«Жил-был когда-то человек. Хороший человек…» (Роману Сефу – 85)

 Учись читать!

Учись читать!

Важнее нет науки!

Тот,

Кто умеет

Сам читать,

Совсем

Не знает скуки.

Всю жизнь свою

Учись читать

Внимательно,

Серьёзно,

Я так прошу тебя -

Учись

Читать,

Пока не поздно.

Сегодня мы с вами вспомним автора этих строк, замечательного детского поэта Романа Семёновича Сефа. Невозможно представить современную детскую поэзию без его стихов. Тот, кто не знает их, лишил себя большого праздника. Классик советской детской литературы, он создал сценарий к мультфильму про барона Мюнхгаузена, его стихотворение звучит в мультике «Голубой метеорит»: «Где-то в космосе летит голубой метеорит…» Сефовские строчки «Мечтает котенок стать рыжим котом», «Ты еще не видел Чуда? Никогда не видел Чуда?», «Кто часто сердится, тот зря не должен лезть в бутылку», «Нельзя прожить без красоты, без света и тепла. Нельзя прожить без доброты: она сильнее зла», «Один судак, большой чудак, который жил в реке, умел молчать на чистом французском языке» помнит не одно поколение детей. Между прочим, он был в Челябинске и упоминал наш город в стихотворении.

Роман Семёнович Сеф (Роальд Семёнович Фаермарк) (6 октября 1931 - 20 февраля 2009) — детский поэт, писатель, драматург, переводчик. 6 октября 1931 он появился на свет на Пироговской улице Хамовнического района Москвы. «Мать – человек из такой традиционной дворянской семьи, довольно знатной. А отец — еврей из города Екатеринослава (впоследствии Днепропетровск). Оба были на партийной работе, а отец имел еще дореволюционный стаж. Для того, чтобы скрываться от полиции, он придумал себе партийную кличку: сложил первые буквы имени, отчества и фамилии (а звали его Семен Ефимович Фаермарк) и получилась партийная кличка Сеф, которая перешла к нему после революции в качестве фамилии и стала моей фамилией, похожей на псевдоним.» Старший Сеф был директором исторического отделения Института красной профессуры, мать – Людмила Павловна Янушевская, дворянка по происхождению, также из старых партийцев. Настоящее имя Сефа – Роальд, Альдик, как его звали друзья и подруги.

«Сразу же я начал сочинять стихи, правда, читать и писать я тогда ещё не умел, но что-то во мне уже булькало, гудело, звенело, напевало. А когда мне исполнилось целых четыре года, во мне появилось главное для поэта свойство - я научился грустить. Когда я слышал романс Гурилёва «Однозвучно гремит колокольчик», я плакал горько и безнадёжно, и мне казалось, что это я, одинокий-одинокий, погоняю лошадей в заснеженном поле. И как-то так случилось, что стали сами собой ко мне приходить рифмы, они не давали мне покоя, и однажды, во дворе высокого арбатского дома, катаясь на самокате, я заорал что есть мочи: «Берёза ждёт мороза! Берёза ждёт мороза!» Чуть погодя я ворвался домой и крикнул бабушке: «Берёза ждёт мороза!» - «А зачем берёза ждёт мороза?» - спокойно спросила меня бабушка, Мария Максимилиановна. На этот вопрос я ответить не смог. Вот так я написал первое в своей жизни очень глупое стихотворение и получил первое редакторское замечание.

Роману было 5 лет, когда остался без родителей: папу арестовали за то, что он будто бы враг народа, а маму – за то, что она его жена. Папу расстреляли, а мама долгое время провела в лагерях. «В 1936 году отец и мать были арестованы. Отца расстреляли. Меня воспитывала моя бабушка – Мария Максимилиановна». Самым счастливым временем в своей жизни Роман Семёнович считал то, когда он был дошкольником. И учился, по его словам, хорошо он тоже только тогда. В первом классе он учился до школы, дома у бабушки. Она была педагогом. А в школу Роман пошёл сразу во второй класс. Но больше всего в детстве Роман Семёнович любил читать, бегать с друзьями-мальчишками, кататься на самокате и плавать. Однажды он даже чуть не утонул. А спас его мальчик, который потом стал главным учёным нашей страны – Президентом Академии наук. Роман Семёнович вообще очень часто попадал в страшные истории. Однажды он ехал на подножке трамвая, и его затянуло под колёса. Но затянуло не совсем, потому что за что-то зацепилась куртка и это его спасло. «От природы я был отчаянным фантазёром, придумывал страшные истории и сам верил в них». «Я как-то увидел у бабушки золотой царский десятирублевик, который она хранила… Дофантазировался я до того, что рассказал мальчишкам в детском саду, что у бабушки полный шкаф золота. К нам пришли с обыском».

«Я в восемь лет прочёл «Записки Пиквикского клуба» Чарльза Диккенса. Вот это и была моя любимая книга. Ну, и «джентльменский набор» московского школьника – Марк Твен, я очень любил «Принца и нищего». Из советских авторов? Рувим Фраерман, Аркадий Гайдар… Тогда все читали Гайдара». В детстве все мечтают, кем они станут, когда вырастут. Рома мечтал стать дворником. Но ещё больше ему хотелось стать дирижёром, а также милиционером, композитором, укротителем и писателем. А после того, как ему вырезали аппендицит, он решил стать хирургом и даже окончил медицинские курсы и мог запросто делать уколы.

Потом началась война. Бабушка трагически погибла, и Романа забрала к себе его тётя. Школы закрыли и превратили их в лазареты. В учёбе наступил перерыв. «Брат погиб на фронте в 1942. А я бежал на фронт... До фронта не добежал, меня, тогда еще мальчишку одиннадцати лет, поймали в Кунцево и вернули». Но вот закончилась война, Роман окончил школу… И стал готовиться поступать в Литературный институт. Но надо было на что-то жить, поэтому Роман окончил курсы шоферов и пошёл работать шофёром, а ещё он работал сантехником, лаборантом, маляром-штукатуром на стройке… Кстати, и здесь с ним произошла страшная история: он упал с пятого этажа строящегося дома. И опять повезло: упал на кучу рыхлой земли.

«Сразу после войны вернулась из лагеря мать - в 1946 году. Ей нельзя было жить в Москве, и мы поселились в Малоярославце, на сто первом километре. Уже тогда я писал какие-то дурацкие стихи. Жили очень трудно, но вот что интересно: конечно, мы были марксистами, хулиганами, Бог знает что вытворяли, но класса с восьмого мы бегали на лекции Валентина Фернандовича Асмуса, Николая Калинниковича Гудзия в университет. Нам хотелось знать. Сейчас такой жажды знаний у молодежи я не вижу. В Малоярославце я прожил с 1946-го по 1949-й год, когда мать снова забрали — на этот раз на «вечное поселение». И она попала в Красноярский край, в Тасеево».

В жизни Романа Семёновича был случай, который сыграл положительную роль в его дальнейшей судьбе. «В 1950 году я работал водителем автобуса в Союзе писателей. На этом автобусе я однажды повез известных писателей - Анатолия Алексина, Ольгу Высотскую и других в пионерский лагерь, на обратном пути они устроили нечто вроде пикника. Меня позвали к столу, и Ольга Высотская спросила: «Как Вас зовут?» Я сказал: «Меня зовут Роман Сеф». На что она сказала: «Какой прекрасный псевдоним для детского писателя!»

