Чей Конёк-Горбунок?

 

6 марта отмечается 200-летие со дня рождения Петра Ершова. Но что мы отмечаем? День рождения автора нескольких стихов или автора гениального яркого «Конька-Горбунка»? Ершов до самой смерти и даже посмертно находился под подозрением, что «Конька-Горбунка» написал не он, а Пушкин. До сих пор критики, писатели, поэты возвращаются к этому вопросу, выдвигая свои версии. О проблеме авторства сказки «Конек-Горбунок» говорится и пишется уже более 15 лет. За это время найдено большое количество доводов в пользу того, что автором сказки был Пушкин и что «Ершов» — псевдоним. Их количество перевалило за три десятка (подробно – в журнал «Литературная учеба» № 3 за 2009 год).

Аргументы литературных критиков А. Лациса и В. Козаровецкого, авторство Ершова заведомо отрицающие:

1. Сказка впервые была напечатана в апреле 1834-го, следовательно, написана годом ранее - ведь сказка большая. Тогда Ершову было всего 18 лет. Не мог 18-летний студент, стихов до того не писавший (в лучшем случае написавший несколько откровенно слабых стихотворений), сразу написать гениальную сказку. К тому же придется признать, что 18-летний Ершов был много гениальнее 18-летнего Пушкина, которому в таком возрасте такую сказку написать и не снилось. Не сохранилось ни одного стихотворения Ершова, под которым можно было бы уверенно поставить дату ранее 1833 года. Лишь под несколькими стихотворениями стоит «начало 1830-х годов». Ведь это может означать только, что до сказки у Ершова никаких стихов не было вообще, либо эти стихотворные опыты были так слабы, что их было стыдно показывать.

2. В остальных стихах Ершова нет ни одной талантливой строчки. Более того, поздние исправления (1856 года) текст ухудшают. Сравним:

Издание 1834 года (редакция Пушкина)

На него дурак садится,

Крепко за уши берет,

Горбунок-конек встает,

Черной гривкой потрясает,

На дорогу выезжает;

Вдруг заржал и захрапел,

И стрелою полетел;

Только черными клубами

Пыль вертелась под ногами;

И чрез несколько часов

Наш Иван догнал воров.

Издание 1856 года (редакция Ершова)

На конька Иван садится,

Уши в загреби берет,

Что есть мочушки ревет.

Горбунок-конек

встряхнулся,

Встал на лапки,

встрепенулся,

Хлопнул гривкой, захрапел

И стрелою полетел;

Только пыльными клубами

Вихорь вился под ногами.

И в два мига, коль не в миг,

Наш Иван воров настиг.

Как объяснить неуместность большинства исправлений, внесенных Ершовым в текст сказки, и абсолютную бездарность некоторых, явно портящих ее.

Ершов в издании 1856 года отредактировал некоторые отрывки на новый лад. Исправления, а это около 800 строк, он сделал, скорее всего, по требованию Плетнева. Недаром же писал издателю: «Выполнил все ваши требования по тексту беспрекословно». Плетнев, возможно, так хотел отвести все подозрения от Пушкина. После смерти Николая I (1855) Александр II первым же указом амнистировал декабристов. "Конек-Горбунок" снова стал печататься, и теперь, после смерти Пушкина, Ершов начинает вмешиваться в текст. Все исправления и вставки, внесенные Ершовым (а их около 300), текст ухудшают.

