения зайца Прошки». Герой сказок — заяц Прошка, необыкновенный заяц — у него есть имя, и он мечтатель. О чем же он мечтает? Мечтает построить собственный дом, мечтает посадить дерево, мечтает сочинить стихи, мечтает научиться летать, мечтает обрести верного друга. Но больше всего он хочет, чтобы ему подарили… большую красную конфету. Некоторые из вошедших в цикл произведений автор сопроводил собственными иллюстрациями. Отдельные сказки ранее публиковались в детских журналах, шесть сказок становились основой сценариев для мультфильмов, а три выходили в свет отдельным изданием в серии «Сказки-мультфильмы» (2006) и были переизданы уже после смерти поэта. Выходили «Веселая азбука», «Времена года», «Как Прошка друга искал», «По грибы, по ягоды», «Азбука», «О профессиях», «Андрюша и Боря в глубинах моря», «Коля, Оля и Архимед», «Как Прошка друга искал и другие сказки».

Подросткам будет полезно почитать повесть «Дневник Родьки — «трудного» человека». Родьку Муромцева, главного героя повести, называют «трудным» потому, что он находится в переходном возрасте: ему 15 лет. И к тому же он растет без матери. А жизнь каждый день задает десятки сложных вопросов, на которые необходимо получить ответ. Что такое мужество, творчество, дружба, верность, любовь, честолюбие, чувство ответственности и чувство юмора — вот далеко не полный их перечень. Автор показывает формирование характера подростка, раскрывает роль отца — инженера Муромцева — в воспитании Родьки. Несмотря на то, что повесть была написана более полувека тому назад, она не утратила современного звучания, поскольку повествует о вечных ценностях: верности, дружбе, любви, о непростых отношениях отца и сыновей. Актуальным остается и размышление писателя о становлении человеческой личности.

Важная особенность поэтического творчества Завальнюка — мелодичность. И это свойство стихов помогло воплотить в жизнь ещё одну творческую грань Леонида Андреевича — поэта-песенника. Ещё в Благовещенске он начал сотрудничать с композиторами. В соавторстве с прекрасным журналистом и музыкантом А.Г. Ривлиным родились песни «Величавый Амур», «Партизанские тропы», «Могила партизана». Продолжилась работа с композиторами и в Москве. Песни на стихи Завальнюка зазвучали с киноэкрана и эстрады, по радио и телевидению, их исполняли Иосиф Кобзон, Валентина Толкунова, София Ротару, Алла Пугачёва. Леонид Андреевич – автор стихов более чем к 50 популярных песен композиторов П. Аедоницкого, Ю. Саульского, Л. Лядовой, А. Зацепина, Б. Емельянова, Е. Птичкина, И. Катаева, Д. Тухманова, Р. Майорова, М. Табачникова, Л. Гарина, А. Чернышова и других.

За ряд песен, написанных в соавторстве с Юрием Саульским, ежегодно  удостаивался звания лауреата телевизионного фестиваля «Песня года»: 1979 год – «Не покидает нас весна» в исполнении Иосифа Кобзона; 1980 г – «Ожидание» в исполнении Софии Ротару; 1981 г – «Осенняя мелодия» («Звенит высокая тоска…») и 1982 г – «Обида» в исполнении Татьяны Рузавиной и Сергея Таюшева; 1983 г - «Счастья тебе, Земля!» в исполнении Софии Ротару; 1986 г – «Сожалею» в исполнении Валерия Леонтьева. В телеспектакле режиссёра Владимира Андреева «Повесть о молодых супругах» (1982) по мотивам одноимённой пьесы Е. Шварца, прозвучало несколько песен на стихи Л. Завальнюка, музыка Ю. Саульского «Потеряна собака», «Два белых снега», «В душе поёт пластинка...» и др.

Завальнюк писал сценарии к художественным фильмам и мультфильмам. В 1966 году по его повести «Дневник Родьки — «трудного человека» режиссер Юлий Карасик поставил фильм «Человек, которого я люблю». События этой истории разворачиваются в Благовещенске: в маленьком городе происходит становление главного героя, оттуда он вместе со своей семьей переезжает в Москву. В главной роли — Георгий Жжёнов. В анимации сотрудничал с режиссёрами Л. И. Мильчиным, Ю. А. Прытковым и другими.

Л.А.Завальнюк – автор сценария к художественным фильмам: «Человек, которого я люблю» (реж. Юлий Карасик, 1966) и «Развлечение для старичков» (реж. Андрей Разумовский, 1976) и мультипликационным: «Сегодня день рождения» («Союзмультфильм», реж. Лев Мильчин, 1966), «Зеркальце» («Союзмультфильм», реж. Пётр Носов, 1967), «Алло! Вас слышу!» («Союзмультфильм», реж. Юрий Прытков, 1971), «Рассказы старого моряка. Необычайное путешествие» («Союзмультфильм», реж. Лев Мильчин, 1970),  «Рассказы старого моряка. Необитаемый остров» («Союзмультфильм», реж. Лев Мильчин, 1971), «Рассказы старого моряка. Антарктида» («Союзмультфильм», реж. Лев Мильчин, 1972), «Коля, Оля и Архимед» («Союзмультфильм», реж. Юрий Прытков, 1972), «Волшебная палочка» («Союзмультфильм», реж. Зинаида Брумберг, Валентина Брумберг, 1972).

 

Всю свою жизнь Леонид Андреевич увлекался живописью. Сначала, по его воспоминаниям, начал рисовать небольшие картинки. Это начинание переросло в серьёзное увлечение. Со временем набралось довольно много картин и приятельница друга подала идею устроить выставку картин. И через три года в музее Рериха в Нью-Йорке прошла первая выставка живописи Л.Завальнюка, на которой также были представлены и некоторые переведённые на английский язык стихи Леонида Андреевича. Вторая выставка картин экспонировалась в Благовещенске, третья — в филиале Пушкинского музея Москвы, четвёртая — в Париже и пятая — снова в Благовещенске. Его живописные работы находятся в частных коллекциях в России, Англии, Финляндии, Италии, США. В декабре 2006 года в Галерее Международного университета в Москве проходила персональная выставка его работ «Красный стон». Были персональные выставки в Нью-Йорке и Париже.

Богатство творческих граней таланта Леонида Завальнюка идёт от богатства его личности. Девиз писателя – «Один день жизни — тоже жизнь!». Он считал, что жить нужно в полную силу здесь и сейчас, не откладывать ничего на завтра, так как это будет уже новый день, а значит, новая жизнь, наполненная другими увлекательными событиями. Нужно не бояться ошибаться, верить в себя, свои силы, слушать только своё сердце и строить жизнь по своему разумению. Только так, по мнению поэта, можно обрести себя и свой путь в этом мире.

Леонид Андреевич Завальнюк прожил долгую и насыщенную творческую жизнь, успел выпустить свыше 40 поэтических сборников и написать сотни акварельных пейзажей. Поэт Божьей милостью — это про него. Он умер 7 декабря 2010 года в Москве от сердечной недостаточности. Похоронен на Троекуровском кладбище. «Леонид Завальнюк — большой и недооценнёный поэт. Непрочитанный», сказал российский литературовед Александр Белый и был прав. На добрую память о себе людям Леонид Андреевич Завальнюк оставил великолепные стихи и прекрасные душевные песни, трогающие душу.

К 80-летию со дня рождения поэта снят документальный фильм «Леонид Завальнюк. «Я ни с какого года». 2011 г. студия «СВС», по заказу ГТРК Культура. Режиссёр и автор сценария Екатерина Круглая.

18 мая 2015 года на фасаде Благовещенского государственного педагогического университета, в котором он часто выступал, была торжественно открыта мемориальная доска памяти Леонида Завальнюка.

31 марта 2016 года телекомпанией «Альфа-канал», Благовещенским государственным педагогическим университетом и Амурской областной научной библиотекой имени Н.Н. Муравьёва-Амурского была учреждена Литературная премия имени Леонида Завальнюка. Премией награждают 20 октября, в день рождения поэта.

 

Песенная коллекция составляет около 60 песен на стихи Леонида Завальнюка:

«Абрия-Кадабрия» (муз. А. Чернышова)

«Атака» (муз. Ю. Саульского, исп. Александр Хочинский)

«Баллада о времени» (муз. Ю. Саульского, исп. Иосиф Кобзон, Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев, Леонид Серебренников)

«В душе поёт пластинка...» (муз. Ю. Саульского, из телеспектакля реж. В. Андреева «Повесть о молодых супругах» (1982))

«Вальс Садового кольца» (муз. Е. Птичкина, исп. Ирина Карелина)

«Вольная борьба» (муз. С. Таюшева, исп. Евгений Фионов)

«Вот чудак» (муз. В. Хорощанского, исп. ВИА «Акварели»)

«Встретиться необходимо» (муз. А. Чернышова)

«Галина» (муз. Д. Тухманова, исп. ВИА «Добры молодцы», Иосиф Кобзон)

«Да или нет» (муз. Ю. Саульского, исп. ВИА «Добры молодцы», ВИА «33 1/3»)

«Два белых снега» (муз. Ю. Саульского, исп. группа «Машина времени», Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев)

«До чего шумит трава» (муз. Б. Емельянова, исп. Ксения Георгиади)

«Дом» (муз. С. Таюшева, исп. Сергей Таюшев)

«Друг друга найдем» (муз. С.Таюшева, исп. Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев)

«Жаль, что время ушло» (муз. М. Табачникова, исп. Гелена Великанова)

«За рекою туман» (муз. Ю. Саульского, исп. Валентина Толкунова, Екатерина Шаврина, Ольга Вардашева)

«Запомни» (муз. И. Якушенко, исп. Жанна Рождественская)

«Звезда Ивана» (муз. С. Таюшева, исп. Иосиф Кобзон)

«Куда бегут года» (муз. П. Аедоницкого, исп. Валентина Толкунова)

«Колечко обручальное» (муз. Ю. Чичкова, исп. Ирина Бржевская)

«Майский сад» (муз. Ю. Саульского, исп. Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев, Ксения Георгиади)

«Молитва» (муз. А. Чернышова, исп. Максим Бысько и Александр Чернышов)

«Музыкальная душа» (муз. Я. Френкеля, исп. Вадим Мулерман)

«Не забывай» (муз. Ю. Саульского, исп. Ольга Пирагс, София Ротару, Роза Рымбаева, Лариса Долина)

«Не назову тебя красавицей» («Ты такая, как все...») (муз. Л. Афанасьева, исп. Валентин Будилин, Юрий Гуляев)

«Не покидает нас весна» (муз. Ю. Саульского, исп. ВИА «Пламя», Евгений Головин, Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев, Иосиф Кобзон)

«Не убий» (муз. Ю.Саульский, исп. Павел Смеян)

«Никогда» (муз. С. Таюшева, исп. Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев)

«Обида» (муз. Ю. Саульского, исп. Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев)

«Объявление» (муз. Ю. Саульского, исп. ВИА «Пламя»)

«Ожидание» (муз. Ю. Саульского, исп. Ксения Георгиади, София Ротару, Лев Лещенко)

«Океан» (муз. П. Аедоницкого, исп. Эдуард Хиль)

«Осенняя мелодия» («Звенит высокая тоска...») (муз. Ю. Саульского, исп. Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев, София Ротару)

«Осторожно, листопад» (муз. Р. Майорова, исп. Виль Окунь)

«Первый дождь» (муз. А. Зацепина, исп. София Ротару)

«Песни рождаются сами» (муз. П. Аедоницкого, исп. Юрий Гуляев, Нина Пантелеева)

«Песня о доме» (муз. Л. Лядовой, исп. Эльмира Жерздева, Иосиф Кобзон)

«Победа! Победа! Победа!» (муз. А. Чернышова)

«Пойми меня» (муз. Ю. Саульского, исп. Ольга Воронец)

«Пороша белая» (муз. М. Табачникова, исп. Гелена Великанова, Галина Ненашева)

