День фронтовой собаки: 60 стихотворений

19 августа отмечают День фронтовой собаки, посвященный подвигам собак в годы Великой Отечественной войны, вкладу и преданности четвероногих друзей, проявивших стойкость, мужество и героизм, приближая День Победы над фашизмом. Он был учрежден в 2017 году по инициативе московского Музея Победы и приурочен к событию 1943 года, когда фронтовая овчарка Дина успешно выполнила боевую задачу во время «рельсовой войны» в Белоруссии — смогла совершить подрыв железнодорожных путей перед приближающимся эшелоном с живой силой противника, и при этом выжила (собаки и ранее успешно взрывали рельсы, но гибли при взрыве). Взрывом были уничтожены 10 вагонов, выведен из строя большой участок железной дороги. Дина стала символом мужества и самоотверженности.

На фронтах Великой Отечественной войны в составе воинских подразделений Красной армии несли службу более 60 тысяч собак разных пород. Служебные собаки были востребованы не только в действующих частях Красной Армии, но и в тыловых истребительных батальонах, на промышленных предприятиях, железных дорогах и в подразделениях милиции. Они вместе с солдатами голодали, мерзли и мокли в окопах, проявляли смелость и мужество. Собаки-связисты, собаки-миноискатели, собаки-санитары, собаки-диверсанты, собаки-подрывники, собаки-истребители танков, ездовые собаки и это лишь часть того, кем служили эти животные.

За время войны было обучено и сформировано 17 батальонов собак-минеров, 14 отрядов собак-истребителей бронетехники, 37 батальонов ездовых собак, 2 специализированных отряда, 4 батальона связных отрядов. Они вывезли из зоны боев около 700 тысяч раненых, доставили на передовую более 5,8 тонны боеприпасов, свыше 200 тысяч донесений, огромное количество амуниции и продуктов питания, проложили более 8 тысяч километров телефонного провода, задерживали диверсантов и преступников, охраняли важные объекты, помогали разведчикам при захвате «языка», санитарам при эвакуации раненых с поля боя. Собаки не только помогали спасать человеческие жизни, но и жертвовали своими. За годы войны, пожертвовав собой, собаки взорвали более трехсот немецких танков, то есть вывели из строя почти две танковых дивизии. Несравнима ни с чем роль собак в поисках мин. Только одна овчарка по кличке Дик нашла за годы войны двенадцать тысяч мин, а также большую фугасную бомбу с часовым механизмом, заложенную гитлеровцами при отступлении под один из дворцов возле Ленинграда. Всего за войну собаки помогли разминировать три сотни городов, нашли 4 миллиона мин и фугасов.

Все они — настоящие герои Великой Отечественной войны. Поэтому во время Парада Победы в 1945 году по Красной площади в Москве в общей колонне войск шли проводники с фронтовыми собаками. Клички многих из них сохранились в истории: Джульбарс, Рик, Дик, Дина, Джек, Рекс, Мухтар, Норка… 28 мая 2011 года в Волгограде был открыт мемориал «Истребителям фашистских танков» — служебным собакам-подрывникам 10-й стрелковой дивизии НКВД. Этот памятник — единственный в России. Идея создания мемориала принадлежит начальнику ГУ МВД РФ по Волгоградской области генерал-лейтенанту полиции Александру Николаевичу Кравченко.

Подробнее о празднике в блоге: Фронтовые собаки

 

Предлагаем подборку стихотворений о собаках на войне:

 

Упряжки

Рысцою размеренно-строгой,

Под танковый грохот и гуд

К переднему краю дорогой

Собачьи упряжки бегут.

 

С дарами пехотной каптерки

К солдатам с тридцатой версты

Спешат ездовые шестерки,

Неся калачами хвосты.

 

По зарослям дикой крушины,

Где минные дремлют поля

И где не проскочишь машиной,

Бегут целиною, пыля;

 

Косматыми ловят ушами

Орудий чужих голоса.

С горячими свежими щами

В тележках стоят термоса.

 

Дубовая клепка бочонка

Под серым брезентом видна.

И шутят в траншеях, что четко

Работает их старшина.

 

Вином не забыл поделиться,

Спасибо ему — тороват!

Светлеют небритые лица

Худых и усталых солдат.

 

И как бы тут ни было тяжко,

Добреет любая душа,

Когда подбегает упряжка,

Отрывисто, жадно дыша.

 

Бойцы вспоминают о доме,

Ссыпая в кисеты табак.

И мягко большие ладони

Ласкают загривки собак.

 

Но снова затянуты пряжки

Добротных постромок. В тылы

Уходят рысцою упряжки

Под скрежет немецкой «пилы».

 

И если их пули не тронут,

Всю ночь, налегая в ремни,

То хлеб и табак, то патроны,

То раненых возят они.

 

Над ними с передней кромки

Гремит орудийная ночь.

И хочется впрячься в постромки

И верной упряжке помочь.

Ю. Гордиенко

 

Псовая атака

Когда в вечерней дымке тают

Долины, горы и леса,

На купол неба выплывает

Созвездие Большого Пса.

 

Улыбка на собачьей морде:

Хозяин! Я с тобой! Веди!

И яркий Сириус, как орден,

Сияет на его груди.

 

Вновь сорок первый ночью снится:

Боль отступленья вглубь страны.

Зовёт державная десница.

Но силы слишком неравны.

 

И выходя из окруженья,

С врагом — за совесть, не за страх! —

Мы бились до изнеможенья,

До потемнения в глазах.

 

Для пушек кончились снаряды.

Винтовки нечем заряжать.

Лишь батальон погранотряда

Способен немцев задержать.

 

Пятьсот героев непокорных,

Иные даже без усов.

Зато — сто пятьдесят отборных,

Обученных и крепких псов.

 

Вот и замолкли автоматы,

Последний выпустив патрон.

Летят в противника гранаты.

Повсюду — крики, брань и стон.

 

Дошло до рукопашной схватки!

На что ты годен, покажи!

Блестят саперные лопатки,

Штыки, приклады и ножи!

 

Но фрицы налетели роем.

И тут не сделать ничего.

Они — «бесстрашные герои»,

Коль впятером — на одного!

 

Казалось — вот и двери ада,

И оборвался тонкий нерв…

Но командир погранотряда

Ввёл в бой последний свой резерв.

 

Вольер открыт — и враг опешил:

На звук знакомых голосов

Рванулся вал рассвирепевших,

Заждавшихся команды, псов!

 

Финал сражения вспороли

Собачий лай, звериный вой!

Истошный вопль повис над полем

И кровью политой травой!

 

Не подсобят в подобной драке

Ни штык, ни палка, ни кинжал…

От неожиданной атаки

Фашист сомлел… и побежал!

 

Неслось «ура!», как звук тальянки,

Что было слышно и в раю!..

Но к фрицам подоспели танки,

Поставив точку в том бою.

 

Собаки по полю метались

И рвали недруга в куски…

Но против закалённой стали

Бессильны острые клыки.

 

Фашисты, следуя «морали»

Лишённых совести вояк,

В плен пограничников не брали,

Убив и большинство собак.

 

Живые, отыскав хозяев,

Остались с ними до конца.

Любовь с рождения пронзает

Собачьи верные сердца.

 

Не подпуская птиц пугливых

К телам проводников своих,

Они ложились молчаливо…

И умирали возле них.

 

Увы, порой от нас скрывали,

Кем был четвероногий брат:

Собаки танки подрывали,

Спасали раненых солдат.

 

Они, ценя любовь и дружбу,

За свой собачий краткий век

Несли порой такую службу,

Где был бессилен человек.

 

Когда кому-то очень туго —

Утешь, согрей и накорми!

Господь не зря послал нам друга,

Который сделал нас людьми.

 

И не случайно так бывает —

Мы молча смотрим в небеса,

Когда над нами проплывает

Созвездие Большого Пса.

К. Фролов-Крымский

 

Верность

(подвиг кинолога и его собаки)

 

У нас в селе жил парень, звали Васей.

Учился до войны в десятом классе.

Нормальный — не тихоня, не слабак.

Невероятно обожал собак!

 

Весь двор у Васи трепетал от лая.

Их было там не две, не три — а стая!

Эскорт собак — когда он шёл вразвалку —

Бежал с ним на охоту и рыбалку.

 

Но вот в наш дом ворвался Сорок Первый,

В кулак зажав усилия и нервы.

Наш быт спокойный оборвался резко.

И Васе, как и всем, пришла повестка.

 

В военкомате Васю осмотрели.

Ну, что ж, здоровый дух в здоровом теле!

Процесс учебный был весьма недолог:

И он — собаковод, то бишь — кинолог!

 

Для краткости, я повторять не буду,

Что труд собаки требовался всюду:

Не только для границы и конвоя,

Но и как санитар на поле боя.

 

В том спецотряде, где служил Василий,

Собаки мины на себе носили.

Их служба — не прогулка на «гражданке».

Они собою подрывали танки.

 

Увы, бесчеловечная затея!

Что это подло, возражать не смею.

Но уровнялись в той жестокой драке

Жизнь человека и его собаки.

 

Учить собаку непростое дело,

Чтоб под рычащий танк бросалась смело.

Она тогда лишь под него ныряет,

Когда тебе, как другу, доверяет.

 

Жестокий враг упорно шёл к столице.

Час наступил с ним, наконец, сразиться.

На «передок», где залегла пехота,

Пришла противотанковая рота.

 

По белизне заснеженной равнины

С крестами на броне ползут машины.

Они сметают всё перед собою.

За ними — цепь солдат бежит трусцою.

 

Открыть огонь! Мы не играем в прятки!

Уже вступили в бой «сорокапятки».

А чтоб отсечь немецкую пехоту,

Придётся поработать пулемёту.

 

Вот первый танк подбит! Второй! И третий!

Над полем чёрный дым разносит ветер.

В сраженье побеждает тот, кто злее,

Неважно, где ты — в танке иль в траншее.

 

Но снова продолжается атака.

И вдруг под танк кидается собака!

Взрыв сотрясает серую махину.

Враг уничтожен. Только жалко «псину»!

 

А танки прут и прут сплошной стеною.

Не пропусти! Россия за спиною!

Ты в напряженье! Но с тобою рядом

Твой верный друг с тротиловым зарядом.

 

Всё ближе лязг железного Циклопа.

Осталось метров двадцать до окопа.

Команда — «фас»! И пёс вскочил на бруствер!..

Но пули зазвенели слишком густо.

 

Собачий визг был заглушён стрельбою.

Василий, видишь — враг перед тобою!

Он поднял пса — знать, был воспитан так! —

И с мёртвым другом бросился под танк!