Пушкин	Ершов
Если ж нужен буду я…	Если ж вновь принужусь я…
Как бы вора им поймать	Как бы вора соглядать
Взяли хлеба из лукошка	Принесли с естным лукошко
Перстень твой, душа, сыскал	Перстень твой, душа, найдён
Кобылица молодая Задом, передом брыкая, Понеслася по полям, По горам и по лесам.	Кобылица молодая Очью бешено сверкая, Змеем голову свила И пустилась как стрела.
То заскачет, то забьётся, То вдруг круто повернётся. Но дурак и сам не прост – Крепко держится за хвост.	Вьётся кругом над полями, Виснет пластью надо рвами, Мчится скоком по горам, Ходит дыбом по лесам.
На него дурак садится, Крепко за уши берёт, Горбунок-конёк встаёт, Чёрной гривкой потрясает, На дорогу выезжает; Вдруг заржал и захрапел, И стрелою полетел.	На конька Иван садится, Уши в загреби берёт, Что есть мочушки ревёт. Горбунок-конёк встряхнулся, Встал на лапки, встрепенулся, Хлопнул гривкой, захрапел И стрелою полетел.

Во фразе Пушкина «Этот Ершов владеет русским стихом, точно своим крепостным мужиком» упрямо не хотят ни слышать вложенной в нее иронической интонации, ни видеть ее истинного смысла, хотя ею Пушкин сообщает нам, что Ершов не владеет и никогда не владел русским стихом: ведь у него не было и быть не могло никаких крепостных мужиков, поскольку в Сибири никогда не было крепостного права, и Пушкин это прекрасно знал.

Тем не менее, некоторые исправления 1856 года текст улучшают; из этого можно сделать вывод, что среди поправок, внесённых Ершовым в пушкинский текст, были и такие, которые были сделаны самим Пушкиным. Это могли быть поправки, сделанные в беловике, переписанном рукой Ершова, но не попавшие в текст первого издания, либо такие, которые Пушкин внёс в рукопись между 1834 и 1836 годами, до того, как Ершов уехал в Тобольск - или же, наконец, в издании 1856 года были восстановлены некоторые цензурные изъятия, которых не избежали первые три издания.

3. Был ли у Ершова доступ к сюжету, позаимствованному для «Конька-Горбунка» из одной из сказок Страпаролы? А главное, случайно ли у сюжетов «Сказки о царе Салтане», «Сказки о золотой рыбке» и «Конька-Горбунка» один и тот же источник -«Приятные ночи» Страпаролы, французский перевод которых имелся в библиотеке Пушкина?

4. У всех талантливых и гениальных писателей есть своя интонация, ритм, особый пульс фразы. И сказки Пушкина и «Конёк-горбунок» написаны хореем. Только Пушкин пользовался многоточиями, вставляя их там, где на самом деле ничего не было пропущено, но добивался тем самым особого ощущения загадочности и недосказанности. Тот же самый приём мы часто встречаем в сказке о Коньке-Горбунке. 