В 20 лет Романа Сефа арестовали по глупому, подлому доносу. Год в одиночной камере и пять лет лагерей:

Положили в папку бумажки

И отправили строить канал,

А до этого на Сивцевом-Вражке,

Дом пятнадцать я проживал.

Нет обиды, и нет упрека,

Это все нынче очень далеко,

Только странно представить мне,

Что когда-то худой мальчишка,

Не мальчишка, а воробьишка,

Сидел стриженый на скамье.

Рядом - мальчики - одногодки,

Дорогие мои друзья.

Вагонзак. На окне решетки.

Так вот кончилась юность моя.

«А в 1951 году взяли и меня. В свое время отец работал вторым секретарем Закавказского краевого комитета партии у Берии. Я знал, что Берия повинен в его гибели и однажды сказал, что «собственными руками готов задушить его». За это меня и посадили. Продержали год в одиночке, судили, дали двадцать пять лет на основании указа об отмене смертной казни. Из тюрьмы меня этапировали в Караганду. Долгим, кружным путем тогда везли, через Челябинскую пересылку». Роман Сеф оказался в нашем городе в 1951 году:

В челябинской тюрьме, на пересылке,

Увидел я однажды в странном сне,

Что вот несут зеленые носилки,

И более того – несут их мне.

Затем меня кладут на них степенно

Тюрьмы начальник – в звании майор –

И врач тюремный. Дальше постепенно

Меня выносят на тюремный двор,

Спокойно разъезжаются ворота,

А с вышек ни сирены, ни стрельбы.

И ясно мне, что происходит что-то

Важнейшее для жизни и судьбы.

Я вижу то, о чем мечтать не смею:

Стоят обыкновенные дома,

Спешит толпа, и зарево, светлея,

Стоит вдали, где разрядилась тьма.

Я вижу жизнь, я запахи вдыхаю,

Я сердцем ощущаю бытие,

Меня несут. И вдруг я понимаю,

Что это все – моё и не моё...

«В Челябинской пересылке я встретил очень любопытных людей. В той удивительной камере находились заместитель военного министра Японии генерал Томиката, начальник штаба Квантунской армии генерал Хага, его заместитель генерал Ота. Там же были один из функционеров Третьего Интернационала Хейфец Гуральский, министр партии мелких сельских хозяев Венгрии Ковач Бела, впоследствии вошедший в правительство Ференца Надя… Потом привезли в лагерь. В лагере я стал учить английский язык. Начальство меня спрашивало, что, мол, американцев ждешь? Я работал, но все равно учил. Каждый день, утром перед разводом, выписывал в маленькую такую самодельную книжечку тридцать слов. Потом, когда я попал за свой бойкий характер в штрафной пункт, я встретился с шанхайцами и харбинцами, которые прекрасно говорили по-английски. Вот они меня и доучивали.

К тому времени я заболел, попал в больницу. И профессор Туркевич, знаменитый польский химик, взял меня к себе в лабораторию клинического анализа пробирки мыть. Очень я ему приглянулся, и он стал учить меня лабораторному анализу. И я какое-то время работал в лаборатории, там было тепло, к тому же я выучил и лабораторный анализ. Пока я работал в лаборатории, я, конечно, очень много занимался. А потом снова вернулся в зону, работал сантехником».

Часто на семинарах Сеф рассказывал о лагерной жизни, о том, что помогло выжить там, не сломаться. «Главное, – говорил он, – нужно было оставаться человеком: следить за собой, не позволять себе ходить на лагерную работу небритым. Находить в себе силы поддерживать друзей».

Память сохранила вышки,

Луч прожектора,

собак холеных.

Сколько нам?

Да мы еще мальчишки,

А уже мы ходим

в заключенных.

И уже считают нас по двадцать

на день раз,

Уже с помятой миской

Мы стоим,

душою торопясь,

За перловкой склизкой.

– По пятеркам разберись!

И везут

на «ЗИСе» со щитами,

И уже друзей

хороним мы,

Нет могилы -

колышек да номер,

Выходил вчистую из тюрьмы

В те года

лишь только тот,

Кто помер.

Было – не было?

Лежу в ночи.

Было – не было?

Ползет по стенке

Лунный блик.

Одумайся. Молчи.

Можно плакать,

Подобрав коленки.

В узкой щелочке

чужая жизнь,

Как в кино,

проходит перед нами.

Было – не было?

Какой-то бред.

Что ж такое?

Рассказать кому бы?

Ни за что?

Да в девятнадцать лет?

Что же вы творили, душегубы…

«Мать мою освободили в пятьдесят третьем, сразу после смерти Сталина. Делом всей семьи занимался Комитет партийного контроля при ЦК. Посмертно был реабилитирован отец, была реабилитирована мать, и последним был я. В 1956 году приехала комиссия, которая пересматривала дела, и меня освободила».

Учился на факультете журналистики МГУ, но университет так и не закончил. После освобождения в 1956 году работал, где мог и кем мог, и писал стихи – взрослые – без надежды издать и детские, которые складывались веселыми, озорными, будто в душе и не было горечи. «Жизнь на свободе была очень непонятным тогда для меня делом. Надо сказать, что еще в лагере, изрядно подучив английский язык, я начал переводить и привез с собой довольно много стихотворных и прозаических переводов, которые делал по ночам. Я привез перевод «Луны и шестипенсовика» Моэма (тогда эта книжка была совершенно неизвестна у нас), привез много стихотворных переводов из Лонгфелло. И так случилось, что у старого друга нашей семьи Михаила Фабиановича Гнесина в высотном доме на площади Восстания я встретил Александра Михайловича Ревича и Льва Адольфовича Озерова, которые попросили меня прочитать переводы. Так я попал благодаря их стараниям во Всесоюзный семинар переводчиков».

Знакомая писательница, тоже вернувшаяся недавно из мест заключения, привела Сефа к Чуковскому. «Я изучил, сидя в тюрьме, английский язык и сделал довольно много переводов. Принёс Чуковскому эти переводы и свои стихи. Они посоветовал писать детские стихи. Сказал, что это наиболее безопасно».

«Моим учителем в литературе был Корней Иванович Чуковский, который частенько меня ругал за небрежное отношение к слову в поэзии, и это тоже пошло на пользу, я стал строже относиться к себе. Впоследствии тот же Корней Иванович расхвалил мою первую книгу «Шагают великаны“ и прислал письмо» В 1960 году Роман Сеф опубликовал два сборника переводов – «В эту минуту» и «Бабочка и пчела». «В 1962 году с благословения Корнея Чуковского я выпустил свою первую книжку стихов «Шагают великаны». И делал я ее тогда с неизвестным художником Львом Токмаковым». Возможно, близостью поэтической интонации, строем стиха привлек к себе молодой поэт внимание мэтра, который о первой его стихотворной книге для детей «Шагают великаны» написал: «Роман Сеф – человек талантливый, наделенный тонким и взыскательным вкусом. Трудно себе представить, чтобы у него под пером появился неуклюжий, корявый или путаный стих: все звонко, и ловко, и лаконично, и складно. И сама ткань его стихов чрезвычайно добротная».