 

Потом, когда фашисты отступили,

Похоронили их в одной могиле.

Ушли в забвенье и слова, и слёзы…

Остался скромный холмик под берёзой.

 

Пусть эти строки прозвучат негромко

И станут обелиском — для потомков —

Собаке с человеческой отдачей,

И человеку с верностью собачьей.

К. Фролов-Крымский

 

Нюрка

Плачет Нюрка, живая душа,

слезы с кровью смешались на лапах.

Ах, как Нюрка была хороша —

самый тоненький чуяла запах.

 

Плачет Нюрка, а птица летит,

боевая железная птица.

Плачет Нюрка, себе не простит.

Но ведь плачет. И все ей простится.

 

Гладит Нюрку родная рука.

Ей лизнуть бы хозяйскую руку:

так знакома она, так легка,

обреченная Нюркой на муку.

 

Вертолетный врезается пол

в иссеченное Нюркино тело.

…Сотню раз она чуяла тол,

а в сто первый — чуть-чуть не успела.

 

По загривку прошел холодок,

когда запахом сбоку пахнуло,

но на тонкий стальной проводок

по расщелине лапа скользнула.

 

И взметнулся огонь из камней,

и запахло железом каленым,

и хозяин, идущий за ней,

опустился на землю со стоном.

 

И ползла к нему Нюрка, ползла,

и лизала его, и лизала,

и хрипела — на помощь звала,

глазами всю боль рассказала.

 

Подбежали к саперу друзья,

обмотали бинтами сапера.

Он сказал: «Мне без Нюрки нельзя». —

«Нет, — сказали ему. Это горы…»

 

Вертолет прилетел поутру,

их вдвоем погрузили в машину.

«Ты не плачь, Нюрка, я не умру,

ты не плачь, я тебя не покину».

 

Но плачет Нюрка, живая душа…

В. Верстаков

 

В память о собаках войны

Сколько сказано слов.

Может чья-нибудь муза устала

Говорить о войне

И тревожить солдатские сны…

Только кажется мне,

До обиды написано мало

О собаках-бойцах,

Защищавших нас в годы войны!

 

Стёрлись в памяти клички.

Не вспомнить теперь и мордашку.

Мы, пришедшие позже,

Не знаем совсем ничего.

Лишь седой ветеран

Ещё помнит собачью упряжку

В медсанбат дотащившую

С поля боя когда-то его!

 

Связки мин и гранат

Разносили собаки под танки.

Защищая страну

И солдат от нависшей беды.

После боя бойцы

Хоронили собачьи останки.

Только нет там теперь

Ни холма, ни креста, ни звезды!

 

Батальон окружён,

Ни еды, ни снарядов, ни связи.

Свистопляска вокруг,

И осколков и пуль круговерть.

С донесением псы

Пробирались и близили праздник.

Всем даруя свободу,

А себе, зачастую, лишь смерть.

 

И собачья честь

Не замарана подлым предательством!

Жалким трусом из псов

Не отметил себя ни один!

Воевали они

Без присяги, но всё ж с обязательством

Вместе с Армией Красной

Уничтожить фашистский Берлин.

 

И когда в майский день

На могилы приходим святые

И святое храня,

Мы минуту молчанья стоим,

То пускай эта дань —

И огонь, и цветы полевые

Будут памятью светлой,

Будут скромной наградой и им!

С. Ярошенко

 

Баллада о щенке

На ощупь мордой сморщенной порыскав,

Он лапами безвольными сновал.

Еще слепой, он грудью материнской

Резиновую соску признавал.

 

Беспомощный!..

Сжимался...

В слабом стоне

Мольба,

Как писк упавшего птенца.

Свернувшись, согревался на ладони

Задумчиво притихшего бойца.

 

Боец, в дозор шагающий с рассветом,

Ночами иногда недосыпал:

Намыливая мылом туалетным,

Щенка осиротелого купал.

 

Себя, однако, чувствовал он худо,

Слабея неизвестно почему,

Хоть самые изысканные блюда

Боец готовил Джеку своему.

 

Перед разлукой словно, на солдата

Смотрел он долго, безнадежно мал,

И друга с полуслова, с полувзгляда,

С полунамёка, видно, понимал.

 

В преддверии предутреннего часа

Был взгляд щенка на друга устремлён.

Казалось, не из шерсти, не из мяса,

Не из костей — из преданности он.

 

Так выжил Джек!

Проснувшись ранней ранью,

В казарме тёплой нежился пока,

С достоинством вкушал по расписанью

Блаженство пограничного пайка.

 

Лохматые распластывая уши,

Весь день щенок, посапывая, спал...

Пошатываясь, худенький, тщедушный,

Через порог едва переступал.

 

Но осмелел

И в первое же лето

Кота-бродягу взял он в оборот.

Сержантов, отправлявшихся в секреты,

Он проводил однажды

До ворот.

 

Застава вся запомнила густые

Те сумерки,

Когда, доверью рад,

Он с другом — пограничником

Впервые

Направился торжественно

В наряд.

 

Распоряжаться начал на заставе

И крыс бродить у склада отучил,

А рыжих лис, виляющих хвостами,

За шиворот к воротам волочил.

 

И, тушу косолапую заметив,

Сквозь заросли пробившись наугад,

Облаять он осмелился медведя,

Предупредив шагающий наряд.

 

С волнами рядом

Даже в непогоду,

Как будто бы не стоило труда,

С нарядом

От заката

До восхода

Вдоль побережья следовал всегда.

 

...Но вот однажды

Буря загремела,

Окреп камней срывающихся гул.

В расселине скалы обледенелой

Вдруг пограничник ногу подвернул.

 

И связи нет:

Висят проводки жилы,

Не позвонить,

Не скажешь, что беда:

Столб телеграфный

Бурей повалило,

Оборваны тайфуном провода.

 

Нависла глыба снега!..

Не ловило

Надежду сердце.

Прорывался стон.

А. крикнешь,

И — обрушится лавина,

И заживо ты будешь погребён.

 

— Джек, на заставу!

Слышишь, на заставу!

Ты понимаешь?! Только поскорей!

Не подвернул, сломал её:

Не встану,

Нет мочи приподняться, хоть убей!

 

Джек понял и помчался. Что преграды!

Одолевая горный перевал,

Он прыгал через выбоины,

Падал,

Все лапы он до крови ободрал.

 

Медведь навстречу выдвинулся чёрный,

Перед броском решающим привстав...

Джек бешено летящую речонку

Перемахнул, как бешеный, стремглав.

 

Опять река.

Кидается он смело,

На камне поскользнулся сгоряча.

Его река мгновенно завертела

И в океан швырнула хохоча...

 

...И вот — застава.

Вдоль полотен снега

Полоски крови, будто от ножа:

То лапы окровавленного Джека

Скребутся в дверь.

Вползает чуть дыша...

 

Боец, к нему шагнувший осторожно,

Увидел и смятение, и страх

В его по-человечески тревожных,

В больших по-человечески глазах.

 

— А ну — воды! —

Дежурный повернулся.

Но содрогнулся пёс, к стене припав.

Он пить не стал,

К еде не прикоснулся,

Он потянул солдата за рукав.

 

Потом к другому повернулся круто,

И заблестел клыков ого оскал,

И он завыл!

Впервые!!

И как будто

Стремительно заставу поднимал.

 

— В ружьё!

— Вперёд!

И пёс, оскалив зубы,

Буравит налетевшую метель.

То тянет он бойца за полушубок,

То тянет офицера за шинель.

 

Людей метель захлестывала злая,

Лицо могло от холода сгореть.

Джек торопил,

Он гнал,

Он даже лаял,

Как будто бы приказывал: «Скорей!»

 

Вплавь — через реку!

Прыгал по каменьям,

Карабкался на горный перевал,

Оглядывался, кажется, с презреньем,

Когда наряд невольно отставал...

 

А тот боец...

Край неба накренился,

Открылся дом родной

Над родником.

Он сам себе мальчишкою приснился,

Играющим с беспомощным щенком.

 

Сползало обессиленное тело,

Морозом щеки намертво прожгло...

Светило солнце летнее

И грело,

И было так покойно и тепло.

 

Щенок уснул!

Будить его не стану:

Ему, больному, надо отдохнуть.

И тут щенок беспомощный

Нежданно

Ему, мальчишке, бросился на грудь.

 

И он не понял

Или не заметил,

Что люди появляются вокруг,

Что не во сне его,

А возле смерти

Горячей шерстью согревает друг.

Б. Дубровин

 

Овчарка

Как, бесшумная, ты без страха,

Лишь касалась тебя ладонь,

Не раздумывая, перемахивала

Через заросли, через огонь.

 

Только уши прижмешь и с лёту

(Лишь бы мне за тобой поспеть),

Не раздумывая, перемётывалась

Через пропасти, через смерть.

 

А забыть ли, когда я выстоял,

Потому что в ночи скупой,

Не раздумывая, от выстрела

Заслонила меня собой.

Б. Дубровин

 

Собака-мина

Посвящается четвероногим героям, собакам-истребителям танков.

 

К хозяину нежно пёс

Прижался, взглянув в глаза.

По коже бежал мороз.

Текла по щеке слеза.

 

Как тяжко, поверь, нести

Мне ношу, что в пору выть.

Тебя не могу, прости,

Я в сердце своё пустить.

 

Ах, если б могло оно

Сейчас превратиться в лёд.

Бой, гарь и в глазах темно.

В соседний окоп прилёт.

 

Тебя научил я сам

Бросаться под танк, Топаз.

Должны дать отпор врагам.

Что делать? Война. Приказ.

 

Тебя я дрессировал,

Макет прикреплял к спине

И пищу всегда давал

Из танка, где люк на дне,

 

Чтоб бронемашины рёв

Тебя не пугал ничуть,

Чтоб с миной ты был готов

Бесстрашно под танк нырнуть.

 

Любовь к тебе, друг, всегда

Старался я заглушить.

Ты верил мне. В том беда.

И с этим мне дальше жить.

 

Какая же это боль!

Словами не передать.

Как будто на рану соль.

Я должен тебя предать.

 

И тут затряслась под ним

Земли раскалённой твердь.

Ведь друга, кто был любим,

Он сам отправлял на смерть.

 

И слёзы рекой лились.

Взрыв танка, и в небеса,

Как раненый голубь, ввысь

Душа полетела пса.

М. Шадрина

 

Последняя атака на врага

Посвящается пограничникам и служебным собакам,

которые полегли смертью храбрых

в неравном бою с фашистами под Легедзино.

 

Мечтой заветной Гитлер опьянен —

Маршировать по Киеву с парадом.