А.С.Пушкин	Критерий для сравнения	П.П.Ершов
«Сказка о мёртвой царевне» написана     хореем: Царь с царицею простился, В путь-дорогу снарядился… / - / - / - / - / - / - / - / - «Сказка о царе Салтане» написана хореем: Три девицы под окном Пряли поздно вечерком. / - / - / - / - / - / - / - / - «Сказка о Золотом Петушке» написана хореем	1. Стихотворный размер	Сказка «Конёк-горбунок»  написана четырёхстопным хореем:          За горами, за лесами,         За широкими морями, Против неба - на земле, Жил старик в одном селе… / - / - / - / - / -/ - / - / - Эти первые стихи с 1915 г. по 1937 г. включались в собрания сочинений Пушкина.
«Я там был; мёд, пиво пил – И усы лишь обмочил» «Сказка о царе Салтане»	2. Концовка сказки	«Я там был, мёд, вино и пиво пил; По усам хоть и бежало, В рот ни капли не попало»
«…Едем прямо на восток, Мимо острова Буяна… Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну» «Сказка о царе Салтане»	3. Использование имён собственных и словесные формулы	«…Как на море-окияне И на острове Буяне» «Новый гроб в лесу стоит В гробе девица лежит» Строфы из присказки «Конёк-Горбунок» взяты из двух сказок Пушкина.
«…Кабы я была царица, - Говорит одна девица, - То на весь крещёный мир Приготовила б я пир» «Сказка о царе Салтане»	4. Использование одинаковых словосочетаний и выражений	«…Жили-были муж с женой; Муж-то примется за шутки, А жена за прибаутки, И пойдёт у них тут пир, Что на весь крещёный мир!»
«Лебедь-птица, наказом наказала, злится злится» «Сказка о царе Салтане» «В синем небе звёзды блещут, В синем море волны хлещут…»	5. Повторы лексические и синтаксические	«Земля Землянская; Месяц Месяцович; Кит-Китович; крепко-накрепко; Заливайте! Заливайте!» «Надо ль раковин цветистых? Надо ль рыбок золотистых?»
«В той норе, во тьме печальной, Гроб качается хрустальный…»	6. Поэтические образы	«Новый гроб в лесу стоит, В гробе девица лежит…»
«Войско в горы царь приводит… Видит шелковый шатёр… …Вдруг шатёр Распахнулся… и девица, Шамаханская царица, Тихо встретила царя… …И в шатёр свой увела. Там за стол его сажала, Всяким яством угощала, Уложила отдыхать На парчовую кровать»	7. Сказочные эпизоды	«На другой день по утру К златошвейному шатру Царь-Девица подплывает, Шлюпку на берег бросает, Входит с гуслями в шатёр И садится за прибор… Вот царевна заиграла И так сладко припевала, Что Иванушке  опять Захотелось почивать»
«Спрос не грех. Прости ты нас…» «Аль товар не по купцам?..» «Сказка о царе Салтане»	8. Фольклорные элементы (пословицы, поговорки)	«Любо-дорого смотреть», «Словно сыр в масле катался», «Поминай его, как звали».

5. Цензура никогда бы не пропустила эту сказку, если бы ее автором был Пушкин. Под своим именем Пушкину ее невозможно было не только опубликовать, но даже и показать своему высочайшему цензору — царю. «Кит державный», «перегородивший» «море-Окиян» и наказанный за то, что уж десять лет как «без Божия веленья проглотил он средь морей Три десятка кораблей», в лице императора не проглядел бы пушкинское «требование» освободить декабристов: «Если даст он им свободу, То сниму с него невзгоду». В образе коварного спальника выведен никто иной, как шеф николаевских жандармов – Бенкендорф; а царь, волочащийся за молоденькой девицей – и вовсе сам Николай I, оказывающий знаки внимания жене Пушкина. Даже под именем Ершова сказка продержалась всего 9 лет и была запрещена.

6. Терять сказку Пушкина было жалко: гениальная же вещь. Зато  произведение, вышедшее под авторством никому не известного Ершова, цензура бы не тронула. Для осуществления этой пушкинской мистификации требовался человек недалекий, который не увидел бы всего того, о чем сказано выше; в этом случае ему и опасность никакая не грозила. Именно таким и был Ершов, это Пушкин увидел сразу и все рассчитал верно.

Выбор сделал издатель Пушкина Плетнев, который в Петербургском университете читал курс студенту Петру Ершову. У того умер отец, и юноша нуждался в деньгах. За то, чтобы подписать «Конька» своим именем, Ершов получил 500 рублей – гонорар за публикацию в журнале «Библиотека для чтения». Если бы Ершов действительно был автором, то за все последующие переиздания при жизни получал бы неплохие гонорары. А он жил в Тобольске очень скромно, скорее даже нуждался. И когда после выхода второго издания сказки в 1841-м (Пушкин тогда уже умер) попросил издателя доплатить ему за книгу, то ему ответили: «Ничего не следовало получить и не будет следовать».