«Постой, погоди» (муз. Р. Майорова, исп. ВК «Улыбка» )

«Потеряна собака» (муз. Ю. Саульского, из телеспектакля реж. В. Андреева «Повесть о молодых супругах» (1982), исп. Владимир Андреев)

«Почему?» (муз. Л. Гарина, исп. Алла Пугачёва)

«Раз, два, три — хорошая погода» (Б. Емельянова, исп. ВИА «Рапсодия»)

«Река моя» (муз. Ю.Саульского, исп. Юрий Богатиков, Екатерина Шаврина)

«Слепой дождь» (муз. Ю. Саульского, исп. ВИА «Пламя»)

«Сожалею» (муз. Ю. Саульского, исп. Валерий Леонтьев, Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев)

«Счастливая весна» (муз. Ю. Саульского, исп. Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев)

«Счастья тебе, Земля!» (муз. Ю. Саульского, исп. София Ротару, Лариса Долина)

«Таёжная Москва» (муз. И. Катаева, исп. Владимир Макаров)

«Там далеко-далёко» (муз. Л. Гарина, исп. ВИА «Музыка» )

«Твои слова» (муз. В. Хорощанского, исп. Иосиф Кобзон)

«Тихая река» (муз. М. Табачникова, исп. Ирина Бржевская

«Три музыки» (муз. С. Таюшева, исп. Сергей Таюшев, Владимир Малышков)

«Утро зовёт» (муз. (П. Аедоницкого, исп. Виктор Вуячич)

«Чёрный камень» (муз. В. Смыслова, исп. Юрий Богатиков)

«Что-то должно случиться» (муз. Ю. Саульского, исп. ВИА «Пламя» )

«Я без тебя — не я» (муз. Ю. Саульского, исп. София Ротару, Лариса Долина, Ольга Кормухина)

 

Стихи Леонида Завальнюка для взрослых и для детей

 

* * *

Ничего не помню, но былому верен —

Каждой боли прожитого дня.

Нищенским свирепым откровеньем

Одарила родина меня.

Хлеб? Что хлеб!.. Мне белый свет подарен.

Кем? Не знаю. Взял и не гадал.

Нищий никому не благодарен:

Что подали, это Бог подал.

Господи! По жизненному полю,

Как по вечной паперти, иду.

Всех люблю и никого не помню.

Все приемлю — небеса и землю,

Все люблю и ничего не жду.

 

Память

Среди судимых в звездной мгле,

Средь всех, покинувших планету,

Лишь для того прощенья нету,

Кого не помнят на земле.

 

Да не забудем тех, кто жил,

Кто нас коснулся, умирая.

Забвенье —

Это смерть вторая.

Да не забудем тех, кто жил.

 

И да не вспомним подлеца,

Чья жизнь была как гвоздь в распятье.

Забвенье —

Больше чем проклятье.

То мрак.

И нет ему конца.

 

* * *

Сиротским сердцем на стезе земной

Искал я души родственного свойства.

И легкокрылый голубь неустройства

Повсюду в жизни следовал за мной.

 

Растеряны тетрадки детских лет.

Я даже фотографий не имею.

В чужом дому на пошлую камею

Смотрю я с завистью.

В ней прошлого следы.

 

В ней воздух дома. Вечный воздух дома…

Как не хватает мне семейного альбома,

Какой-то чахлой яблони, стола,

Прожжённого отцовской папиросой.

 

Зверь неустройства, жадный и раскосый,

Повсюду в жизни следует за мной

И пожирает след, давясь слюною,

И вещи не срастаются со мною.

И нет мне дома на стезе земной.

 

Предвестие

Дымок далекого костра,

Осока сизая остра.

А росы, господи! А росы!

Бегу, раскинув два крыла.

 

Стоит береза край села,

И я стою у той березы.

— Ну, здравствуй!

— Здравствуй. А ты кто?

— Я — это ты, но повзрослевший.

А мальчик смотрит оробевший

На мою шапку, на пальто.

 

И вздохом оттолкнув дорогу,

Которой брел я столько лет,

Вдруг говорит:

— Купи у нас корову.

Зимою сдохнет. Сена нет.

 

Стихи о пеклеванном хлебе

А был он такой непонятный,

Единственный,

Очень приятный

И очень таинственный.

Я помню: краюха

От уха до уха.

Мы ели,

Сопели

И громко гадали:

Наверное, птицы его поклевали,

Иначе с чего ему быть «поклеванным»,

Таким ароматным,

Приятным

И странным?

Да, время…

Всё было —

И пепел, и пекло,

Голодная рвота в холодной теплушке,

Проклятое небо, как символ бомбёжки.

Ты жмых воровал, побирался и вшивел.

И в час, когда надо рыдать над «Кристофом»,

Слезами встречая рождение пыла,

Бездомный и рваный,

В степи под Ростовом

Ты плакал над сводкой.

Всё было!

Всё было…

А где же награда за то,

Чего не было?

За чистые слёзы, что втуне остались,

За руки любимой,

За вольное небо,

За сладкие муки, что нам не достались?

О, старый мой друг,

Не надеясь на встречу,

Я сам за тебя и спрошу, и отвечу.

Чего у нас нету —

Того и не надо.

А то, что мы живы, —

Большая награда.

Всё будет,

Всё будет!

Не так уж и плохо

Хорошую книгу читать с эпилога.

Конечно, седеем, лысеем,

И всё же

Мы с каждой весною намного моложе.

И то ведь:

Войну проклинать не устали,

А быть стариками уже перестали.

На всякие темы толкуем пространно,

Всерьёз принимаем Ромэна Роллана,

Всё чаще украдкой слезу утираем

И больше того —

От любви умираем!

Вот так,

Если век нам не выпадет краткий,

Всю жизнь отмахаем в обратном порядке.

Всё будет —

И день,

И тревожная лунность,

И поздняя юность,

И ранняя юность.

А где-то, когда уж конец недалече,

Весёлое детство нам выйдет навстречу.

Наверно, с дороги мы очень устанем,

Поэтому в ножик играться не станем,

Лишь, глядя спокойно в спокойное небо,

Съедим по куску

Пеклеванного хлеба.

 

Память

Ржавеет старое железо,

Устали кони выносить,

Иконы покосились на киоте

И некого спросить:

— Вы здесь живёте?

Всё опустело.

Тихое село

Голубоватым мохом поросло.

 

Когда-то я здесь жил.

Вон в той избе

Топилась печь и окна настывали.

Когда-то я здесь жил, как на привале,

Как на вокзале.

С гулом поезда

В неведомые дали уносились…

То не иконы — окна покосились.

Квадратов тусклых битое стекло

Кусками на завалинку стекло,

 

И ржавый гвоздь растёт, как странный гриб,

Венчая дверь, обвисшую на петлях.

Скрипит колодезный журавль,

Пустынным ветром нагибаем…

Ну что, деревня, погибаем?

Где люди, где мои друзья,

С какою вьюгой улетели?

Черным-черно… Лишь белый след метели

В соломе кровель:

Здесь прошла война.

 

Я помню — холод, голод, недород.

Потом весна, тревожный звон капели.

И бабка, чуть живая встав с постели,

Идёт копать соседский огород.

…Могильный холм. Вон там она лежит.

Пойди, поклоном старую обрадуй.

Скамейка, крест, да деревце дрожит

Над ветхой покосившейся оградой.

 

О, если б воскресали мертвецы!

Воздать за всё: за слёзы, за мученья!

Вовеки мне не будет излеченья

От бесконечной боли за неё

И за тебя, забытое жильё,

Продутое ветрами стольких лет.

Как я тобой обласкан и согрет,

Как сладко мне рукою прикоснуться

 

К той горечи, что в сердце берегу!

Я не могу уже к тебе вернуться.

Но и забыть тебя я не могу.

Меня возили долго по стране.

Сначала так, потом — эвакуация.

И всё, с чем я обязан был свыкаться,

Так навсегда и приросло ко мне

И постепенно стало той страной,

Которую мы называем детством

И от которой никуда не деться

Ни в двадцать пять, ни в сорок с лишним лет.

 

Как бы во сне, ищу я лёгкий след,

Что лёг через огромную разлуку.

И прошлое протягивает руку,

И я иду.

Ночные города

Гудящими вокзалами встречают,

Улыбкой на улыбку отвечают.

Спасибо вам! Я помнил вас всегда.

 

Когда на прежнем жить не станет мочи

И я строке последнее отдам, —

Сойди, мой стих, посередине ночи

И поклонись далёким городам…

Меня возили долго по стране,

И так по дому я истосковался,

Что в каждой чужедальней стороне

Я всякий раз навеки оставался.

 

Я думал: вот земля, а вот река.

Мы с мачехой сажали бы картошку.

В чужом дому пожили бы пока,

А там и свой бы вырос понемножку.

Как хорошо!

И не моя вина,

Что где-то снова рушились заслоны,

Нас настигала грозная война,

И долго рокотали эшелоны.

 

О, на колёсах шаткие избушки,

Как с вами сжился и сдружился я!

Иной раз вижу, как идут теплушки,

И думаю: вот родина моя…

Ан нет, как сердцем ни мудри, она —

Всё то же небо, та же тишина,

Лес над оврагом и замшелый дол,

Забытый дом, дорога верстовая.

 

Но более всего — тот странный долг,

Что платим мы всю жизнь, не уставая.

О древняя приверженность к земле,

Слезами прокипевшая и кровью!

Где бы ни жил, — живу я в том селе

Всем существом своим,

Всей болью и любовью!

 

Прощание

Сумерки вечерние

Упали на пруды.

Тихое свечение

Голубой воды…

По-смешному милая,

В дальние края

Пролетает мимо

Молодость моя.

В оперенье клетчатом

Серую сову —

Ни орлом, ни кречетом

Тебя не зову.

По морям не плавала,

Вишней не цвела,

От любви не плакала,

С горя не пила.

В толчее бездонной

Битая бедой,

Ты была бездомной,

Ты была худой.

Полымем повиты

Все твои года,

Бомбами побиты

Твои поезда.

Чёрная разруха,

Чужие края…

Ты была старухой,

Молодость моя.

Вот когда откашляю

Всех пожарищ дым,

Вот тогда я, молодость,

Стану молодым.

По обету трезвого,

Не забудь меня,

Золотого, резвого

Приведи коня.

Мы своё доскачем,

Дошумим, допьём,

От любви поплачем,

С горя попоём.

По белому снегу

Побежим с тобой,

На звезду на Вегу

Полетим с тобой.

Что не сбылось —

Сбудется,

Только погоди.

Ведь не зря мне чудится

Что ты впереди!

Сумерки вечерние

Упали на пруды.

Тихое свечение

Голубой воды…

По-смешному милая,

В дальние края

Пролетает мимо

Молодость моя.

 

* * *

Мне возвращаться в детство ни к чему,

Я, слава богу, вырос. Слава богу.

Но я б хотел вернуть деревню и дорогу,

Осенний сад в мерцающем дыму

И что-то мимолётное такое,

Чего и сам я толком не пойму.

Быть может, дружбу деда-бобыля

С извечным котелком узвара в чёрной печке,

А может, девочку соседскую на стоптанном крылечке,

А может, просто звёзды и поля.

Поля и звёзды…

Ночь и тишина.

Вот так лежать на чердаке и думать, как бывало,

Что впереди, ого, всего ещё немало,

А позади лишь детство и война.

 

* * *

Даруй мне, небо, синие дворы,

Предутренних безмолвных пешеходов,

Большие реки, трубы пароходов

И радость от того, что мы добры.

Даруй мне, небо, силу быть собой

В те дни, когда я никому не нужен,

Краюху хлеба чёрствого на ужин

И ошалелый ветер-листобой.

Даруй мне право стариться легко,

Как будто я один и никому не должен.

Даруй мне долгий век,

Чтоб я до мысли дожил,

Что счастье есть, хотя и далеко.

 

* * *

— Белеет парус одинокий! —

Я повторяю с детских лет.

