Женщины и война: 150 стихов

Часть 1

Сестрица. М.И.Самсонов

По разным подсчётам, в Красной армии служили от 600 тыс. до 1 млн представительниц прекрасной половины человечества. Они были медсестрами и санинструкторами, разведчицами, связистками, летчицами, танкистами, зенитчицами, пулеметчицами, снайперами. Более 90 женщин были удостоены звания Героя Советского Союза.

Женщины теряли родных и близких, гибли их дети, многие из оставшихся в тылу становились вдовами. Женщины, находившиеся в тылу, работали у станков по 12-16 часов в сутки, рыли окопы, шили одежду для бойцов, вязали варежки. Женщины отгремевшей войны... Трудно найти слова, достойные того подвига, что они совершили.

Ax, женщины!

Среди чудес на свете, как известно,

Есть чудо, пред которым все встают,

Других чудес оно сто крат чудесней,

И чудо это — женщиной зовут!

Ах, женщины! И красота, и праздник,

И героини юношеских снов.

С рожденья в дочерях весны прекрасной

Надежда наша, Вера и Любовь.

В них вечное земное притяженье,

Очаг семейный и родимый кров,

В них жизни нашей вечное движенье —

Жена и мать — основа всех основ!

Недаром даже гордые мужчины

Твердят друг другу долгие года —

Во всем сначала женщину ищите,

И Истину отыщите всегда.

Да, женщина для радости, для счастья,

Для мирного покоя создана…

И не дай бог, опять на нас ненастье,

Как в сорок первом — помните? — война!..

На женщин наших, любящих, любимых,

Обрушилась и сталью, и свинцом.

А женщины с войной несовместимы,

А у войны не женское лицо!

Но женщины, краса и гордость наша,

Не дрогнули в том огненном валу,

Испили горя самой полной чашей,

На фронте воевали и в тылу.

Из пушек били, в бой водили танки,

Штурмовиками рвали синь небес.

А если надо было, и в атаку

Ходили со штыком наперевес.

С отвагою девичьей, озорною

Бесстрашно шли по адовым кругам

И, рацию поправив за спиною,

Бросались с парашютом в тыл врага.

Ну и, конечно, с сумкой медсанбата

За ранеными лезли под обстрел,

Хоть знали, пуля первая — солдату,

Вторая, как известно, медсестре.

Но шли в огонь на зависть всем героям,

Бросая вызов собственной судьбе,

И раненых бойцов из пекла боя

Под пулями тащили на себе.

Тащили, исходя кровавым потом,

С того на этот свет, сквозь всю войну,

И сами гибли без конца, без счета,

Не заглянув в победную весну…

На всех фронтах, в больших и малых битвах,

На небе, на земле и на воде,

Во всех победах, на войне добытых,

Их ратный женский подвиг есть везде!

При них солдат в бою смелей сражался,

При них солдату отступать грешно…

А уж о том, что тыл на них держался,

Написаны тома давным-давно…

Немыслимую прежде тяжесть тыла

И все заботы раненой земли

Война на плечи женские взвалила,

И женщины ту тяжесть понесли.

И в деревнях тянули воз здоровый,

Работали не покладая рук,

На лошадях пахали, на коровах,

И сами иногда впрягались в плуг.

И в городах от голода шатались,

От истощенья вдруг валились с ног,

Но дух переводили, подымались

И, зубы сжав, вставали за станок.

Работали с нагрузкою военной

По графикам ударного труда,

Порой по полторы, да по две смены,

А третья смена дома, как всегда.

А дома старики да ребятишки

С недетскою серьёзностью в глазах,

Худющие девчонки да мальчишки, —

Чем накормить их, что им рассказать?

Где силы взять, чтоб постирать, поштопать,

Убрать, сварить, заснуть хоть на часок,

Да не проспать бы на работу чтобы, —

Заботы били пулями в висок.

Соседки помогали, если нужно,

Чуть что — придут на выручку всегда,

Хоть жили бедно, но зато уж дружно,

Людей сплотила общая беда.

И общая на них давила тяжесть,

Мужчины все на фронте, там, вдали,

И думы среди ночи — как там наши?

Поберегли б себя, поберегли б!..

О героинях той эпохи грозной

Мы с трепетом душевным говорим.

Их подвиг и поныне не осознан,

Их ратный труд вовек неизмерим!

Красавицы! Во что бы ни оделись,

Очарованья их не заглушить, —

В халатах, в телогрейках и в шинелях,

В обмотках, в сапогах, а хороши!

Умны, сильны, добру открыты, жизни,

Улыбчивы, нежны и так скромны,

Верны, надежны, преданы Отчизне

Прославленные дочери страны!

Вглядимся в них, таких родных и близких,

Таких простых в величии своём,

И до земли поклонимся им низко

За подвиг их, за то, что мы живём!

И нынче наши женщины прекрасны,

И завтра не изменятся ничуть.

Им всё вокруг доступно и подвластно,

Им всё на белом свете по плечу.

И самолёт, и трактор водят лихо,

Науку движут, грузят кирпичи,

Есть среди них министры и ткачихи,

Учителя, доярки и врачи.

На пашне, у станка, и в лёгком танце,

И в спорте восхищают шар земной.

И звёздами в космическом пространстве

Проносятся над грешною землёй.

И в школе верховодят неизменно,

И в Арктике готовы льды крушить,

На сцене, на экране несравненны,

И у плиты на кухне хороши!..

Они добры к мужчинам бесконечно

И дарят им весны девятый вал,

А в белокрылом платье подвенечном

Сражают их буквально наповал.

Они всю жизнь нам солнцем ясным светят,

И, как сказал восторженный поэт, —

Без женщин разве можно жить на свете! —

Без женщин жить нельзя на свете, нет!!!

М. Ножкин

Милые красавицы России

В буре электрического света

умирает юная Джульетта.

Праздничные ярусы и ложи

голосок Офелии тревожит.

В золотых и темно-синих блестках

Золушка танцует на подмостках.

Наши сестры в полутемном зале,

мы о вас еще не написали.

В блиндажах подземных, а не в сказке

наши жены примеряли каски.

Не в садах Перро, а на Урале

вы золою землю удобряли.

На носилках длинных под навесом

умирали русские принцессы.

Возле, в государственной печали,

тихо пулеметчики стояли.

Сняли вы бушлаты и шинели,

старенькие туфельки надели.

Мы еще оденем вас шелками,

плечи вам согреем соболями.

Мы построим вам дворцы большие,

милые красавицы России.

Мы о вас напишем сочиненья,

полные любви и удивленья,

Я. Смеляков

Девушки нашей страны

Быть может, и статней и краше

Других ты встретишь на пути,

Но девушек таких, как наши,

Во всей вселенной не найти.

Где конник звякнет стременами,

Где вихрь войны трубит трубой,

В шинелях серых рядом с нами

Идут девчата в смертный бой.

Когда палач ломает руки,

И путь на виселицу крут,

Они на гибель и на— муки

Солдатской поступью идут.

Не горбят спину под снарядом,

И сквозь железную пургу

Глядят прямым и дерзким взглядом

В глаза жестокому врагу.

Кто видел молодость чудесней?

Чья ярче, радостней весна?

Уже сегодня стали песней

Их молодые имена.

Звенит курантами Кремля

Их верности стальная сила.

Благословенна та земля,

Что девушек таких взрастила!

А. Сурков

* * *

Вспоминаю я с грустью и гордостью

вас, подружки солдатской молодости,

что в мужичьем грубом обличье

все делили с парнями вровень,

срезав косы — красу девичью —

без раздумий под самый корень…

При оружье, в касках, со скатками —

без капризов, без слёз и грусти…

Разве их назовёшь солдатками,

славных девочек нашей юности?!

Не солдатки они — солдаты,

коль в погибельной маршевой роте

обломали войну когда-то

вместе с нами на равных в пехоте!

Мы поблажками их не баловали.

И на маршах тянули с нами

в лад за тенорными запевалами

замахоренными голосами.

Нет, мы им не дарили букетов.

Что ж, солдат — он без светской сноровки…

Помню, раз преподнёс ворох веток —

не для лирики. Для маскировки.

Нашим нынешним баловням дочкам

вряд ли этакое и приснится,

чтобы папа (он был пулемётчиком)

недотрогу, красу девицу

по-мужски называл наводчиком.

Переладил ей мамино имечко,

и — случись, довела до разгона —

крыл с плеча я не Симу-Симочку,

а проштрафившегося Семёна.

Ну, а имя её настоящее

написал при последней поверке —

на куске патронного ящика

под неяркой звездой из фанерки.

Выдавала война нам поровну,

без запроса, в любом количестве…

До земли я склоняю голову

перед мужеством той девичести.

П. Булушев

Заботливая женская рука

На вид она не очень-то крепка,

Когда дитя качает в колыбели.

Но как, друзья, сильна она на деле —

Заботливая женская рука!

Она не только пестует свой дом,

Не только нежность к детям ей знакома,

В родной стране она везде как дома,

Она в беде прикроет, как щитом.

Когда от бомб в стропилах чердака —

Мгновенье — и строенье загорится,

Она уже в пожарной рукавице,

Заботливая женская рука.

Под градом пуль, под орудийный гром,

Под гул артиллерийского прибоя,

Она бесстрашно вынесет из боя

И раны перевяжет под огнем.

Ей ведомы лопата и кирка,

Она копает рвы, кладет настилы.

Она работаем с неженской силой

Заботливая женская рука.

За Родину, за свой родной очаг,

За детскую каштановую челку,

За детский голос, чтобы не умолк он,

За город, чтоб в него не вторгся враг,

За благородство жизненных путей

Бестрепетно она любого гада

За горло схватит, если это надо, —

Попробуй, вырвись из ее когтей!

Открытая, все жилки в ней видны,

Бесхитростная, вся как на ладони…

Но горе тем, кто честь ее затронет,

Кто посягнет на мир ее страны.

Она ответит щелканьем курка,

Движением затвора… чем придется.

Враг не уйдет. Она не промахнется —

Заботливая женская рука.

В. Инбер

Победительница

Снег, бездорожье, горячая пыль, суховей.

Минное поле, атака, свинцовая вьюга —

Все испытала, в походной шинели своей,

Ты, боевая подруга.

Ты уезжала с заводом своим на Урал.

Бросила дом свой, ни разу о нем не заплакав.

Женским рукам удивлялся горячий металл,

Но покорялся, однако.

Мы — победители. Пушечный грохот утих.

Минуло время тяжелой военной заботы.

Вспомнила ты, что, помимо профессий мужских,

Женщина прежде всего ты.

Мартовский солнечный день. Голубая капель

Точит под крышей себе ледяную лазейку.

В комнате тихо, светло. У стены — колыбель

Под белоснежной кисейкой.

Мягкую обнял подушечку сонный малыш.

Нежное солнце сквозит в золотых волосенках.

Руку поднявши, ты шепчешь: «Пожалуйста... тшшш,

Не разбудите ребенка».

В. Инбер

* * *

Нет, это не заслуга, а удача —

Быть девушке солдатом на войне.

Когда б сложилась жизнь моя иначе,

Как в День Победы стыдно было б мне...

С восторгом нас, девчонок, не встречали,

Нас гнал домой охрипший военком.

Так было в сорок первом. А медали

И прочие регалии — потом.

Смотрю назад, в продымленные дали:

Нет, не заслугой в тот зловещий год,

А высшей честью школьницы считали

Возможность умереть за свой народ.

Ю. Друнина

Ах, война, что ж ты сделала, подлая

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:

стали тихими наши дворы,

наши мальчики головы подняли,

повзрослели они до поры,

на пороге едва помаячили

и ушли за солдатом солдат…

До свидания, мальчики! Мальчики,

постарайтесь вернуться назад.

Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,

не жалейте ни пуль, ни гранат

и себя не щадите вы… И все-таки

постарайтесь вернуться назад.

Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:

Вместо свадеб — разлуки и дым!

Наши девочки платьица белые

Раздарили сестренкам своим.

Сапоги… Ну куда от них денешься?

Да зеленые крылья погон…

Вы наплюйте на сплетников, девочки!

Мы сведем с ними счеты потом.

Пусть болтают, что верить вам не во что,

Что идете войной наугад…

До свидания, девочки! Девочки,

Постарайтесь вернуться назад!

Б. Окуджава

Начало (из поэмы «Смирная»)

Застенчивость. Тургеневские косы.

Влюбленность в книги, звезды, тишину.

Но отрочество поездом с откоса

Вдруг покатилось с грохотом в войну.

Напрасно дочек умоляют дома,

Уже не властен материнский взгляд —

У райвоенкоматов и райкомов

Тургеневские девушки стоят.

Какие удивительные лица

Военкоматы видели тогда!

Текла красавиц юных череда —

Казалось, выпал жребий им родиться

В пуховиках «дворянского гнезда».