Войны начало, и уверен он

В том, что победа уже где-то рядом.

 

Но сразу Киев взять не удалось,

И с юга обойти его решили.

Красноармейцам отступать пришлось,

И наши армии фашисты окружили.

 

Все это было под Легедзино,

Селом простым, в июльский день лучистый.

Солдатам нашим было суждено

Неравный бой принять с полком фашистов.

 

В котел попал отдельный батальон,

Пятьсот бойцов в нем было пограничных,

И озарился яростным огнем

Смертельный бой на поле, на пшеничном.

 

Патронов нет, и силы не равны,

Лицом к лицу с врагом в кровавой драке.

Тогда решили, в бой пойти должны

С солдатами служебные собаки.

 

Сто пятьдесят их было верных псов,

Овчарок умных, служащих отчизне,

И ринулись собаки на врагов,

В борьбе свирепой не жалея жизни.

 

Клыки вгрызались яростно в тела,

Ломались кости в этой бойне страшной.

Их смелость много силы придала

Хозяевам, кто бился в рукопашной.

 

И против автоматного огня

Неслись вперед, впиваясь в глотки фрицев,

Свою собачью преданность храня,

Они до смерти продолжали биться.

 

Наверное, страшно было умирать,

Но долг они свой выполнить сумели.

В смятении стали немцы отступать

Но им в подмогу танки подоспели.

 

На уцелевших вражеская рать

Надвинулась, как грозное цунами.

Из автоматов стали убивать

И танками давить собак с бойцами.

 

Погибли все, никто не уцелел,

Не сдался в плен. Темнеют в дымном мраке,

В пшеничном поле много мертвых тел —

Солдаты и их верные собаки.

 

Каким-то чудом, только один пес,

Израненный и кровью истекая,

До хаты из последних сил дополз,

Скуля от боли и душой страдая.

 

Легендой стал тот уникальный бой

Собак с «людьми», фашистами чумными.

Пятьсот бойцов нашли там свой покой,

Сто пятьдесят собак погибли с ними.

 

Два монумента в поле том стоят —

Солдат и Пёс. Они навеки рядом.

Они вдвоем — отважный наш солдат

И верный пес с надёжным, добрым взглядом.

М. Шадрина

 

Блокадный пес Трезор

Пес Трезор спас четыре семьи от голодной смерти в блокадном Ленинграде.

По мотивам рассказа Александра Смирнова

 

Дом в северном районе Ленинграда,

По плану предназначенный на снос.

Могилку обнаружила бригада

И обелиск, где похоронен пёс.

 

На памятнике возле того дома

Под старым снимком пса слова видны:

«Хозяева Трезору дорогому,

Спасенные тобою в дни войны».

 

Со снимка устремлён на них смышленый

Простой дворняги добрый, милый взор.

Застыл вопрос на лицах удивленных:

Кто же такой, загадочный Трезор?

 

* * *

А через день пришёл старик и снимок

Забрал себе, поведав им рассказ —

Что в злые дни блокады было с ними,

Как двортерьер от голода их спас.

 

Четыре здесь когда-то проживали

Семьи с детьми. Любимцем общим был

Дворовый пёс. Его Трезором звали.

Бомбили город. Голод наступил.

 

И вдруг исчез куда-то наш Трезорка.

Мы всем двором гадали: почему?

Вздохнули с облегчением, ведь горько

В голодные глаза смотреть ему.

 

Но он вернулся к вечеру. И чудо!

В зубах нам зайца пойманного нёс.

Я этот день счастливый не забуду.

Всех накормил тогда с лихвою пёс.

 

Сварили суп из зайца, а Трезору

Отдали хвост и лапы, потроха.

И главный наш добытчик очень скоро.

Принёс к обеду снова русака.

 

Их стало много в опустевшем поле.

Фронт к Ленинграду близко подступил,

Остался урожай- для них раздолье.

Капуста, свёкла. Там их пёс ловил.

 

Благодаря ему остались живы.

Кормилец пёс отвел от всех беду.

Из шкурок зайцев рукавицы шили

И шапки. Их меняли на еду.

 

Охотничьи маршруты пса спасали

В дни страшные голодные зимы.

Морковь, картофель, свёклу запасали

В полях под толстым слоем снега мы.

 

А в Новый год, представить трудно это!

Среди игрушек ёлочных цветных

Висели шоколадные конфеты.

На зайца детям выменяли их.

 

Я благодарен до сих пор, поверьте,

Псу, кто мог самым верным другом быть.

С ним избежали голода и смерти.

И до Победы все смогли дожить.

 

* * *

А в сорок пятом вдруг беда случилась.

С охоты что-то пса так долго нет.

Он вполз во двор. Из бока кровь сочилась

За ним тянулся длинный алый след.

 

Трезор в полях на мине подорвался.

Чуть жив добрался к нам. И горький стон

Из пасти пса прощальный раздавался.

В своем родном дворе скончался он.

 

Старик вздохнул. И полные печали

Глаза блестели влажные от слёз.

Трезора, как родного провожали.

Здесь возле дома похоронен пёс.

 

* * *

Покойся с миром, наш Трезорка, милый.

Шестнадцать человек сберегший, зверь.

Прошу вас, сохраните пса могилу.

А рядом с нею посадите ель.

 

Пусть у детишек-новоселов ёлка

Зимою будет, радует пусть глаз.

Как память о дворовом псе Трезорке,

Кто в дни блокады ленинградцев спас.

М. Шадрина

 

Трезор

Жестокая память уносит назад —

В седую далёкую просинь:

Зажатый блокадным кольцом Ленинград

Встречал свою первую осень.

 

Наш дом в переулках рабочих трущоб

Не выследил вражеский молот.

Но хуже фашистских снарядов и бомб

Для нас были холод и голод.

 

У нас был совместный с соседями двор

В снегу простыней и пелёнок,

И очень смышлёный любимец — Трезор,

Кумир пацанов и девчонок.

 

Друг с другом сражалась весь день детвора

В лапту, чехарду и скакалки.

С Трезором была веселее игра,

Будь это футбол или салки.

 

Недолго пришлось дожидаться беды,

Она оказалась так близко,

Когда лишь неполную кружку воды

Мать вылила в псовую миску.

 

Как будто всю жизнь зачеркнули крестом,

Укрыв похоронной накидкой.

Трезор посмотрел, и, виляя хвостом,

Неспешно исчез за калиткой.

 

Девчонки, мальчишки потупили взор,

Собравшись в кружок у забора.

Ну, вот и ушёл наш любимый Трезор.

И как теперь жить без Трезора?

 

Но вечер развеял все горести в прах

Победным триумфом скитальца:

Наш пёс появился, сжимая в зубах

Огромного серого зайца!

 

Всё просто: война, по России пыля,

Все планы разбила, как стёкла.

Остались в земле на окрестных полях

Картошка, морковка и свёкла.

 

Там был восхитительный заячий рай,

Чего до сих пор не бывало:

Капуста, морковка — бери-выбирай!

Грызи и хрусти до отвала!

 

Трезор стал спасательным кругом в беде

Разбитого штормом баркаса.

Какое, ребята, подспорье в еде —

Бесценное заячье мясо!

 

Почти каждый день добывал умный пёс

Косых без ружья и патрона,

Чтоб вечером ветер из кухни принёс

Божественный запах бульона!

 

Мы все свои нервы зажали в кулак,

Лишь верой в Победу согреты.

А шкурки меняли на крепкий табак,

На сахар и даже конфеты!

 

И время пришло — отгремели бои.

Мы встретили мир, как награду!

Спасибо Трезору! Четыре семьи

Спасли свои жизни в блокаду!

 

И радостно сердцу, и жить веселей!

Не стало врагов и в помине.

Но как-то в июне средь местных полей

Наш пёс подорвался на мине.

 

Оставить свой след — это главный вопрос.

Добейся, сумей, заслужи!..

На общем дворе похоронен был пёс,

Где славно прошла его жизнь.

 

Хотелось добавить души и огня…

Но... в горле комок... Извините меня.

К. Фролов-Крымский

 

Пёс-герой

Под Ленинградом деревянный дом снесли,

Где в дни блокады семьи чудом выживали.

Собаке памятник военных лет нашли.

Ломать не стали и хозяев разыскали.

 

И оказалось: пёс Трезорка в дни войны

Таскал с неубранного поля людям зайцев.

Все выжили, но дети, старики должны

Не забывать, как с голодом пришлось сражаться.

 

Дед бережной рукой собаки снял портрет,

Сказал, что в новом доме на стене повесит.

Нет, псу геройскому забвенья в людях нет.

Ведь, если б награждать, медаль тот подвиг весит.

 

Как жаль. Не дожил пёс до мирных, сытых дней.

На мине вражьей подорвался на охоте.

Приполз и умер на руках в слезах детей,

И похоронен был здесь во дворе в почёте.

 

А на могилке ёлка в память поднялась.

Солдатскою звездой отметили тот холмик.

И в людях искра благодарности зажглась.

Таких, как ты, Трезорка, будем вечно помнить.

Л. Мельникова

 

Выставка

Это быль или выдумка, просто легенда:

лишь вчера был отогнан от города враг, —

как на выставке, пусть малолюдной и бедной,

выставлялось всего лишь десяток собак.

 

Были все экспонаты заштатного сорта,

малорослые, слабые, полуслепые

от коптилок и свеч — все же сорок четвертый...

Разной масти собаки, но морды седые.

 

А хозяева их старики да старушки,

будто тени ... Попробуй представить такое,

чтоб в аду, где ревут дальнобойные пушки,

уберечь от огня хоть бы что-то живое!

 

Всё отдали за хлеб, до последней иголки,

но к живому любовь не сожгла голодуха.

Эта Жучка — сынка, что был ранен на Волге.

Эта ... просто ничья, подобрала старуха.

 

Отогреть, уберечь, утаить еще надо,

заслонить от любого голодного взгляда.

Эта выставка тихо прошла, незаметно.

Эта выставка после прорыва блокады

в Ленинграде была —

это быль, не легенда!

С. Давыдов

 

Памятник военным собакам

Пусть память о воюющих собаках

В душе людской останется навек!

Участвуя в сражениях и драках,

Спасли они миллионы человек.

 

Собакам-санитарам слава! Слава!

Ура искателям смертельных мин,

Идущим на подрыв фашистских танков.

В сердцах мы эту память сохраним.

 

Увидев снаряженье на собаках,

Фашистов танки уходили прочь.

С хозяином бывали псы в атаках,

И с донесеньем убегали в ночь.

 

Собакам памятник стоит отныне,

На постаменте алые цветы...

Хозяева-солдаты вечно с ними.