Шумит вода

Иль дремлет хлеб,

— Белеет парус! — говорю я,

И лёгкой лодки виден след.

Бывало, спросят, чем я счастлив,

Бывало, скажут: жизнь черна.

А я всё парус белый вижу

И очертания челна.

И как сказать, что душу греет!

Нет изумрудов — есть роса.

Вдали не парус — чайка реет:

Из моды вышли паруса.

Но стих лежит в основе сердца,

В основе снов и всех дорог.

…Белеет парус одинокий,

И значит, я не одинок!

 

* * *

Когда-то у той вон калитки

Мне было шестнадцать лет...»

С. Есенин

 

Снова стихами повеяло

От молодой травы.

Я каждому слову поверю,

Которое скажете вы, —

Поверю, что вы наступаете

По руслам новых дорог, —

Прочтите мне только по памяти

Десяток хороших строк.

Неужто вы не заметили,

Как, погасив огоньки,

Вечер уходит медленный

По мостовой реки,

Как падает ночь на гравий

С первой каплей дождя?

Зачем же вы молодость грабите,

Мимо стихов идя?

Когда ничего еще не было,

Строкой пробив тишину.

Поэты открыли небо,

Поэты открыли весну,

Поэты оставили песни,

На ярком огне прожив,

Ни почестей громких,

Ни пенсий

Под старость не заслужив.

Они прошли великанами,

Покой обретая в бою.

Они отцвели и канули,

Оставив душу свою.

И, кровью сердца окрашенный,

Горит их высокий стих!

Мне жалко молодость вашу,

Идущую мимо них.

Чуть качнув на рессорах,

Время мелькнет, как тень.

И где-то Лет через сорок

Вернется забытый день.

И вновь драгоценным слитком

Сверкнет этих строчек свет —

Подумать:

У этой калитки

Вам было шестнадцать лет...

И снова закат весенний

Раскинет свое крыло

Мне жаль, что ваше веселье

Мимо стихов прошло

Тучи — стадо овечье,

Дальних дорог гудки...

Уходит медленный вечер

По влажным сваям реки.

Последний отблеск играет,

За горизонт уходя,

И падает ночь на гравий

В синей капле дождя.

 

Рождение стиха

Вот так

Вдруг,

Как приступ удушья,

Однажды приходит его черёд.

И я отдаю ему свою душу,

И он эту душу

Себе берёт.

Всё, что прожито,

Всё, что нажито,

Всё, что выстрадал и что берёг,

С этой минуты

Становится нашим,

И он тепло моей крови берёт.

А потом его голос нальется медью,

И, судорогу ритма

Пропустив по складам,

Он потребует больше,

Чем я имею,

И я своё завтра

Ему отдам.

А когда он уйдёт по утренней свежести

В честь нового рождения

Зажигать звезду,

У меня на друзей вдруг не хватит нежности,

И я мимо женщины без волненья пройду.

И снова буду разбиваться на рифах

Своих упований

И чужих грехов...

Такова по всегдашним

Кровавым тарифам

Номинальная стоимость

Живых стихов.

 

* * *

Когда грядёт канун зари

И новый день планеты,

Не полководцы, не цари —

Рождаются поэты.

 

В степной тиши,

В лесной глуши,

На городской квартире

Они грызут карандаши

В мечтах о новой лире.

 

Но лиры нет,

И меры нет,

Чтоб выразить живое,

И разбивается поэт

О стенку головою.

 

Он болью боль предвосхитил,

Сгорая беспредельно.

В ней напряженье всех светил,

Не трогайте!

Смертельно!

 

Не порицая, не дивясь,

Не трогайте руками:

Поэт — единственная связь

С грядущими веками,

 

Пусть он обласкан иль гоним,

Ничтожен иль огромен, —

Но только так,

Но только с ним

Наш плоский мир объёмен.

 

Как обещание,

Как весть,

Как след чужой ракеты,

Как знак того,

Что «завтра» — есть,

Рождаются поэты.

 

* * *

Звучат всё громче тихие стихи,

Уходит вглубь поэзия святая,

С державинского тома пыль сметая

Крылом едва родившейся строки.

Смыкаются два круга над пространством,

Движенье и покой соединяя.

И веет простотой и постоянством

От вдохновений завтрашнего дня.

 

* * *

Ищу я человека меж людьми,

Любившего всё то, что мной любимо.

Хотел бы я, чтоб, пробегая мимо

В московской толчее иль где-нибудь в Перми,

Махнул он мне рукою, чёрт возьми,

Мол: встретиться с тобой необходимо.

Но он бежит, тревогою объят,

Встречать жену или кормить ребят…

 

Ищу я человека меж людьми,

Нашедшего возможность в буре буден

По временам вытаскивать воспоминаний бубен

И бить в него с восторгом, чёрт возьми.

Ищу я человека зрелых лет,

Которому до славы дела нет, —

Высоким честолюбием снедаем,

Спокойным и взлелеянным в тиши,

Способен он на сквозняке нервозном

Поговорить о важном и серьёзном…

 

Ну, скажем, о бессмертии души,

Или о том, что времени река

В иных местах не так уж глубока,

Как нам казалось в молодые годы,

О музах, о влиянии природы,

О сущности трагической вины

И о проблемах мира и войны.

 

Ищу я человека меж людьми

С двужильным сердцем, жёстким и… весёлым.

Вовеки он пребудет новосёлом

В неновом этом мире, чёрт возьми.

Ищу я человека щедрых трат,

Глубокой честности и смелого телесно,

С которым бесполезное — полезно,

С которым каждый — Плиний иль Сократ.

Ищу я человека меж людьми,

Способного на позднее сближение.

Ищу предмет, достойный уважения,

Свой путь потерянный ищу я, чёрт возьми!

 

Геометрическое

«Я с детства не любил овал,

Я с детства угол рисовал!»

П. Коган

«Я с детства полюбил овал.

За то, что он такой законченный».

Н. Коржавин

 

Имея эллиптическую сущность,

Нельзя не натыкаться на углы.

Не потому нельзя, что невозможно,

А потому, что света нет без мглы.

Есть утренняя серая пора,

Есть пасмурные дни и вечера,

Но как-то забываем мы об этом,

Как и о том,

Что не единым светом

Жив человек.

И что б ни рисовала

Его рука,

Куда бы ни вела, —

Углы всегда лежат внутри овала,

Как сам овал всегда внутри угла.

Да, перед светом надо падать ниц.

Но не мешало помнить бы при этом:

Как меж душой и телом нет границ,

Так нет границ меж теменью и светом.

Я с детства человечков рисовал,

А в них ведь всё —

То угол, то овал...

 

Бега

Ненастной ночью и средь бела дня

Бегу себе ни валко и ни шатко.

Хоть вроде я и крепкая лошадка,

Никто не хочет ставить на меня.

 

Мне скучная дистанция досталась.

Но где-то там, на тысячной версте,

За тень доверья, за любую малость

Я бы принес вам счастье на хвосте.

 

Поверьте слову старого коня,

Не упустите редкую удачу.

Вот вы купили пирожок.

А сдачу —

Что вам терять? — поставьте на меня!

 

Поставят, как же!.. Есть другой заезд,

Где что ни конь, то писаный красавец.

Тот бьет копытом, этот — землю ест,

Готовый мчать, планеты не касаясь,

 

Минут так... пять. А может, даже семь.

О этот мир легчайшего азарта,

Где результат, как выпавшая карта:

Он жизни не касается совсем.

 

Играть всерьез не любят игроки.

И долго ждать не любят: мир не вечен.

На марафонцев ставят чудаки,

Которым, кроме сердца, ставить нечего.

 

Я с ними весь.

Но быть у них в долгу —

Не значит ли терять свою дорогу?

— Нет ставок?

— Нет.

Ну что ж, и слава богу...

Сам на себя и ставлю

и бегу.

 

Зимняя песня

Снова сильная вьюга

Опалила леса:

Не имеющий друга

Не имеет лица.

Вдоль полоски заката

Голубые столбы:

Не имеющий друга

Не имеет судьбы.

Пусть крыла за плечами,

Пусть из лавра венок,

Будь навек опечален,

Если ты одинок.

В этом жизненном море,

Что не ведает дна,

Одинокость — не горе,

Одинокость — вина.

И по синему вьюга

Пишет белым огнем:

«Не имеющий друга —

Да плачет о нем!»

 

Я не привержен людям

Я не привержен людям

И не подвешен к звезде.

Где-то меня не любят,

А это значит — везде.

Качаюсь на собственной совести,

Как висельник на ветру.

И нету печальней повести,

Чем повесть о том, что умру.

Ах, что же там, что там на третье?..

Кончается жизни обед.

И хочется жить на свете,

Так хочется жить на свете,

Что силы на жизнь уже нет.

 

* * *

Шумит весна, текут ручьи,

Плывёт солома.

Ступай, прохожий, не стучи —

Меня нет дома.

 

Такой уж нынче скорый век —

Всё будто снится.

Схватил калоши человек —

И за границу.

 

То позовёт его война,

А то — наука,

То вдаль поманит тишина,

То жажда звука,

То покорение светил,

То просто поезд.

Один на свадьбу укатил,

Другой — на полюс.

 

Извёстка сыплется, шурша,

Дверь не обшита…

И всем бы площадь хороша,

Да не обжита.

 

Вся эта прыткость наших дней

Мне так знакома!

Стучи, браток,

Стучи сильней —

Меня нет дома!

 

* * *

Ах, что за время, что за век!

Летаем и ликуем.

Зайди, прохожий человек,

О жизни потолкуем,

 

Я тебе сказку расскажу,

Из чистой были свитую,

Я тебе чашку покажу,

Её рукой разбитую.

 

Нет, старых ран не обнажу.

По правилам науки

Я тебе просто докажу

Бессмысленность разлуки.

 

Она бездарна, милый друг,

Скандальна, как судимость.

О, каково увидеть вдруг

Её необходимость…

 

Но я не плачу, нет и нет!

Ведь, оптимист по сути,

Я в той игре увидел свет,

Где вы всегда пасуете.

 

В ней солнце есть —

И что мне тень,

Играй, душа, фортиссимо!

Мне каждый день,

Мне целый день

Легко и независимо.

 

Вот только к ночи, так с восьми,

Ужасно я скучаю…

Пойдём напьёмся, чёрт возьми,

Пойдём напьёмся чаю.

 

* * *

Бейся, буйствуй в молодой отваге,

Только щит в бою не оброни.

Кучка пепла, словно от бумаги,

От моей испытанной брони.

 

То ли зрелость, то ли обречённость —

Не поймёшь со страху ни рожна.

Где-то есть другая защищённость,

Только я не знаю, где она.

 

Бога нет, молю тебя, природа, —

Чтоб душа не лопнула, звеня,

На краю большого огорода

Посади подсолнухом меня.

 

Убери любовь и вдохновенье,

Разожми на миг свои тиски,

Дай мне день зелёного забвенья,

Дай мне отдышаться от тоски.

 

Мокрый луг и заревое ржанье…

В белый клевер мордой упаду.

Дай мне выходной без содержанья,

Дай мне отдышаться на ходу!

 

Я готов за веком и над веком

Отпечатать трудные следы,

Только дай остаться человеком

Под высоким бременем беды.

 

Бога нет, хвала тебе, природа,

Да звенит бессмертие твоё!

Где-то есть высокая свобода,

Дай мне сил добраться до неё.

 

Поговори со мной, душа моя, природа

Поговори со мной, душа моя, природа.

Пойму тебя на языке любом.

А то, что не дано понять без перевода,

Переведут надежда и любовь.

 

Молчание в ответ.

Огромное молчание.

Я знаю эту немоту горенья изначального,

Я знаю, в ней все то заключено,

Что может отвести наш мир

От скверны и отчаянья.

Звучит,

Мильены лет звучит язык молчания.

И некому его перевести.

 

Молитва

Скажи ты мне, чаща,

Скажи, темный лес,

Как мне докричаться

До крайних небес?

 

Ответила чаща:

— А ты не кричи.