В 1962 году Сеф был принят в Союз театральных деятелей. В 35 лет в 1966 году был принят в Союз писателей СССР. В 39 лет (1970 г.) издаёт книгу «Речной трамвай». Самым плодотворным временем в творчестве Романа Семёновича Сефа были 70-е годы. «Потом пошли следующие книги стихов, я начал писать прозу, детские пьесы. Я перевел «Мою прекрасную леди», и она стала приносить мне доход, то есть можно было жить самостоятельно». В 70-е годы Сеф – в числе ведущих детских поэтов, один за другим появляются сборники стихов, которые нравятся и детям, и взрослым. Но судьба уже приготовила очередную «подножку»: подписав письмо в защиту диссидентов Даниэля и Синявского, Сеф лишился работы, книги перестали выходить. Тогда он стал писать пьесы и сценарии для мультфильмов.

«Всё так и катилось довольно хорошо. Но тут посадили Синявского и Даниэля. Мы подписали в общем-то безобидное письмо в их защиту. Смысл его заключался в том, что нельзя сажать писателя за высказывания его героев. Но выступил Шолохов с гневной речью, по-моему, на Съезде партии, где призвал всех нас судить революционным судом. К счастью, революционные суды уже были не в моде, и я просто остался без работы... Меня выручили пьесы. Они широко полетели по стране, тем более что я писал под постановочную задачу: то есть два, максимум четыре персонажа, очень мало декораций. Эти пьесы можно было играть в любом сельском клубе. А поскольку тогда существовал план по охвату культурой населения, то постановщики страшно радовались, что у них появились такие пьесы для плановых поездок. Кроме того, я стал писать сценарии для мультфильмов, например, для четырехсерийного «Мюнхаузена». Когда я приезжаю туда, где меня не знают, и хочу установить контакт с залом, я спрашиваю: «А «Мюнхаузена» смотрели?» И все орут: «Да, смотрели!» Читать — не читали, слышать — не слышали, а вот «Мюнхаузена» помнят».

По его сценариям снят четырехсерийный фильм (объединение «Экран») «Барон Мюнхаузен» (1973-1995), мультфильмы «Кругленькие и длинненькие» (1993), «Загадочная планета» (1974), «Голубой метеорит» (1971), кинофильм «Чудесный возраст» (1980). Написаны пьесы-сказки «Емелино счастье», «Две бабы Яги», «Апчхи!». «Царица и дурак», «Три толстяка»(1978), «Кто в сапогах?» (1978) и другие, поставленные более чем в 30 театрах. Два года Роман Семенович Сеф вел на телевидении передачу «Спокойной ночи малыши». В одной из них он поцеловал поросенка Хрюшу в пятачок. И этим, может быть, покорил сердца самых «непокоряемых» малышей.

«А ещё мне всегда очень хотелось летать. Но не на самолёте, не на планёре, не на парашюте, а просто так: замахать руками и взлететь. Плыть высоко над землёй, видеть сверху города, озёра и пашни и улыбаться... Ведь это такое счастье - махать руками, плыть в небе и улыбаться. Я убегал в поле тайком от всех, взбирался на холм и, глядя на краешек солнца, уходящего за горизонт, взмахивал руками. Потом ещё и ещё раз. Но ни разу мне не удалось взмыть в небо. Но вот однажды, когда я писал стихотворение и чувствовал, что оно мне удаётся, что оно ладное, складное, умное и звонкое, я неожиданно взлетел. Я летел высоко над землёй, и меня несло в поднебесье моё собственное стихотворение. С тех пор я иногда летаю». За стихотворение «Я сделал крылья и летал» – изданное тонюсенькой книжечкой, Роман Сеф в 1987 году был удостоен первой премии Всесоюзного конкурса детской книги. Стихотворение очаровывало чистотой детской мечты, законченностью формы и чутким взрослым пониманием детских фантазий.

В последующие годы Сеф занимался переводами зарубежных поэтов и редактированием. В поэзию Романа Сефа для детей органично вливаются его пересказы-переводы. Подобно К. И. Чуковскому, С.Я.Маршаку, С.В.Михалкову, Роман Сеф много переводит, пересказывает с английского, албанского, с различных славянских и других языков. Пере­сказы, как и его собственные стихи, проявляют своеобразие таланта поэта. Вводя маленького читателя в сказочный и ре­альный мир детей разных стран и народов, поэт всегда верен своей эстетической позиции: помочь детям открыть, увидеть добро и красоту; услышать гуманное разноголосие жизни лю­дей и природы в их неделимости, почувствовать свою непо­средственную причастность ко всему живому. Быть верным в дружбе. Словак Мирослав Валек, чех Франтишек Грубин и англичанин Джон Чиарди – поэты очень разные. Но они близки природе таланта и поэтическим пристрастиям самого Р. Сефа. Их стихи – россыпь юмористических ситуаций, в них есть драматургия и интрига, есть то, над чем можно посмеяться и то, во что можно поиграть. В поэтическом пересказе они так же просто ритмичны, как в оригинале, и так же поэтичны. Он выбирает созвучных ему поэтов. Среди них - Манжур З. «В эту минуту», Чомора С. «Бабочка и пчела», М., Дриз О. «Разноцветный мальчик», «Энык-Бенык Колобок», Яниковская Е.» А ты знаешь?», Бендова К. «Жил-был класс», Габе Д. «Моя семья», Валек М. «Мудрецы из Трамтарии». В его переводе опубликованы произведения Уолта Уитмена, американские модернисты, биография Джона Констебля, перевод мюзикла «Моя прекрасная леди» и мн. др. «Я переводил Уолта Уитмена, вместе с Чуковским, Уолтера Деламера, переводил модернистов американских. Я много чего переводил. Кстати, должен сказать, что это очень помогает быть в курсе всех дел и не повторять задов, не делать того, что уже было сделано».

Из-под пера Романа Семёновича Сефа вышли книги: «Если не веришь» (1968), «Голубой метеорит» (1969), «Шагают великаны» (1963), «Речной трамвай» (1971),  «Ключ от сказки» (1984), «Я сделал крылья и летал» (1987), «Я сам» (1992), «Храбрый цветок» (1992), «Карнавал» (1994), «Моя песенка» (1996), «Кто придумал алфавит» (1998). 

  

Он написал более 30 поэтических книг, изданных тиражом более десяти миллионов экземпляров. Его по праву называли наследником Корнея Чуковского в детской литературе XX века. В книгу «Шоколадный поезд», изданную в 2008 году, Р.С. Сеф включил лучшие стихи, написанные за долгую творческую жизнь. В них «…союз строгой дидактики и чистой радости, разумности и фантазии». 

Сборник «взрослой» поэзии Романа Сефа «Турусы на колесах» увидел свет лишь в 1999 году. Читая эти стихи, видишь не солнечного и открытого поэта, а человека грустного, ироничного, одинокого, – наверное, потому, что стихи навеяны тем временем, когда ему было особенно горько и одиноко. 

В 2004 году вышел двухтомник: «Ну и ну!» (Стихи для детей) и «Песочные часы «(Стихи для взрослых). В предисловии к сборнику взрослых стихов Сефа «Турусы на колесах» Владимир Приходько сформулировал очень ценную мысль: «Чувство юмора бывает только у душевно стойких людей». Она дает ключ к пониманию того, как человек столь трудной судьбы сделался одним из самых веселых современных поэтов.