Им почесть воздадим и я и ты!

Л. Тарусова

 

Забытые герои

Посвящается собакам —

героям Великой Отечественной войны

 

Вскипала ярость благородная,

И с человеком наравне —

Породистые, беспородные,

Они сражались на войне.

 

Зачем хвостатого защитника

Нам возводить на пьедестал?

Людские жертвы не подсчитаны,

Собак никто и не считал.

 

Погибель чувствуя заранее,

Лохматых шкур не берегли

И сквозь огонь бежали к раненым,

А враг без устали палил.

 

Где человек не мог пробраться, там

Средь плывунов, по кромке льда,

Они несли на спинах рации,

К штабам тянули провода.

 

Они не выли в окружении,

Собачью преданность храня.

Им приходилось быть мишенями

Под ливнем шквального огня.

 

Какие почести воздали мы

Героям славным без прикрас?

Двуногий может стать предателем.

Четвероногий — не предаст!

 

Они забыты незаслуженно,

Скупы слова, был скуп паёк.

Как помянуть собачьи душеньки,

Что унеслись за окоём?

 

Перед грозой полки небесные

Опять пройдут, за строем строй.

И вспыхнут молнии-предвестницы,

И прогремит орудий гром,

 

И пролетят шрапнелью градины,

И всё затихнет. А потом

Вильнёт отчаянная радуга

Собачьим вогнутым хвостом.

А. Бахрушина

 

Долг перед видом

Мы тоже бросались под танки…

И гибли, спасая мир…

Не забывайте об этом,

Садясь за праздничный пир…

 

Не забывайте об этом,

Сжигая собачьи приюты…

А живодёрам не место

В эфире под гром салюта…

 

Мы вместе били фашистов,

Мы вместе гибли в сражениях…

И мы в этот праздник достойны,

Как минимум, уважения…

Д. Янковский

 

Собаки на войне

Рывок, ещё рывок, где рысью, где ползком,

Под град свистящих пуль лохматый пёс рванул.

В тележке позади, тяжёлый груз лежит,

Вожатый подбодрил: — Вперёд, браток! — Кричит.

 

Посильный вклад в великую победу,

Внесли собаки, наши верные друзья.

Сегодня вам о них хочу поведать,

Про их заслуги забывать нельзя.

 

Тащили сани с ранеными с поля боя,

Под взрыв снарядов, гулы канонад,

И по приказу словно смертники-герои,

С взрывчаткой на спине взрывали танк.

 

Гранаты сбрасывая словно диверсанты

На рельсы, подрывая вражеские поезда,

И с самолётов на руках солдат десанта,

На парашютах опускались в тыл врага.

 

Собаки с донесеньем как связисты,

Спешили под обстрелом метких пуль,

С катушкой на спине боец пушистый

Бежал, прокладывая телефонный шнур.

 

Собаки как сапёры, на уровне инстинкта,

Надеясь на своё природное чутьё,

Искали на дорогах спрятанные мины,

Оставленные сломленным врагом.

 

Не все из них смогли дожить до победы,

Спасая своею жизнью солдатам жизнь,

Про них истории поведали нам деды,

Собаки помогли им победить фашизм.

 

Собак военных клички нам не вспомнить,

Оставили след яркий в истории войны,

Но подвиги собак-героев будем помнить,

Помянем в День Победы — минутой тишины.

Л. Бурнашева

 

Собаки — герои войны

Собак не награждали

За подвиги в войне,

Хотя и умирали

В боях минувших дней.

 

С гранатами бросались

И, выполнив приказ,

Противника взрывали,

Вздохнув последний раз.

 

И раненых тащили

Из боя в медсанбат,

Скорей спасать спешили,

Чтоб выжить мог солдат.

 

Связисты, санитары,

Кроты, подрывники.

Заслуги их отважны

На поприще войны.

 

Победу приближая,

Бесстрашны были псы,

Чтобы в победном мае

Мы праздновать могли.

Л. Чуйко

 

Военным собакам

Суровый путь прошли собаководы.

Мир узнает из наградных листов

О мужестве собак любой породы

С овеянных легендами постов.

 

Есть в Подвиге четвероногим место,

В архивах фронтовых оставлен след.

Они служили преданно и честно,

Собаки из военных грозных лет.

 

В статьях газет, на многих кинолентах,

Быль, как собакой обезврежен враг,

Есть летопись в архивных документах

На службе путь сторожевых собак.

 

Миноискатели, собаки-санитары,

Те, что бросались с минами под танк,

Предотвращая мощные удары

Фашистских захлебнувшихся атак.

 

Их ратный подвиг говорит о многом…

Настал тот час, то время, на мой взгляд,

Собак военных чтить высоким слогом,

Как преданных Отечеству солдат.

 

Республики Советского Союза

Друзей четвероногих помнят вклад,

Вожатых опыт изучают в ВУЗах,

Собаке памятник поставил Волгоград.

 

Уходит новый век за годом годы,

Но помнит площадь Красная ребят.

С собаками в строю — собаководы

Год 45-й. Праздничный Парад!

 

Собака — друг надежный человека:

Дом стережет, не требуя наград,

Собака дарит верностью от века,

С собакой в нашем доме мир да лад!

Л. Чечекина-Королёва

 

Парад Победы

По главной площади столицы,

За строем — строй, суровы лица,

Фашизм разбившие когда-то,

Идут советские солдаты.

 

Чеканят шаг артиллеристы,

Сапёры, лётчики, связисты,

И, наконец, за ротой-рота

Шагает матушка-пехота.

 

Парад Победы продолжая,

На площадь танки выезжают,

И, принимая эстафету,

По мостовой ползут ракеты.

 

Серьёзна техника, но всё же

Работать без людей не может,

А главной силою в атаке

Солдаты были и ...собаки.

 

Вы не ослышались, ребята

Четвероногие отряды

Идут с вожатыми степенно

В строю за техникой военной.

 

Они участвуют в параде

Не для похвал, не славы ради,

А для того, чтоб люди знали-

Собаки тоже воевали.

 

Геройски гибли на заставах,

Пускали под откос составы,

И были наравне с десантом

В бою собаки-диверсанты.

 

Они с сапёрами в руинах

Искали вражеские мины,

Взрывая танки, погибали,

Но жизни воинам спасали.

 

Их было много, безответных,

В сраженьях канувших бесследно,

А тем, что на войне не пали

С любовью выдали медали.

 

И всем понятно на параде:

Собак представили к награде.

И вот-финал: забыв про раны,

Шагают гордо ветераны.

 

Все рукоплещут им, и всё же,

Собакам честь отдайте тоже,

Ведь, помогая нашим дедам,

Они приблизили Победу.

Л. Диярова

 

Святой обман

В «собачьем» батальоне сегодня суета:

К обеду ожидают пополненья.

В котлах для новичков готовится еда,

И чувствуется лёгкое волненье.

 

Вчера опять на фронт отправили собак,

Которых две недели обучали

Средь взрывов и огня бесстрашно лезть под танк,

Где псы кусочек мяса получали.

 

Какую-то из них уже, наверняка,

Под страшную железную громаду

Спускает с поводка солдатская рука,

А губы шепчут: «Смерть фашистским гадам!»

 

К взъерошенной спине привязан взрывпакет,

Над ним торчит антенною взрыватель,

Она летит под танк, где мяса вовсе нет,

И... взрывом уничтожен неприятель.

 

«Прощай, дружок...» — солдат смахнул слезу рукой,

А справа, из соседнего отряда,

Под следующий танк, за мясом, пёс другой

Несётся под огнём живым снарядом.

 

Сжимают кулаки бывалые бойцы

И, стиснув зубы, молча наблюдают,

Как, выполнив приказ, обманутые псы

Собой немецких «тигров» подрывают.

 

Когда погибнут все-пришлют других собак,

В смертельной схватке жертвы не считают.

Они-живой заслон от вражеских атак

И за людей под танком погибают.

Л. Диярова

 

Собаки-санитары

Атака захлебнулась: с высоты

Плюют свинцом стальные миномёты,

И как у заколдованной черты,

У речки полегло четыре роты.

 

Ведёт противник яростный обстрел,

Погибшим нет числа на поле брани,

И отыскать живых средь мёртвых тел

Не может санитар: он тоже ранен.

 

Не вынести бойцов средь бела дня,

Фашисты не жалеют пуль недаром,

Но подоспели к линии огня

С вожатыми собаки-санитары.

 

И вот одна несётся прямо в ад,

Сквозь дым мелькает только хвост кудлатый,

Собака ищет раненых солдат,

Чтоб сообщить о них своим вожатым.

 

Склонилась над безжизненным лицом,

Принюхавшись, застыла в напряженьи,

И замахала радостно хвостом,

Поймав едва заметное движенье.

 

За гимнастёрку тянет виновато:

«Возьми из сумки йод, бинты и вату!»,

Легла под бок и часто-часто дышит:

Очнётся ли, почувствует, услышит?

 

Лизнула лоб, толкнула носом ногу:

«Держись, дружок, сейчас приду с подмогой!»,

И в зубы взяв сигнал оповещенья,

К вожатому метнулась рыжей тенью.

 

Её с волненьем ждали санитары...

Ага, в зубах брензель зажат недаром!

«Быстрей!» — скулит она от нетерпенья,

«Там человек, он жив, он ждёт спасенья!».

 

И вот уже обратно вскачь несётся,

Земля от взрывов стонет и трясётся,

За ней, прижав от напряженья уши,

Два пса в упряжке тянут волокуши.

 

И два вожатых, по-пластунски, рядом

Ползут, её выискивая взглядом,

Да вон она, над раненым солдатом

Скулит: «Скорей, он жив ещё, ребята!»

 

Бойца на волокуши положили,

Лицо водой из фляги освежили

И, подгоняя псов, ползут к санбату,

Туда, где жизнь спасут «её» солдату.

 

И вновь она снуёт по полю брани:

Тут-рядовой, а там-ефрейтор ранен,

Она искать их будет, сколько сможет,

Пока шальная пуля не уложит.

Л. Диярова

 

Истребители танков

После нас не бывает подранков…

Друг — собака… родное зверьё…

Что тебе применить против танка?

Только преданность… только её.

 

Исполняя приказ человека,

Из траншеи подброшенный вдруг,

Как бежал ты, по снегу, по снегу…

Бодро нёс тренировочный вьюк.

 

Наилучший в обученной группе!

Сын собачий, почти генерал!

И довольный вожатый в тулупе

Ободряюще, звонко орал.

 

У чужого, трофейного танка

Улыбался, хрустел сахарком,

Выдыхал часто-часто и парко,

Мёл по насту упругим хвостом.