Скажи: «Боже правый!..»,

А дальше молчи.

 

Молитва — не просьба,

Не страх, не беда.

Она только провод

Отсюда туда.

 

Единственный провод

Сквозь вечную тьму.

И только молчанье

Любви и отчаянья.

И только молчанье

Летит по нему.

 

* * *

Бывало, говорю себе:

— Осенний воздух густ?

Да нет, обычен. Просто холодает.

Бывало, говорю себе:

— Земля не обладает

Ни божьей памятью живой,

Ни органами чувств.

И глупо это — на краю села

Остановиться вдруг

И с грустью умиленной

Колодец, вербу окликать

Иль спрашивать у клена:

Ну как живешь, старик,

И как твои дела?

Вот так, бывало, говорю себе,

И в сердце заползает мгла

Тягучая, как смертная смола.

И так я в целом свете одинок,

Так переполнен тьмой,

Какой-то древней, не моей тоскою,

Как будто сам я этот клен,

Колодец, верба над рекою.

И вот стою, шепчу:

— Не торопись, постой, поговори со мною,

Счастливый, младший брат мой — человек живой!..

 

Сосновый полдень в золотом лесу…

Сосновый полдень в золотом лесу,

Где хвойный жар пружинит под ногою,

Случайный этот мак с головкой на весу,

Держащий в клюве крупную росу,

Тебе я в этот вечер поднесу,

Как самое на свете дорогое.

Я подарю тебе карельский звон озёр,

Зернистый воздух горного Кавказа

И строгий, как дорическая ваза,

Ничем не ограниченный простор.

Я подарю тебе, тоскуя и любя,

Всё то, что в жизни открывал когда-то, —

Щемящий, как полёт аэростата,

Порыв туда, где долго ждут тебя.

Я подарю тебе далёкие дворы,

Обыденных путей торжественное действо,

Забытый город с ручейками детства

И с грустным одиночеством игры.

Я подарю тебе нелепую мечту

Идти всю жизнь по самой кромке чуда,

Желанье вдруг взлететь

И жёлтого верблюда,

Что мне привиделся однажды на мосту.

Я подарю тебе смешной трофейный зонт,

Дремотное качание теплушки,

Военных станций тесный полусон,

Где у бачков с водой сидят цепные кружки,

Как тихие, забытые старушки.

Я подарю тебе весь мир,

В котором я кружил,

Всё то, что лишь однажды нам даётся

И что навеки в сердце остаётся,

Где б ты потом ни жил

И как бы ты ни жил.

 

* * *

Пробьют часы отверстие в стене

И тихо скажут:

— Извините, осень…

И старый клён ударит по струне,

И мокрый, прилипающий к стене,

Тяжёлый лист на тёс еловый сбросит.

Запахнет погребом от серого крыльца,

Завоет пёс, забыв, что он домашний.

И новый день падёт на день вчерашний,

Как на цветы весенняя пыльца.

 

Осенний плач

Немало я по белу свету

В исканьях радости кружил.

«Не надо плакать, смерти нету!»

Но кто не плакал, тот не жил.

Равно средь вымокших берёз

Рыдают пахарь и провидец.

Земная твердь и неба ситец,

Я знаю, сотканы из слёз.

И часто плачем мы невольно,

Когда ноябрь стучит в окно.

Не потому, что сердцу больно,

А потому, что есть оно.

Звенит высокая тоска,

Необъяснимая словами.

Кто крайний плакать!

Я за вами,

Деревья, птицы, облака.

 

* * *

Промок до основания,

По улице идя.

— Нельзя ли прекратиться? —

Спросил я у дождя.

 

И он ответил вежливо,

Сморкаясь на ходу:

— Простите, невозможно:

Я жив, пока иду.

 

Красота

Красиво вишня зацвела.

Красиво первая пчела

На белой снежности сидела

И утро красное пила.

 

Волна красивая чиста.

Красивы вербы у моста.

Бежит красотка — Божья милость…

И в сердце сердца проломилась

И стала светом красота.

 

И в час, когда темным-темно,

Так, что не знаем, чем мы живы,

Слова пусты, прозренья лживы

И всё значенья лишено.

 

Вдруг на мгновенье свет в крови.

И открывается дорога

Любви, надежды, счастья, Бога.

И гаснут боль, тоска, тревога.

И смерть сама кричит:

— Живи!

 

Коптилка

Все, что было, как не было,

Снова стало живым и недавним.

Все, чем бредил один,

Разделил я впервые с тобой.

И в двух жизнях незрячих

Тихо скрипнули ставни,

И два детства, два сна

Обменялись теплом и судьбой.

 

Можно сжечь все мосты, —

И причина найдется и спички,

Можно все поделить:

Телефоны, надежды, друзей…

Но навек неделим

Свет полночной пустой электрички,

Что летит через годы

На мерцанье коптилки моей.

 

* * *

Благословляя дальнюю звезду,

Как бы по краю пропасти иду

К вершинам той жестокой простоты,

Огромного общенья на пределе,

Где день за днём, где долгие недели

Ни сердца рядом —

Только я и ты.

 

В моём пути, судьба, меня храни!

Я снова счастлив, снова без брони.

Забыла, разлюбила…

Как смешно!

Всё это ничего не означает:

За чувство человек не отвечает.

Ему на это власти не дано.

 

Да и зачем?

Всё можно извинить,

Когда не страсть, а близость торжествует.

Здесь измениться —

Значит изменить,

Других измен уже не существует.

 

Слиянием души и естества.

На тыщи лет растянуты мгновенья,

И, как грядущей правды откровенье,

На ум приходят странные слова:

 

Нет, ты не огорожена стеною.

Во всём вольна. Что хочешь, выбирай.

Люби другого. Стань ко мне спиною.

Ничто на свете не сочту виною.

Убей меня.

Но только не предай!

 

* * *

Опять я вижу разноцветный сон.

Всё так объёмно, точно и весомо…

Вкатилось солнце жёлтым колесом,

Лежит на печке чуть припухший сом,

Воскресный день,

И ты как будто дома.

 

Мертвящею разлукою томим,

Я долго ждал такого воскресенья:

Звучит мазурка, юркая, как мим,

Мы молча сигаретами дымим —

Всё просто так —

И всё как потрясенье.

 

Конечно же, я знаю, — это сон.

Он кончится — и снова в доме пусто,

И там, на печке, никакой не сом,

А просто в блюдце кислая капуста.

Конечно же, ты не пришла ко мне,

Ни пожурить тебя и ни коснуться…

 

Я сплю и думаю:

Да, это всё во сне.

И плачу.

И стараюсь не проснуться.

 

Никогда

В светлую минуту излеченья,

В час, когда развеялась беда,

Первый раз открылось мне значенье

Тягостного слова

«Никогда».

Вся тоска, не ставшая любовью,

До которой больше не дойти,

Обернулась неизбывной болью,

Раной недопетого пути.

О незавершённые походы!

Рок меня согрел и обласкал.

Было мне везенье.

И похоже,

Что нашёл я больше, чем искал.

Но, легко шагая по планете,

Повторять я буду без конца:

— Никогда уж мне на этом свете

Не увидеть твоего лица,

Ни в улыбке радостной, ни злого, —

Всё сметают вёрсты и года.

Нет тебя.

Осталось только слово

Горьким откровеньем —

Никогда!

 

* * *

Мне жить не больно.

Жизнь моя легка.

Сложна ли? Может быть,

Но по простым лекалам.

Бескрылая судьба?

Беда невелика:

И без полётов можно жить,

Лишь бы душа летала.

 

Мне жить не больно.

Больно быть собой.

В кругу родных людей,

Когда в часы тревоги

Они, вздыхая над моей судьбой,

Пытаются спасти меня,

Столкнув с моей дороги.

 

Гриппозное

Вот когда я умру — это будет ужасно нескоро —

На могилку мою принеси ты любого кота.

А с котом принеси и котомку

С прекрасным, коту подобающим, кормом

И корми его ласково, чтоб светилась твоя доброта,

Я люблю это дело — пару дней похрипеть и покашлять.

Ты меня не лечи.

Пусть простуженный я — ничего!

Будешь доброй, когда я умру.

А пока что

Будь такой, как ты есть, —

Я люблю тебя больше всего!

 

* * *

Приносит новый день свои слова.

Так было, есть и будет неизменно.

Бездумная приподнятость мертва,

Гражданственно лишь то, что современно.

 

И сколько звонких фраз ни напиши,

От звонкости ума не прибывает.

В эпоху становления души

Гражданственно лишь то, что задевает,

Что будит силы сердца и ума,

Готовя нас к невиданному взлёту.

Гражданственно любить свою работу

И знать, что ограниченность — тюрьма.

 

Гражданственно, живя своим трудом,

Знать цену суете и суесловью.

Гражданственно, любя свой отчий дом,

Желать соседям счастья и здоровья.

Гражданственно ценить и понимать

Всё то, чем мир наш прочен и прекрасен.

Гражданственно плечами пожимать,

Когда твой путь тебе ещё не ясен.

 

Гражданственно внимать, когда юнец

Даёт тебе разумные советы.

Гражданственна несуетность сердец,

Ответственных за каждый шаг планеты.

Гражданственно спускаться, как в забой,

В живые недра боли и страданья.

Гражданственно смеяться над собой,

Коль мнишь себя ты центром мирозданья.

 

Гражданственно волнением пустым

Пренебрегать, волну не поднимая.

Гражданственно быть мудрым и простым,

Как данность, век свой скорый принимая.

Да, скорый век.

И чтоб за ним поспеть

И в гонке той стальной не оступиться,

Гражданственно влюбляться, плакать, петь,

Спешить вперёд, но жить не торопиться.

 

…Приносит каждый день свои слова,

В словарь земли входящие активно.

Бездушная риторика мертва.

Гражданственно лишь то, что конструктивно.

Идёт разведка боем и трудом.

И для поэта, если подытожить,

Быть гражданином — значит петь о том,

Что без него быть понято не может.

 

* * *

Под окошком, под окном

Третий вечер кошка

Машет медленно хвостом

И глядит в окошко.

 

Старая она, старая,

Усталая, усталая,

Худая, облезлая —

Одни усы…

 

Слушай, братец кошка,

Хочешь колбасы?

Хочешь поселиться

У меня в дому?

 

Будешь веселиться

Так, нипочему.

Детей у меня нету,

Мышей у меня нету.

 

Все твои заботы —

Трын-трава.

Никаких обязанностей,

Одни права!..

 

Отвечает кошка,

Пройдя вдоль стены:

Очень, дескать, мило

С твоей стороны.

 

Только я ведь гордая —

Вот какой вопрос!

Я сначала сделаю

Вступительный взнос:

 

Чтобы есть не даром

Твою колбасу,

Я тебе большую

Крысу принесу.

 

Улыбнулась кошка

И ушла во тьму.

Что мне с нею делать?

Никак не пойму!

 

Глупо иль не глупо?

Да! Но, между тем,

Она ведь не знает,

Что я крыс не ем…

 

* * *

— Ну, как погрезили?

— Спасибо, ничего! —

Мы научились над собой смеяться,

И сразу стало нечего бояться.

— Ну, как страдается?

— Спасибо, ничего…

Я вижу —

Где-то у большой реки,

На людном берегу и оживлённом,

Стоит мужчина.

Вдаль из-под руки

Он смотрит, улыбаясь просветлённо.

 

Но каплями солёными на грудь

Давно уже проложена дорога.

— Вы плачете…

Случилось что-нибудь?

— Нет, нет! Спасибо…

Просто я растроган.

 

* * *

Нехорошо!..

А может, хорошо?

Я сам не знаю, что со мной такое.

Всё позади, девятый вал прошёл.

И бури нет, и нет ещё покоя.

 

Неясным чувством роковой вины

Наполнен я от края и до края.

И вижу я, как прошлое, сгорая,

Не освещает новой новизны.

 

Свобода вот — и вроде нету воли.

И летний день — а всё пурга метёт.