Дети давно считают Сефа своим. Стихи для детей писал человек, открытый, радостный, любопытный и очень доброжелательный, способный видеть мир первозданным, неожиданным, и писать о нем как бы играючи. Помогая малышу понять мир, автор не скупится на шутливые поэтические нравоучения. Но это особые, лукавые назидания, «советы» малышам как бы на всякий случай: я вот, мол, знаю, – как будто бы говорит поэт, – и очень хочу, чтобы и ты это знал, понял и запомнил; пусть истории смешны, но не так они просты. Роман Сеф никогда не заигрывает с маленьким читателем, всегда держится с ним на равных, хотя может и поддразнить плаксу. Может и тихо, на ухо, посоветовать, как выйти из трудного положения. Никакого тумана, сюсюканья и красивостей, ни малейшего заигрывания с детьми, напротив, всё открыто, легко, четко и озорно-забавно. Он старается вызвать у детей интерес к миру незаурядными сравнениями, необыкновенными и даже неожиданными поворотами сюжета, он исподволь учит детей не замыкаться на своей исключительной персоне, а воспринимать себя как неотъемлемую часть огромного, сложного и крайне интересного мира:

Учёные нам говорят,

Что много лет тому назад

В ужасном беспорядке

В земле возникли складки.

Тогда-то родились хребты,

Отроги и утёс.

И камень, о который ты

Разбил сегодня нос.

Изумительна его способность к наблюдению, он подмечает удивительное в обыденном. Детские стихи Романа Сефа разнообразны по тематике, его занимает жизнь во всех её проявлениях. Меткий глаз художника в содружестве с душой поэта создают удивительные миниатюры. Лукавая улыбка автора – интонация большинства стихов. Детские стихи Сефа понятные, свободные, слова и рифмы точные и простые, стихи легко запоминаются. Роман Семёнович обладал удивительным даром: очень сложные вещи и понятия описывал простыми и понятными словами. Все должно быть по-детски искренне, легко и динамично. Его стихи для малышей предельно точные по образу и по мысли, в них почти невозможно натолкнуться на описательность, расплывчатость. Взглянуть на мир глазами ребёнка, прочувствовать его увлечённость, его мир фантазий – непросто. Поэт понимает, что игра для ребёнка самая настоящая жизнь, и любая фантазия детей во время игры, как правило, удивительно реальна и конкретна. «…Стихи его написаны так просто, прозрачно, солнечно и легко, что кажется: автор над ними ни секунды не работал, он их однажды взял да и произнес, взял да и выдохнул. Наверное, поэтому слова в них стоят так свободно, в такой удивительно естественной последовательности. Но при всем этом, почти каждое стихотворение еще и неожиданно по мысли, по интонации, оно излучает юмор и какую-то очень живую, непритворную иронию… Надо сказать, в стихах Сефа всегда есть действие, есть игра, умная хитринка. В них обязательно что-то происходит, причем происходит так интересно, что ты - невольно – либо начинаешь участвовать в этом действии, либо активно следишь за ним…» (Р.Рождественский. Из предисловия к книге: «Сеф Р.С. Голубой метеорит»)

Среди стихов Сефа встречаются и легкомысленные, и серьезные. Поэт опирается на проверенные временем традиции на­родного сказочного и стихотворного творчества. Не случай­но в числе жанров, которые любит Р.Сеф, — и жанр корот­кого юмористичного, ироничного афоризма: «Язык тебе не для того, чтоб ты высовывал его»; «Мудрая книга нас учит уму, уши ослиные ей ни к чему»; «Немы рыбы? Не беда! Ведь у них во рту вода. Хуже, если ты, малыш, на экзаменах мол­чишь»... Эти и другие афоризмы, определения метких на­блюдений запоминаются легко. Они не только обогащают речь, но и помогают ребенку оттачивать собственное зрение, умение видеть и способность четко определить увиденное. Дело развития детей состоит не только из нравоучений и натаскивания. Несомненно, большое значение имеют увлекательные игры, в том числе и загадки. В своём творчестве для детей Роман Сеф уделяет для них немало места и делает это мастерски, проявляя незаурядную фантазию и находчивость. Как свойственно ему, его загадки полны доброго юмора и изобретательности. Они сотканы из окружающего ребёнка мира, занимательны, познавательны и, как неприметные мостики, перекинуты из детского мира в наш, взрослый.

Все детские поэты до старости остаются в чем-то детьми. «Что бы я ни делал, рифмы не дают мне покоя: они лезут, звенят, гудят, будорожат меня. Но главное не в этом. Главное - это то, что я, как в раннем детстве, холодею от восторга, когда вижу, как поднимается предутренний туман над маленькой речкой, и еле сдерживаю слезы, когда слышу: "Однозвучно гремит колокольчик..."» В детстве Роман не мог даже заикнуться о своей мечте – завести собаку. Но, когда он стал взрослым человеком, у него постоянно жили или гостили собаки, потому что он их очень любил. Он даже подбирал их на улице. Одна из них Буля. Увидел однажды, как мальчишки тянули на верёвке маленького щенка, и купил его у них. Этой собачке он даже посвятил стихи.

Студенты Литературного института имени Горького называли своего мастера грустным Винни-Пухом. Роману Сефу, руководителю семинара детской литературы, приходилось заниматься не только со своими учениками. За советом к живому классику приходили поэты и прозаики с других семинаров, из других вузов, приезжали специально из разных городов. Сеф говорил так мало, что каждое слово становилось драгоценным. Мастер считал, что литература для детей должна быть и серьезной, и грустной, а не только лишь смешной. Поэт вёл большую общественную работу, был профессором, руководителем творческого семинара детской и юношеской литературы в Литературном институте имени А.М. Горького. Был председателем Бюро творческого объединения детской и юношеской литературы при МГО СП России, в течение шести лет представителем России в Международном совете по детской книге, был членом жюри многочисленных детских конкурсов и конкурсов писателей, пишущих для детей и юношества. В 60 лет в 1991 г. стал лауреатом Государственной премии РСФСР — за книгу стихотворений «Ключ от сказки». За общественную деятельность и вклад в развитие отечественной культуры в 2004 году был удостоен почетного звания «Заслуженный деятель искусств Российской Федерации».

Роман Семенович с грустью вспоминал ушедших друзей: Ю. Никулина, С. Михалкова, Б. Окуджаву и многих других и тепло упоминал о тех, кто в его трудной жизни был рядом –  об А. Демидовой, И. Токмаковой, А. Баталове – всех невозможно перечесть.

Занятий в Литинституте он не пропустил ни разу. Во вторник, 17 февраля, в пять часов, как обычно, в усадьбе Герцена на Тверском бульваре мастер провел свой семинар. Внимательно слушал, курил неизменную трубку и даже шутил. Никто не предполагал, что это занятие — последнее. Романа Сефа не стало в пятницу 20 февраля 2009 года. Ему было 77 лет. Слушатели творческого семинара потеряли большого мастера, настоящего учителя – строгого и доброжелательного, преданного своим ученикам.

Умер я,

Одиночества

Так и не преодолев,

И остались

Лишь имя да отчество,

Да фамилия странная -

Сеф.