 

При огромном стеченье народа

Похвалите умелого пса!

А при чём, извините, порода…?

Да, управился! Да, молодца!

 

Дуралей, «дворянин», ярко рыжий…

Крепко сбитый. По кличке Карась.

Жалко только, что мастью не вышел…

На снегу — как на блюде, хоть крась.

 

— Попридерживай рыжего, Федя,

Головою качал командир, —

Каждый выход, как будто последний…

Переедем, того и гляди!

 

Танки он ненавидит, на диво…

Кабы мог — истребил на корню…

Замечали, как дыбил загривок,

И едва не хватал за броню…

 

На сегодня два круга осталось.

И едва заворочался танк,

Человечья, разумная ярость,

Просыпалась в собачьих глазах.

 

Нам то что? Не боится, и ладно,

Научён, на стрельбу и на взрыв*,

Наше дело, навроде пожарных,

Поспевать на возможный прорыв.

 

Каждый в битву умом навострился,

Как впервые столкнёмся с врагом?

Всё гадали, когда пригодимся?

И накаркали… Рота, подъём!

 

Хуторок, кучка хат под соломой.

Танки, волнами! Восемь атак!

Ввечеру раздавили заслоны,

И спешат закатиться во фланг.

 

Погибаем! Остались минуты!

Строй загнулся капканом, в дугу.

Полыхает расстрелянный хутор,

Ярый отсвет на синем снегу.

 

Девятнадцать собачек лохматых,

Два центнера взрывчатки* на всех,

Девятнадцать мальчишек — вожатых,

Я двадцатый… рябой, как на грех*.

 

Повертев забинтованной шеей,

Поглядел на команду в строю,

Прохрипел командир батареи,

— Цирк приехал… собачки… твою!

 

По собачьему я не умею.

Их нельзя допустить на шоссе!

Занимайте вторую траншею,

В первой… там…перебитые все.

 

В поле чёрные кляксы — воронки,

Да под мёртвыми — алый снежок.

Тонкий месяц выглядывал робко

Как потерянный, рыжий щенок.

 

Сноп разрыва! Скворчала от жара,

Завивалась горящая шерсть,

Вот уходят Пират и Гитара,

Два бензиновых факела! Есть!

 

И ещё, прямо в центре капкана!

Это Найда… спасибо тебе…

У вожатого рваная рана,

Шмат железа в шинельном сукне…

 

Поле огненно-снежное сузил

Исступлённый, петляющий бег.

Пулемётом распоротый Кузя,

Зарывается мордочкой в снег…

 

Ощетинились, пулями сыплют,

От расплаты уйти не смогли!

Броневую громадину вздыбит

Выброс огненно-дымной земли…

 

Детонация! Чёртова каша!

Башню сдуло — вовек не собрать!

Доработал за Кузю Полкаша…

Дал, воистину, Кузькину мать!

 

Самоходные, быстрые мины,

Восемнадцать безумных атак!

Вместе, Дик и строптивая Дина,

Настигают запнувшийся танк!

 

Вот и всё…не надейся на чудо.

Только мы и остались с тобой…

Огибая горящую груду,

Выползает, крестатый, рябой…

 

Этот наш! Привалила работа…

Не спрося, подкатила слеза,

Нас и так ненавидит пехота,

«живодёрней» зовёт за глаза…

 

А подумать, пустяк — разговоры,

Что умею — тому и учу…

На войне не дано перебора,

Тут воюй, а вот здесь не хочу!

 

А когда докатилось до драки,

До пятнашек на красном снегу,

Я в глаза обречённой собаки,

Хоть убей, посмотреть не могу!

 

Жирный вой из железной утробы,

Перемешанный снег и песок…

Руки сами нащупали скобы,

И рванули чеку — язычок.

 

Белый тик пулемётного глаза,

Едкий, синий, бензиновый дым,

От железного скрипа и лязга

Вдруг повеяло давним… чужим.

 

Что на раз обессилели лапы…

Затопило щенячьей тоской…

Смутно помнились дети и бабы,

Переправа гремит за рекой.

 

На пароме то… как на ковчеге,

Люди, птица, коровы, коза,

На соломе, на шаткой телеге,

Только-только расклеил глаза…

 

Среди сумок, корзинок и платьев

Безмятежный, родной островок…

Отыскать в копошенье собратьев

Бледно розовый, вкусный сосок.

 

Для порядку мамаша ворчала,

Осторожно лизнула ладонь,

Тёплый запах мальчишки… узнала,

И как бритвой! Железная вонь!

 

Быть не может! Наверное, снится,

Не бывает такого со мной!

Замолчала пятнистая псица

Под сверкающей, плоской змеёй.

 

Угловатый, рычащий, дебелый,

Неожиданно, резко возник,

Мокро хлюпало, грызло, хрустело,

Размозжило задушенный вскрик.

 

Вечный ужас домашней собаки!

Не спасти! Не поднять! Не помочь!

Хоть до рвоты облаивай траки,

Равнодушно ползущие прочь.

 

Кровь зернистый песок пропитает,

Мальчик тонкой ногой шевелит…

Он, раздавленный, не понимает,

Отчего так безумно болит…

 

Отчего так отчаянно мало

На войне стоит всякая жизнь…

Угасают, залитые алым,

Голубые, родные… Очнись!

 

Что ты медлишь! Минута — и крышка!

Наползёт, раздавить, захрустеть…

И вожатый — такой же мальчишка,

Над шинелью колышется смерть…

 

По щенячьи, пронзительно, тонко,

Заскулил и, ныряя в снегу,

Он рванул, обминая воронки,

Он, как рыба, вихлял на бегу.

 

Рыжей молнией, диким зигзагом,

Я не видел подобных атак…

По нему били два «Ханомага»*,

И побеленный известью, танк.

 

Как патронные миллионеры,

В неказистого, рыжего пса,

Выпускали Maschinengewehre*

Перекрёстные трассы свинца.

 

Разрывные сверкали, как магний,

Вихри снега с железом крутя,

И раздробленной, правою задней

Он уже не владеет… культя!

 

Порубило осколками уши,

Раскровенило челюсть и нос,

Подвывает, бочком, неуклюже,

Вьюк на месте, как будто прирос.

 

Припадая, барахтаясь, воя…

В пене ярости — память и страх,

Пробирался по смертному полю,

Спотыкался в тягучих кишках...

 

Из себя… вот какая поруха,

Волокутся, скользят на снегу,

Но ремни, охватившие брюхо,

Удержали внутри требуху…

 

Удержали бы все килограммы

Начинённых тротилом смертей…

Я молился, звал бога и маму,

Пробираясь изгибом траншей…

 

Не успел. Не прорвался. Не выжил…

Сел в окопе, лицо опустив…

Громыхнул, из-под гусениц, рыжий

Изломавший железо, разрыв!

 

Что моя, наготове, гранатка…

Запоздалое, детское, «Ах»…

И второй — громыхнула укладка…

У железной скотины в нутрях…

 

Опрокинуло и развернуло!

Даже здесь не увидишь, вот так…

Орудийное, гнутое дуло,

Пролетевшее, как бумеранг.

 

Словно башня его, из жестянки,

Раскидала орущих солдат…

Отползали немецкие танки,

От проклятого поля, назад…

 

Заложило от грохота уши,

Глухота — вечный спутник войны…

Навалилась тяжёлая туша

Цепенеющей, злой тишины…

 

Собирались живые ребята,

Собирали в палатку клочки…

На кровавом экране заката,

Как в кино — догорают враги.

 

Догорают незваные гости,

Фаршировка железных гробов,

Десять огненно-дымных охвостий,

Десять чадно смердящих костров…

 

Озирались, в спасенье не веря,

Смяв бумагу, роняли табак…

Только пятеро — наши потери,

Не считая, понятно, собак.

 

— Ну, даёте, собачники-звери…

Как хотите… Я так не смогу… —

Командир с перемотанной шеей,

Нам принёс котелок кипятку.

 

Костерка неприметное пламя,

Прямо в нише сержант ворожил.

Я в ответ пожимаю плечами,

— Кто не смог — тот поди, и не жил.

 

Занималась морозная ночка,

С небосклона сорвалась, дрожа,

Покатилась горящая точка…

Как собачья, простая душа…

 

После нас не бывает подранков...

 

* Два центнера взрывчатки. — Снаряженный вьюк собаки-истребителя танков содержал в среднем от 10 до 12кг. взрывчатки. На всех в эпизоде выходило примерно 200кг.

«рябой, как на грех» — солдатское суеверие. Если расчёт по порядку номеров оканчивался на рябом (в веснушках) бойце, или в группу бойцов назначали рябого командира, то присутствие такого человека считалось дурным знаком.

«Научён, на стрельбу и на взрыв» — то есть, собаку обучили не реагировать панически на звук и вид разрывов бомб и артиллерийских снарядов, на шум выстрелов из стрелкового оружия.

«Ханомага», «Ханомаг» (нем.) — SdKfz 251, Sonderkraftfahrzeug 251 — германский средний полугусеничный бронетранспортёр периода Второй мировой войны. Создан фирмой Hanomag в 1938 году и производился серийно с июня 1939 года по март 1945 года. Во время Второй мировой войны, SdKfz 251 наряду с лёгким SdKfz 250 являлся основным броневым транспортёром вермахта.

Maschinengewehre (нем.) — пулемёты.

А. Пятаченко

 

Воспоминания ветерана

Недавно, прочитав в газете,

От изумления застыл:

Какой-то дядя, так писали дети,

Собаку до смерти избил.

 

И сразу вспомнилось былое,

Один из тех военных дней:

Под танками рвались герои

За землю и за жизнь на ней!

 

Поверьте, было очень страшно,

Когда железный «Тарантас»

К вам разворачивает башню…

Так вот, послушайте рассказ:

 

Прёт танк, четвёртая атака,

Земля пылает, вся в огне,

Гляжу, к нему ползёт собака

С каким-то вьюком на спине.

 

Вот между ними меньше метра,

Рывок… и страшный чёрный дым

Уже разносится по ветру…

Бойцы вздохнули, есть один…

 

Тот бой закончился удачей,

В тот день отбили пять атак,

И был бы он ещё горячей,

Когда бы не было собак!

 

А после боя, возле ямки

Звучат прощальные слова,

Собачки маленькой останки

Хоронят за её дела.

 

Умело насыпан холмик покатый

Между осинкой и берёзкой,

И видавшие виды седые солдаты,

Не стыдясь, рукавом утирают слёзы.

 

Вот так, всегда собой рискуя,

Без страха шли они на бой,

И с ласкою слова твержу я:

Собака — друг и пёс — герой!