Как бы освобождение от боли,

Оно само гнетёт меня, гнетёт…

 

Неужто вправду завещала ты

Сквозь тернии всю жизнь мне продираться

К пределам той ужасной высоты,

Где человек не может удержаться?

 

Всё пеплом стало, но не гаснет свет.

Ну что ж, вперёд!

Да будет восхожденье.

И возвращаюсь я на старый след.

И нет покоя мне.

И нет освобожденья.

 

* * *

Жить можно, только будучи бессмертным.

Но быть бессмертным разум не велит.

Он, обладая опытом несметным,

В любой порыв сомнение вселит.

 

Преследуя давнишнего врага,

Мы разуму так много доверяли,

Что как-то представленье потеряли,

И непонятно, кто при ком слуга.

 

Пора бы приструнить временщика.

Ты должен сбросить это наважденье,

Пока не стал ничтожеством,

Пока

Не наступил процесс перерожденья.

 

Ты должен видеть с каждым днём ясней,

В себе тирана корни подрубая,

Что в целом человек всегда умней,

Чем часть его.

Любая часть.

Любая!

 

Гимн лёгким

Воздух создан из вздохов…

Л. Мартынов

Дышите глубже, вы взволнованны!

И. Ильф и Е. Петров

 

Глубокое дыханье опьяняет,

Как старое прекрасное вино.

Частично овощи и фрукты заменяет

И силы возвращает нам оно.

 

Не думайте, не пейте, не пишите —

Закройте рот и глубоко дышите.

Дыханье — средство чудного общенья.

Оно свежей и ёмче, чем слова.

Дышите, чтоб звенела голова

Мелодиями кровообращенья!

В конце пути, перед началом драки,

На гонках, на дискуссиях о раке,

На сон грядущий, на санях, на лыжах

Иль просто глядя на красоток рыжих,

Манящих, как парное молоко, —

Дышите же,

Дышите глубоко,

Иначе вам не выбиться, не выжить!

Таков наш век, не терпящий порханья:

Он требует глубокого дыханья

От всех, кто устремился далеко.

 

Дальняя дорога

Читай глазами долго, а потом

Произнеси,

Чтобы услышать слово.

Есть свой особый смысл в глубинах слога.

Вот сочетанье:

«Дальняя дорога…»

 

В нём постижений — на огромный том.

За всех не поручился бы, но я

Той фразой неизменно воскрешаю

Всю боль побега в дальние края

 

И той же болью сердце утешаю.

В самой тоске есть снятие тоски.

Она — как завершённая поэма:

В ней чёрная и голубая тема,

Тяжёлые и лёгкие куски.

Она — покой

И бесконечность лет, —

Та высшая, та золотая проза,

Где чем точней и радостней ответ,

Тем больше в нём тревоги и вопроса.

 

Гимн смеху

Мы боимся того, чем владеем не очень:

Наводнений,

Грозы,

Вдохновения, —

В общем,

Каждой штуки такой, за которой расчёт не стоит

И которая множество всяких конклюзий таит.

 

Мы боимся того, что нам в руки само не даётся,

Что над нашим умом и над нашей наукой смеётся.

Этот смех нас разит,

И тиранит,

И гложет!..

 

Ничего, ничего… Он нам выжить поможет.

Он нас выжжет, как пламя, от плесени дух очищая,

Выйдем мы, как огурчики, приступ смеха в груди ощущая.

 

Молодые, красивые и всесторонние,

Над собой хохоча, будем мы изощряться в иронии.

И, смеясь над собой,

Обретём ту великую смелость,

Что возводит в квадрат

Нашу жизнь,

И любовь,

И умелость!

 

Биохимическое

Мы не от старости умрём, —

От старых ран умрём…

С. Гудзенко

 

Мы не от старости умрём, —

От скорости умрём.

Так, на ходу вот, на лету,

Раскинем руки вдруг —

И погрузимся в пустоту,

В тот неразрывный круг,

Где из бесчисленных веществ —

Селитра, натрий, йод —

Немало всяческих существ

Природа создаёт.

 

Я буду пестиком цветка,

Прекрасной резеды,

А ты — тростинкой тальника,

Что вырос у воды.

И вся совместность наших лет,

Вся жизнь — прощай, прости!

Меж резедой и тальником

Мостов не навести.

 

И лишь случайно, может быть,

Какой-нибудь поэт

По вдохновенью нас с тобой

Сведёт в один букет.

И той, которой он любим,

Преподнесёт его.

И станет страшно-страшно им…

Но это ничего.

 

* * *

Быть честным — это тяжело.

И не морально, а конкретно.

Мы говорим: конец, прошло,

Забыв, что чувство не бездетно.

 

И где-то там живёт росток,

Что породила жизнь иная…

Жесток? Конечно.

Он жесток.

Он никогда не вспоминает

Твою улыбку и глаза.

 

Где ты сейчас, что ты сейчас —

Ему, по сути, безразлично.

Нашла кого-то? Хорошо.

Не замужем? Ну что ж, отлично.

 

Он знать не хочет и не знает,

Виновна ты или права,

Он никогда не вспоминает

Былые слёзы и слова.

 

Но, вновь обретши мир большой,

Отдавшись жизни без границы,

Он чувствует твоей душой

И видит сквозь твои ресницы.

 

Ты в нём жива и будешь жить.

Он уж не волен задушить

Тот хилый, маленький росток,

Что порождён минутой счастья.

Жесток?

Да нет, он не жесток.

Он просто стал тобой отчасти.

 

В погоне за утраченным бременем

Желанием объехать целый свет

Я никогда особо не томился.

Но побывать в местах далёких лет,

Чтобы туман прошедшего дымился,

Мне хочется давно.

 

В тумане том

Мне видятся потерянные звенья

Каких-то важных чувств.

В приливе вдохновенья

Я иногда нащупываю их,

И небывало цепким и здоровым

Становятся тогда мой взор и стих.

 

Грудная клетка сердце не гнетёт,

И мир вокруг ликует и цветёт.

Чем дальше, тем труднее без былого —

Мельчают мысли и черствеет слово,

Покой не греет, дружба тяготит

И пропадает к жизни аппетит.

 

Всё тошно так! И жаль себя до слёз.

Как будто старость пальцами больными

Сжимает горло мне.

Наверно, на Луне

Такое б чувствовал землянин одинокий:

Взгляд смерти, леденящий и жестокий,

Упёрся в переносицу тебе

И ставит крест на всей твоей судьбе…

 

Нет! Чёрта с два! Ещё мы поживём,

Хлеб жизни с аппетитом пожуём,

Поплачем с горя или от любви,

Почувствуем брожение в крови,

Отыщем ключ от правды зрелых лет

И заново поймём, что смерти нет!

 

Да, смерти нет!

Как бы точней сказать?

Конечно, поезд мчится, мчится…

А там, глядишь, пора уже слезать.

От этой мысли нам не излечиться.

Но в высшем счастье нечто есть такое,

Такое состояние покоя,

В котором смерть сама заключена.

В нём, как песчинка малая, она,

Вниз по течению гонимая рекою.

 

Бывало, в жизни ощущал и я

Мгновения, которые выходят

За круг судьбы, за грань небытия.

И вот их нет.

Нельзя идти вперёд,

Когда тебя смущение берёт

И ни одна дорога не годится.

Идти вперёд сегодня для меня,

Должно быть, означает — возвратиться.

 

Ну что ж, тому, кто любит жить,

На этом свете некуда спешить.

Ученье — свет, а неученье — тьма.

Опять же — повторенье мать ученья.

Так пусть же повторяются дома,

Дороги,

И друзья,

И увлеченья,

Пронзительные заводи берёз,

Забывшиеся встречи, расставанья…

Вперёд —

назад!

Гуди, мой паровоз,

Стучите, рельсы, мчитесь расстоянья! —

Я отбываю в землю дальних лет,

Куда давно уже прямой дороги нет.

 

* * *

Искусство больше человека,

Его создавшего в тиши.

Пиши, как пашут, пахарь века.

Живой и грозный мир пиши.

Придёт любовь, уйдёт любовь.

Тебя забудут непременно.

Но то, что ввёл ты внутривенно,

Навек пребудет над судьбой.

 

* * *

Перезимуем, брат, и это всё осилим.

Отыщем искру в каменной зиме.

Всё в мире есть, но нет другой России,

А без России пусто на земле.

Пророка жду.

Бог в помощь, говори.

Пророка жду, он лёгких слов не скажет.

Он мёртвых всех простит и всех живых отвяжет,

Равно от мрака вечного и от пустой зари.

И понесутся люди кто куда!

Одни побежкой волчьею,

Другие конским скоком.

«Живите, — скажет, — врозь.

Не лезьте в небо скопом,

И даже по двое не лезьте вы туда».

Притом, что Бог один, у каждого свой Бог.

И там, где жизнь чиста и беспредельна,

Любящие живут отнюдь не параллельно,

Поскольку близость есть скрещение дорог.

Вот в чём печаль любви, высокая печаль!

Стремясь унять её, мы даль свою растлили.

Любящий, скажем, Русь

Живёт не вдоль, а поперек России.

Он, только он, несёт её надежды на плечах.

Пророка жду.

Годами в ожиданье,

Что скажет он, как скажет он и где?

В кровящей родине моей,

В земле ли чужедальней

Иль на суровой крохотной звезде

Что снится мне ночами иногда?

Ты кто? Ты смерть моя?

«Нет, я твоя звезда»

 

Реквием

Вот так штука, вот так номер:

Жил я, жил, да взял и помер!

Все прошло предельно просто —

Скуки не тая,

Уронили меня в яму

Добрые друзья.

Хоронили — будто спали

На моей беде.

Закопали, закопали

И забыли, где.

Ах вы чертовы собаки,

Как же это так!

Хоть цветов бы положили

На один пятак.

Что спешить? Не на вокзале,

Дело не зимой,

Хоть бы речь одну сказали!

Нет, бегут домой...

Так-то, брат, —

Один уходишь

За свою межу.

Где-то вечер,

Где-то люди,

Я один лежу.

Двух вещей боялся в жизни,

Как слепой щенок,

А теперь вот обе сразу:

Мертв и одинок.

Проклинаю путь бесплодный,

Горькую судьбу...

Просыпаюсь — пот холодный

У меня на лбу.

В остальном же все в порядке -

Я вполне живой.

Только гуще пахнут грядки

Первою травой,

Все невиданно живое

Близко и вдали,

И всего как будто вдвое —

Неба и земли.

Мокрый тополь почкой треснул

Радуясь весне...

Страшно это. Но полезно —

Умирать во сне.

 

* * *

То, что помню, — со мной,

Что забыто, — осталось за гранью.

Но пустыми ночами,

Когда мысли сойдутся в кольцо,

Выплывают заботы,

Забытые окна в герани,

Две черешни в саду

И невнятное чьё-то лицо.

 

Что-то пелось,

Куда-то вдвоём мы бежали,

Что-то с нами случалось,

Дождями стучала весна.

Но укромность была неживой,

И дожди не сближали,

Словно всюду незримо

Меж нами стояла стена.

 

Так вдоль этой стены

И ушёл я по узкой тропинке,

Ни о чём не жалеющий

По незрелости лет.

 

Только божья коровка

По тонкой зелёной травинке

Вдруг сквозь стену прошла,

И упала, и долго летела вослед.

 

Держись за боль

Держись за боль. Все остальное рухнет.

А остальное что? Все боль или тщета.

Но вдруг сквозь тлен, сквозь суету и рухлядь

Такая сила, страсть и красота!

О, ближний, кто ты? И откуда свет,

Что из тебя иль сквозь тебя струится?

Ты сон, мираж души?

И слышится в ответ:

— Я то, что есть в любом, кто края не боится.

— А как же с болью быть? —

И слышится в ответ:

— Одна есть боль на этом свете оголтелом.

И эта боль есть Бог.

Душа болеет телом.

А значит, жизнь — болезнь.

А значит, смерти нет.