7. Никогда Ершов в переписке не называл «Конька-Горбунка» своей книгой: он избегал таких терминов. В прениях об авторстве безусловное доказательство – рукопись. Нет черновиков, набросков, вариантов, вообще ни одной допечатной строки, написанной рукой Ершова. О сочинительстве сказки ничего не знали его ближайшие приятели по университету. Вместе с тем не случайно не сохранилось ни одного экземпляра с дарственной надписью никому из тех, кто покровительствовал Ершову: Жуковскому, Никитенко, Сенковскому, Плетневу или Пушкину; да и в письмах ни Ершов никогда не писал «моя сказка» или «мой Горбунок», ни названные литераторы не упоминали сочетания «сказка Ершова». Переписанный рукою Ершова беловик (с правкой - или пометками - Пушкина), с которого печаталось первое издание, Ершов сжег. Свой дневник времени появления и первых изданий сказки тоже уничтожил.

8. Пушкин оставил нам свидетельство своего авторства — передал свой автограф А.Ф. Смирдину, в описи бумаг которого он числился под названием: «Заглавие и посвящение сказки «Конек-Горбунок»». По поводу этого «посвящения» П.В. Анненков записал: «Первые четыре стиха этой сказки, по свидетельству г-на Смирдина, принадлежат Пушкину». Но он не сохранился. А в собрании сочинений Пушкина до 1937 года включались заглавие и первые четыре стиха.

9. Более того, первое издание сказки 1834 года стояло у Пушкина на полке (Пушкин в черновике “Домика в Коломне” написал о ней словами “Отведена особенная полка”)  для книг различных литературных мистификаций среди анонимных и псевдонимных изданий. Мы имеем дело с пушкинской мистификацией невиданного в истории русской поэзии масштаба: в сказке около 2300 строк, столько же, сколько во всех остальных пушкинских стихотворных сказках, вместе взятых. Такая мистификация была на руку Пушкину еще и потому, что он нуждался в неподотчетных жене деньгах - особенно для игры в карты. Пушкин любил тайны, розыгрыши и мистификации: "Когда б никто меня под легкой маской (по крайней мере долго) не узнал!" Почему эта мистификация  не раскрылось позднее, после смерти Александра Сергеевича? Возможно из-за денег. Ведь тогда бы издателям пришлось выплатить вдове поэта Наталье Николаевне приличный гонорар.

10. В 1825 г. Пушкин задумал написать «Конька-Горбунка» и нарисовал себя перед кобылицей в виде Горбунка с бакенбардами между парой коней на рукописи «А. Шенье». В 1833 г. Пушкин писал жене: «Из старых моих приятельниц нашёл я одну белую кобылицу, на которой я съездил в Малинники; но и та уж подо мною не пляшет, не бесится…» А в «Коньке» читаем:

«Кобылица молодая,

Задом, передом брыкая,

Понеслася по полям,

По горам и по лесам;

То заскачет, то забьётся,

То вдруг круто повернётся;

Но дурак и сам не прост:

Крепко держится за хвост».

А теперь, когда мы разобрались в истинных причинах пушкинской мистификации, можно попытаться реконструировать её историю.

Летом 1833 года у студента Петербургского университета Петра Ершова умирает отец; семья - в бедственном положении. Осенью об этом узнает Плетнев, курс которого слушает Ершов, и приводит студента к Пушкину под предлогом того, что для него может найтись работа по переписке. Пушкин разговаривает с Ершовым и, убедившись, что кандидатура для мистификации подходящая, дает ему платную работу: перебелить рукопись только что написанной сказки. Ведь если Ершов согласится поставить свою подпись, у него должен быть написанный его рукой беловик и ему не мешало бы сказку неплохо знать. А затем Плетнев предлагает Ершову за отдельную плату подписать «Конька-Горбунка» своим именем. Для Ершова в его безвыходном положении 500 рублей были очень большими деньгами (корова стоила 30 рублей), и он согласился. Разумеется, в тот момент он не понимал, какая известность ему предстоит, и какая ответственность на него ложится.  