Казалось, благородство им столетья

Вложили в поступь, в жесты, в легкий стан.

Где взяли эту стать рабочих дети,

И крепостных праправнучки крестьян?..

Все шли и шли они — из средней школы,

С филфаков, из МЭИ и из МАИ —

Цвет юности, элита комсомола,

Тургеневские девушки мои!

Ю. Друнина

Солдаты

Горький запах полыни и мяты

Отрешенно, без слез и речей,

Провожали солдатки в солдаты

Ненаглядных своих дочерей

Вздох гармошки...

Негромкое пенье,

Заклинание.

Шёпот: Пиши...

Шли девчата на фронт по веленью

Переполненной гневом души.

В гимнастёрках своих необмятых,

В пышной россыпи русых кудрей,

Не солдатские дочки —

Солдаты

Обнимали своих матерей.

Строгий глаз семафоровой вышки,

А закат — как походный костёр.

И стояли, потупясь, мальчишки,

Проводив своих старших сестёр.

Много их, этих девушек милых,

Добровольцев Великой Войны,

Похоронено в братских могилах

Под широким крылом тишины...

Л. Татьяничева

Русская девушка

Если ты пленился Россией,

Если хочешь понять до корней

Эту душу, что нет красивей,

Это сердце, что нет верней, —

Не ищи их в ученых книгах

И в преданьях старины,

Приглядись среди пажитей тихих

Только к девушкам этой страны:

Ты увидишь в глазах широких

Синий север высоких широт;

Ты прочтешь в них легенду о сроках,

По которым томился народ.

По разлету крылатых линий

Меховых темнорусых бровей

Ты почуешь порыв соколиный

Неуёмных русских кровей.

А какая упрямая сила

В очертаньях этого рта!

В этой девушке вся Россия,

Вся до родинки разлита.

Погляди на летящую гривку,

На босые ноги ее,

Когда, сидя верхом на Сивке,

Скачет в галках через жнивье:

Юбка забрана, взвихрены плечи,

Ветер девку целует в лицо,

А она его плетью, плетью,

Золотой обдаваясь пыльцой;

А она возбужденно хохочет

И несется вперед, вперед...

Если изгородь — перескочит,

Если рытвина — махом берет.

Эта девушка на заводе,

У зенитки ли под ольхой,

Под огнем в пулеметном взводе

Всюду будет такой же лихой.

С этой девушкой в мир шагнуть

Взявшись об руки посильней!

В этой девушке наши судьбы,

Всё грядущее наше в ней.

Эта девушка всем приманка.

Но не дремлет и наша семья!

Нет, не быть тебе полонянкой,

Молодая Россия моя.

И. Сельвинский

Боевые подруги

Мы плакать не будем от новой разлуки,

Мужей провожая в поход.

Нужны молодые, проворные —руки.

В суровые дни, боевые подруги,

Пусть каждая дело найдет.

Чтоб наши станки без работы не стали,

Чтоб убраны были поля,

Дадим для страны больше хлеба и стали—

Всего, чем богата земля.

Мы с фронтом единым дыханием дышим,

Мы бьемся, как сердце одно.

Сражаться, работать, беречь ребятишек

Нам общее право дано.

Мы дружно пойдем в боевые отряды,

Взяв сумки под красным крестом.

И дома быть смелой и сильною надо

В обыденном, в самом простом.

Мы плакать не будем от новой разлуки,

Мужей провожая в поход.

Нужны нашей Родине твердые руки.

В бою и в тылу, боевые подруги,

Пусть каждая дело найдет.

3. Александрова

Девушки

Есть девушки в стране моей

Свежее вешних пашен,

Кавказских горных рек смелей

И русских яблонь краше.

Такой по сердцу труд любой,

По росту непогода.

Пойдет она и в цех, и в бой,

Дочь русского народа.

Вот движутся бойцы вперед,

Вздымая ветер гулкий,

В рядах их девушка идет

С крестом сестры на сумке.

Такая сможет шлем достать,

Надеть стальные латы.

Такая отодвинет вспять

Врага с земли богатой.

Зарницы на небе цветут,

Стоят леса грозою.

Как много раз встречали тут

Мы Лизу или Зою.

Есть девушки в стране моей

Огня и солнца пламенней.

Часы размеренно текут.

Шуршит струя металла.

На фронте токарь, а к станку

Его подруга встала.

Такой любуется народ —

Она ловка, умела,

В ее руках кипит, поет

Ей дорогое дело.

Она быстра и весела,

Как ветер в буйный полдень.

Она любимица села,

Комбайны в поле водит.

И под ее родной рукой

На ровный, на степной покой

Сугробами ложится

Кубанская пшеница.

Есть девушки в стране моей

Свежее вешних пашен,

Кавказских горных рек смелей

И русских яблонь краше.

Да разве не пойдет вперед,

Нигде не отступая,

Боец, кого отчизна ждет

И девушка такая!

Е. Шевелева

Сверстницам.

Где ж вы, одноклассницы-девчонки?

Через годы всё гляжу вам вслед —

Стираные старые юбчонки

Треплет ветер предвоенных лет.

Кофточки, блестящие от глажки,

Тапочки, чинённые сто раз...

С полным основанием стиляжки

Посчитали б чучелами нас!

Было трудно. Всякое бывало.

Но остались мы освещены

Заревом отцовских идеалов,

Духу Революции верны.

Потому, когда, гремя в набаты,

Вдруг война к нам в детство ворвалась,

Так летели вы в военкоматы,

Тапочки, чинённые сто раз!

Люську, Люську-заводилу:

Нос — картошкой, а ресницы — лён?

Нашу Люську в братскую могилу

Проводил стрелковый батальон...

А Наташа? Робкая походка,

Первая тихоня из тихонь —

Бросилась к подбитой самоходке,

Бросилась к товарищам в огонь...

Не звенят солдатские медали,

Много лет, не просыпаясь, спят

Те, кто Волгограда не отдали,

Хоть тогда он звался Сталинград.

Вы поймите, стильные девчонки,

Я не пожалею никогда,

Что носила старые юбчонки,

Что мужала в горькие года!

Ю. Друнина

Женщины с военными медалями!

Восемнадцать было вам в то лето,

Первым чувством сердце расцвело.

Грянула война и на полсвета

Распростерла черное крыло.

Что тогда вы, милые, умели?

Знали лишь одно — пришли враги.

Не в театр надели вы шинели,

Не на бал обули сапоги.

В тот июнь чего не повидали вы,

Женщины с военными медалями!

На войне в кустах не отсидеться,

Трудно, страшно — маму не зови.

Защищали вы и наше детство,

Юные защитницы земли.

Как солдатам вы нужны бывали —

Отпускала боль фронтовика,

И быстрее раны заживали,

Лишь коснется девичья рука.

Все перенесли, перестрадали вы,

Женщины с военными медалями.

Где он, юный, синеглазый, милый —

Та любовь, та первая весна?

Сколько их, таких, безумной силой

Растоптала и сожгла война!

Вы глаза одним закрыли сами,

Не простясь, оплакали других.

Письма с полевыми адресами

И сегодня ждете вы от них...

Где та юность, за какими далями,

Женщины с военными медалями?

А. Ванеев

Женщины, прошедшие войну

На жакетах — ордена, медали,

И не нужно прятать седину...

Как же вы на фронте выживали,

Женщины, прошедшие войну?

Воевать положено мужчине.

Родина зовёт — иди на бой!

...Женщина — в окопе, в стылой глине...

Грохот взрывов и снарядов вой...

Что войне до женской сути тонкой,

Смерть не разбирает, кто есть кто...

Школьницы, совсем ещё девчонки!

Вам-то это выпало за что?

Снайперы, связистки, санитарки...

Да, судьба к вам не была добра.

Вам бы на скамейке в тихом парке

Целоваться с милым до утра...

Юность неохотно вспоминают

И не смотрят про войну кино.

Только память всё ещё живая,

Ноет, беспокоит всё равно...

...Как тащили, надрываясь, плача,

Раненых тяжёлых на себе,

Как решали трудную задачу —

Постирать казённое х/б...

...Как домой писали письма маме —

Мол, жива-здорова, лучше всех!

И опять месили сапогами

То болота, то кровавый снег...

Ради нас переносили муки,

Защищая мир и тишину...

Я с поклоном вам целую руки —

Женщины, прошедшие войну.

Н. Борисова

Женщины войны

Поклон вам низкий, женщины войны!

Медсёстры, жёны, матери, солдаты...

За то, что вам сейчас, как и когда-то,

Тревожные ночами снятся сны.

За то, что вам неведом был покой,

С улыбкой и бинтами в арсенале

Солдат на ратный подвиг вдохновляли

И с ними вместе шли на смертный бой...

А скольким вы спасли в ту пору жизнь?

Израненных бойцов, закрыв собою,

Под пулями тащили с поля боя,

Крича: «Солдатик, родненький, держись!» ...

В тылу трудились тоже по-мужски,

В две смены! На износ! А вечерами

От голода ослабшими руками

На фронт вязали тёплые носки...

Поклон вам низкий, женщины войны!

За вашу доблесть, мужество и силу,

За то, что слишком рано вас накрыла

Война покровом скорбным седины!

Ю. Шахова

У войны не женское лицо

У войны не женское лицо,

У войны для женщин нет работы,

Как нет пола у ее бойцов,

И у всех у них — свои заботы.

Но никак без женщин на войне,

Если даже боевые пушки,

Отдыхающие в редкой тишине,

Называли ласково — «Катюши» ...

А война не выбирает пол.

Жерновами мелет без разбора,

И не собирает круглый стол

Для душевного людского разговора.

Звуки боя слились в унисон,

И снаряды пыхают как спички.

Из воронки еле слышен стон:

«Помоги, перевяжи, сестричка!»

У войны не женское лицо.

Только утвержденье слабовато.

Много было спасено бойцов

Медсестричками из медсанбата.

Сколько женщин! Жен и матерей.

Позабыв, как можно улыбаться,

Ждут домой мужей и сыновей.

Только всем не суждено дождаться.

Героизм в тылу не для наград,

Сердце женское от бед застыло.

По две смены у станка стоят,

Чтоб бойцу на фронте легче было.

Не для женщин страшная война,

Что приносит горести и беды

Но на ней без женщин никуда.

И без них бы не было победы!

Т. Якубинская

У войны не женское лицо

Нет! У войны не женское лицо.

Хоть имя женское заключено в неё.

Противоречит сути женщины война,

Не для убийства Богом ей любовь дана.

Имеет женщина над миром свою власть —

Любви томление, огненную страсть.

И женщины удел — хранить очаг.

Продленье жизни — в бесконечность шаг.

Мужчину ждать домой; переносить нужду.

Руками нежными предотвращать беду.

И в чистоте блюсти родимое крыльцо,

Растить детей в традициях отцов.

Нет! У войны не женское лицо.

Р. Верзакова

У войны не женское лицо

У войны совсем не женское лицо!

Так веками очень многие считали,

Но в тылу врагов коварное кольцо,

Наши женщины сердцами разжимали.

Добровольно приняв правила войны,

Приспособив все не женские одежды,

Встали строем за спасение страны,

За несбывшееся счастье и надежды.

А примерив на себя мужскую роль,

Разделили также долю человечью,

Через битвы проносили злую боль,

За бойцов, за их раненья и увечья.

В самолётах, медсанбатах, блиндажах,

Они — хрупкие, красивые, родные,

Наводили на врагов тоску и страх,

Женской доблести военной часовые.

Хоть, порой, боялись мышки и огня,

Но в святом бою не дрогнули, стояли,

И горела у захватчиков броня,

Не прошли! Им «Зори тихие» не дали!

В прошлом веке та, проклятая война,

Но всегда вы на посту, на всей планете,

Наши женщины, бесстрашно, как одна,

Чтобы дома тихо-мирно спали дети.

А. Войнаровская

У войны не женское лицо

У войны не женское лицо.

Женщина лишь воинов рожала,

Выходила утром на крыльцо

И мужчин на битву провожала.

У войны не женское лицо…

Но победу женщина ковала,

Отдавала серьги и кольцо,

Вместо мужа за станок вставала.

У войны не женское лицо.

Ведь война — занятие мужское.

Женщина склонялась над бойцом,

Выносила бережно из боя.

У войны не женское лицо?

Женщина была с бойцами рядом.

Шла вперед под огненным свинцом,

Воинов подбадривая взглядом.

Разве есть в том женщины вина,

Что пришлось надеть шинель солдата?

Дело ведь не женское война,

Но Отечество вовеки свято.

Г. Кочерыжкин

Девчонки

Девчонки нынешние,

Нет, не с превосходством

А с завистью глядят

на тех, иных,

Которые в шинелях

Не по росту

Ушли

Жестокими дорогами войны.