 

* * *

Не умирайте господа,

И вы товарищи, не надо.

Не от чумы, не от гранаты,

Никто, нигде и никогда.

 

Не умирайте, господа —

Прошу вас вечно будьте живы.

В Кабуле, в Вене, Тель-Авиве,

Ценою звездного труда

Не умирайте, господа.

 

Живите вечно, господа.

Вы удивитесь, может быть,

Что я молюсь за вас в России,

Но мне при всем желанье жить

Ключ от бессмертья не добыть.

 

Так мир устроен — не добыть.

Один я это не осилю…

 

Твоя земля

Не покидает нас весна, —

Тот край забытый и высокий,

Где вербы гнутся над осокой

И капли падают с весла.

 

Не покидает нас простор,

Где ветер просекою скачет,

Где вешний лес стоит и плачет,

Расчёсан лешим на пробор.

 

Не покидает нас земля,

Что с болью в душу прорастала,

Как молний след в окне пристала,

Ветвятся детства тополя.

 

И каждый край, где пруд рябит

И стонет выпь над жёлтой ряской,

Нам мнится родиной и сказкой

И песню радости родит.

 

И стонем мы, как лес зимой,

Как в поле тополь одинокий,

И принимаем мир далёкий, -

Как возвращение домой.

 

Осенняя мелодия

Слеза — осенних дней примета —

Росой холодной потекла,

И журавли уносят лето,

И журавли уносят лето,

Раскинув серые крыла.

 

Звенит высокая тоска,

Необъяснимая словами,

Я не один, пока я с вами,

Деревья, птицы, облака,

Деревья, птицы, облака.

 

Кружатся листья, как записки,

С какой-то грустью неземной,

Кто не терял друзей и близких,

Кто не терял друзей и близких,

Пусть посмеётся надо мной.

 

Немало мы по белу свету

В исканьях радости кружим.

Порой для слёз причины нету,

Порой для слёз причины нету,

Но кто не плакал, тот не жил.

 

И часто плачем мы невольно,

Когда дожди стучат в окно,

Не потому, что сердцу больно,

А потому, что есть оно.

 

Звенит высокая тоска,

Необъяснимая словами,

Я не один, пока я с вами,

Деревья, птицы, облака,

Деревья, птицы, облака.

 

Осторожно — листопад!

Я не видел, я не знаю

Замечательней поры —

Осень пала золотая

На московские дворы.

 

Не заметить невозможно —

Всюду надписи висят:

«Осторожно. Осторожно!

Осторожно — листопад!»

 

Сердце рвётся, сердце просит

Каплей грусти угостить.

Так нельзя ли книги бросить,

Пару лекций пропустить?

 

Но дощечки односложно

Отвечают невпопад:

«Осторожно. Осторожно!

Осторожно — листопад!»

 

Тополя горят, как спички,

Сколько рыжего огня!

Синеглазая москвичка

Посмотрела на меня.

 

Смотрит долго и тревожно,

Ну, а если я женат?..

«Осторожно. Осторожно!

Осторожно — листопад!»

 

Я не видел, я не знаю

Замечательней поры —

Осень пала золотая

На московские дворы.

 

Только ели потемнели,

Грустно вдаль они глядят.

И ложится на панели

Осторожный листопад.

 

Для детей:

 

Суслик и сурок

Стояли суслик и сурок

Как столбики у норок.

Стояли суслик и сурок —

И каждый был суров и строг.

 

Они поссорились вчера

По пустякам, наверно.

Давно мириться им пора.

Но кто начнёт, кто первый?

 

Стоят они, молчат они.

Вдруг оба слышат: — Извини! —

И сразу стало так легко.

И вмиг пропала злоба.

И кто сказал им: «Извини!».

Они не знают оба.

 

Быть может, ветер прошумел.

Ему мирить не ново.

А может, мудрый сыч летел.

И молвил это слово.

 

Заяц Прошка и красная конфета

По лесу шла маленькая очень нарядная девочка. На ногах у неё были золотые босоножки, в волосах два ярких банта, а в руке пёстрая сумочка. Она шла и громко пела:

— Кто похвалит меня лучше всех, тот получит большую красную конфету.

Всем, конечно, хотелось получить красную конфету, и звери хвалили её наперебой.

— Ты — самая умная! — говорил заяц Прошка. — Самая добрая! Самая честная! Самая... толстая! Ой! Это не то!..

Две белки в один голос выкрикивали, что у девочки замечательное платье, бобёр нахваливал золотые босоножки, дятел — разноцветные банты. А большая мрачная ворона просто без конца повторяла:

— Крррасавица! Кр-р-р-расавица!

Девочка не обращала на всё это никакого внимания. Надо было придумать что-то другое. И заяц Прошка, кажется, придумал.

— Ну, всё! — сказал он подбегая. — Давай конфету! Вот слушай: у тебя самые красивые, самые большие в мире глаза!

— Большие глаза? Это хорошо! — девочка остановилась. — А ещё что?

— У тебя... У тебя самые большие в мире ресницы!

— Это очень хорошо! — девочка улыбнулась и расстегнула свою сумочку. А ещё что?

— У тебя!.. У тебя!.. — заметался заяц. — Сейчас, сейчас. Погоди!..

— Уши, уши! — подлетая, прошептала ворона.

— У тебя самые большие в мире уши! — выпалил Прошка. — Нет, нет, не уши! У тебя самый большой в мире... нос!

Девочка презрительно фыркнула и закрыла свою сумочку на замок. Вслед за вороной звери стали смеяться над незадачливым зайцем. А он, понурив голову, брёл за девочкой и бормотал:

— Ай, ай, ай! Сахар полезен для организма. Хочу конфету. Большую, красную!..

Но девочка его совсем не слушала. Она с удивлением смотрела на какое-то странное существо, похожее на шар из осенних листьев.

— Заяц, кто это?

— Не обращай внимания! Это ёж.

— А почему он меня не хвалит?

— Не обращай внимания. Он вообще никогда никого не хвалит.

Но девочка не могла уже не обращать внимания на ежа. Ей хотелось, чтобы её похвалил именно он. Наклонившись над ежом совсем низко, она запела:

— Кто похвалит меня хоть немного, тот получит большую красную конфету!.. Большую красную конфету и круглое зеркальце!

Что будет? Все звери в ожидании замерли. Ёж, как ни в чём не бывало, полз своей дорогой. Тогда девочка рассердилась.

— Ах ты, противный! — сказала она и схватила ежа рукой. Это было ужасно. Острые иголки, которых не видно было из-за листьев, больно поранил её.

— Ой! — девочка громко вскрикнула и села на траву. Из глаз её ручьём потекли слёзы. На одном из пораненных пальцев показалась кровь.

— Вот видишь! — проворчал ёж, стряхивая с себя листья. — Ах, ты неразумная, капризная девочка! Давай сюда руку. — Он сорвал лист подорожника и приложил его к руке девочки. — Тебе лучше?

— Да!.. — сказала девочка и впервые просто и мило улыбнулась сквозь слёзы.

Ёж посмотрел на неё.

— А ты ведь в самом деле красивая, — сказал он задумчиво.

— Да-да! — подхватил заяц. — Теперь ты в самом деле почему-то очень красивая.

— Это потому, что я плачу, да?

— Нет! Это потому, что ты не кривляешься, — сказал ёж.

— Какой мыслитель нашёлся! — крикнула ворона. — Я считаю, что всё наоборот. По-моему, эта девочка потеряла всё своё очарование. Ну-ка, звери, давайте будем честными! Давайте все вместе прямо скажем ей: «Какая ты некрасивая, какая уродливая!»

Но звери не послушали её. И вот что они прокричали хором:

— Какая красивая, какая хорошая девочка! А мы и не знали!

Лёгкий румянец вспыхнул у девочки на щеках. Она встала и поклонилась своим новым друзьям.

— Спасибо! Спасибо! — сказала она. — Как жаль, что у меня только одна конфета!

— Отдай её мне, — жалобно проговорил пригорюнившийся заяц. Я так люблю большие красные конфеты. Правда, я их никогда не пробовал...

— А в самом деле, — сказал ёж. — Отдай ему конфету. Несмотря на все свои недостатки, Прошка славный заяц. А нам? А нам подари круглое зеркальце. Мы будем очень рады.

— Правда, будете рады?

— Правда, правда! — все звери сгрудились вокруг девочки.

— Какая глупость! — сказала ворона, глядя на всё это с дерева. — Мы, вороны, живём триста лет... Никогда я не слышала, чтобы зверям делали такие глупые, такие бессмысленные подарки!

С этими словами она подлетела к зверям и совсем уже хотела было схватить зеркальце. Но передумала и, подлетев к сидящему поодаль Прошке, выхватила у него большую красную конфету.

— А где же Прошка? Пусть он тоже увидит себя! — сказал бобёр, когда все уже вдоволь насмотрелись в зеркало.

— Я здесь! — из-за кустов, изображая на лице крайнее удовольствие, вышел Прошка. Он шёл и облизывался.

— Ну, как твоя конфета? — закричали все.

— Вкусная! И очень полезно для этого... Как его? Для организма! Прошке не хотелось огорчать зверей пропажей конфеты.

— А кто это такой ушастый, а? — спросил он, глядя в зеркало. — Неужели я? Да-а-а! — Заяц то подносил зеркальце к самому носу, то удалял его от себя и все ждали, что он скажет.

— По-моему, я похож на этого... На бегемота! Вот!

— На кого?

— На бегемота!

— На бегемота! Ха-ха-ха! На бегемота! Ой, не могу! — все звери и девочка стали громко смеяться.

Они смеялись долго и весело. Но не потому, что Прошка сказал что-то уж очень остроумное, а просто потому, что всегда приятно посмеяться в хорошей дружной компании.

 

По грибы, по ягоды

Жарким летом на поляне,

Под раскидистой сосной

Собрался народ лесной.

Были там:

бобёр, енот,

заяц, ёж,

две белки, крот,

медвежонок Мишка

и маленькая мышка.

Поиграли звери в салки,

В городки и догонялки.

И сказал им ёж Архип:

— Предлагаю

Конкурс «Гриб».

Победитель будет тот,

Кто сегодня

Самый вкусный,

Самый крупный гриб найдёт.

Тут добавил заяц Прошка:

— Только надо, — он сказал,

Чтобы в лес по два лукошка

Каждый зверь с собою взял.

Всё равно ведь в лес идти,

Предлагаю конкурс «Ягод»

Заодно уж провести.

Победитель будет тот,

Кто красивую, большую

Чудо-ягоду найдёт.

Ягод здесь немало есть,

И грибов немало есть.

Но не всё подряд берите.

Мы вас просим,

Приносите

Только те, что можно есть.

Вы согласны?

— Мы согласны!

Звери крикнули: — Ура!

Ёж сказал: — Ну что ж, пора!

Кроме ёжика и Прошки,

Похватали все лукошки,

Из ручья водички свежей

На дорогу напились

И по лесу разошлись.

Первыми вернулись белки.

Принесли грибов,

Но мелких.

Ёж сказал:

— Опёнки это.

Очень вкусные они.

И растут по сорок сразу

Облепляют прямо пни.

Вы прекрасно постарались,

Но в грибах

Не разобрались.

Вот опята.

Есть их можно.

А вот здесь

Опёнок ложный.

Есть его никак нельзя:

Ядовитый он, друзья!

Вот один, а вот второй.

Их немедленно — долой!

Поскорей их уберите,

А другие отнесите

На пригорок, вон туда,

Где написано «Еда».

Ну, а что в другом лукошке?

— Ягоды! — ответил Прошка.

Принесли малины белки.

Неплохой,

Но тоже мелкой.

И сказал им ёж Архип:

— Снова, белки, в лес идите,

Чудо-ягоду ищите

И, конечно, чудо-гриб.

Победитель будет тот,

Кто всех раньше их найдёт.

Только белки ускакали,

На поляну вышел крот.

Вот он

В двух лукошках полных

Что-то красное несёт.