В. Малютин

 

На острие атаки

(минёрам и их верным

четвероногим помощникам

посвящается)

 

На острие атаки —

Нервов в висках набат!

В желтых глазах собаки

Вижу я преданный взгляд.

 

В жёлтых глазах собаки

Вижу: — Держись, солдат!

И вот уже рвутся танки,

Команда: — Не сметь назад!

 

Коварное поле — мины...

Сноровка, не подведи!

Вновь холод и пот — мне в спину,

И смерти оскал — впереди.

 

Но вижу глаза собаки, —

Она на поле — солдат!

На острие атаки,

Она мне как друг, как брат!

 

На острие атаки —

Нерв — оголённый ад!

В жёлтых глазах собаки

Читаю: — Опасность, брат!

 

Руки дрожать не смеют,

Нервы — в стальной комок!

На острие — мы с нею!

И да поможет Бог!..

 

И, обезвредив мины,

Пот вытирая со лба,

Вижу, из глаз у псины,

Скатилась, застыв, слеза...

 

Крепко, двумя руками,

Прижму, спустив поводок, —

Сегодня Господь был с нами,

Спасибо тебе, браток...

 

В жёлтых глазах собаки

Читаю ответ — любовь.

На острие атаки

Минное поле, кровь...

М. Борисова

 

Реквием по собакам, погибшим на войне

Первой к цели пошла Малышка —

Пала с пулею в голове.

Вслед лохматый Буран — взрыв, вспышка....

Этот танк не прошел к Москве...

 

Собак не поминают поименно,

Им не дают наград и орденов,

Но все же должен помнить мир спасенный,

О подвиге собак со всех дворов!

 

Услышала я, может не случайно,

Историю, как шел Великий бой!

Мне рассказал о подвиге отчаянном

Один седой участник битвы той!

 

Я слушала его и удивлялась,

Неужто правду говорит седой старик!?

И на груди его награда красовалась,

Но не хвалился той наградой фронтовик.

 

Тот бой тяжелый в памяти остался...

Он не забыл историю о том...,

Как с ними рядом с танками сражался,

Четырехлапый, храбрый батальон!

 

— Полуголодные, худющие дворняги,

Глазами умными — все вглядывались в нас.

А мы на них скорей гранаты надевали,

Им смертельный командир уже дал приказ!

 

Собакам мы должны быть благодарны!

За то, что были рядом в те года,

Их дружба и шальная солидарность,

Пусть остаются с нами навсегда!

 

Как мало вы, дворняги, воевали,

Подбитый танк — и нет в помине вас.

И мы, глотая слезы, вспоминали,

Собак, что жизни отдали за нас!

 

Мне трудно говорить о наболевшем,

Я видел этот ужас не во сне!

Эх! Знали б Вы, что значит танк сгоревший!

Ведь это не прошедший танк к Москве!

 

Я видел, как собаки воевали,

Я не забуду это никогда!

И дай-то Бог, чтоб люди осознали,

Что это Он им помогал тогда!

 

Да разве можно позабыть такое!

В неравной схватке жизни не щадя,

Дворняги шли на смерть за нас с тобою!

Такое, люди, забывать нельзя!

 

Все говорят, кто прошлое забудет,

Тогда и будущее не увидит Вас!

Задумались бы Вы над этим, люди,

То столько злобы не было бы в нас!

 

Собак я не любил и ненавидел,

Пока нас не свела судьба в бою!

Прошли года, но, где бы их не видел,

С тех пор склоняю голову мою...

М. Борисова

 

Собаки на войне

Сегодня о любимцах говорю,

О тех, кто любит просто так, всем сердцем.

О тех, кто в холод, стужу и пургу

Собой могли закрыть, согреться….

 

Их имена … не клички! Помним мы.

Вернейшие друзья в бою кровавом.

Джульбарс из незабываемой войны…

Сарделя — лабрадор уже из ада…

 

Я всех имен не знаю. Очень жаль.

Им памятников нет… они собаки…

Но рядом шли спокойными всегда.

Верней их нет. Сердца стучали рядом.

 

Они не понимают, что война

Придумана людьми, чтобы размяться.

Неправедна, неправильна она…

Но верный друг — кто он, сопротивляться…

 

А сколько их погибло, без имен…

Пришедших рядом быть во время битвы.

Закроют телом, чтоб уйти вдвоем —

Ведь человек ласкал за ухом, было…

 

И чтобы руки просто облизать

Того, кто уж подняться не способен…

Хотела о собаках рассказать…

Но текста уж не вижу….

Слез потоки…

З. Чинёнкова

 

Истребитель танков

Не тычься носом мне в ладонь,

хвостатый друг.

С тебя сегодня сняли бронь,

а я — твой Брут.

 

Треть года был один паёк

нам на двоих.

Но как щемящи, ё-моё,

глаза твои!

 

Вот уши к холке ты прижал,

мой дурачок.

По-братски лапу, чуть дыша,

мне на плечо...

 

Да не лижи ты руки зря —

я пуст, чудак...

В кармане нету сухаря —

один табак.

 

На все б четыре отпустил!

Пошло всё на..!

Но не могу, дружок, прости!

Кругом война.

 

Что будет завтра — не берусь

сказать тебе.

Мин штыревых тяжёлый груз

согнёт хребет.

 

И поползёт живой фугас

к чужой броне.

И сединой твой смертный час

придёт ко мне.

Е. Кабалин

 

Джульбарс

Джульбарс— одна из многих собак минно-розыскной службы, участвовавших в Великой Отечественной войне. Сумел обнаружить почти 7,5 тысяч мин и более 150 снарядов. По легенде, на Параде Победы 24 июня 1945 года раненого Джульбарса несли на шинели Сталина по его личному распоряжению.

 

Он был обычный рядовой,

Которому не много надо:

Не встретить пули роковой,

Не стать добычею снаряда.

 

Но у сапёров всё не так,

И не такое поле боя:

Когда утихнет гром атак,

Их время жертвовать собою;

 

Идти вперёд, чтобы суметь

Найти врагов, в земле зарытых...

Чтоб мины, сеющие смерть,

Не множили число убитых.

 

Он всё на фронте перенёс

И не боялся тратить силы —

Герой войны, отважный пёс,

Нашедший больше всех тротила.

 

Когда войне пришёл конец

И мир не уставали славить,

Его достал-таки свинец,

Чтоб память о себе оставить.

 

В Москве парад, и он живой:

Хоть раненый, но в прежнем званьи.

Решили пса поставить в строй,

Коль сам Верховный дал заданье.

 

И вот войска, чеканя шаг,

Прошли —

И с ними, как велели,

В бинтах Джульбарса на руках

Несли на сталинской шинели.

 

Он заслужил своё вполне,

Идя по вражескому следу.

...Как все, кто были на войне,

Кто фактом сделали Победу.

В. Сурнин

 

Пограничникам сорок первого

30 июля 1941 года у украинского села Легедзино произошел странный и страшный бой, на два дня задержавший блицкриг фашистского наступления. Отдельный батальон пограничного отряда охраны тыла Юго-Западного фронта прикрывал отход других частей. В самый критический момент в рукопашный бой с захватчиками вступили пограничники и их служебные собаки.

 

Сейчас, Казбек, нас ждёт неравный бой:

Их целый полк, и не придёт подмога —

Но мы ведь пограничники с тобой,

Наш долг встречать опасность у порога.

 

У нас нет флангов, тыла и гранат,

Лишь сотня с лишним псов в погранотряде,

Но батальон не отойдёт назад

И не отдаст противнику ни пяди.

 

Им не пройти, не сокрушив живых,

А умирать за Родину не страшно.

Мы встанем в рост и испытаем их

В последней безоглядной рукопашной.

 

Лежать, Казбек, уже недолго ждать.

Примкнуть штыки, отставить разговоры!

Приказ один — стоять и умирать,

Ломая зубы псам двуногой своры!

 

Мы будем рвать им горло, старый друг,

И драться до последнего патрона.

Пускай запомнят хватку наших рук

И злую ярость псов из батальона.

 

Пусть не забудут взгляда наших глаз,

Решимость погибать, но бить до кости.

Пусть каждый день в кошмарах видят нас,

Встающих в рост под флагом лютой злости.

 

Прощай, Казбек, не свидеться нам вновь,

Но не уроним в схватке честь заставы.

Нам вместе проливать на землю кровь,

Чтоб заступить в дозор бессмертной славы.

 

Враг не пройдёт, пока стучат сердца,

Пока рука верна в своём прицеле.

Мы будем вместе рядом до конца,

Плечом к плечу в последнем ратном деле.

 

Вперёд, Казбек, пускай запомнит луг

Последнюю отчаянную драку.

За Родину, за жён, детей, подруг,

За дом родной...

За мной!

Вперёд!

В атаку!

А. Андреев

 

Собачий подвиг

Враг наступал, но Киев не сдавался.

Фашист плотнее зажимал его в кольцо.

И город из последних сил уже держался,

Теряя каждый день своих бойцов.

 

Противник подтянув свои резервы,

Планировал замкнуть смертельное кольцо.

И на пути немецкой армии встал первым

Штаб в деревушке маленькой Легедзино.

 

Среди защитников украинской деревни

Был сводный пограничников отряд.

Измотан был он маршем многодневным,

Прошел шесть сотен верст подряд.

 

В его составе были пограничные собаки,

Овчарки верные, ушастые друзья.

Бойцы делили с ними свою пайку.

И пили воду с одного ручья.

 

Готовили собак для службы на границе,

Но участь им другая ныне суждена.

Бойцы вступили в бой с проклятым фрицем,

Деревня залпами орудий вся озарена.

 

Солдаты из последних сил уже сражались,

Погибали, но стояли как стена.

И до последнего снаряда они дрались.

«Зелёные петлицы» отбросили врага.

 

Враг отступил, но это ненадолго

И погранцы в окопах гладили собак.

Слышны разрывы и летят осколки,

Прорвали немцы обороны фланг.

 

И командир поднял бойцов в атаку,

Отдав последний воинский приказ.

«Примкнуть штыки! Спустить собаку!»

И псины понеслись, услышав: «Фас!»

 

Собаки, прыгая в окопы к фрицам,

Вгрызались в глотки, отрывая плоть.

Не успевали немцы от собак отбиться,

И страх перед животным побороть.

 

Сто пятьдесят голодных псов

В атаку, как солдаты, в бой пошли.

Они бежали впереди своих бойцов,

И дрогнули фашистские ряды.

 

И немцы побежали в ужасе назад,

Овчарки гнали их и за ноги кусали.