Ушли, не сетуя

На трудности и версты,

Ушли по травам,

По болотам,

По снегам.

Связистки.

Снайперы.

Разведчицы.

Медсестры.

Была дорога их

тревожна и долга.

Была дорога их

Объята сизым дымом,

Обожжена их молодость была.

Тропинки торные их не вели

к любимым,

А вьюга в косы

седину вплела.

Ах, девочки тех горьких лет

и гордых,

Ах, горлинки защитного пера!

Охрипшие серебряные горла,

Несломленные веточки добра,

Бессильны в нежности,

Безжалостны во гневе,

Держались девочки

Без жалоб в те часы,

Хоть знали девочки:

Ни на земле,

Ни в небе

Им на два века

не отпущено красы.

Сносили тяготы, не думали о чуде,

Лишь понимали — им продолжить род.

Двух жизней нет. Но двух смертей не будет.

Иная молодость, как солнышко, взойдет.

И говорили смерти девочки:

— Не злобствуй.

Весна сильнее лютых январей…

Девчонкам нынешним

Беречь святое сходство

И юность дальнюю девчонок-матерей.

Г. Каменная

Качается рожь несжатая…

Качается рожь несжатая.

Шагают бойцы по ней.

Шагаем и мы, девчата,

Похожие на парней.

Нет, это горят не хаты —

То юность моя в огне…

Идут по войне девчата,

Похожие на парней.

Ю. Друнина

Я ушла из детства…

Я ушла из детства

В грязную теплушку,

В эшелон пехоты,

В санитарный взвод.

Дальние разрывы

Слушал и не слушал

Ко всему привыкший

Сорок первый год.

Я пришла из школы

В блиндажи сырые.

От Прекрасной Дамы

В «мать» и «перемать».

Потому что имя

Ближе, чем

   «Россия»,

Не могла сыскать.

Ю. Друнина

Баллада о зенитчицах

Как разглядеть за днями

след нечёткий?

Хочу приблизить к сердцу

этот след…

На батарее

были сплошь —

девчонки.

А старшей было

восемнадцать лет.

Лихая чёлка

над прищуром хитрым,

бравурное презрение к войне…

В то утро

танки вышли

прямо к Химкам.

Те самые.

С крестами на броне.

И старшая,

действительно старея,

как от кошмара заслонясь рукой,

скомандовала тонко:

— Батарея-а-а!

(Ой мамочка!..

Ой родная!..)

Огонь! —

И —

залп!

И тут они

заголосили,

девчоночки.

Запричитали всласть.

Как будто бы

вся бабья боль

России

в девчонках этих

вдруг отозвалась.

Кружилось небо —

снежное,

рябое.

Был ветер

обжигающе горяч.

Былинный плач

висел над полем боя,

он был слышней разрывов,

этот плач!

Ему —

протяжному —

земля внимала,

остановясь на смертном рубеже.

— Ой, мамочка!..

— Ой, страшно мне!..

— Ой, мама!.. —

И снова:

— Батарея-а-а! —

И уже

пред ними,

посреди земного шара,

левее безымянного бугра

горели

неправдоподобно жарко

четыре чёрных

танковых костра.

Раскатывалось эхо над полями,

бой медленною кровью истекал…

Зенитчицы кричали

и стреляли,

размазывая слёзы по щекам.

И падали.

И поднимались снова.

Впервые защищая наяву

и честь свою

(в буквальном смысле слова!).

И Родину.

И маму.

И Москву.

Весенние пружинящие ветки.

Торжественность

венчального стола.

Неслышанное:

«Ты моя — навеки!..»

Несказанное:

«Я тебя ждала…»

И губы мужа.

И его ладони.

Смешное бормотание

во сне.

И то, чтоб закричать

в родильном

доме:

«Ой, мамочка!

Ой, мама, страшно мне!!»

И ласточку.

И дождик над Арбатом.

И ощущенье

полной тишины…

…Пришло к ним это после.

В сорок пятом.

Конечно, к тем,

кто сам пришёл

с войны.

Р. Рождественский

Баллада о десанте

Хочу, чтоб как можно спокойней и суше

Рассказ мой о сверстницах был...

Четырнадцать школьниц — певуний, болтушек —

В глубокий забросили тыл.

Когда они прыгали вниз с самолета

В январском продрогшем Крыму,

«Ой, мамочка!» — тоненько выдохнул кто-то

В пустую свистящую тьму.

Не смог побелевший пилот почему-то

Сознанье вины превозмочь...

А три парашюта, а три парашюта

Совсем не раскрылись в ту ночь...

Оставшихся ливня укрыла завеса,

И несколько суток подряд

В тревожной пустыне враждебного леса

Они свой искали отряд.

Случалось потом с партизанками всяко:

Порою в крови и пыли

Ползли на опухших коленях в атаку —

От голода встать не могли.

И я понимаю, что в эти минуты

Могла партизанкам помочь

Лишь память о девушках, чьи парашюты

Совсем не раскрылись в ту ночь...

Бессмысленной гибели нету на свете —

Сквозь годы, сквозь тучи беды

Поныне подругам, что выжили, светят

Три тихо сгоревших звезды...

Ю. Друнина

Радистка

Она поступала, наверное, мудро,

Что в ночь за аэродромную гладь

Ходила гулять,

возвращалась под утро,

И было ей на дисциплину плевать.

Радистка. В уме ее тайные коды.

Девчонка. Давно ли жила среди вас?

Мы ждали приказа. Ждали погоды.

И злились.

И спали, не раздеваясь.

Как вызвездило!

Значит — вылет близко…

А где-то, во мглу, замедляя шаг,

Уходит

в обнимку с любимым радистка —

Накинув на плечи его пиджак.

Земляк? Или просто особенный кто-то

Из группы, что улетает вослед?

Влюбилась она —

за день до отлета,

Впервые

в свои девятнадцать лет.

Как будто предчувствуя,

что больше нет ей

Счастья, что больше уже не встать.

Как будто стараясь в денек последний

Свое за целую жизнь наверстать…

Росою волосы ее унизаны,

Взор ее синий разгорячен.

Но, полон восторженного аскетизма,

Прогулок

я ей не прощал нипочем!

И в голосе —

«не отлучаться ночами!» —

Гремела командирская медь.

В ответ —

презрительное молчанье.

Ведь ей все едино —

лететь.

Отчитывал.

И у машины ребята,

Простое веселье свое гася,

Смолкали смущенно и виновато

И в сторону отводили глаза…

Когда мы прыгнули,

когда нас предали,

Когда — не выскользнешь из кольца,

Она, одна, во тьме неведомой,

Она

отстреливалась до конца.

Когда закричали,

когда застрочили,

Уже в лицо ей картаво сипя,

Она, как в спецшколе ее учили,

Пулю —

В рацию,

Пулю —

В себя!..

Плывут облака, исчезая в безбрежность

Плывут и года, уже далеки.

И спать не дает мне

горькая нежность.

И где-то живут ее старики.

И, всю дисциплину сейчас отвергая,

Мне хочется крикнуть, года превозмочь:

— В обнимку пойди, поброди,

дорогая!

Ступай,

догуляй свою первую ночь!

А. Коренев

Связистка

Смерть проходит где-то близко,

Возле нас с тобой...

В блиндаже телефонистка

Ясно слышит бой.

Вот тяжелый вихрь орудий.

— Там твои друзья. —

Вот пошли в атаку люди.

— К ним тебе нельзя —

Все знакомые ребята.

— Как бы им помочь? —

Девушка у аппарата.

Тихо. Пусто. Ночь.

Кажется ей: провод зрячий

Чуткий, как струна,

По земле скользит горячей.

И сама она

Потянулась каждым нервом,

Всей своей душой

К той черте, где вихрем гневным

Нарастает бой...

Е. Шевелева

Связь

Работала связь, работала связь,

В половине четвёртого оборвалась.

Посылают связистку — устранить тот обрыв,

Через вьюгу, которая плачет навзрыд.

Через время, которое назовётся войной.

Восстановлена связь великой ценой —

Не вернулась связистка в тоскующий взвод.

Записал её подвиг таинственный код…

Заработала связь, заработала связь!

Вьюга плакать устала и спать улеглась.

Г. Беднова

Ты вернешься

Машенька, связистка, умирала

На руках беспомощных моих.

А в окопе пахло снегом талым,

И налет артиллерийский стих.

Из санроты не было повозки.

Чью-то мать наш фельдшер величал.

…О, погон измятые полоски

На худых девчоночьих плечах!

И лицо — родное, восковое,

Под чалмой намокшего бинта!..

Прошипел снаряд над головою,

Черный столб взметнулся у куста…

Девочка в шинели уходила

От войны, от жизни, от меня.

Снова рыть в безмолвии могилу,

Комьями замерзшими звеня…

Подожди меня немного, Маша!

Мне ведь тоже уцелеть навряд…

Поклялась тогда я дружбой нашей:

Если только возвращусь назад,

Если это совершится чудо,

То до смерти, до последних дней,

Стану я всегда, везде и всюду

Болью строк напоминать о ней —

Девочке, что тихо умирала

На руках беспомощных моих.

И запахнет фронтом — снегом талым,

Кровью и пожарами мой стих.

Только мы — однополчане павших,

Их, безмолвных, воскресить вольны.

Я не дам тебе исчезнуть, Маша, —

Песней возвратишься ты с войны!

Ю. Друнина

Песня о Любе Козловой

Пусть бурый снег, задымленный,

Покровом свежим скрыт.

Народ надолго в памяти

Преданье сохранит

О нашем наступлении,

О буре огневой,

О ленинградской девушке —

Связистке рядовой.

Ее такой запомнили:

В глазах — лучистый свет,

Курчавая, веселая

В семнадцать юных лет.

Прорвать кольцо фашистское —

Задача нелегка.

В глазах у Любы светятся

Два теплых огонька.

Минет война суровая,

Придет победы день,

Забудутся названия

Далеких деревень.

Но помни ты тропиночку,

Товарищ боевой,

В лесу, в снегах, у Марьино,

Над скованной Невой.

Когда гремела грозная

Сражения страда,

Там линиями белыми

Тянулись провода.

А где они кончалися,

У просеки лесной,

Сидела Люба с трубкою

В воронке под сосной...

Свистят снаряды в воздухе,

Осколки кабель рвут.

Напрасно минометчики

С НП команду ждут.

Не умолкает девушка,

Но телефон молчит.

И комсомолка смелая

Вдоль провода бежит.

Уже разрыв заметила.

Еще ступила шаг...

Скорей исправить линию!

Но не дремал и враг.

Он снайперскою пулею

В тот миг ее сразил.

Тянулась Люба к проводу,

Собрав остаток сил.

Соединила линию.

На проводе рука...

Погасли, не засветятся

Два теплых огонька.

Команду мы услышали

Сквозь ветры и снега —

И мины мы обрушили

На головы врага.

Ю. Петров

Подводный свет

Не забыть мне зарниц Шлиссельбурга,

Батареи немецкой налет.

Зимней ночи косматая бурка

Опустилась на ладожский лед.

Но расстреляно рваное небо,

Полыньи от бомбежки дымят.

Пополненья снарядов и хлеба

Дожидается твой Ленинград.

И машины идут сквозь торосы

И, по дифер в воде, тормозят,

Оплетенные цепью колеса

По торосам на ощупь скользят.

Ты стоишь у развилки дороги,

Указуя им путь фонарем,

И не сдвинуть примерзшие ноги,

Не согреться домашним огнем.

Где-то рядом снаряды ложатся

И на лед выступает вода.

Маша, Машенька!

Надо держаться

В этом крошеве мертвого льда.

Полоснуло, ударило. Льдина

Под тобою встает на дыбы.

Маша, Машенька! Темная тина.

Валунов обнаженные лбы.

Ночь гремит соловьями в Кобоне

И плывет по молочной волне.

Где-то выпь одинокая стонет,

И мерещится разное мне.

Не звезда полуночная пляшет,

Отражаясь в накате волны,

Это машет фонариком Маша

Из своей голубой глубины.

М. Дудин

Воспоминание

Не может сердце позабыть былого,

Хотя оно уж за годов горой,

Я вспоминаю — и волнуюсь снова —

Далекий ныне год сорок второй.

Над обгорелой рощей легкой тенью

Весь голубой июньский день летел.

На линии резервных укреплений

Один участок генерал смотрел.

Смотрел окопы, блиндажи и доты,

Всю маскировку, лазы и ходы,

Все было крепкой, мастерской работы.

Он вдруг увидел девушек ряды.

И в строгие он всматривался лица,

Как будто видел первый раз таких,

Каким не только надо удивиться,

А унести в солдатском сердце их.

— Скажите мне, что здесь работы вашей? —

Спросил он.

— Все, товарищ генерал!