— Посмотри-ка, ёж Архип,

До чего большой, красивый

У меня тут каждый гриб!

Очень сильно повезло мне.

И скажу вам не тая:

Конкурс кончился

На этом.

Победитель буду я!

Улыбнулся ёж, сказал:

— Крупные грибы, не спорю.

Только вот в чём, друг мой, горе:

Мухоморов ты набрал.

Положи их там вон, справа,

Где написано «Отрава».

Всем известен с давних пор

Гриб красивый — мухомор.

С красной шляпкой в точках белых

Очень он хорош на вид.

Но ужасно ядовит.

— Жалко...

Крот промолвил с грустью.

— А вот это?

— Это грузди.

Эти положи туда,

Где написано «Еда».

Дальше мышка прибежала.

Принесла грибов,

Не мало.

И сказал ей ёж Архип:

— Вот волнушка,

Вот лисичка.

А вон тот, что меньше спички,

Странный гриб, чесночный гриб.

Мало он кому знаком.

А зовётся он чесночным

Потому что, между прочим,

Очень пахнет чесноком.

Дальше звери шли гурьбой.

Вот бобёр.

Он на верёвке

Что-то тащит за собой.

Весь вспотел,

Устал бедняга.

— Крупный гриб!

Воскликнул ёж.

Но невкусный.

Это чага.

Ты, конечно, молодчага.

Но пройдись ещё по лесу,

Может, вкусный гриб найдёшь.

Ну, а ягоды какие?

Прошка, это что у нас?

— Это жуткая отрава,

Ягоды вороний глаз.

А ещё вот, погляди-ка,

Яд ужасный

Волчье лыко.

...Вот уж по второму разу

Белки из лесу пришли.

Сыроежек белых, красных,

Синих, жёлтых принесли.

Подберёзовик чудесный

И сморчки принёс енот.

Ёж сказал:

— Грибы съедобны.

Это в пищу всё идёт.

Ну, а что в другом лукошке?

Заяц глянул и сказал:

— Много клюквы и морошки,

И брусники он собрал.

Молодец, конечно, он.

Но пока не чемпион.

— Да-а-а!

Вздохнул тут ёж Архип.

Видно Мишка принесёт нам

Чудо-ягоду большую

И огромный чудо-гриб.

Нет давно его, однако,

Может, что случилось с ним?

Ну-ка, звери, покричим!

— Ми-и-и-и-шка!

Стали все кричать.

А ответа не слыхать.

— Мишка, Мишка!

Нет ответа.

Вдруг раздался громкий крик:

— Все скорей сюда бегите!

Помогите! Помогите!

Я нашел большущий гриб!..

И помчались звери в лес.

Только Мишка тут исчез.

Долго все его искали,

Долго на весь лес кричали:

— Медвежонок, где ты есть?

Вдруг ответил Мишка:

— Здесь!..

Смотрят звери? Что такое?..

Под огромною сосною

Мишка радостный стоит

И большую кучу хвои

Толстой палкой ворошит.

Удивился ёж Архип:

— Мишка,

Где же он, твой гриб?

Что-то я его не вижу.

Может, подойти поближе?

— А вот это что такое?

Вот же гриб под кучей хвои!

Надо хвою раскидать

И скорее гриб достать!

Ёж сказал:

— Ну ты затейник!

Мишка, это ж муравейник!

Муравейник с лесом дружен,

Муравейник лесу нужен.

И поэтому, друзья,

Разорять его нельзя!

Ну, а что в твоём лукошке?

Подберёзовик один.

Моховик, валуй прекрасный.

Что ж, ходил ты не напрасно.

Это всё неси туда,

Где написано «Еда».

В это время заяц Прошка

Над вторым стоял лукошком.

Крикнул он:

— Ты погляди-ка,

Ягода всего одна.

Но какая!

Земляника.

Как душиста, как крупна!

И прошу учесть при этом:

Землянику поздним летом

Очень трудно отыскать.

Что ж, тебе, наверно, Мишка,

Первый приз придётся дать.

И, смеясь, добавил он:

Мишка, ты же чемпион!

...Возле ёлок и дубов

Много в августе грибов.

Вот в траве сидят маслята,

Словно малые котята.

Рыжик вот.

А вот сморчок

Старичок-лесовичок.

Много ягод самых разных:

Чёрных,

Жёлтых,

Синих,

Красных.

Вот рябина,

Костяника.

Вот шиповник.

Вот черника...

Целый день ходили звери.

Всё, что можно, всё нашли.

Белки бледную поганку

Под конец уж принесли.

Ёж сказал:

— Страшнее танка

Эта бледная поганка.

И не то что есть, друзья,

Даже в руки брать нельзя.

Белки, вы его проткните

Прутиком

И положите

На пригорке том вон, справа,

Где написано «Отрава».

...Летом день, конечно, длинный.

Но кончается и он.

Ёж сказал:

— Уж скоро вечер.

Значит, конкурс завершён.

Вот за ягоду цветок.

Мишке я его вручаю.

А с вторым цветком не знаю

Что мне делать, как с ним быть.

Некому его вручить.

Не нашли мы чудо-гриб,

Хоть, конечно, и старались...

Ну, а все ль мы здесь собрались?

Крот ответил:

— Мышки нет.

Заяц крикнул:

— Мышка, где ты?

— Здесь!..

Послышалось в ответ.

Смотрят звери: что за диво?

Гриб огромный и красивый

Катит мышка по земле.

Сил у мышки не хватило

Приподнять огромный гриб.

И она его катила...

— Вот он!

Крикнул ёж Архип.

Вот он белый гриб прекрасный!

И теперь любому ясно

Мышке первый приз достался!

И довольный засмеялся.

Мышка, вот тебе цветок!

Становись-ка на пенёк

Рядом с Мишкой.

Звери вас

Будут поздравлять сейчас!

И пошло в лесу веселье!

Танцевали звери,

Пели.

А с наградами в руке

На берёзовом пеньке

Рядышком стояли двое:

Мышка с Мишкой

Два героя.

А теперь взгляни сюда

И запомни навсегда:

Здесь грибы все добрые.

Все они полезные,

Вкусные, съедобные!

 

Год-пароход

(о временах года)

 

— Мама, что такое год?

Мама отвечала:

— Год — огромный пароход,

Скажем для начала.

— Пароход? Не может быть!

Пароход ведь должен плыть...

— Он плывёт. И мы на нём.

И другие люди.

Заяц серый со слоном,

Мальчик на верблюде.

Звери и деревья,

Сёла и деревни,

Города и страны,

Реки, океаны.

Это странный пароход,

Необычный пароход.

И плывёт не по воде он,

Он по времени плывёт.

Вот плывёт он через лето

Солнцем вся земля согрета.

Вот по осени плывёт

Тучки в небе, дождь идёт.

Вот лежит пред ним зима

В белом инее дома.

Вот плывём он по весне

Звон капели в тишине.

Ночью он плывёт и днём,

Как велит природа,

По морям, что мы зовём

Времена года.

У нас в России,

Как и во всём мире,

Времён года

Четыре.

Итак, запомни:

Времена года

Это:

Осень,

Зима,

Весна,

Лето!

Скоро год-пароход

От причала отойдёт.

Слышишь, он гудок даёт,

В лето нас с тобой зовёт.

 

Лето

Лето — это что такое?

Это чайки над рекою,

Берег, солнцем залитой,

Тёплый дождик золотой.

Но случаются и грозы.

Небо словно шлёт угрозы,

В тучах страшный гром грохочет,

Напугать кого-то хочет.

Хлещет дождь как из ведра.

А земля кричит:

— Ура!

Дождик, дождик, веселей

Лей, водицы не жалей!

Сильный дождь в начале лета

Это радость для полей.

Но гроза недолго длится.

Смотришь, снова всё искрится.

От тепла земля парит,

В небе радуга горит.

Летом всё расти стремится:

Груши, дыни, огурцы,

Рожь в полях, овёс, пшеница.

А в гнезде у каждой птицы

Появляются птенцы.

Появляются зайчата,

Медвежата и бельчата.

И растут они на воле,

Кто в лесу, кто в чистом поле.

Мы в поля с тобой пойдём.

Там цветы. Их очень много:

Одуванчик-недотрога,

Колокольчик голубой...

Разные, красивые,

Красные и синие.

А в траве — ромашки,

Как белые бумажки.

А потом мы в лес пойдём,

Очень вкусный гриб найдём

На пригорке, над рекой.

Преогромный. Вот такой!

День в июле очень длинный.

Мы найдём ещё малину,

Землянику и чернику.

И, конечно, ежевику.

Ежевика злючая,

Все кусты колючие.

Но набрать лукошко можно,

Только если осторожно.

— Мама, страшно!.. Вдруг медведь

Попадётся на дороге

И начнёт на нас реветь?

Он ведь злой и очень строгий.

— Нет, медведь реветь не станет,

Он весёлым делом занят.

Для медведя наших мест

Лето — время сладкое.

Видишь, он малину ест.

Куст нагнул к себе и ест

Тихо так, с оглядкою.

Лето, лето! Море света!

Летом отдых и покой.

Но и труд ещё при этом,

Труд нелёгкий, непростой.

Крот и ёжик норки роют,

А бобры плотины строят.

Утка дикая плывёт,

За собой утят зовёт,

Заставляет их нырять.

Время зря нельзя терять:

Надо деток научить

Рыбу в озере ловить.

Что за гул над головой?

То летит пчелиный рой.

Пчёлы отдыха не знают,

Целый день они летают.

Носят в ульи воск и мёд,

Чтобы к осени холодной

Был запас на целый год.

Лето, лето!.. Что за дни!

Птицы, бабочки порхают...

Летом дети отдыхают.

На каникулах они.

Лето, лето! Море света!

На пруду, у речки где-то

Летом дети загорают,

Летом силу набирают

Ту, что солнце нам даёт.

Летом, летом,

Красным летом

Всё ликует и поёт.

Но июнь, июль промчатся,

Август кончится. И вот

С летом нам пора прощаться.

Скоро двинет пароход,

Прямо в осень поплывёт.

— Ну вот и всё. Лето кончилось. И продолжалось оно три месяца: июнь, июль, август. Запомнила?

— Запомнила. Мне только непонятно, мама, а вот когда у нас лето, везде, везде на всей Земле тоже лето?

— Нет. Где-то в это время тоже лето, где-то зима. Земля наша огромный, огромный шар. Поэтому она так и называется: земной шар. И шар этот, немного наклонясь, по гигантскому кольцу летает вокруг Солнца. Поэтому там, где сейчас лето, через полгода наступит зима. А через год, через двенадцать месяцев, — опять лето.

Но наша Земля ещё и вертится вокруг своей оси. Из-за этого бывают день и ночь, утро и вечер. Повернулись мы вместе с Землёй к Солнцу, у нас день. Отвернулись от него — ночь. Ну в теперь нам опять пора в дорогу.

Скоро год-пароход

От причала отойдёт.

От причала летнего,

От тепла последнего.

Слышишь, он гудок даёт,

В осень нас с собой зовёт.

 

Осень

Осень, осень... Листопад...

Листья жёлтые кружат.

Дни короче, холодней,

Ночи дольше и темней.

В серых тучах небосвод

И всё чаще дождь идёт.

Но бывает в сентябре

Так тепло и даже жарко,

Так сияет солнце ярко,

Словно лето на дворе.

И в России время это

Называют бабье лето.

Осень, осень... Листопад...

Листья жёлтые кружат.

Всё, что летом зеленело,

Пожелтело, покраснело:

Груши, яблоки в садах,

Помидоры на полях.

Вот уж спелая пшеница

Жёлтым золотом искрится.

Солнце, солнце, веселей

Посвети ещё, погрей.

Дождик, дождик, не мешай

Собирать нам урожай!

Не мешай пшеницу жать,

Не мешай ты нам копать

Свёклу, редьку и картошку,

И морковку.

И морошку,

Чудо-ягоду морошку

В час по полному лукошку

На болотах набирать.