В 1834 году сказка спокойно прошла через цензуру. За журнальную публикацию с Ершовым расплатился сам Пушкин; вопрос, сколько получил Пушкин и за журнальную публикацию, и за отдельное издание сказки, можно только гадать, но Смирдин несомненно участвовал в мистификации: это был, скорее всего, вопрос цены. Так все в этой «связке» мистификаторов оказались прочно сцепленными этой тайной друг с другом, причем ни один из них не был заинтересован в ее раскрытии.

В связи со сказанным фраза, брошенная Пушкиным Ершову в присутствии Е.Ф.Розена {«Теперь этот род сочинений можно мне и оставить.») - поразительное свидетельство характера мистификатора, если учесть, что как раз в это же время Пушкин пишет еще одну большую сказку - «Сказку о золотом петушке». Последний факт проливает свет и на истинную первопричину появления «Конька-Горбунка».

Разумеется, мысль Ахматовой, что в «Петушке» «бутафория народной сказки служит... для маскировки политического смысла», к «Коньку» относится даже в гораздо большей степени. И, тем не менее, главная причина появления обеих сказок - в другом. Что у них общего, кроме того, что они написаны одним размером? Общее в их сюжетах то, что царь хочет жениться на молодухе - и в обеих сказках он за это наказан. Но этот ответ сразу же напоминает нам, что Пушкин как раз в это время был сильно озабочен чрезмерным «вниманием», какое царь оказывал Наталье Николаевне. Таким образом, обе сказки Пушкина, «Конек-Горбунок» и «Сказка о золотом петушке», были «предупредительными выстрелами», хотя и этим не исчерпываются причины опубликования «Конька» под чужим именем.

Лацис не без основания полагал, что этой псевдонимной публикацией Пушкин решал еще одну проблему - денежную. Тайная продажа своего произведения обеспечивала Пушкина «карманными» деньгами, неподотчетными Наталье Николаевне; вот почему об этой сказке не знала и жена. Написав первую часть сказки и начавши вторую, Пушкин сразу увидел, что сказка под его именем становится не только непечатной, но и опасной. Значит, уже в процессе написания «Конька-Горбунка» Пушкин планировал издание под псевдонимом. Об этом недвусмысленно писал и сам поэт. Вот строки из беловика «Домика в Коломне», которые он осторожно исключил из окончательного текста:

Здесь имя подписать я не хочу;

Порой я стих повёртываю круто,

Всё ж видно, не впервой я им верчу,

А как давно? Того и не скажу-то…

Личная заурядность Ершова грозила всем участникам разоблачением мистификации, и, скорее всего, ему было поставлено условие, чтобы он уехал на родину, в Тобольск, - что он и сделал летом 1836 года. После смерти Пушкина, ради возможности получить хоть какие-то деньги за публикацию, он готов был пойти на любые исправления в тексте сказки, а вмешавшись в пушкинский текст, так и не решился оставить потомкам ни одного свидетельства пушкинского авторства «Конька-Горбунка».

После смерти Ершова не осталось ни беловой рукописи сказки с правкой Пушкина, ни черновиков; не сохранился и подготовленный к набору оригинал. Никаких прямых указаний на свое авторство Пушкин не оставил - не мог оставить, поскольку в этом случае подставлял всех принимавших участие в розыгрыше; кроме того, раскройся эта «шутка» - и Наталья Николаевна могла предъявить «шутникам» немалый счет. А по общепринятым правилам художественные произведения переиздаются в последней прижизненной редакции, и, поскольку автором «Конька» считается Ершов, сказка и сегодня издается в «исправленном и дополненном» виде.

История с «Коньком-Горбунком» является прецедентом, на котором надо оттачивать принципиальное решение, как быть с пушкинскими мистификациями, которых у него множество. Когда еще не были известны «прямые улики» пушкинского авторства «Гавриилиады» и в начале прошлого века принималось решение, включать или не включать её в корпус пушкинских произведений, решающим аргументом стало: а кто-нибудь из современников Пушкина мог ее написать?