— Как, эти доты строили вы даже?

А кто ж их так хитро маскировал?

— Мы все!..

— А кто вам проволоку ставил?

А кто же вам окопы одевал

Так чисто, что и щепки не оставил?

— Все мы одни, товарищ генерал!

И генерал пошевелил бровями:

— Но мины ж вы поставить не могли?

— Саперами мы тоже были сами,

Всю связь мы тоже сами провели…

— Немалый путь, я вижу, вы прошли!

И взгляд его скользнул по лицам острым

По их суровой, девичьей красе:

— А что вы все похожи, словно сестры?

— Мы сестры все, мы комсомолки все!

Мы ленинградки!..

В солнечные дали,

За Пулковский, в боях разбитый вал,

Невольно тут взглянул поверх развалин,

Чтоб скрыть волненье, старый генерал…

Когда теперь мы слышим отовсюду

Про молодости подвиг трудовой —

На целине, на стройках, равных чуду,

Сиянью зорь над юной головой.

Я знаю, что ничто не остановит

Бесстрашных, тех, упорных юных тех,

Пусть грозы все гремят степною новью,

Шторма встают штормов превыше всех,

Пусть колет вихрь мильонами иголок

И валит с ног на предполярном льду…

Я вспоминаю этих комсомолок

Под Пулковом в сорок втором году.

Н. Тихонов

Ленинградские девушки

Широкий ров пересекает луг,

Весенние в него сбегают воды.

Он кажется не делом чьих-то рук,

А давним порождением природы.

Я вспоминаю сорок первый год.

Здесь заняли мы свой рубеж когда-то.

Но этот ров у склона двух высот

Копали не саперы, не солдаты.

Здесь девушки работали. Они,

Совсем не по-военному одеты,

Пришли сюда в те роковые дни,

Я помню их платочки и береты.

И голоса их в памяти звучат...

Они, покинув этот луг зеленый,

Отправились не в тыл — а в Ленинград,

На ближние объекты обороны.

Они ушли, бесстрашно-молоды,

На плечи взяв тяжелые лопаты,

И каблучков их легкие следы

Оттиснулись на глине синеватой.

...Летят послевоенные года

Над Ленинградом, над страной, над миром;

Мы их, наверно, видим иногда,

Тех девушек, но мы проходим мимо.

Мы их не узнаем среди других —

В ту пору мы не вглядывались в лица.

Они ж молчат о прошлых днях своих:

У них — дела, им некогда гордиться.

Но есть другие — те, которых нет,

Которых повидать нигде не сможем.

Они не встретят над Невой рассвет,

Гулять не выйдут вечером погожим.

Они в свои квартиры не вбегут,

Даря улыбки и рукопожатья.

Лишь матери седые берегут

В своих шкафах их выпускные платья.

Да у подружек школьных, у друзей

Еще по старой памяти хранятся

Их фотоснимки довоенных дней —

Шесть на девять и девять на двенадцать.

Они ни встреч не помнят, ни разлук,

Ни голода, ни пламени, ни дыма, —

И смотрят на седеющих подруг

С улыбкой ясной и неповторимой.

В. Шефнер

Девушка-офицер

Выбиваются из-под фуражки

Русые упрямые кудряшки

И глаза под черным козырьком

Светятся мальчишьим огоньком.

Вот она такая к нам в пехоту

Прибыла комвзводом в третью роту.

Мы погоревали так и этак.

Да и замолчали напоследок.

Мы солдаты, а приказ — приказ...

Тут и битва началась как раз.

«Юнкерсы», ни дна им, ни покрышки,

Бомбами гвоздят без передышки;

Сотни пушек бьют через бугор;

«Тигры» надвигаются в упор.

Туго так не приходилось сроду

Стрелянному нашему народу.

Визг и лязг, и вой, и дым, и чад,

Словом — пекло, настоящий ад.

Может быть, такой горячей каши

И не расхлебали б парни наши,

Если б не легла сильна, крепка,

Нам на плечи девичья рука.

Что таить? Пришлось нам удивиться —

Всех нас в руки забрала девица.

Танки прут, а ей и горя нет.

Будто воевала сотни лет.

Лишь задорнее из-под фуражки

Вьются непокорные кудряшки

И глядит спокойствие на нас

Из ее мальчишьих серых глаз.

Мы, как львы, сражались в этом деле.

Восемь злых атак перетерпели,

А под вечер через речку, вброд,

Сами ходом двинулись вперед.

Жарко было...

Вот каким манером

Мы сдружились с нашим офицером,

Потому что люди на войне

Узнают товарищей в огне.

И теперь спроси у нас в пехоте,

В боевой гвардейской третьей роте, —

Кто из офицеров знаменит?

Слава чья в дивизии звенит?

Всяк укажет — вон — стоит в фуражке,

Под фуражкой русые кудряшки,

Марлей забинтована рука —

Это гордость нашего полка.

А. Сурков.

Девушка в шинели

Вспомни ночь, метельную, шальную,

Вспомни домик на краю села.

Как в семью знакомую, родную,

Ты в блиндаж к разведчикам пришла.

Ты вошла уверенно и просто

В круг солдатской дружбы фронтовой,

Девушка в шинели не по росту,

Дорогой товарищ боевой.

Нас метель несла на крыльях белых

По полям заснеженным вперед.

Впереди отчаянных и смелых

Ты с гранатой шла на вражий ДОТ.

И звенел под липами погоста

Молодой и дерзкий голос твой,

Девушка в шинели не по росту,

Дорогой товарищ боевой.

Ты проходишь, плечи не сутуля,

Самым смелым равная в бою.

Не посмеет вражеская пуля

Посягнуть на молодость твою.

Будут помнить долго нашу поступь

Снеговые дали под Москвой,

Девушка в шинели не по росту,

Дорогой товарищ боевой.

А. Сурков

В походном строю

Бьет память набатом среди тишины.

Девчата в солдаты ушли в дни войны.

Не грома раскаты — то залпы в бою,

Шагали девчата в походном строю.

Откуда сноровка взялась у девчат?

Кто держит винтовку, а кто автомат.

Суровость во взоре — на то и война.

Постой-ка в дозоре с утра — допоздна.

Кровавы закаты, в огне горизонт.

Шагали девчата упрямо на фронт.

Эх, Тонечка, Тома… под крик петухов

Сидеть бы вам дома, да ждать женихов.

Но тихие зорьки прельстить не смогли.

Глаз снайперши зоркий: — По недругу — «пли»!

Рискуя собою, сквозь пламя ползли,

Когда с поля боя бойцов волокли.

А раненых столько — на весь медсанбат!

Откуда же стойкость у наших девчат?

Такими взрастила их Родина — мать.

В чьем сердце Россия, те могут понять.

В. Шумилин

Песня о Любе Земской

Мчались танки с черными крестами,

Но не дрогнул у ружья расчет.

Бейте бронебойными! И пламя

Из пробоин танка потечет.

Два подбиты. Третий рвется с тыла,

Льется пуль светящихся струя.

Строго, словно памятник, застыла

Девушка у длинного ружья,

Возле сердца маленькая ранка...

Горе укротить я не могу!

Умирает победитель танка

На весеннем, тающем снегу.

Только крикнула: — Назад ни шагу! —

И поникла русой головой.

Люба Земская! Мы, как присягу,

Сквозь огонь проносим возглас твой.

Коротко военное прощанье,

Падают на гроб комки земли.

...Вот письмо, что мы в ее кармане,

Пулею пробитое, нашли.

Ветерка слабей, сильней металла

Каждая чудесная строка,

Как подруга, родине писала

Девушка из нашего полка.

После полной яростной расплаты,

На могилу принеся цветы,

Вспомним, героиня, как жила ты,

Говоря с отчизною на «ты».

Мы идем весенними полями,

Кое-где похрустывает лед.

Ружья длинные несет за нами

Твой противотанковый расчет.

Е. Долматовский

Регулировщица

На перекресток из-за рощицы

Колонна выползет большая.

Мадонна и регулировщица

Стоят, друг другу не мешая.

Шофер грузовика тяжелого,

Не спавший пять ночей, быть может,

Усталую поднимет голову

И руку к козырьку приложит.

И вдруг навек ему запомнится,

Как сон, как взмах флажка короткий,

Автодорожная законница

С кудряшками из-под пилотки.

И, затаив тоску заветную,

Не женщине каменнолицей —

Той загорелой, той обветренной,

Наверно, будет он молиться.

Е. Долматовский

На Запад

Поставленная девичьей рукой

в последнем русском выжженном местечке,

мне с праздничною надписью такой

на КПП запомнилась дощечка.

Здесь был конец моей родной земли,

такой огромной… Дальше шла чужбина,

куда друзья мои уже прошли

и шли потоком танки и машины.

В нагольном полушубке под ремень

на перекрестке девушка стояла.

Веселыми флажками в этот день

она нас всех на запад направляла.

Девчонке документы показав,

я с легким сердцем перешел границу…

А у девчонки карие глаза,

тревожные, как у тебя, ресницы.

В. Жуков

Ополченец

Редели, гибли русские полки

Был прорван фронт, прорыв зиял, как рана.

Тогда-то женщины, подростки, старики

Пошли… на армию Гудериана.

Шла профессура, щурясь сквозь очки,

Пенсионеры в валенках подбитых,

Студентки — стоптанные каблучки,

Домохозяйки — прямо от корыта.

И шла вдова комбата, шла в… манто —

Придумала, чудачка, как одеться!

Кто в ополченье звал ее? — Никто.

Никто, конечно, не считая сердца.

Шли. Пели. После падали крестом,

Порою даже не дойдя до цели…

Но я хочу напомнить не о том,

Хочу сказать о тех, кто уцелели.

Один на сотню — да, таков был счет,

А счетоводом — сорок первый год…

На Красной Пресне женщина живет.

Нет у нее регалий и наград,

Не знают люди, что она — солдат.

И в День Победы не звонит никто

Смешной старушке в стареньком манто.

Ей от войны на память — только шрам…

Но женщина обходится без драм.

«Я, — говорит — везучая, жива!»

Далекая военная Москва.

Идет в окопы женщина… в манто —

Придумала, чудачка, как одеться!

Кто в ополченье звал ее? — Никто.

Никто, конечно, не считая сердца…

Ю. Друнина

Солдатские прачки

Вы с нами делили

Нелёгкие

Будни похода,

Солдатские прачки

Весны сорок пятого года.

Вчерашние школьницы,

Мамины дочки,

Давно ль

Полоскали вы

Куклам платочки?

А здесь, у корыт,

Во дворе госпитальном

Своими ручонками

В мыле стиральном

До ссадин больных

На изъеденной коже

Смываете

С жёсткой солдатской

Одёжи

Кровавую потную

Глину

Большого похода,

Солдатские прачки

Весны сорок пятого года.

Вот вы предо мною

Устало стоите.

Вздымается

Дымная пена

В корыте…

А первое

Мирное

Синее небо —

Такое забудешь едва ли,

Не ваши ли руки

Его постирали?

Н. Доризо

Отрада

В будни нашего отряда,

в нашу окопную семью

девочка по имени Отрада

принесла улыбку свою.

И откуда на переднем крае,

где даже земля сожжена,

тонких рук доверчивость такая

и улыбки такая тишина?

Пусть, пока мы шагом тяжелым

проходим по улице в бой,

редкие счастливые жены

над ее злословят судьбой.

Ты клянись, клянись, моя рота,

самой высшей клятвой войны:

перед девочкой с Южного фронта

нет у нас ни грамма вины.

А всяких разговоров отрава,

взвивайся воронкою вслед…

Мы идем на Запад, Отрада,

а греха перед пулею нет.

Б. Окуджава

Баллада о военных летчицах

Когда вы песни на земле поете

Тихонечко вам небо подпоет,

Погибшие за Родину в полете

Мы вечно продолжаем наш полет.

Мы вовсе не тени безмолвные,

Мы ветер и крик журавлей,

Погибшие в небе за Родину

Становятся небом над ней.

Мы дышим, согревая птичьи гнезда,

Баюкаем детей в полночный час,

Вам кажется, что с неба смотрят звезды,

А это мы с небес глядим на вас.

Мы вовсе не тени безмолвные,

Мы ветер и крик журавлей,

Погибшие в небе за Родину

Становятся небом над ней.

Мы стали небом, стали облаками,

И видя сверху наш двадцатый век,

К вам тихо прикасаемся руками,

И думаете вы, что это снег.

Мы дышим, согревая птичьи гнезда,

Баюкаем детей в полночный час,

Вам кажется, что с неба смотрят звезды,

А это мы с небес глядим на вас.

Мы вовсе не тени безмолвные,

Мы ветер и крик журавлей,

Погибшие в небе за Родину

Становятся небом над ней.