Собирать грибы, орехи,

Чтоб когда замёрзнут реки,

Чтоб когда придёт зима,

Были полны закрома.

Осень, осень... Листопад...

В школу школьники спешат.

Осень, осень... Листопад...

Видят сосны, видят ели,

Как за лето повзрослели

И зайчата, и бельчата,

Медвежата, и утята.

Вот ещё промчатся дни

И однажды вдруг они:

— До свиданья! — скажут маме.

Дальше жить мы будем сами.

Мы уходим. Извини...

Мама вовсе не заплачет,

Раз уходят, это значит

Стали взрослыми они.

Мама скажет:

— В добрый час!

Очень рада я за вас.

Осень, осень... Урожай

На грибы и фрукты.

Эй, зверюшки, не зевай,

Поскорее запасай

На зиму продукты!

Вот с орешком белка скачет,

Вот она орешек прячет

На большой сосне в дупло,

Там где чисто и тепло.

Суслик на сухой настил

В норку зёрен наносил.

Крот и ёжик, и сурок

Запасают пищу впрок.

Кто-то тащит гриб сушёный,

Кто-то сладкий корешок.

Все торопятся, спешат.

Тут нельзя не торопиться.

Всё, что может пригодиться,

Надо поскорей собрать,

Чтоб зимой не голодать.

Осень, осень... Листьев мало.

Листопад кончается.

На берёзе три листочка

На ветру качаются.

Вот осталось два... Один...

Время стужи впереди.

И пройдёт немного дней,

Ветры станут холодней,

Все деревья облетят.

И над чёрными лесами

И над голыми полями

Птичьи стаи прокричат.

От морозов и от вьюг

Птицы тянутся на юг,

Чтоб прожить всю зиму там,

А весной вернуться к нам.

Осень, осень...

Сеют озимь,

Рожь, пшеницу. Под снега

Ляжет спелое зерно.

И пускай потом пурга,

И пускай трещит мороз,

Не страшась его угроз,

Зиму переждёт зерно,

А весною, а весною,

Как по нитке, ровным строем

Всё равно взойдёт оно!

Такова его судьба.

Так растут на белом свете,

Так живут на белом свете

Все озимые хлеба.

Вдоль реки туман осел.

Кончился осенний сев.

Осень, осень! Где ты? Нету!

Ночью дождик, а к рассвету

Клён стоит в морозных искрах,

Сухо, холодно. И снег

Где-то близко, очень близко.

Осень кончила свой бег.

Ели в белых кружевцах,

Первый лёд на лужицах...

— Ну вот и осень кончилась. Прошло ещё три месяца: сентябрь, октябрь и ноябрь.

— А почему, мама, иногда бывает дождь, а иногда снег?

— Много, очень много воды испаряется с земли, летит в небо и там скапливается в тучах. Когда на земле тепло, из тучек идёт дождь. А когда холодно, когда мороз, дождинки до земли не долетают. Ещё там в небе они замерзают и превращаются в снежинки. Вот почему летом идёт дождь, а зимой снег... Ну а теперь пора нам двигаться дальше...

Скоро год-пароход

От причала отойдёт.

От осеннего причала.

Где-то птица прокричала,

Очень грустно прокричала...

Пароход гудок даёт,

В зиму нас с тобой зовёт.

 

Зима

Стог высокий на лугу

Весь заиндевелый.

Две берёзы на снегу

Белые на белом.

В белом инее дома.

Здравствуй, зимушка-зима!

Где знакомая река?

Не видать издалека.

В зимний сон погружена,

Подо льдом лежит она.

Сверху снегу намело,

Всё вокруг белым бело.

Кто пойдёт зимою в лес,

Тот увидит сто чудес.

Там деревья в снежных шапках.

Елён в папахе, дуб в ушанке.

А маленькие ели

Беретики надели.

На деревьях нету листьев,

Тихий, строгий лес стоит.

Только ягод красной кистью

Куст калиновый горит.

Да блестят на ёлке

Зелёные иголки.

У неё и у сосны

Зелень будет до весны.

От невидимых огней

Ёлка вся искрится.

В небе кружится над ней

Яркая синица.

Вот снегирь слетел с куста...

Ах, какая красота!

Лес спокойный, величавый!..

И, конечно, не случайно,

Что зима-красавица

Всем ребятам на земле

Очень, очень нравится.

Зима. А, значит, санки

И лыжи, и коньки.

Как весело ребятам

Играть в хоккей, в снежки.

Смотри, как лепят ловко

Они снеговика.

Нос у него — морковка,

Глаза — два уголька.

Зима. Под старой елью

Кто там в земле сопит?

В берлоге, как в постели,

Медведь огромный спит.

Он долго, долго будет

Лежать и видеть сны.

И, если не разбудят,

Проспит он до весны.

Такое время года:

Зимою спит природа.

Под лёд ручьи нырнули,

Под снегом спит земля:

Луга, сады уснули

И рощи, и поля.

Чтоб к лету сил набраться

Им надо отоспаться.

А вот бежит лисица,

Ей и зимой не спится.

А вот сорока ходит:

Где бы попить воды?

За ней по стегу тянутся,

Как крестики, следы.

Вот филин ухнул глухо.

И вдруг завыла вьюга.

И вот пурга запела.

И, сколько видит взгляд,

Всё в белом,

В белом,

В белом,

Земля и небо в белом

Декабрьский снегопад.

Зима. Река. Палатки.

В палатках рыбаки.

Зимой не страшно выйти

На крепкий лёд реки.

Скользят по ней и санки,

И лыжи, и коньки.

А временами даже

Бегут грузовики.

Зима. Блестят иголочки...

В средине декабря

Из леса вышла ёлочка,

Идёт через поля.

Пред ней дорога дальняя.

Ей нелегко в пути.

Но надо на свидание,

К ребятам на свидание

Под Новый год прийти.

Нарядят дети ёлочку.

А как декабрь уйдёт,

Ребятам мама скажет:

— Сегодня Новый год!

Мороз, но солнце светит,

Нам очень повезло.

Январь сегодня, дети,

И первое число.

Здесь старый год кончается,

А новый начинается.

Огни зажгутся яркие

И песня зазвучит.

И Дед Мороз с подарками

К нам в двери постучит.

Зима. Мороз трескучий.

Холодный наст блестит.

Из низкой, тёмной тучи

Колючий снег летит.

Февраль. Как много снега!

Какие холода!

Но вдруг сиянье неба

Прорвётся иногда.

Ещё пурга бушует,

Но скоро ей конец.

Уже под снежной шубой

Проклюнулся птенец.

Пусть непогода злится,

Птенец растёт, растёт.

Он скоро станет птицей

И пустится в полёт.

И вспыхнет, заискрится

Небес голубизна.

Он скоро станет птицей,

И птица та — весна!

— Кончилась зима. Она продолжалась три месяца: декабрь, январь, февраль. Запомнила?

— Запомнила. Вот был Новый год, праздник. Это мы праздновали день рождения года. Правильно?

— Правильно. У всех в году бывает день рождения. И у детей, и у взрослых. Ну, а когда у тебя день рождения? Ты подумай хорошенько, вспомни, потом скажешь. А сейчас нам пора опять в дорогу.

Скоро год-пароход

От причала отойдёт.

От причала, где снега,

Где морозы и пурга.

Слышишь, он гудок даёт,

В дни весенние зовёт.

 

Весна

Весна в лесу под вербой

Проталины черны.

Расцвёл подснежник первый

Весёлый знак весны.

Весна — звенят капели.

Весна — поют ручьи.

И с юга прилетели

Работники грачи.

Они за плугом ранним

По пахоте идут,

Личинок собирают

И червяков клюют.

Весна. Все льды подтаяли.

Весна. Снега ушли.

И вот уж с юга дальнего

Летят к нам журавли.

— Вернулись мы. Встречайте!

Они с небес кричат.

— За нами утки, чайки

И лебеди летят.

Весна. Медведь проснулся.

Вот сладко потянулся,

Вот вылез из берлоги

И разминает ноги.

Весна. Земля прогрета.

Ещё день-два, и вот

На всех уснувших реках

Весенний ледоход.

Плывут большие льдины,

Трещат, ломаясь, льдины,

В бока друг друга бьют.

Так, словно поединок,

Свирепый поединок,

Чудовища ведут.

Но им не долго биться.

Немного дней пройдёт,

И битва прекратится,

Уйдёт, растает лёд.

И снова на просторе,

Сильна и глубока,

Свободно мчится к морю

Широкая река.

Весной все реки шире,

Чем летом, потому,

Что тает много снега.

Куда бежать ему?

И, превратившись в воду,

Он к речке прыг да скок.

И вот река полнее

На этот ручеёк.

А их таких без счета

Бежит издалека.

И с каждым днём всё шире

Весенняя река.

Совсем прогрелся воздух.

Все птицы свили гнёзда.

Орёл на круче горной,

Журавль в тиши озёрной,

Щегол в ветвях повыше,

А ласточка под крышей.

Весна. Бобры хлопочут.

Как весело, смотри,

Большой и очень прочный

Возводят дом они.

Все в листьях липы, клёны

И вербы у воды.

Шумят леса зелёные,

Шумят, цветут сады.

И, будто бы прошли они

Сквозь белую пургу,

Рябины, вишни, сливы

Все в белом, как в снегу.

Назло громам, и грозам,

И ливням молодым

Лиловым, белым, розовым

Цветут, цветут сады.

А небо всё синее,

Всё больше ночью звёзд...

В полях пшеницу сеют,

И клевер, и овёс.

В деревне пусто, тихо

Работать вышли все.

Лён сеют и гречиху.

Идёт весенний сев.

А что на дачах? Тоже

Весенняя страда.

Сажают люди овощи,

Цветы в своих садах.

Работать вышли семьями.

Вот бабушка и внук

Редис, петрушку сеют.

А вот — сажают лук.

Картошку, помидоры.

А если хочешь ты,

И мы с тобой посадим

Красивые цветы.

Весна, весна на свете.

Все радуются ей:

Деревья, звери, дети,

Щенок и воробей,

И этот конь красивый

С роскошной жёлтой гривой

И с чёлкой золотой.

Весна, весна, постой!..

Но март, апрель промчатся,

И майские деньки

К нам в двери постучатся,

Светлы и высоки.

А это значит — где-то

Уж на подходе лето.

На грядках всё и в поле

Торопится, растёт.

Хлеба уже по пояс.

К концу весна идёт.

К концу она. И ночи

Всё меньше, всё короче.

И всё длиннее дни,

И всё теплей они.

А небеса всё выше.

И знает ветерок:

Уж скоро первой вишни,

Созревшей первой вишни

Зажжётся огонёк.

Уж скоро первых ягод

Наступят времена...

И там, где май кончается,

Там с летом повстречается

И скажет так весна:

— Пора мне в дали дальние,

В обычный свой поход.

Всем детям — до свидания!

И взрослым — до свидания!

До встречи через год...

— Ну вот и пролетели весенние дни. И длилось это три месяца: март, апрель, май. А теперь, похоже, нам опять пора в дорогу.

Скоро год-пароход

От причала отойдёт,

От весеннего причала.

И начнётся всё сначала.

Пароход гудок даёт,

Снова в лето нас зовёт.

Здравствуй, лето красное!

Здравствуй, солнце ясное!

— Ну вот и всё. Пока плыл год-пароход, пока мы с тобой читали книжку, я отвечала на твои вопросы. А теперь, если хочешь, давай я буду спрашивать, а ты отвечай.

1. Скажи, когда у тебя день рождения? Зимой? Весной? Летом? Или осенью?

2. А когда день рождения у года? Зимой? Или Летом? А, может, Весной?

3. Когда звери запасают на зиму продукты? Весной? Или осенью?

4. В какое время года цветут сады? Зимой? Весной? Осенью? Или зимой?

5. И, наконец, сколько ты знаешь времён года? А как они называются?

Правильно. У нас в России,

Как и во всём мире,

Времён года — четыре.

И это:

Осень, зима, весна, лето.