Зубами острыми хотели фрицев наказать

И крепко в тело их они вгрызались.

 

Но вдруг из леса, заведя мотор,

Колонны танков в бой, дымя, вступили.

И с ужасом глядел на них майор,

Как гусеницы подло псов давили.

 

Солдаты вражеские, сидя на броне,

Из автоматов по собакам били.

Фашист от злости на собак осатанел,

Овчарки на кресты железные завыли.

 

Собак давили танки вмешивая в грязь,

И пограничники на поле мертвыми лежали.

Овчарки, командира выполнив приказ,

Тела солдат упавших в землю не бросали.

 

Оставшись верными своим бойцам,

Собаки вместе с ними погибали.

Не подпускали немцев к погранцам,

А те их просто пулей добивали.

 

В победу общую служебные собаки

Внесли свой вклад тем подвигом бессмертным.

У той деревни, где алеют маки

Поставлен памятник собакам верным!

С. Морев

 

Собака медсанбата

Он был медсанбатской собакой,

Хорошим и преданным псом,

И к раненым в ярых атаках

Бросался под шквальным огнём.

В шинельку вцепившись зубами,

Бойца прикрывая собой,

Тащил он израненных самых

Подальше от передовой.

 

О, скольких он вытащил... Даже

Теперь уже не сосчитать,

Дотащит скорее до наших,

А сам за другими опять.

Об этой собаке прознали

Фашисты каким-то чутьем,

Как только его замечали,

Палили прицельным огнём.

 

А пёс, невзирая на пули,

Всем видом внушая «Держись!»,

Тащил в медсанбат, чтоб вернули

Бойцу уходящую жизнь.

А пули…А пули не брали

Того медсанбатского пса,

Они стороной пролетали —

Кусочки литого свинца.

 

На всей протяженности фронта

Легенды ходили о нём,

Его объявила пехота

Геройским и правильным псом.

И этому псу медсанбата

Нигде не чинили преград —

Он вхож был в любую палату,

Любимец врачей и солдат.

 

— Ах, славная, славная псина! —

Хвалили собаку бойцы,

И гладили серую спину,

Совали ему леденцы.

— Везунчик! — о нем говорили, —

Под самые пули ползком,

Наверное, заговорили

Его еще малым щенком.

 

Смеялся хозяин собаки,

Совсем молодой санитар:

— Такие вот мы с ним, вояки,

Счастливчики, я бы сказал.

Но только однажды везенье

Собачье это ушло,

В одном из жестоких сражений

Был ранен хозяин его.

 

И бросился пёс на подмогу,

Тащил, выбиваясь из сил,

Но вдруг, что-то чиркнуло сбоку,

Пронзило десятками шил.

И пулями изрешечённый,

Он полз и тащил за собой,

(От крови и пороха чёрный)

Хозяина с передовой.

 

Лишь только когда до санбата

Хозяина всё ж дотащил,

Он взвизгнул тихонько, надсадно,

Упал и на месте застыл.

Как вспомню, так хочется плакать,

И сердцу опять горячо.

А был он всего лишь собакой

И был он солдатом ещё.

Айк Лалунц

 

Собаки-санитары

Во время Великой отечественной войны собаки внесли огромный вклад в Победу над врагом. С начала войны до самого победного конца они трудились санитарами и смогли вынести на себе с полей сражений более полумиллиона раненых солдат. Здесь будет уместным, наверное, сказать, что человек-санитар, который вынес 80 бойцов с поля битвы, удостаивался геройского звания. Собаки бесстрашно выполняли свою работу очень часто под градом пуль. Именно тогда они отправлялись на спасение раненых, когда огонь был невероятно плотным, что санитарам не удавалось пробраться к истекающим кровью однополчанам. Жизнь их зависела от того, насколько быстро им будет оказана первая помощь. В этот момент рядом оказывались четвероногие санитары.

 

Я пред ними снимаю фуражку

Когда вижу бродячих собак,

Мое сердце сжимает до боли:

Все не так в нашей жизни, не так…

И не ясно, по чьей это воле

Предаем самых лучших друзей.

И не только друзей — наши души.

Жить без совести нам спокойней.

А взбунтуется — водкой заглушим.

 

…В том горячем смертельном бою

Я в свинцовой лежал круговерти.

Черный ворон по душу мою

Уж явился и ждал моей смерти.

Кровь стекала из раны на грудь,

Напоследок меня согревая.

Я подняться не мог, лишь — вздохнуть:

«Неужели, судьбина такая?

 

Боже мой, неужели вот так

Загремлю я в степи «под фанфары»!?

Но вдруг вижу я НАШИХ собак,

Шли на помощь ко мне «санитары».

Был в плену уже снежных оков,

Все плыло предо мной, как в тумане.

Сели рядом и греют с боков,

Руки лижут, давай, мол, на сани…

 

Когда вижу бродячих собак,

Я пред ними снимаю фуражку.

В том, что взяли с победой Рейхстаг,

Есть заслуга и милой дворняжки.

В. Мазоха

 

Выученные подползать по-пластунски, они пробирались таким способом к раненому. У собак на боку была медицинская сумка, которую они подставляли солдату, и дожидались терпеливо, когда он закончит перевязывать рану. На поле боя далеко не все солдаты находились в сознании, и собакам безошибочно надо было определить, где живой, а где мертвый боец. Они делали это умело. Но обнаружить живого это еще полдела, ведь раненый находился в таком состоянии, что не мог оказать себе первую помощь. Таких солдат собаки-санитары лизали в лицо, пока он не приходил в сознание. На севере, в суровом зимнем Заполярье собаки часто спасали раненых от сильнейших морозов, согревая дыханием.

 

Собаки — саперы

В конце войны Джульбарс был ранен и не смог самостоятельно участвовать в Параде Победы в Москве. Сталин приказал нести этого пса по Красной площади на своём кителе. Александр Мазовер строевым шагом пронёс боевого пса мимо трибуны с Верховным Главнокомандующим.

 

Джульбарс

Война закончилась победой,

Москва готовила парад.

В Кремле у Сталина беседа,

Был Рокоссовского доклад:

 

— Все к празднику, товарищ Сталин

Мы подготовили, но вот…

Недавно, только лишь узнали…

— Так, что, как нужно, не идет?

 

— В полку есть пёс, сапер что надо!

Он всю войну был на посту.

Умело находил снаряды

И мины чуял за версту.

 

Спас много жизней, есть награда…

Да всех заслуг не перечесть!

— Так пусть участвует в параде, —

Он заслужил такую честь.

 

— Но вот беда, товарищ Сталин,

Не сберегли его в бою,

Джульбарс был очень сильно ранен —

Идти не сможет сам в строю.

 

— Идти не сможет? Так несите —

Таков здесь будет вам приказ:

Пса положить на личный китель,

На китель мой, и — в добрый час!

 

Шли ровным строем на параде

И с сединою, и юнцы.

И вместе с ними были рядом

Четвероногие бойцы.

 

И лишь Джульбарс не мог так браво

Перед трибунами шагать…

Один имел такое право,

Хоть были все ему под стать.

В. Мазоха

 

Собаки — истребители танков

На войне, особенно в самом начале ее, активно применялись противотанковые собаки. Это были хорошо обученные четвероногие друзья. На собаках крепился заряд взрывчатки. Когда появлялся танк, собаку отпускали, и она прямым ходом забиралась под днище вражеской броневой машины. В это время приходил в действие датчик, который представлял собой двадцатисантиметровый штырь из дерева, и происходил взрыв. Как сообщали советские источники, собаки подорвали более трехсот немецких танков.

 

Дружок

Не рвись, Дружок, еще успеешь,

Еще не наступил твой час.

Ты эти метры одолеешь

И отомстишь врагу за нас.

 

Успеешь, не хрипи до рвоты

Остались ты и я и — ОН…

В огне погибла наша рота,

Но враг не обойдет заслон.

 

Дружок, еще покамест рано,

Дай лапу мне. За все прости!

Я б не послал тебя, но рана…

Нет сил — гранату запустить.

 

Все. «Тигр» уже близко. Гады!

Пора ползти. Пришел твой час.

Прости, Дружок, но очень надо.

Фашистам отомстить за нас!

В. Мазоха

 

Четвероногие истребители танков для фашистов были большой проблемой: пулемет танка устанавливался высоко и попасть в бегущую собаку, которая чуть возвышалась над землей, было делом не простым. Немецкие командиры приказывали своим солдатам уничтожать каждую собаку, которая будет им попадаться на глаза. Потом фашисты станут использовать для борьбы с собаками огнеметы и установят их на танки. Такое безжалостное и мощное оружие принесет ощутимый эффект, однако даже под огнеметом не все собаки остановятся.

 

Собаки-связисты

Собаки на войне выполняли еще одну важную задачу. В трудных боевых условиях, по лесным и болотистым участкам, которые являлись в буквальном смысле непроходимыми для бойцов-связистов, собаки смогли доставить в различные воинские формирования от рот до полков более сотни тысяч приказов, донесений и других не менее важных документов. Кроме этого, они протягивали для налаживания связи между нашими солдатами телефонные провода. В общей сложности собаками-связистами было проложено их около восьми тысяч километров. Чтобы сравнить масштабы выполненной работы, достаточно сказать, что это больше, чем от Нью-Йорка, скажем, до Берлина. Данная военная специальность являлась очень востребованной.

 

Аста

— Наш полк — во вражеском тылу… у нас

Нет связи, на тебя одна надежда…

И Аста не сводила умных глаз,

Сидела смирно, как бывало прежде…

 

Махала лишь хвостом она чуть-чуть

И знала, что бежать ей скоро надо.

«Сейчас бы в нос хозяина лизнуть

И посидеть с ним дольше рядом…»

 

Он прицепил к ошейнику пакет,

Погладил нежно голову собачью:

— От штаба нужен нам скорей ответ…

Прости — идет война, нельзя иначе…

 

Врага нам надо срочно обмануть,

Хотя всегда хитер он, насторожен…

Теперь, беги, пусть легким будет путь —

На том свинцово-жарком бездорожье…

 

Гремели выстрелы — кромешный ад!

Огонь вели фашисты всею мощью.

«Вперед, вперед! Ведь нет пути назад»!

Должна я им сообщить: «Огонь — по роще»

 

Без устали и побеждая страх.

Сквозь все преграды шла она до цели.