Е. Евтушенко

Перед боем

Еще светло. Еще не спится,

Еще видны вершины гор.

Белеют домики в станице,

Вечерний слышен разговор.

А за околицею в поле —

Полынный запах горьких трав,

И самолеты на приколе

Стоят, носы свои задрав.

Погас последний луч заката.

Взошла луна в туманной мгле,

Под гул далекого раската

Уснул кузнечик на крыле.

Но лишь зажгутся в небе звезды,

Ракеты вспыхнут над рекой

И трассы пуль прочертят воздух,

Нарушив призрачный покой,

А мой ПО-2 уже рокочет,

На цель привычно курс берет

И под покровом темной ночи

Летит уверенно вперед.

Летит, готов любой ценою

Прорвать завесу черной мглы.

Спешит туда, где перед боем

Зенитки подняли стволы…

Н. Кравцова

Бессмертие (Из стихотворения)

Когда на боевом аэродроме

В кромешной тьме заметные едва,

В тугих ветрах, в пыли, в моторном громе

Рулят на старт знакомые У-2,

Когда зенитки гневные на страже

Стоят у нас — на стыке двух морей,

Когда в поход уходят экипажи

Моей страны любимых дочерей,

Я, как вчера, сегодня вижу снова,

Как в небе пролетают высоко

Амосова, Никулина, Смирнова,

И Руднева, и Белик, и Пасько.

... Друзья мои! Попробуйте измерьте

Величье славы, вставшей в полный рост.

Они летят дорогою в бессмертье

Дорогой ясных путеводных звёзд.

Они летят — и день, что нынче начат,

Сияньем солнца их согреет вновь.

Пусть им всегда сопутствует удача

И Родины великая любовь.

Б. Ласкин

Полк «Ночные ведьмы»

Второй шёл год войны, и до Победы

Был путь далёк, но немцам на беду

В высоком небе полк «Ночные ведьмы»

Свой начал путь, приблизив тем мечту.

Со всей страны советской в нём собрали

Девчонок-лётчиц, будущих бойцов.

На лёгких «этажерках» ввысь взлетали

И днём, и в ночь, а ветер дул в лицо.

Их лица молодые все светились

Желаньем беспощадно бить врага.

А на земле под ними проносились

Леса, поля родные и луга.

Они бомбили вражьи эшелоны,

За ночь одну шестнадцать, было, раз.

Взлетали в небо русские мадонны,

Стремясь исполнить Родины приказ.

Вручную бомбы прикрепляли к днищу,

На низкой шли предельной высоте,

Чтоб враг их не заметил, пусть поищет,

Его громили в полной темноте.

Немного было их в полку, но ужас

Ночные ведьмы сеяли вокруг.

Жара им не помеха да и стужа.

Впадали в «кому» фрицы от подруг.

Горели танки на платформах ярко,

Взрывались рядом пушки, а на них

Смотрели сверху лётчицы, не жалко

Захватчиков им было в грозный миг.

Они свой долг исполнили отважно,

С врагом сражались, не жалея сил,

Летали на У-2 всегда бесстрашно,

Победу нам на крыльях принесли!

С. Мельникова

В небе «Ночные ведьмы»!

Война бросала похоронки,

Давила болью всю страну,

А эти милые девчонки

Спешили в небо на войну.

Из медсанбатов удирали,

Едва лишь сняты с раны швы,

И им не грезились медали,

Дрались, чтоб не было войны.

— Внимание!.. «Ночные ведьмы!»

И фрицы в панике опять,

А мы шутили, знали ведь мы:

Мужское дело —воевать.

Ах, эта «швейная машинка» ...

Полёт у «этажерки» тих...

Летит ночная «керосинка» ...

А фрицы в панике от них.

На плечи в сумках почтальонок,

Налитых будто бы свинцом,

Давила тяжесть похоронок —

«Войны не женское лицо».

Ракета, и в ночное небо —

«Рус фанер» за крылом крыло...

Ну, что с того, что я там не был?

Мне, просто, —так не повезло.

П. Звягинцев

Таран

(Памяти летчицы, заместителя командира

135 бомбардировочного полка Екатерины Зеленко)

За немцем и опыт, и рядом друзья,

Пятерка таких же фрицев,

А ей оторваться, уйти нельзя

И нечем от них отбиться…

У них, у «Мессеров», скорость не та,

И пушки, и пулеметы.

У Кати — только удар винта,

Маневр — душа полета.

Пусть догоняют; крутой разворот,

Не каждая так сумеет,

Точно навстречу, куда он уйдет:

«Мессер» тяжел, не успеет.

Годы уходят — пестрая лента,

Память героев храним мы.

Помним и летчицу Катю Зеленко,

Славную дочь Украины.

Л. Лундин

Ночные ведьмы

Под снегом, ливнем и в хорошую погоду

Крылами резали вы над землёю мглу.

«Ночные ведьмы» на «небесных тихоходах»

Бомбят фашистские позиции в тылу.

Ещё по возрасту и норову — девчонки…

Пора влюбляться да любимыми вам быть.

Под шлемы лётчика запрятали вы чёлки

И в небо ринулись врага Отчизны бить.

И сразу взлёт во тьму от парт аэроклубов

Без парашюта и без пушки, лишь с ТТ.

Вам небо звёздное, наверно, было любо.

Вы и на бреющем всегда на высоте.

Вы для своих бойцов — «небесные созданья»,

А для чужих — «ночные ведьмы» на По-2.

Страх наводили вы над Доном и Таманью,

Да и на Одере была о вас молва.

Не все, не все вернутся из ночного боя.

Порою крылья, корпус — хуже решета.

Садились чудом с грудой вражеских пробоин.

Заплаты — днём, а ночью снова — «От винта!»

Как только солнце в свой ангар зайдёт на треть и

Обслужат техники крылатый аппарат,

Идут на взлёт по полосе «ночные ведьмы»,

Чтоб на земле устроить немцам русский ад.

С. Соколов

Ночные ведьмы — женщины — герои

            Памяти лётчиц 46 женского Гвардейского авиаполка

Деревянный биплан,

Две кабины открыты,

Ночь страшна и темна,

А девчонкам — лететь...

Маму вспомнив, вздохнув,

Может, будут убиты,

Каждый вечер они

Отправлялись на смерть.

Лётчик, штурман и ночь

Два ТТ — пистолета,

Груз смертельный висит,

Сердце бьётся в груди.

У кого-то из них

Песня будет не спета,

Никому не известно,

Что их ждёт впереди.

Парашют не берут,

Для него мало места.

Проще пареной репы

ППР— их прицел...

Вылетали на смерть,

Хороши, как невесты,

Защищали Отчизну,

Ночью мчались на цель.

Вы не верьте тому,

Что девчонки те — ведьмы.

Умирая, они

В Небеса унеслись.

Перед смертью

Молились как все, о Победе,

И дарили потомкам

Надежду на Жизнь.

И с Небес эскадрилья

Ночная взывает:

Помолитесь о нас,

Как хотели мы жить!

Словно Ангелы, в небе

Девчонки витают,

Мы не можем забыть их.

Мы их можем ЛЮБИТЬ...

О. Мальцева-Арзиани

* * *

В их жизни было всё: и взлёты, и паденья,

Любовь и ненависть, жестокая война,

Потери, боль, военное везенье,

Сраженья насмерть и победная весна.

Война по сути черноты необъяснима,

Нет оправданья зверствам, ужасам, смертям.

Боль стонущей земли невыносима,

Страданье разрывает сердце матерям.

Но Ласточки сквозь боль и страх взлетали,

Теряли в битвах боевых подруг.

Любовь и ненависть они в боях познали,

И с каждым вылетом мужал их женский дух.

Нежнейшие, небесные созданья

Являлись костью в горле для врагов.

Любое трудное им было по плечу заданье,

В ночных полётах было не до снов.

На крыльях смерть они несли во имя жизни,

Им убивать пришлось, но в том —не их вина.

Они давали клятву —жизнь отдать Отчизне

И чашу славы выпили сполна.

Жизнь им была дана для подвигов, для славы,

Венцом судьбы была Победная весна.

Они Отчизны нашей верные солдаты.

Навеки память сохранит их имена!

Т. Подцветова

Полк небесный

1

Комдив недоверчиво медлит,

Спасует, того и гляди.

Такие потери намедни,

Такая борьба впереди.

Наверх о резерве напомнил,

Повторно напомнить хотел.

А тут, понимаешь, на помощь

Девчоночий полк прилетел.

Бипланы фанерные — кто бы

К такой вот примерил поре?

Но есть где подвешивать бомбы,

И есть пистолет в кобуре,

И воля врага пересилить,

Быстрее отправиться в бой...

Святые девчонки России,

Забытые нами с тобой...

2

Не говори — история...

Лишь фронтовик поймет —

Силы теряя, стонет

Раненый самолет.

Но через боль движенье —

В пламени штурман цел...

Ты еще с нами, Женя,

Бомбы легли на цель.

Рядом летят подруги —

Верили до конца...

Но обгорели руки

И не прикрыть лица.

Были бы долго вместе...

Видимая едва

Искра костра на месте

Рухнувшего У-2.

Кажется, так не близко,

А обожгла меня

Искорка эта — искра

Будущего огня.

Вечного...

3

Их, наверно, окликнул кто-то,

Аппарат с собой прихватив.

Задержались у самолета,

Обернулись на объектив.

Отступает тумана дымка,

Вылетать пора, извини...

Две девчонки глядят со снимка,

Улыбаются из войны.

Покидая земную зону,

Только небу принадлежат —

В неуклюжих комбинезонах

Чуть похожи на медвежат.

4

Экипаж Макарова и Белик

Убеждает штаб в который раз —

Мол, дружнее нет на свете белом,

На заданье вместе шлите нас.

Пусть приказ, конечно, не случайный —

С молодыми надо бы в полет,

Но сегодня нас не разлучайте,

Мы сроднились — штурман и пилот.

Над врагом на крыльях полотняных,

Яростным разрывам поперек.

— Мы у цели. Курс держи, Татьяна.

— Бей по ним без промаха, Верок!

Чад и чернота чужих предместий,

Фронт на запад пятится, паля...

— Будет мир — захочешь, станем вместе

Опылять пшеничные поля?

Будет мир — счастливый светлый берег,

Обогретый солнечным лучом...

Экипаж Макарова и Белик

В польской спит земле, неразлучен.

5

Где-то куклы спрятаны,

Где-то мама ждет...

В ночь на двадцать пятое

Вспыхнул самолет.

Молодость распятая,

В воздухе расстрел...

В ночь на двадцать пятое

Экипаж сгорел.

Оперенье смятое

Пепел на снегу...

В ночь на двадцать пятое

Две свечи зажгу.

6

Как звезды срываясь, горим мы,

Но скорбным не верьте словам —

Мы рядом, мы с вами, незримо

Мы всюду сопутствуем вам.

Хлестал обжигающий веер

И дыма росла полоса...

Я ваша небесная Вера —

Всмотритесь сильней в небеса.

Пылал самолет, и одежда,

И воздух, расплавясь, исчез...

Я Надя, я ваша Надежда,

Я вас наблюдаю с небес.

От взрыва оглохла округа...

Для вас отвоевана новь.

Живите, любите друг друга!

Я Люба, я ваша Любовь...

7

А командир со старта не уходит

И рядом все встревожено молчат.

Быть может, где-то близко, на подходе

Машина не вернувшихся девчат.

Вернитесь все — из боя, из полета,

В который раз беду переборов,

И шквал огня зенитных пулеметов,

И частокол чужих прожекторов.

Все возвратитесь. Снова будьте дома.

Пусть плоскости пропороты насквозь,

Но дотяните до аэродрома,

Чтоб только ожиданье прервалось.

На кромке поля, ночь, в непогоду,

У крохотной надежды на краю...

И тянутся часы, и длятся годы,

И сердце разрывает как в бою.

8

Над могилами этих старух

Фотографии юных девчонок.

Перехватит взволнованно дух

От улыбок, кудряшек и челок.

Словно вспомнили время, когда

На войне о любви говорили,

Словно вспять повернули года,

Улетели в свои эскадрильи.

Там разрывы снарядов, и дым,

Там о помощи просит пехота...

Возвратились к подругам родным,

Не вернувшимся к ним из полета...

9

Полк небесный, помоги

Пережить тревогу эту.

В лабиринте, где ни зги

Укажи дорогу к свету.

Давит век, ожесточась,

Верит кляузам и слухам —

Укрепи в тяжелый час,

Посильнее сделай духом.

Полк навеки неземной,

За добро продолжив битву,

До конца пребудь со мной,

Как надежда и молитва.

10

Я поклонник ночного полка,

Фронтовых фотографий хранитель,

И тревожат порой облака,

Словно в прошлое тянутся нити.