Осталось ответить на последний вопрос: когда же сказка была Пушкиным написана? Исходя из всего изложенного, можно утверждать, что долго она в столе у Пушкина лежать не могла - это было просто опасно; стало быть, она должна была быть написана не позже второй половины 1833 года. Ответ - в пушкинской переписке того времени. I октября 1833 года Пушкин по дороге из Оренбурга заезжает в Болдино и проводит там почти полтора месяца. В письме от 19 сентября, ещё с дороги, он пишет: «уж чувствую, что дурь на меня на меня находит - я и в коляске сочиняю, что же будет в постеле»? Предчувствия его не обманули, он расписался, и, похоже, эта болдинская осень была не менее продуктивна, чем знаменитая. Получив два письма от жены, Пушкин пишет ей 8 октября:

«Не стращай меня, жёнка, не говори, что ты искокетничалась...». Этот мотив в письмах Пушкина из Болдина постоянен и звучит всё тревожней.

11 октября: «...Не кокетничай с царём... Я пишу, я весь в хлопотах, никого не вижу - и привезу тебе пропасть всякой всячины». Там же: «...Кокетничать я тебе не мешаю, но требую от тебя холодности, благопристойности, важности - не говорю уж о беспорочности поведения...».

14 октября Пушкин заканчивает «Сказку о рыбаке и рыбке».

30 октября: «Ты, кажется, не путём искокетничалась. Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нём толку мало». Там же: «Гуляй, женка: только не загуливайся...» Там же: «Да, ангел мой, пожалуйста, не кокетничай...» В том же письме, сообщая о своём распорядке дня и о том, что у него один день похож на другой: «Просыпаюсь в семь часов, пью кофей и лежу до трёх часов... - то есть он каждый день работает (жена знала, что по утрам Пушкин пишет в постели). - Недавно расписался, и уже написал пропасть».

4 ноября он заканчивает «Сказку о мёртвой царевне».

6 ноября, жене: «Повторю тебе, что кокетство ни к чему доброму не ведёт...»; там же: «Побереги же и ты меня. К хлопотам, неразлучным с жизнию мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, ревности etc. etc».

Если пушкинские тревоги этого месяца и не стали первотолчком, заставившим обратиться к сюжетам «Конька-Горбунка» и «Золотого петушка», то, по крайней мере, укрепили Пушкина в этом намерении, а вероятность опубликовать развёрнутую эпиграмму на Бенкендорфа, с которым у него были давние счеты, не позволила ему остановиться и тогда, когда образ «хитрого Спальника» был завершён и стал опасен. Так многое и столь удачно сошлось в этой сказке, что в Петербург Пушкин собирался, уже зная, что опубликовать её необходимо, - пусть и не под своим именем.

6 ноября, незадолго до отъезда, «прикрывая» свою тайнопись, Пушкин пишет жене: «Я привезу тебе стишков много, но не разглашай этого: а то альманашники заедят меня». Учитывая всё выше изложенное, под сказкой можно смело ставить дату: октябрь 1833 г.

Проблема авторства лучшей пушкинской сказки и самой любимой сказки всех нас и наших детей и внуков выходит за рамки чистой пушкинистики - это проблема национальная. Разумеется, все разговоры, которые ведутся вокруг «Конька-Горбунка», это всего лишь догадки, предположения. Официально автором сказки остаётся Пётр Ершов. Но приведённые факты, а именно: молодость Ершова, то, что он ни до, ни после «Конька-Горбунка» не написал ни одного произведения, которое было бы на слуху, на виду у читателя, привычка Пушкина из-за нужды в деньгах скрывать свои доходы за чужими именами, наблюдения над текстами приближают к такому выводу: автором сказки «Конёк-Горбунок» вполне мог бы быть Пушкин.

Те, кого заинтересует эта версия, могут прочесть статью Лациса и публикации Казаровецкого, текст сказки издания 1834 года и сравнительный анализ этого текста с исправлениями и дополнениями в тексте сказки издания 1856 года в Интернете.

Думайте сами, решайте сами...