Он похоронен в Москве на Кунцевском кладбище. В день похорон Романа Семеновича исполнилось два месяца со дня смерти его супруги Ариэлы. Его встреча с Ариэлой была самой судьбой создана, рассказывали друзья. Он, прошедший лагеря и полжизни там потерявший, и Ариэла, девочка, родившаяся в еврейском гетто, - эти два обломка кораблекрушения встретились, нашли друг друга и сразу стали одним целым. После смерти жены мир для него опустел…

В одном из интервью бывший ректор Литературного института им. А.М. Горького Сергей Есин сказал о Р.С. Сефе: «Роман Сеф так много и интересно работал. Мы все знаем, как его судьба сложилась. Но он никогда об этом не говорил, только писал. Он был человеком молчаливого и тихого мужества». Светлая вера в жизнь, упрямство, с которым он отстаивал веру в добро, понимание, что «целый мир – снаружи», и конечно, удивительный поэтический слух и есть тот фундамент, на котором построено оригинальное, гармоничное и прочное здание его поэзии. Все стихи его как бы пронизаны солнцем, светом, необыкновенным жизнелюбием. Стихи Романа Семёновича Сефа дарят способность радоваться утру, солнцу, первой траве и первому снегу, доброй улыбке и хорошему делу, видеть в обычном необычное, видеть чудо там, где другие проходят мимо него. Как он сам когда-то написал:

«Главное – чтоб двигалась душа.

Шевелилась,

Чтобы жить протяжно,

Вдумчиво, протяжно, не спеша».

Когда-то Самуил Маршак сказал: «Если детское стихотворение нравится только ребёнку – это просто плохие стихи, если оно нравится взрослому – это взрослые стихи. А вот если стихотворение нравится и взрослым, и детям – это настоящие детские стихи». Это в полной мере относится к стихам Сефа. Он по праву стоит в одном ряду с такими известными детскими писателями, как К. Чуковский, С. Маршак, А. Барто.

Прочитайте вместе с детьми эти настоящие детские стихи:

* * *

Книжка в красном переплете - самая красивая,

Книжка в синем переплете – самая веселая,

Книжка в желтом переплете – самая забавная,

А совсем без переплета – самая любимая.

Мне читать ее охота – вот она без переплета.

* * *

Имя у тебя одно,

Навсегда оно

Дано.

Жизнь длинна,

И оттого

Ты

Побереги его.

* * *

Если сам ты

Небольшой,

Но с высокою Душой,

Значит,

Твой реальный

Рост

Выше

Самых дальних звезд.

* * *

И в доме,

И в избушке,

И в чуме

Над заливом

Расти ты должен

Гордым,

Свободным

И счастливым!

* * *

Если ты

Ужасно гордый,

Если ты

Ужасно твердый,

Но нечаянно обидел

Маму

Среди бела дня,

Оставаясь

Очень гордым,

Независимым

И твердым,

Под вечер

Шепни ей тихо:

– Мамочка,

Прости меня…

* * *

Мальчики

И девочки –

Все у нас равны,

Только помнить

Мальчики

Об одном должны:

Девочки

Слабее их,

Могут и пищать,

И должны их

Мальчики

Храбро защищать.

* * *

Кто любит собак или прочих животных –

Серьёзных котов и щенков беззаботных

Кто может любить и козла и осла,

Тот людям вовеки не сделает зла.

* * *

Берёзовый лист и картина на стенке

Имеют свой цвет и, конечно, оттенки.

Есть цвет у яйца, у лица и одежды,

Бывают бесцветными только невежды.

* * *

Не удивляйтесь напрасно, грязнули,

Если руки вам не протянули,

Если же чистой станет рука,

Её вам пожмут наверняка.

* * *

Тот, кто моет

Руки мылом,

Чистым вырастет

И милым.

Слёзы

Ты можешь плакать

Двадцать дней

И двадцать пять ночей,

Пока

Из горьких слез твоих

Не побежит ручей.

Ты можешь плакать

И тогда,

Когда

Соленая вода

Через леса

И города

Рекой польется к морю.

Ты можешь плакать

Много лет,

Пока не станешь

Стар и сед,

Но слезы не спасут от бед

И не помогут горю.

А если это ясно,

То не реви

Напрасно.

Таракан

Залез в бутылку

Таракан,

А вылезти

Не смог.

От злости

Бедный таракан

В бутылке

Занемог.

Он сдох

В начале января,

Прижав усы

К затылку.

Кто часто сердится,

Тот зря

Не должен

Лезть в бутылку.

Совет

Поссорились

Чашка и блюдце.

Сейчас

Они разобьются,

Скоро

В кухне, на полке,

Будут лежать

Осколки.

И ты

Не ссорься напрасно —

Это

Очень

Опасно.

Щука

Щука

Сытая была,

Щука

В озере плыла,

Увидала

Червячка,

Не заметила

Крючка.

Щука

Бросилась вперед,

И попалась

Щука…

Этот

Страшный эпизод

Жадинам наука.

Гриб

Гриб

Спрятался за пень,

Сдвинул шляпу

Набекрень.

Думает: «Не так я глуп,

Чтобы лезть

Напрасно

В суп».

Враньё

У льва и тигра

Когти,

Как острые клинки.

У льва и тигра в пасти

Ужасные клыки.

А у вранья –

Ни пасти,

Ни спрятанных когтей,

Но в целом

Белом

Свете

Нет ничего страшней.

Дисциплина

Вчера

Спросил

Павлин

Павлина,

Что значит

Слово

«Дисциплина».

А тот в ответ:

«Всегда

Будь

Прост

И реже

Распускай свой хвост!

Не забывай,

Что для павлина

Быть скромным –

Это «дисциплина».

Пароход

Ванная – море. Я – пароход.

Полный назад! Полный вперёд!

Право руля! Лево руля!

Мчусь я по морю, ногами бурля.

Я бы доплыть до Австралии мог,

Но у Петровых протёк потолок.

Необычный пешеход

Кто по улице идет?

Hеобычный пешеход.

У него пятьсот имен:

Hа заводе слесарь он,

В яслях он - родитель,

В кинотеатре - зритель,

А пришел на стадион -

И уже болельщик он.

Он кому-то сын и внук,

Для кого-то близкий друг.

Он - мечтатель в дни весны,

Он - защитник в дни войны.

И всегда, везде и всюду -

Гражданин своей страны!

Мечты
Мечтает котёнок

Стать рыжим котом

Сибирской породы

С ангорским хвостом.

Мечтает щенок,

Стоя в луже щенячьей,

Стать псом,

Чтобы хвастать

Медалью собачьей.

А взрослый

И умный

Бульдог под роялем,

Который давно

Равнодушен к медалям,

Лежит, вспоминая с тоскою о том,

Как в луже стоял он

Нелепым щенком.

И так ему хочется

Самую малость

Чтоб снова его

Наказали за шалость...

Моторчик

Какой такой

Моторчик

Мне заводить

Не лень?

Какой такой

Моторчик

Работает

Весь день?

Не нужен

Выключатель,

Рубильник

Или шнур –

Рукой его

Поглажу.

И он завелся:

«Мур-р-р!»

* * *

На свете все

На все

Похоже:

Змея –

На ремешок

Из кожи;

Луна –

На круглый глаз

Огромный;

Журавль –

На тощий

Кран подъемный;

Кот полосатый –

На пижаму;

Я – на тебя,

А ты –

На маму.

А если…

Вагоны – это стулья,

А паровоз - кровать,

А если ты не веришь,

А если ты не веришь,

А если ты не веришь,

То можешь не играть.

Зайчик

Я солнечного зайчика

Хотел поймать сачком,

Подкрадывался

К зайчику

То прямо

То бочком.

Я знал, что зайчик -

Солнечный,

Что все это –

Игра…

Но так мне было весело,

Так хорошо

С утра.

Шоколадный поезд

Очень вкусный и нарядный

Мчался

Поезд

Шоколадный.

Вдоль вагонов

Надпись шла –

ШОКОЛАДНАЯ

СТРЕЛА.