Словно снова в полуночный час

Эскадрилья, за нею другая,

Пролетают, сегодняшних нас

От беспамятства оберегая.

А победа еще далека,

Темнота переполнена риском...

Я поклонник ночного полка —

Поклоняюсь его обелискам.

С. Голещихин

Только что пришла с передовой…

Только что пришла с передовой,

Мокрая, замерзшая и злая,

А в землянке нету никого,

И дымится печка, затухая.

Так устала — руки не поднять,

Не до дров, — согреюсь под шинелью,

Прилегла, но слышу, что опять

По окопам нашим бьют шрапнелью.

Из землянки выбегаю в ночь,

А навстречу мне рванулось пламя,

Мне навстречу — те, кому помочь

Я должна спокойными руками.

И за то, что снова до утра

Смерть ползти со мною будет рядом,

Мимоходом: — Молодец, сестра! —

Крикнут мне товарищи в награду.

Да еще сияющий комбат

Руки мне протянет после боя:

— Старшина, родная, как я рад,

Что опять осталась ты живою!

Ю. Друнина

Ты должна

Побледнев,

Стиснув зубы до хруста,

От родного окопа

Одна

Ты должна оторваться,

И бруствер

Проскочить под обстрелом

Должна.

Ты должна.

Хоть вернешься едва ли,

Хоть «Не смей!»

Повторяет комбат.

Даже танки

(Они же из стали!)

В трех шагах от окопа

Горят.

Ты должна.

Ведь нельзя притворяться

Перед собой,

Что не слышишь в ночи,

Как почти безнадежно

«Сестрица!»

Кто-то там,

Под обстрелом, кричит…

Ю. Друнина

Зинка

Памяти однополчанки —

Героя Советского Союза

Зины Самсоновой

1

Мы легли у разбитой ели.

Ждем, когда же начнет светлеть.

Под шинелью вдвоем теплее

На продрогшей, гнилой земле.

— Знаешь, Юлька, я — против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Дома, в яблочном захолустье,

Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый,

У меня — лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждет...

Знаешь, Юлька, я — против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Отогрелись мы еле-еле.

Вдруг приказ: «Выступать вперед!»

Снова рядом, в сырой шинели

Светлокосый солдат идет.

2

С каждым днем становилось горше.

Шли без митингов и знамен.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.

Мы пробились по черной ржи,

По воронкам и буеракам

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы. —

Мы хотели со славой жить.

...Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинелью

Укрывала я, зубы сжав...

Белорусские ветры пели

О рязанских глухих садах.

3

— Знаешь, Зинка, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Где-то, в яблочном захолустье,

Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый,

У нее ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом стоит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла.

...Я не знаю, как написать ей,

Чтоб тебя она не ждала?!

Ю. Друнина

Принцесса

Лицо заострила усталость,

Глаза подчернила война,

Но всем в эскадроне казалась

Прекрасной принцессой она.

Пускай у «принцессы» в косички

Не банты — бинты вплетены,

И ножки похожи на спички,

И полы шинельки длинны!

В палатке медпункта, у «трона»,

Толпились всегда усачи.

«Принцессу» ту сам эскадронный

Взбираться на лошадь учил.

Да, сам легендарный комэска

Почтительно стремя держал!

Со всеми суровый и резкий,

Лишь с нею шутил генерал.

…А после поход долгожданный.

Отчаянный рейд по тылам,

И ветер — клубящийся, рваный,

С железным дождем пополам.

Тепло лошадиного крупа,

Пожар в пролетевшем селе…

Принцесса, она ж санинструктор,

Как надо, держалась в седле.

Она и не помнила время,

Когда (много жизней назад!)

Ей кто-то придерживал стремя,

Пытался поймать ее взгляд.

Давно уже все ухажеры

Принцессу считали сестрой.

…Шел полк через реки и горы —

Стремительно тающий строй.

Припомнят потом ветераны

Свой рейд по глубоким тылам,

И ветер — клубящийся, рваный,

С железным дождем пополам.

Тепло лошадиного крупа,

Пожар в пролетевшем селе…

Принцесса, она ж санинструктор,

Вдруг резко качнулась в седле.

Уже не увидела пламя,

Уже не услышала взрыв.

Лишь скрипнул комэска зубами,

Коня на скаку осадив…

В глуши безымянного леса

Осталась она на века —

Девчушка, дурнушка, принцесса,

Сестра боевого полка.

Ю. Друнина

Стрекоза

Она влетела в дымную землянку,

Прозрачна и легка, как стрекоза.

И, словно марсиане на землянку,

Смотрели на нее во все глаза

Прорвавшие колечко окруженцы,

Вернувшиеся только-только в строй.

Уже сто лет не видевшие женщин —

Ведь я давно была для них сестрой…

А «стрекоза» закончила десятый

И долго пробивалась на войну…

Уставились солдаты на комбата,

А молодой комбат на старшину.

И старшина вздохнул: «Поспи-ка, дочка,

Ведь утро, ясно, ночи мудреней…»

Забившись в самый теплый уголочек,

Одной шинелью мы прикрылись с ней.

…Опять пошли на нас «пантеры» к полдню.

Был первый бой — ее последний бой…

Как звали эту девочку? Не помню.

Но за нее в ответе мы с тобой.

За то в ответе, чтобы не забыли

Про этих однодневочек-стрекоз…

Как трепетали у девчушки крылья!

Какой застыл в больших глазах вопрос!

Ю. Друнина

* * *

Четверть роты уже скосило…

Распростертая на снегу,

Плачет девочка от бессилья,

Задыхается: «Не могу!»

Тяжеленный попался малый,

Сил тащить его больше нет…

(Санитарочке той усталой

Восемнадцать сравнялось лет.)

Отлежишься. Обдует ветром.

Станет легче дышать чуть-чуть.

Сантиметр за сантиметром

Ты продолжишь свой крестный путь.

Между жизнью и смертью грани —

До чего же хрупки они…

Так приди же, солдат, в сознанье,

На сестренку хоть раз взгляни!

Если вас не найдут снаряды,

Не добьет диверсанта нож,

Ты получишь, сестра, награду —

Человека опять спасешь.

Он вернется из лазарета,

Снова ты обманула смерть,

И одно лишь сознанье это

Всю-то жизнь тебя будет греть.

Ю. Друнина

* * *

На носилках, около сарая,

На краю отбитого села,

Санитарка шепчет, умирая:

— Я еще, ребята, не жила...

И бойцы вокруг нее толпятся

И не могут ей в глаза смотреть:

Восемнадцать — это восемнадцать,

Но ко всем неумолима смерть...

Через много лет в глазах любимой,

Что в его глаза устремлены,

Отблеск зарев, колыханье дыма

Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,

Закурить пытаясь на ходу.

Подожди его, жена, немножко —

В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,

На краю отбитого села,

Девочка лепечет, умирая:

— Я еще, ребята, не жила...

Ю. Друнина

* * *

И опять мы поднимаем чарки

За невозвратившихся назад…

Пусть Могила Неизвестной Санитарки

Есть пока лишь в памяти солдат.

Тех солдат, которых выносили

(Помнишь взрывы, деревень костры?)

С поля боя девушки России, —

Где ж могила Неизвестной Медсестры?

Ю. Друнина

Безымянная

Ну, как я забуду, добрая, ласковая,

То хмурое утро декабрьского дня.

Когда, обреченного смерти вытаскивая,

Ты телом своим прикрывала меня.

Ползла ты по снегу, железом иссеченному,

В окованной стужей задонской степи.

И мне, обессиленному, искалеченному,

Шептала: — Желанненький мой, потерпи!

У гибели жизнь мою дерзостью выманив,

Меня ты в то утро сдала в медсанбат

И скрылась в метели. А я даже имени

Не мог разузнать у знакомых ребят.

Но образ твой светлый храню постоянно я

В окопе, в землянке, в лесном шалаше.

В то хмурое утро, моя безымянная,

Ты солнечный луч обронила в душе.

А. Сурков.

Сестра

Из фронтовой тетради.

Когда, упав на поле боя —

И не в стихах, а наяву, —

Я вдруг увидел над собою

Живого взгляда синеву,

Когда склонилась надо мною

Страданья моего сестра —

Боль сразу стала, не такою:

Не так сильна, не так остра.

Меня как будто оросили

Живой и мертвою водой,

Как будто надо мной Россия

Склонилась русой головой!..

И. Уткин.

Сестра

Друзья, вы говорили о героях,

Глядевших смерти и свинцу в глаза.

Я помню мост, сраженье над рекою,

Бойцов, склонившихся над раненой сестрою.

Я вам хочу о ней сегодня рассказать.

Как описать ее? Обычная такая.

Запомнилась лишь глаз голубизна.

Веселая, спокойная, простая,

Как ветер в жаркий день,

являлась к нам она.

Взглянули б на нее, сказали бы: девчонка!

Такой на фронт? Да что вы! Убежит.

И вот она в бою,

и мчатся пули звонко,

И от разрывов воздух дребезжит.

Усталая, в крови, в разорванной шинели,

Она ползет сквозь бой,

сквозь черный вой свинца.

Огонь и смерть проносятся над нею,

Страх за нее врывается в сердца,

В сердца бойцов, привыкших храбро биться.

Она идет сквозь смертную грозу,

И шепчет раненый:

— Сестра моя, сестрица,

Побереги себя. Я доползу. —

Но не боится девушка снарядов;

Уверенной и смелою рукой

Поддержит, вынесет бойца — и рада,

И отдохнет чуть-чуть — и снова в бой.

Откуда в маленькой, скажите, эта сила?

Откуда смелость в ней, ответьте мне, друзья?

Какая мать такую дочь взрастила?

Ее взрастила Родина моя!

Сейчас мы говорили о героях,

Глядевших смерти и свинцу в глаза.

Я помню мост, сраженье над рекою,

Бойцов, склонившихся над раненой сестрою.

Как я смогу об этом рассказать!

На том мосту ее сразил осколок.

Чуть вздрогнула она, тихонько прилегла.

К ней подошли бойцы, она сказала: — Скоро…

И улыбнулась нам, и умерла.

Взглянули б на нее, сказали бы: девчонка!

Такой на фронт? Да что вы! Убежит.

И вот грохочет бой,

и мчатся пули звонко.

В земле, в родной земле теперь она лежит.

И имени ее узнать мы не успели,

Лишь взгляд запомнили,

светивший нам во мгле.

Усталая, в крови, в разорванной шинели,

Она лежит в украинской земле.

Мне горе давит грудь,

печаль моя несметна,

Но гордость за нее горит в душе моей.

Да, тот народ велик

и та страна бессмертна,

Которая таких рождает дочерей!

Так пусть по свету пролетает песня,

Летит во все моря,

гремит в любом краю,

Песнь о моей сестре,

о девушке безвестной,

Отдавшей жизнь за Родину свою.

В. Гусев

Девушка родная

Прекрасен, юн, сосредоточен, собран,

В огне войны, в пороховом дыму,

Он вырастает, этот женский образ, —

Дочь, верная народу своему.

Так молода… Лет двадцать, даже меньше,

Но ей по силам мужественный труд.

Она из тех, как будто слабых женщин,

Которые так редко устают.

Под пулями, не дорожа собою,

Она бойцу накладывает жгут.

Недаром раненный на поле боя

Зовет: «Товарищ девушка, ты тут?»

Он бледен. Рана у него сквозная;

Хотел подняться и упал опять.

Он стиснул зубы: «Девушка, родная,

Тяжелый я. Тебе и не поднять».

Но та его подымет, повторяя:

«Я, знаешь, только слабая на вид».

И снова в битве на переднем крае

И снова эту фразу говорит.

В. Инбер

* * *

Прислали к нам девушку в полк медсестрой.

Она в телогрейке ходила.

Отменно была некрасива собой,

С бойцами махорку курила.

Со смертью в те дни мы встречались не раз

В походах, в боях, на привале,

Но смеха девичьего, девичьих глаз

Солдаты давно не встречали.

Увы, красоте тут вовек не расцвесть!

На том мы, вздыхая, сходились.

Но выбора нету, а девушка есть,

И все в нее дружно влюбились.

Теперь вам, девчата, пожалуй, вовек

Такое не сможет присниться,

Чтоб разом влюбилось семьсот человек

В одну полковую сестрицу!

От старших чинов до любого бойца

Все как-то подтянутей стали,

Небритого больше не встретишь лица,

Блестят ордена и медали.

Дарили ей фото, поили чайком,

Понравиться каждый старался.

Шли слухи, что даже начштаба тайком

В стихах перед ней изливался.

Полковник и тот забывал про года,

Болтая с сестрицею нашей.

А ей, без сомнения, мнилось тогда,

Что всех она девушек краше.

Ее посещенье казалось бойцам

Звездою, сверкнувшей в землянке.

И шла медсестра по солдатским сердцам

С уверенно-гордой осанкой.

Но вот и Победа!.. Колес перестук…

И всюду, как самых достойных,

Встречали нас нежные взгляды подруг,

Веселых, красивых и стройных.

И радужный образ сестры полковой

Стал сразу бледнеть, расплываться.

Сурова, груба, некрасива собой…

Ну где ей с иными тягаться!

Ну где ей тягаться!.. А все-таки с ней

Мы стыли в промозглой траншее,

Мы с нею не раз хоронили друзей,

Шагали под пулями с нею.

Бойцы возвращались к подругам своим.

Ужель их за то осудить?

Влюбленность порой исчезает как дым,

Но дружбу нельзя позабыть!

Солдат ожидали невесты и жены.

Встречая на каждом вокзале,

Они со слезами бежали к вагонам

И милых своих обнимали.

Шумел у вагонов народ до утра —

Улыбки, букеты, косынки…

И в час расставанья смеялась сестра,

Старательно пряча слезинки.

А дома не раз еще вспомнит боец

О девушке в ватнике сером,

Что крепко держала семь сотен сердец

В своем кулачке загорелом!

Э. Асадов

Сестра

Когда я лежал в полевом лазарете,

Неслышная, ты приходила ко мне.

Сосед мой, разведчик, кричал на рассвете,

Скорее в бреду, чем в простом полусне.

И, видно, была в тебе страшная сила,

Что люди смирялись пред властью такой,

Когда ты их имя произносила,

Когда ты волос их касалась рукой.

И люди, седые от мук и страданий,

Невидящих глаз не сомкнув до утра,

По-детски тебя беспокоили: «Няня»,

По-братски тебя называли: «Сестра!»

На миг становилось легко и просторно,

В палату вносили бинты и тазы,

И еле заметный душок йодоформа,

Как на море в августе, после грозы...

М. Матусовский

Красный крест на сумке цвета хаки…

Красный крест на сумке цвета хаки,

Где они, твои шестнадцать лет?

До войны с тобой на «ты» не всякий

Говорить осмелился б поэт…

А теперь сидим мы вот и курим,

Под рукой у каждого наган…

Помню, как-то в огненную бурю

Первая моих коснулась ран.

Я не знал тебя тогда, Мария,

Но, прощаясь с жизнью, может быть,

Обнял землю и сказал: «Россия,

Ты ее не можешь позабыть».

Ну, а дальше — белая палата

Да повязки тяжкие в крови,

В темной биографии солдата

Светлая страница о любви.

Что еще? Про ненависть и славу

До зари беседа, а потом

Наизусть читаешь ты «Полтаву»,

Битвы вспоминаешь под Орлом.

Да меня украдкой даришь взглядом,

Дым табачный гонишь от лица…

Так всю ночь. И всё за то, чтоб рядом

Быть со мною вечно. До конца.

Б. Костров

Сестрица

Мы знаем девушек с пугливым, робким взглядом,

Боявшихся в лесу простого пня;

Теперь они в шинели — с нами рядом:

На поле битв, на линии огня.

Лесные пни их больше не пугают,

У них теперь спокойный, твердый взгляд.

Они теперь под пулями шагают.

Несут в объятьях раненых солдат.

Есть в книге жизни светлые страницы,

Особая сокрыта в них краса;

И слово драгоценное — сестрица —

Солдаты произносят неспроста.

Такого слова попусту не скажешь.

Такое слово надо заслужить;

Такого слова не найдется краше —

В него всю душу хочется вложить.

Когда в бреду захочется напиться,

И чудится — смыкает враг кольцо.

Чуть внятно шепчет раненый: «Сестрица»...

И вот над ним — чудесное лицо;

На воспаленный лоб рука ложится,

Рука другая подает питье,

И снова шёпот медленный: «Сестрица»...

В блаженное уводит забытье.

А девушка в косынке сна не знает:

Ее уже другой к себе зовет,

Она ему подушку поправляет,

Над ним сидит, пока он не уснет.

Совсем вблизи грохочут бомб разрывы,

Она сидит спокойна и нежна.

Тревожный сон бойцов храня ревниво, —

Ее бесстрашной сделала война.

Она утешит взглядом, теплым словом;

С ней легче боль и всякая беда,

И, уходя на фронт совсем здоровым,

Ее боец запомнит навсегда.

На поле битв, где пули хлещут градом.

Где оставляет бой кровавый след,

Она идет в шинели с нами рядом

Для подвигов, для славы, для побед.

С. Алымов

* * *

Мы за церквушкой деревенскою,

У тихой рощи на краю

Хороним Лельку Воскресенскую,

Погибшую в ночном бою.

Она лежит, не легендарная,

Смежив ресницы, как во сне,

А рядом сумка санитарная

С бинтом багровым на ремне.

Свод неба вместе с лунной долькою

Туманным залит молоком,

Полковник, стоя перед Лелькою,

Слезу стирает кулаком.

Свое забывший положение,

Седой, видавший смерть не раз,

«Прощай» ли шепчет или прощения

У Лельки просит в этот час?

А мне бы плакать в одиночестве

Весь день сегодня напролет…

К торжественной готовясь почести,

Винтовки зарядил мой взвод.

Женат полковник и, наверное,

Не знает он, лихой в бою,

Что хороню я нынче первую

Любовь мою.

Я. Козловский

Наша девушка

Подошла и сказала звонко:

Вы просили к себе врача.

Он взглянул на нее: девчонка!

Отвернулся и промолчал.

Он заметил, что по-ребячьи

Щеки розовы и ясны —

Так бывает у сибирячек,

У здоровых девчат лесных.

...А в лесах-то бродяжит вьюга...

Голубые дымят ветра....

Он сказал: я просил хирурга,

Что дежурил вчера с утра.

Он запомнил сквозь сон в тумане,

Как горело внутри плеча,

Как легко прикасались к ране

Пальцы опытного врача.

Как, легко прикасаясь к боли,

Словно луч, промелькнул ланцет,

И морщины суровой воли

На спокойном простом лице.

Он запомнил, как ловко, туго

Забинтован он был врачом,

И сказал: я просил хирурга,

Что мне резал вчера плечо.

На бойца посмотрела строго,

А потом улыбнулась вдруг:

Вы забыли меня немного.

Я дежурила. Я хирург.

И прошла, улыбаясь, дальше

С твердой складкою возле рта,

Как проходят девчата наши

Сквозь сраженья по фронтам.

Е. Шевелева

Смерть девушки

Сто раненых она спасла одна

И вынесла из огневого шквала,

Водою напоила их она

И раны их сама забинтовала.

Под ливнем раскаленного свинца

Она ползла, ползла без остановки

И, раненого подобрав бойца,

Не забывала о его винтовке.

Но вот в сто первый раз, в последний раз

Ее сразил осколок мины лютой…

Склонился шелк знамен в печальный час,

И кровь ее пылала в них как будто.

Вот на носилках девушка лежит.

Играет ветер прядкой золотистой.

Как облачко, что солнце скрыть спешит,

Ресницы затенили взор лучистый.

Спокойная улыбка на ее

Губах, изогнуты спокойно брови.

Она как будто впала в забытье,

Беседу оборвав на полуслове.

Сто жизней молодая жизнь зажгла

И вдруг сама погасла в час кровавый.

Но сто сердец на славные дела

Ее посмертной вдохновятся славой.

Погасла, не успев расцвесть, весна.

Но, как заря рождает день, сгорая,

Врагу погибель принеся, она

Бессмертною осталась, умирая.

Муса Джалиль

Оксана

Памяти медсестры Оксаны Лысенко

Попрощаться сошлись над могилой бойцы

и умолкли, охвачены горем...

Хоронили Оксану мы, нашу сестру,

на кургане высоком над морем.

— Так прощай же, родная, — сказал комиссар, —

за тебя мы отплатим, сестрица!..

От непрошеных слез вытирали бойцы

ветром моря прожженные лица.

Другом, матерью им и сестрою была.

Ее теплые, нежные руки,

усмиряя бинтами жестокую боль,

уменьшали страданья и муки.

Сколько раненых вынесла с поля она!

Скольким жизнь возвратила и силу!

— Так прощай же, сестрица!.. — сказал комиссар.

И мы гроб опустили в могилу.

И салют отгремел... Схоронили сестру...

Был приказ нам: «Готовиться к бою.

Захватить высоту».

Стал тот день голубой

черным днем для фашистов, грозою.

И штыкам, и гранатам работа нашлась,

и приклад послужил нам немало —

с высоты ни один не увидел фашист,

как вечернее солнце упало.

Отплатили бойцы за Оксану свою,

вместе с ними делившую беды,

и в сердцах сберегли они образ ее,

чтоб сквозь битвы нести до победы.

Завершится война, отгрохочут бои,

слезы высохнут, стишится горе,

только мы никогда не забудем сестры

и могилы над берегом моря.

И. Гончаренко

Девочка, прошедшая войну

Девушку, совсем ещё девчонку,

С мягкою улыбкой после сна,

В скромном платье, с бантами и чёлкой

Увела безжалостно война.

Ужас, кровь и грохот канонады,

Госпиталь, походный медсанбат...

Твёрдо знала девочка, что надо,

Боль перетерпев, спасать солдат.

Маленькими ловкими руками

Бинтовала раненых, слепых.

Сколько писем написала мамам

За безруких пареньков седых.

На шинели ордена, медали,

Выправка военная и стать.

Только деток руки не держали,

Не успела деток нарожать.

Всех, кто дорог был, любим и близок,

Забрала разлучница-война.

Пожелтевший обгоревший снимок:

Два солдата в форме и она.

Предлагали сердце, душу, руку,

Жизнь, как в сказке, счастье чередой.

Да лежит один в Великих Луках,

А под Сталинградом спит другой.

И стоит в печали одинокой,

Слушая ночную тишину,

Ставшая седою раньше срока

Девочка, прошедшая войну.

Т. Лаврова

Фронтовые медсёстры

Из фронтового медсанбата

Сквозь смерть и горе, сквозь года.

В воспоминаниях девчата

Пришли на встречу, как всегда.

Им довелось и боль, и беды

На руки тонкие принять...

На правом фланге в день Победы

Им вечно юными стоять.

Н. Куприянов

О неизвестной сестре

Это было ль под Минском,

Это было ль в Орле,

Далеко или близко —

На родимой земле.

Где бои отшумели,

Там нашли под кустом

Под истлевшей шинелью

Сумку с красным крестом.

Кто ты, юный ефрейтор?

Как прервался твой путь?

След затерянный чей-то

Память хочет вернуть.

Собрались ветераны

У куста, у костра.

Говорят ветераны:

— Это наша сестра.

Здесь, на поле на бранном,

В сорок первом году,

Если звал ее раненый,

Отвечала: «Иду».

А потом с перевала

На обрыве крутом

Не она ль прикрывала

Санитарный паром?

Кто узнал под обстрелом

Горечь страшных минут,

Нынче словом и делом

Память девушки чтут.

Н. Новосельнова

Военным медсестрам

Солдатам бывшим часто снится:

Одета в сестринский халат,

Она бесшумной белой птицей

Влетает в тяжкий бред палат.

И что-то шепчет им по-птичьи,

Как колыбельную поет,

Ладонь прохладную девичью

На лоб пылающий кладет.

И вдруг шатнет ее усталость:

Какие сутки не до сна!..

Не все тогда запоминались

Сестер военных имена.

А сколько им теперь могли бы

Слов благодарности сказать,

И тихо прошептать «спасибо»,

И просто поглядеть в глаза...

Прости, сестра, —

Война сурова,

Мы, торопясь, к победе шли,

И, может, ласковое слово

Не все тебе сказать смогли,

Но в славной доблести Победы

Он на века оставил след —

Твой скромный подвиг милосердья —

Тепла сердец

Высокий свет!

В. Саакова

В госпитале

Солдат метался: бред его терзал.

Горела грудь. До самого рассвета

он к женщинам семьи своей взывал,

он звал, тоскуя: — Мама, где ты, где ты? —

Искал ее, обшаривая тьму...

И юная дружинница склонилась

и крикнула — сквозь бред и смерть — ему:

— Я здесь, сынок! Я здесь, я рядом, милый! —

И он в склоненной мать свою узнал.

Он зашептал, одолевая муку:

Ты здесь? Я рад. А где ж моя жена?

Пускай придет, на грудь положит руку. —

И снова наклоняется она,

исполненная правдой и любовью.

Я здесь, — кричит, — я здесь, твоя жена,

у твоего родного изголовья.

Я здесь, жена твоя, сестра и мать.

Мы все с тобой, защитником отчизны.

Мы все пришли, чтобы тебя поднять,

вернуть себе, отечеству и жизни. —

Ты веришь, воин. Отступая, бред

сменяется отрадою покоя.