Все вагоны в нем

Подряд

Были чистый шоколад,

А вагонные скамейки

Были раковые шейки.

Мчался словно ветер он,

Но, к несчастью,

Вез сластен.

Эти страшные сластены

Облизали

Все вагоны,

А потом не утерпели –

Паровоз с трубою съели.

И, конечно, полпути

Им пришлось пешком идти.

* * *

Совершенно непонятно, почему вода течет

Сверху вниз, а не обратно, так, а не наоборот.

Совершенно непонятно, почему трава растет

Снизу вверх, а не обратно, так, а не наоборот.

Совершенно непонятно, что такое свет и тень —

В общем, есть, о чем подумать, если думать вам не лень.

Час рассвета

Ты ложишься спать,

А где-то

Наступает

Час рассвета.

За окном зима,

А где-то

Жаркое,

Сухое

Лето.

Много

На земле

Людей.

Мир велик.

Запомни это.

* * *

Полз по арбузу

Муравей

И думал:

«Ой-ой-ой!

Как необъятен

И велик

Огромный

Шар земной».

Дорога

Может стать дорогой

Север,

Может стать дорогой

Юг,

Может стать дорогой

Море,

Может – небо,

Может – луг.

Как прекрасно

Жить на свете,

Как прекрасно

Быть в пути –

Было бы желанье ехать,

Плыть,

Лететь

Или идти.

Добрый человек

Столяр гулял в густом лесу

И, улыбнувшись, он сказал:

– Как много тут столов.

Среди больших стволов.

Охотник зайцев настрелял

Пять штук за шесть минут.

И, улыбнувшись, он сказал:

– Как много зайцев тут.

Шел утром добрый человек.

Стряхнув с ветвей росу,

Он улыбнулся и сказал:

– Как хорошо в лесу!

* * *

Нельзя прожить без красоты,

Без света и тепла.

Нельзя прожить без доброты:

Она сильнее зла.

За минутою минута

Убегают навсегда.

Но на свете от чего- то

Но на свете почему- то

Торжествует доброта.

Приятно видеть, что цветы

По- прежнему цветут.

И солнце светит с высоты,

И птицы вновь поют.

За минутою минута

Убегают навсегда.

Но на свете от чего- то

Но на свете почему- то

Торжествует доброта.

* * *

Это глупость, это чудо,

Это просто ерунда!

Мы уехали отсюда,

А приехали сюда.

Мы бы поняли, откуда

Мы уехали тогда,

Кабы ехали оттуда

И приехали туда.

А теперь такой проблемы

Не решить нам за сто лет.

Мы не знаем,

Кто мы, где мы,

Где мы есть,

А где нас нет.

Карандаш

Высокий, стройный карандаш

Стал через месяц

Низким,

Коротеньким

Огрызком.

Зато сумел он

Записать

Сто шестьдесят

Стихов в тетрадь,

Их прочитают

Дети.

Наверное,

Прекрасней нет

Судьбы

На белом свете.

Пуговица

Висит,

Скучает

Пуговица –

Спокойно

Ей живется.

Не замечают

Пуговицы,

Пока

Не оторвется.

Король

Жил-был король,

Он был король,

Известный молодец.

Решил король

Огромный мир

Упрятать во дворец.

Велел он

Объявить войну,

И грозные солдаты

То ржавый гвоздь,

А то – страну

Несут к нему в палаты.

Сто сорок восемь

Государств

Он спрятал под замок,

Но запереть

Весь белый свет

Он все-таки

Не смог.

Король грустит,

Печаль в лице,

Ему все хуже,

Хуже…

Он и сегодня

Во дворце,

А целый мир –

Снаружи.

Ночная музыка

Поздней ночью

Двери пели,

Песню долгую

Скрипели.

Подпевали

Половицы:

«Нам не спится,

Нам не спится».

Ставни черные

Дрожали,

И окошки

Дребезжали,

И, забившись в уголок,

Печке

Говорил сверчок:

«Ах, как громко

Все поют!

Кто меня

Услышит тут?»

Храбрый цветок

Я вас прошу:

Позавидуйте мне –

Кактус расцвел

У меня

На окне.

Яркий цветок,

Словно

Солнечный

Лучик,

Храбро горит

Между острых колючек.

Зонтики

– Как сделать триста зонтиков? –

Спросил у мамы мальчик.

Она ему ответила:

– Подуй

На одуванчик.

Осина

В саду осеннем,

У дорожки,

Осина хлопает

В ладошки.

Вот почему

На той неделе

Ее ладошки

Покраснели.

Кавычки

Эти маленькие птички

Называются

Кавычки.

Прилетели – и готово,

И стоит в кавычках слово.

Раз в кавычках оборот –

Понимай наоборот:

Например, любить в кавычках –

Это значит враждовать;

С кем-нибудь дружить в кавычках –

Это значит воевать.

Убери кавычки,

Снова

Станет очень ясным слово.

Как приятно встретить друга

Без кавычек

Дорогого.

Думающий человек

Корова жует

В коровнике жвачку.

Спит медведь,

Погрузившись в спячку;

Неторопливо

Падает

снег…

А человеку

Нету покоя:

Летом,

Осенью

И зимою –

Все время думает человек.

Судак

Один судак –

Большой чудак,

Который жил в реке,

Умел молчать

На чистом

Французском языке.

Его просили

Все вокруг

Жуки и трясогузки:

- Ну, помолчите,

Милый друг,

Немного

По-французски.

Он ничего не отвечал,

Но все молчал,

Молчал,

Молчал.

Лягушка

Очень трудно застенчивой, скромной лягушке,

Проживающей в луже на зеленой опушке,

Отличить ее просто — все болото кричит,

Только эта лягушка сидит и молчит.

Зебра

Добежала

Зебра до угла

И на мостовую

Прилегла.

И оставила

Свои полоски

До сих пор

Лежат

На перекрестке.

Тигр

Огромный тигр

Бежал за мной,

Я мчался,

Бел как мел.

И был бы мне конец,

Но вдруг…

Будильник

Прозвенел.

* * *

Очень хотел бы

Иметь я слона,

Только квартира

Большая нужна.

Я бы не прочь

Содержать крокодила,

Если бы ванна

Ему подходила.

Кабы была

И еда, и подмога,

Я бы не прочь

Воспитать носорога.

Взял бы медведя,

Растил бы осла,

Но, к сожаленью,

Жилплощадь мала.

Вот почему

В середине июля

Взял я собаку

По имени Буля.

***

Кто придумал

Алфавит,

Неизвестно нам.

Кем и где

Огонь добыт,

Неизвестно нам.

Но зато

Давным-давно

Твёрдо знаем мы одно:

Если во дворе Серёжа,

Будет выбито окно.

Серёжа

— Ах, как я люблю природу! —

Говорит Серёжа. —

Очень я люблю сирень

И рябину

Тоже! —

И хотелось бы спросить

Тихо у Серёжи:

— Кто сломал в саду

сирень

И рябину

Тоже?

Женитьба

Василий решил,

Повинуясь судьбе,

Жениться на Вере

Из первого «Б».

Он ластик и ленточку

Ей подарил

И замуж идти её

Уговорил.

Но папа и мама

И наша собака

Решительно против

Подобного брака.

Поскольку женитьба –

Вопрос непростой,

То ходит Василий

Пока холостой.

Карнавал

Карнавал!

Карнавал!

Вася Зайцев

Волком стал,

Коля – бегемотом,

Толя – Дон Кихотом.