Ты будешь жить. Чужих и дальних нет,

покуда сердце женское с тобою.

О. Берггольц

Плачущие руки

Под смолистыми стрехами

Прятались голуби.

Обезумевший ветер

Врывался в жилье.

А на озере,

Встав на колени над прорубью,

Госпитальные няни

Полоскали белье.

Задубели на них

Телогрейки и чеботы,

А работе, казалось,

Не будет конца.

Но в груди их стучали

Упрямые молоты —

Милосердные, сильные в горе

сердца.

На солдатском белье,

В этом пекле морозном

Густо пролитой крови

Ржавели следы.

С женских пальцев стекали,

Как горючие слёзы,

На лету замерзавшие

капли воды...

Мы не часто друг к другу

Бываем внимательны.

Даже прошлое вспомнить —

И то недосуг,

Но вовек не забыть мне

Усталых, старательных,

Обожженных морозом

Плачущих рук...

Л. Татьяничева

Цветы, как люди

Я помню, будто было всё вчера:

Далекий фронт и госпиталь походный.

На сломанную веточку похожа,

В палате умирала медсестра.

Была она белее, чем бинты,

Глаза, как тени, на лице синели…

И мальчики в продымленных шинелях

Ей после боя принесли цветы.

Откуда там, на выжженной земле,

Под пулями, под взрывами, откуда

Взялось это оранжевое чудо

На тоненьком изогнутом стебле?

На нестерпимой белизне бинтов —

Два мака, пересаженные в каску.

И в мире лучше не было лекарства

Нежнее и целебнее цветов!

Тогда я понял, как цветы сильны.

Они — как нежность, как любовь, как дети!

Сильнее зла. Сильней всего на свете.

Сильнее смерти и сильней войны.

Жанэ Киримизе

Сестрёнки

Им снились танцы, тем девчонкам,

Под грохот вражьих канонад

И где-то там, в родной сторонке

Сиренью пахнущий закат.

Им снились робкие мальчишки

И звёзды, падавшие в пруд,

Но были сны, как передышки,

Всего на несколько минут.

И снова в бой под вой снарядов,

Где всё смешалось, кровь и пот,

И шли они с бойцами рядом

На штурм Зееловских высот.

Их звали ласково — сестрёнки,

Душой, как первый снег чисты...

Носили хрупкие девчонки

На сумках красные кресты.

А. Буров

Медсестра

— Этот, боюсь, не дотянет и до утра...

Страшное дело, как косит война народ! —

Врач матерится, и опытная сестра

Вдруг оседает, сжимая руками рот.

Боль, застревая на выходе, рвётся вон:

Вон из души, истрепавшейся просто в хлам.

В тесной палатке, на голой клеёнке — ОН,

Белый, как мел (даже в свете двух жёлтых ламп).

«Ты ж в сыновья мне годишься ... Совсем дитя!»

В горле теснится огромный колючий ком.

«Что же за мерзкая гадина так, шутя

Да со спины проколола тебя штыком?!»

Комья кровавых бинтов, как клубки из змей.

Женщина, плача, бежит из палатки прочь.

Молится, просит кого-то: меня убей!

Жить с этой ношей на сердце совсем невмочь!

Старый хирург папиросой пыхтит в ночи.

Тихо подходит к сестре, гладит по плечу.

— Знаю: устала, сломалась. Но мы — врачи!

— Я не хочу с этим жить. Больше не хочу...

Старый хирург подает носовой платок,

Тихо ворчит: — Ну и день, просто сущий ад!

В общем, давай-ка, Петровна, поплачь чуток...

И возвращайся обратно — спасать солдат.

Женщина входит в палатку. Бледней луны.

Губы трясутся. Но смотрит врачу в лицо.

— Я понимаю, нет выбора. Мы должны.

Жду указаний. Готова спасать бойцов.

Ю. Вихарева

Фронтовая медсестра

Шел на опушке леса бой,

Сражались мы за дом родной,

Стояли насмерть мы в бою

За землю русскую свою.

В свинцово-огненный буран

Солдаты падали от ран,

И слышался со всех сторон

О помощи призывный стон.

К ним в пламя грозного костра,

Из медсанбата медсестра

Под шквалом огненным ползла

И, помогала как могла.

Наложит бинт, утешит словом

И, риску подвергаясь снова

Уносит раненых солдат

Из поля боя в медсанбат.

Она, отважная в бою,

Забыв совсем про жизнь свою,

Сквозь взрывы, канонаду, кровь

Солдат спасала вновь и вновь.

Но, как-то на закате взрыв

Прервал дыхание сестры,

Там, под березою, она

Была осколком сражена.

Березка раненая к ней

Склонилась кроною своей,

И сок, прозрачный как слеза,

Стекал в застывшие глаза…

Весной березка ожила,

Стройна, нарядна и бела,

Увековечив с той поры

Отвагу юной медсестры.

А. Бамбуркин

Фронтовым медсёстрам

Медсетрички в погонах, в гимнастёрках зелёных.

Вы атаку ходили с нами в общем строю.

Градом пули, осколки, молодые девчонки,

Свою жизнь не жалели вы в смертельном бою.

На себе выносили, тех, что пули косили.

И сквозь слёзы просили, потерпи милый мой.

В день Победы станцуем, и родных расцелуем

Полежим в лазарете, и поедем домой.

Вы хлебнули досыта, были кровью умыты.

В фронтовых медсанбатах, на просёлках войны.

А потом после боя, в вас влюблялись герои:

«Напиши мне, сестрички, на излёте весны».

Медсестрички в погонах, в гимнастёрках зелёных.

Жизнь толкнула в окопы, вас со школьной скамьи.

Из-под шапок косички, и девичьи привычки.

Я вернусь домой, мама, только ты меня жди..

Б. Беленцов

Медицинская сестра

Человечна, величава,

Неустанна и проста,

Это ты дала начало

Жизни Красного Креста…

Сергей Смирнов

При казённом желтом свете,

Негасимом до утра.

Появилась в лазарете

Медицинская сестра*

Принесла цветы солдатам

И сияньем серых глаз —

Увела беду куда-то,

Как всегда — не в первый раз…

Возле парня сквернослова

Задержалась медсестра.

Бледный, злой бритоголовый

Он — замолк, а боль — остра!

Свежей марлей обмотала,

Промокнула пот с лица.

И ему — полегче стало,

И улыбка — у бойца…

И пошла от койки к койке —

Будто лебедь поплыла…

А вокруг свинцово-стойкий

Запах крови и тепла.

Вперемешку — хрипы, стоны.

Вскрики, с болью — знак войны…

А её глаза, бездонные —

Состраданием полны.

И она — душевно рада,

Что внесла к ним тишину —

Их измученные взгляды —

Видят мир, а не войну!

Б. Кравецкий

Фронтовая медсестра

Горел закат солдатской кровью!

Мы, устояли до конца.

А медсестра с такой любовью

Спасала старого бойца.

Худая, юная девчонка

В окопах, на передовой...

Глаза её как у ребёнка,

С какой-то искоркой живой.

— Ну, потерпи ещё немного!

— Сейчас тебя перевяжу.

— Лежи спокойно, ради Бога!

— Тут безопасно, я слежу.

— Ещё чуть-чуть, чуть-чуть осталось!

— Не умирай! Сойду с ума!

И сердце девичье сжималось

Как — будто ранена сама.

Отец и дочь в одной землянке.

Кто бы такое представлял...

Горели вражеские танки.

Кто был живой, по ним стрелял.

Земля, родимая, рыдала

От раны каждого бойца!

А медсестра? Она узнала

В солдате раненом отца...

А сколько их, сестёр-девчушек,

В окопах на передовой,

Вселяли жизни в наши души.

И укрывали нас собой?

Закончен бой, поставим точку.

В себя пришедший в блиндаже.

Боец сказал:

— Спасибо, дочка!

Ты стала взрослою уже!

А. Лихачёв

Моя сестра

Была обыкновенная

Она ещё вчера.

Теперь сестра военная,

Военная сестра.

Сестре на складе выдали

Большие сапоги.

В один сапог — мы видели —

Влезают две ноги.

Нога мала, — смущённые

На складе говорят.

И выдали суконную

Шинель до самых пят.

Ей все шинели мерили,

Но меньше так и нет.

И там сестре не верили,

Что ей семнадцать лет.

У ней косичка белая

Вчера ещё была.

Моя сестрёнка — смелая,

Хоть ростом так мала.

Когда летал над крышами,

Над нашим домом враг —

Она всегда с мальчишками

Влезала на чердак.

Шумел пожар над городом,

Дрожал огромный дом.

Она стояла гордая

С пожарным рукавом.

В дымящие развалины

Влетала, как стрела,

Откапывала раненых,

В укрытие несла.

Теперь сестра учёная,

Военная сестра,

На ней шинель с погонами,

Сестре на фронт пора.

Она в подарок платьице

Своё мне отдала.

У мамы слёзы катятся:

— Уж больно ты мала!

А сердце-то, как правило,

По маленьким болит. —

Сестра ремни поправила

И тихо говорит:

— Что голову повесила?

Я, мама, на посту —

И добавляет весело: —

На фронте подрасту!

З. Александрова

Наташа

Почтальон проходит мимо

И стучит не в нашу дверь.

Почтальон проходит мимо,

Мы не ждём его теперь.

Он обходит все квартиры,

Все соседние дома,

Только нам четвёртый месяц

Ни открытки, ни письма.

Всем приходят письма с фронта…

У меня товарищ есть.

Он вчера перед уроком

Два письма мне дал прочесть.

Наш учитель от танкиста

Получил письмо вчера.

Только нам не пишет с фронта

Наша старшая сестра.

Но сегодня на рассвете

Вдруг соседи будят нас

И читают нам в газете

Напечатанный указ.

Там написано, в указе,

Кто получит ордена,

Там сестра моя Наташа.

Может, это не она?..

Говорят соседи маме:

— Ну конечно, ваша дочь.

Тут не может быть ошибки,

И фамилия точь-в-точь.

Вслух сама читает мама:

— «В марте, первого числа,

Молодая санитарка

Двадцать раненых спасла».

Мама плачет отчего-то,

Младший брат кричит: «Ура!»

Молодец сестра Наташа,

Наша старшая сестра!

Вдруг я вижу почтальона.

Я кричу ему в окно:

— Вы не в пятую квартиру?

Писем не было давно!

На звонок выходит мама,

Отворяет дверь сама.

Почтальон даёт ей сразу

От Наташи три письма.

А. Барто

Кровь

Товарищ, я тебя не знаю,

Но в этот незабвенный час

Одна любовь и боль святая

Пускай навеки свяжут нас.

Под общим солнцем, общим небом

Росли и крепли мы с тобой.

Вскормленные советским хлебом.

Родной вспоенные водой.

Года над нами прошумели —

И вот мы дожили до дня,

Когда, стянув ремни шинели,

Ты вышел защищать меня.

Мой мир, мой дом, мою работу,

Мои надежды и мечты.

Моим врагам платить по счету,

Разгневанный, поднялся ты.

Я неусыпным сердцем знала

Судьбу достойную твою.

Я стон твой тяжкий услыхала.

Когда ты ранен был в бою.

Свалился ты, изнемогая,

Вокруг тебя гудела ночь.

А я пути к тебе не знаю

И не могу тебе помочь.

Тебя к палатке лазарета

Мне на руках не донести,

И я не знаю, кто ты, где ты,

И не могу тебя спасти.

Но, вдохновленная любовью,

Высоким мужеством твоим,

Я поделюсь с тобою кровью.

Моим богатством молодым.

Пускай в твои вольются жилы,

Чтоб делу нашему служить,

Мои стремленья, думы, силы,

Мое желанье жить и жить.

И вместе с возвращеньем к жизни

Я передать тебе смогу

Всю преданность мою отчизне,

Всю ненависть мою к врагу.

Вернешься ты на поле чести,

Пойдешь героем в новый бой,

И будем мы сражаться вместе,

Ведь кровь моя пойдет с тобой.

М. Алигер

Письмо девушки-донора

Прости, не знаю, как тебя зовут,

Мой друг далекий, раненый боец.

Пишу тебе от множества сердец,

Что в лад с тобою бьются и живут.

Ты видишь?

Вся огромная страна

Склонилась, как заботливая мать,

Чтобы тебя от смерти отстоять,

Ни днем, ни ночью не уснет она.

Ты слышишь?

Весь бесчисленный народ

Единой грудью за тебя встает,

Чтоб сделать наши нивы и луга

Могилой для проклятого врага…

Мой друг далекий,

ты меня прости,

Коль нужных слов я не смогла найти, —

Ты кровь пролил за родину в бою:

Мой кровный брат,

прими же кровь мою!

Е. Ширман

Читайте также Женщины и война: стихи. Часть 2

                          45 песен о женщинах на войне