Мы с Васильевым

Вдвоем

Стали

Небольшим слоном.

Мы крутились,

Мы плясали –

То-то смеху было в зале!

Очень жаль, что из слона

Мама в зале не видна.

Я сделал крылья и летал

Я сделал крылья

И летал

Над всем

Над белым

Светом!

Я сделал крылья,

И летал,

И песню пел

При этом!

Я видел в Африке

Слонов,

В Антарктике –

Пингвинов.

Тюленей видел

И китов,

Медведей

И павлинов.

Поднялся в небо я

Зимой,

А возвратился

Летом.

Когда я прилетел

Домой,

То рассказал

Об этом.

- Вы верите,

Что я летал?

Что я парил

Над морем?…

И папа

Тихо мне сказал:

- Я верю.

Мы не спорим.

Чудо

Ты еще

Не видел

Чуда?

Никогда

Не видел

Чуда?

Вот беда –

Не видел чуда!

Так сходи

И посмотри.

Ты увидишь

Просто чудо,

Удивительное

Чудо:

Там,

Где магазин

«ПОСУДА»,

Возле дома

Номер три,

Сквозь асфальт

У перекрестка

Пробивается

Березка.

Рыбалка

Мы встанем чуть свет,

За окошком темно,

Звезда одинокая

Смотрит в окно.

Мы снасти возьмём

И на цыпочках выйдем

И сразу бескрайнее

Небо увидим.

И скользкой тропинкою,

Сквозь перелески,

Мы спустимся к речке,

Где слышатся всплески.

Неслышно туман

Над водой проплывает,

И первая птица

В ветвях запевает.

Роса – на траве;

И кувшинки –

Смотри –

Как жёлтые светят в воде

фонари.

И всё я глядел,

Всё вертел головой,

А рыбы поймать не сумел

Ни одной.

Вернулся домой –

Вот какая рыбалка!

Нет рыбы, но мне

Совершенно не жалко!

Тишина

Слушай,

Что это звенит?

Может быть,

Ползет в зенит

Реактивный самолет?

Сам летит

И сам поет?

Может быть

Мохнатый жук

Только что

Покинул сук?

Жук ничем не знаменит,

Скучно –

Вот он и звенит?

Нет ни мухи,

Ни жука,

Нет ни грома,

Ни гудка.

Вслушайся:

Звенит одна

В целом свете

Тишина.

Картинка

Было ровно

На бумаге,

Я нарисовал

Овраги.

Было сухо

На бумаге,

Я нарисовал

Родник.

Зажурчал ручей

В овраге,

Спрятались на дно

Коряги,

И лягушки

На бумаге

Стали квакать

В тот же миг.

Можешь слушать

На опушке,

Как поют

В ручье

Лягушки.

Как резвится

Головастик,

Можешь

Целый день

Смотреть.

А когда

Прохладно станет

И луна в окно заглянет,

Можешь взять

Чернильный ластик

И мгновенно

Все стереть.

Можно

Можно

В ракете

Добраться

До Марса.

Можно

В тайге

Встретить

Снежного барса.

Можно

Гадать –

Почему

Не раскрыта

Тайна

Тунгусского метеорита?

Можно

Стремиться

Всю жизнь

За сокровищем.

Все это может

Со временем

Сбыться,

Надо всего лишь

Мечтать.

И добиться.

Весна

В каждом человеке

Прячется весна,

Если ты печален,

Значит, спит она.

Но когда прохожий

В хмурый день, дождливый

Закричит: «Ку-ка-ре-ку!»,

Как петух счастливый,

Если вдруг он запоет

На бульваре в стужу –

Это значит, в нем весна

Вылезла наружу.

Голубой метеорит

Где-то в космосе

Летит

Голубой метеорит.

Ты идёшь,

А он летит.

Ты лежишь,

А он летит.

Ты заснул,

Но всё летит

В космосе

Метеорит.

Ты помалу подрастёшь,

Станешь астрономом,

И однажды вечером

Ты пойдёшь к знакомым.

Вдруг репродуктор

Говорит:

«В тайгу упал метеорит».

Весь мир взволнован,

Мир шумит:

– В тайгу упал метеорит!

Наутро

Скажешь ты друзьям,

Простившись со столицей:

«Я не приду сегодня к вам,

Я в полдень вылетаю сам

С одной из экспедиций».

...Тебе сегодня

Восемь лет,

Перед тобой

Весь белый свет,

Но где-то

Во Вселенной

Летит,

летит,

летит,

летит

Твой голубой метеорит –

Подарок драгоценный.

Так вот:

Пока он мчится,

Поторопись учиться

Бесконечные стихи

Кто вечно хнычет

И скучает,

Тот ничего не замечает.

Кто ничего

Не замечает,

Тот ничего

Не изучает.

Кто ничего

Не изучает,

Тот вечно хнычет

И скучает.

(Если скучно стало,

начинай сначала!)

Спящее стихотворение

Клыки большие

Спрятав,

В лесу

Заснули волки.

И ежики заснули,

Убрав

Свои иголки,

У ослика

Заснули

Велюровые ушки,

Спит хобот

У слоненка

И пятачок

У хрюшки.

Заснули у теленка

Мохнатые реснички,

И эти

Кончились

Стихи –

Заснули

На страничке.

Перевод стихов Джона Чиарди (с английского):

О том, кто получился из кляксы

Вчера

Принесла в подарок сестра

Бутылочку

Черных-черных чернил.

Я стал рисовать,

Но сразу с пера

Кляксу огромную

Уронил.

И расплылось

На листе пятно,

Стало помалу

Расти оно:

Слева – хобот,

А справа – хвост,

Ноги – как тумбы,

Высокий рост…

Я немедленно

К черной туше

Пририсовал

Огромные уши,

И получился,

Конечно он, -

Вы угадали –

Индийский… (СЛОН).

О том у кого три глаза

У этого

Милого существа

Три глаза

И только одна голова.

Зато

Голова это очень умна –

Все время

Подмигивает она,

Красный,

Зеленый

И желтый глаз

Поочередно

Смотрят на вас.

Один из них

Говорит : ИДИ!

Второй умоляет:

Чуть-чуть ПОДОЖДИ!

А третий командует:

СМИРНО СТОЙ!

Закрыта дорога

Перед тобой.

Но если ты лошадь

Или трамвай,

Тогда пожалуйста –

Проезжай.

Один глаз

Погас,

Другой глаз

Погас,

И вот загорается

ТРЕТИЙ ГЛАЗ.

При виде

Зеленого огонька

Мчат машины

Во весь опор.

И глядит,

Глядит на них свысока

УЛИЧНЫЙ… (СВЕТОФОР)

О том, кто пел над соснами

Качаются верхушки.

-Ау, ау, ау!

Стою я

На опушке,

И Что-то

Я зову

А Что-то

(Вот так чудо)

Летает над сосной

И мне поет оттуда:

«Бежим со мной!

Со мной!

Мы на большую горку

Взлетим одним прыжком,

А после

С этой горки

Помчимся

Кувырком.

Усатую пшеницу

Взъерошим мы

Слегка

И побежим крутиться

На крыльях

Ветерка.

Над океаном вея,

Поборемся с волной…

Летим же

Поскорее

Со мной, со мной, со мной!»

Мне прыгать неохота,

И я стоял,

Пока

Не улетело Что-то

Совсем

За облака.

Но что же это было?

Кто звал меня

В полет?

И кто с такою силой

Над соснами поет?

Ты кажется,

Ответил?

Все верно:

Это… (ВЕТЕР)

О том, кого я так и не увидел

Вот так забавное

Существо –

Ни разу я

Не видал его,

Но знаю,

Что стоит его дом

Между озером

И холмом.

Когда смолкают

Ветер и птицы,

Когда на землю

Туман ложится,

Я выхожу

И кричу-чу-чу,

Хохочу-чу-чу

И молчу-чу-чу.

Зову его:

-Отзовись!

Кто ты? –

И гулкий голос из темноты

Мне отвечает:

«Кто ты-ты-ты,

Ты-ты, ты-ты,

Ты-ты, ты-ты?…»

Голос взбирается выше и выше,

Становится тише, тише, тише,

Тоньше, тоньше,тоньше –

И вот

Снова вокруг

Тишина настает.

Но кажется,

Что поля и кусты,

Но кажется,

Что деревьев листы,

Но кажется,

Что над речкой мосты

Все повторяют:

«Кто ты-ты-ты?

Ах, ты-ты-ты!

Ох, ты-ты-ты!…»

А в общем,

Он никому не помеха –

Невидимый мистер

По имени…(ЭХО)

О том, почему все заплакали

Сняли тоненький сюртук,

Сняли

Рыжую рубашку,

Сняли

Желтую рубашку,

А стянув

Еще рубашку,

Все заплакали вокруг.

Вот как мы

Вчера на кухне

Раздевали

Сладкий…(ЛУК)

О том, кто крутился

Под стол

Он нырнул,

Забрался под стул,

Пытался

Залезть под шкаф,

Он пел и жужжал,

Звенел и визжал,

Плясал,

На цыпочки встав.

Кружился он так,

Что старый башмак

Сказал под тахтой

Сапогу:

-Я очень боюсь,

Что сам закружусь.

Смотреть на него

Не могу.

Но раз и другой

Качнув головой,

Упал он

На правый бок.

А кто это был,

Совсем я забыл,

Мне кажется,

Что….. (ВОЛЧОК).

Скульптор

В понедельник

Глины притащил я

Ком.

Бил я эту глину

Мокрым кулаком,

Мял я эту глину,

Щепочкой

Царапал, -

Брызги попадали

На меня

И на пол.

Я вовсю трудился –

Ухал

И пыхтел:

Человека

Очень

Вылепить хотел.

Долго я работал –

Целых полчаса,

Только почему-то

Вышла колбаса.

Огорченный,

В среду взялся я за труд,

Долго я работал –

Сорок пять минут.

Только почему-то

Вместо человека

Вышел кособокий

Глиняный калека –

Что-то вроде

Снежной

Бабы во дворе,

Той, что мы слепили

С братом

В декабре.

Огорченный очень,

Вечером в субботу

Принялся я снова

За свою работу.

До-олго

Я трудился

И на этот раз

(Можете не верить!)

Бился целый час.

Что соорудил я,

Сам понять не смог,

Брат сказал : «Овчарка»”.

Папа молвил: «Дог».

И вздохнула мама:

- Как не стыдно вам!

Это не собака

А гиппопотам.

Огорченный очень,

Не сказав ни слова,

В воскресенье

Встал я

За работу снова.

В понедельник,

Вторник,

Среду

И четверг

Я друзей забросил

И кино отверг.

Каждый день

Трудился,

И – скажи на милость -

В пятницу со мною

Чудо приключилось:

На меня из глины

Выглянул мой брат –

Тот же нос

Курносый

И знакомый взгляд.

Чудо, да и только,

Что ни говори.

Закричал я

Джонни:

- Ну-ка посмотри!

Ох, как мы смеялись!

Я сказал ему:

- Как назвать все это?

Сам я не пойму.

Брат залез зачем-то

Прямо на сервант,

Опрокинул чашку

И сказал: (ТАЛАНТ)

Стихи для взрослых

* * *

Говорят о человеке:

«Так себе»,

Это значит всё на свете,

Всё – себе.

А вот этот парень

Вроде «ничего себе».

Ничего – пустое слово,

Кое-что себе.

А вот этот, незаметный,

Всё – другим,

Так о нем давайте лучше

Помолчим.

* * *

Вы не верьте, пожалуйста, слухам,

Не считайте чужие грехи,

Знайте: только глубокие духом

Гениальные пишут стихи.

Стихотворчество не отраженье,

Не спряженье незначащих слов,

Суть поэзии – в опроверженьи

Или ниспроверженьи основ.

Отвергая все зримые формы,

И обочину, и колею,

Прёт искусство, как тесто из формы,

Создавая реальность свою.

Воспоминание

Я помню дни, когда я жил голодным.

И в эти дни, мои святые дни,

В теченье мыслей, ясном и свободном,

Я был стрижам и ласточкам сродни.

На горизонте в грозовые тучи

Сбивались кучевые облака.

Но что быть может истинней и лучше,

Чем сквозь грозу летящая строка.

* * *

Друзья мои, которых нет со мной,

Друзья мои, которым нет возврата,

С которыми за прочною стеной

Надежно подыхали мы когда-то.

С которыми зов дальних поездов

Мы слушали, и нет печальней боли,

С кем жили мы несбыточностью снов

И горьким ветром непонятной воли.

Нет тлена вам, и нет покоя мне,

Я жив еще в надежде и печали,

Я верен вам, ведь в адской стороне

Не подличали мы и не стучали.

* * *

Благодарю тебя, судьба,

За то, что ты

Была груба,

За то,

Что била мне под дых,

А если плакал я от боли,

То щедро добавляла соли

В две тонких струйки

Слез моих.

* * *

Смысл бытия заложен в слове,

Смысл слова – в образе живом.

На этой призрачной основе

Мы строим, дышим и живем.

Зато мы совершаем сами

Невиданные чудеса,

И скорлупою под ногами

Хрустят пустые словеса.

Слова речей, слова призывов,

Слова несбывшихся надежд,

Слова рабов велеречивых,

И возгордившихся невежд.

Свобода

Ты свободен,

Ты волен,

Ты можешь.

Ты вправе

Для начала

Уснуть в придорожной канаве,

А потом, холодильник загнав

И коляску,

На попутных машинах

Податься в Аляску,

И получку

На тихом пропить полустанке,

И кому-нибудь в зубы заехать

По пьянке,

Можешь рыбу ловить

И ходить на охоту.

Но будильник звенит,

И пора на работу.

* * *

«Добро должно быть с кулаками»,

Так некогда сказал поэт,

А мы, должно быть, дураками

Умрем, дожив до старых лет,

По нас добро

Должно быть добрым

(Пусть на войне, как на войне)

Быть верным, нежным и хоробрым,

И в потаенной тишине

Души возвышенным

Движеньем

Пытаться

«Сопрягать миры» -

Быть - сущностью,

Не отраженьем,

И красоты приумноженьем

Знать,

Что мы истинно добры.

* * *

Слава мамам и папам

Нашей славной страны

По далеким этапам

Их помянут сыны.

Будет песня стучаться

В подголовник косой,

Нас поднимет начальство

С самой первой росой,

Плюхнут каши на донце,

Соберут на развод,

И увидим мы солнце,

Выходя из ворот,

И обнявшись с друзьями,

Я скажу им: Ну что ж,

Мир устроен не нами,

Но чертовски хорош!

А вы любите стихи Сефа?