Хоть кровь кипела на ее губах

И ноги волочились еле…

В. Мазоха

 

История о подвиге овчарке Асты известна многим, кто интересуется этой темой. В те жаркие военные дни Гвардейскому полку, оказавшемуся в тылу противника под Вереей, приходилось очень трудно. Бои шли страшные. Часто прерывалась связь, радиоустановки молчали, поврежденные снарядами. Вся надежда оставалась только на собак, которые, невзирая на шквальный огонь минометов, ползли по боевому полю, чтобы доставить донесение. Одна из собак по кличке Аста, которая, даже будучи раненой, смогла вовремя прибыть на пункт командования полка и доставить своему вожатому донесение из батальона. В нем была важная информация о том, что нужно весь огонь сосредоточить по березовой роще. Благодаря подвигу овчарке-связисту, положение удалось выправить.

 

Собаки — истребители танков

Их с беззубого щенства под танковым днищем

Приучали к еде, чтоб кудлатая свора

Шла под танки немецкие в поисках пищи,

Не боясь лязга траков и рева моторов.

 

А на спину — тротил со взрывателем чутким,

Чтобы тыкнул в стальное подбрюшье махины...

И напарник потухшую грыз самокрутку,

И махра ему скулы сводила, как хина.

 

Ничего не жалела страна для победы,

И, петляя среди сталинградских развалин,

Шлейки жизней лохматые рвали торпеды

И бросались навстречу грохочущей стали.

П. Великжанин

 

Он есть — собачий рай?

Всем четвероногим воинам, приближавшим нашу Победу

 

Боец, а не молокосос —

Я это о себе.

Все говорят: военный пёс,

Хороший, умный, сильный пёс,

Отличник БПП. *

 

Зачёты сдал во всей красе,

Других опередив:

Прошёл на «пять» по полосе,

По очень трудной полосе,

Превысил норматив.

 

Я чую всё: где фронт, где фланг,

Где «Мессер» и где «Ил»...

Без страха я ползу под танк,

Под чёрный и рычащий танк —

Вожатый так учил.

 

Простой надёжный паренёк.

Строг с виду, но тайком

Со мной он делит свой паёк,

Солдатский суточный паёк,

И чешет за ушком.

 

Вчера же я не мог уснуть,

От радости скулил —

Мне шлейку новую на грудь,

Как орден воинский на грудь,

А в шлейке той — тротил.

 

Не надо слов! Мне легче без...

И скоро будет так:

С наградой той наперевес,

Сомненьям всем наперерез

Я поползу под танк.

 

И доберусь (отличник ведь!)

Сквозь пулемётный лай...

Не плачь, вожатый, и ответь,

Ты псу по-честному ответь:

Он есть — собачий рай?

 

*БПП — боевая и политическая подготовка

Г. Егоркин

 

Про Пулю

На гражданке оно как?

Коль собака, значит, Жуля.

А на фронте все не так,

Псина здесь зовется Пуля.

 

Пульку взяли в танк щенком,

С ней в прорыв, с ней отступали...

Не была б она с хвостом,

«Дочь полка» ее б назвали.

 

Пес иной: сработал «Град» — *

Тут же рев а-ля белуга.

Пуля — нет, иной расклад,

Боевая вышла сука.

 

«Смерч» ударил в капонир?

Где-то залпы «Урагана»?

Перелеты от «Рапир»?..*

Пуле всё по барабану.

 

Да и то: военный стаж

У собачки стал богатым.

Но когда она — в блиндаж,

Значит, кроют сто двадцатым. *

 

Ухмыльнется часовой:

Что такого в вое минном?

А она под этот вой

Вспоминает дочку с сыном.

 

...Был апрель. Был вечер тих.

И под хатой малоросской

Принесла она двоих:

Тот — с пятном,

А та — с полоской.

 

Ух, и тешился народ,

Сам майор включился даже:

«Поздравляю славный взвод

С пополненьем экипажа!»

 

Дальше — мощный артналет,

Два часа в чумном угаре,

Бил тяжелый миномет.

Как понять, куда ударит?

 

Утро.

Греется мотор.

Прикопав кутят у кадки,

Пот с лица смахнул майор:

«Не люблю я стодвадцатки».

 

Над колонной след ракет,

Танки, взвыв, вперед рванули.

В башне, где боекомплект,

На брезенте плачет Пуля.

 

*«Град», «Смерч», «Ураган» — реактивные системы залпового огня

«Рапира» — противотанковая пушка

«Стодвадцатка» — тяжелый миномет, 120 калибр.

Г. Егоркин

 

Собаке-минеру

— Что, мой друг!..

Вновь рукой прикасаюсь

Я к лохматой твоей голове,

То ль прощенья прошу, то ль прощаюсь...

Мы ж с тобой без войны — на войне.

 

Мне твой взгляд, как мурашки по коже,

Душу рвет, обжигает до слез.

Ты — минер! Ошибиться — не можешь!

Ты со смертью играешь всерьез.

 

Ты вернешься! Я — верю, я — знаю!

И лизнешь меня радостно в нос.

Дай мне лапу...  Ты все понимаешь,

Самый верный и преданный пес...

Е. Волченкова

 

Собаки войны

Подрастает щенок. Матереет. Мощь и гроза.

Но, инструктора видя, визжит и от радости скачет,

Выполняет команды и преданно смотрит в глаза...

Это просто любовь, это просто любовь собачья.

 

Знаменитые гуси когда-то спасли весь Рим.

Роль собак на войне несравненно страшней и богаче,

Очищали Европу от подло припрятанных мин...

Это было работой. Работой тяжёлой, собачьей.

 

Камикадзе-собака, маршрут под грохочущий танк...

Тянет кабель собака-связист... Это значит,

Заменяют людей, их спасая от боли и ран...

Умирают собаки, но смертью совсем не собачьей.

 

Санитары-собаки за раненым — прямо в ад...

Обнаружат все схроны, от них ничего не спрячешь...

И не знает собака, что достойна она наград,

Для неё это жизнь. Для неё это жизнь собачья.

 

От Москвы до Берлина их проползло легион —

Бескорыстных, лохматых, бесстрашных солдат удачи.

Погибали, взорвав неприятельский эшелон...

Это просто судьба. Это просто судьба собачья.

 

Не предавши ни разу, с инструктором бок о бок.

Где-то там, наверху, путь нелёгкий давно обозначен,

Поделив пополам и беду, и окоп, и паёк...

Это просто война. Это просто война. Собачья.

 

По-другому никак, и инструктор совсем не плох,

Просто выбора нет, не бывает у них иначе...

Очень хочется верить, что есть для собак Бог,

Соответственно — Рай. Соответственно — Рай Собачий.

Г. Грицаченко

 

Собаки на войне

Джульбарс, Байкал, Тайфун и Найда —

Собачьи клички-имена...

Ушли на фронт лохматые солдаты.

Не пощадила их проклятая война.

 

На танки шли без страха в бой последний.

На клочья рвали вражескую рать.

С зарядом на спине бежали к «тиграм».

Их подвиг без слезы не описать.

 

Судьба вела военною тропою

Собаку-санитара по фронтам.

И раненый невольно улыбался,

Коль пёс прильнёт к простреленным ногам.

 

Сапёры, следопыты и связисты —

Собачьи специальности в войну.

Служили, помогали, погибали,

С боями шли в победную весну.

 

В их память мы не ставим обелиски,

Не зажигаем вечные огни,

Но сколько бы людей ещё погибло

В те дни войны, да если б не они...

 

«Тигр» — немецкий танк времён Великой Отечественной Войны.

Вальтер Раум

 

Я про войну вам расскажу

От имени собак…

 

Был год сорок первый — беда в каждый дом постучалась.

И месяц июнь перечеркнут на веки войной.

По радио речь Левитана тревожно звучала…

Мы вместе с людьми приходили на пункт призывной

 

Как много нас было — дворняжек, овчарок и лаек,

Больших и не очень — различных кровей и пород.

Война — это страшно, мы так же, как люди боялись,

Но если хозяин сказал, то бежали вперед…

 

Мы мины искали, ползли под огнем с донесеньем,

Прошли рядом с вами все трудные версты войны.

Собачья упряжка была для кого-то спасеньем,

Мы жизни людей сберегали для нашей страны.

 

Хозяин для нас был и другом, и братом и богом…

И с нами делился чем мог: и водой, и судьбой,

Мы стали родными на этих военных дорогах,

И в общих могилах порой завершался наш бой...

 

И пусть говорят, что у нас не бессмертные души,

И значит, нам было страшнее, чем вам, умирать.

Страшнее остаться без вас в этом веке минувшем,

Но если вы помните нас, мы вернемся опять.

 

И так каждый год — возвращаемся в памятном мае,

Пока будет помнить народ о великой войне.

В «Бессмертном полку» рядом с вами неслышно шагаем,

И наши сердца снова бьются у ваших колен!

Г. Доросс

 

Разговор с собакой специального назначения

Ты что дрожишь и смотришь исподлобья?

У самого на лапе шерсть в крови.

За боль, за страх, что пережил сегодня,

За это нас, дружище, извини.

 

Давай, браток, иди ко мне поближе —

Разделим на двоих из сухпайка.

Я выжил после боя, и ты выжил,

А значит, что судьба у нас легка.

 

Возьми мои галеты — я не жадный,

И лапу дай сюда — перевяжу.

Тебе поспать сегодня срочно надо,

Да не скули, что снова ухожу.

 

Я ненадолго — выполню задачу,

К тебе вернусь — смотри не убегай.

Ты же пацан, а пацаны не плачут.

Ну всё, малыш, увидимся — прощай!

 

И я шагнул обратно в неизвестность,

Туда, где люди злее всех зверей,

Миноискателем ощупывая местность,

Оставив зверя, что добрей людей.

А. Ледащев

 

Собакам связистам, четвероногим героям ВОВ

Четвероногие солдаты,

Герои тех военных лет,

Своими лапами когда-то

К победе вы топтали след…

 

Лия бежала с донесеньем,

Лохматой молнией связной,

Вдруг с ветром запах — опасеньем,

И… в тень нырнула за сосной.

 

А лес вокруг был свеж и весел,

Он по-весеннему звенел

От птичьих развесёлых песен,

Где каждый счастлив быть хотел.

 

Солиста хора соловьиных

Вдруг освистали градом пуль,

Немецким лаем и звериным:

Лию засёк врагов патруль.

 

Куда терьеру против монстров,

Что рвутся яро с поводка?

Догнав, оставят только остов.

Рывок, прыжок, а там — река.

 

Лия летела над землёю,

Лай настигающих вослед.

Как будто крылья за спиною…

Туда, где в ивах был просвет.

 

Вода, что встретила прохладой,

Погоню задержав чуть-чуть.

Чуть-чуть порой нам время надо,

Чтобы успеть, чтобы вздохнуть.

 

Нырнуть, когда взбивали пули,

И прошивали мир до дна.

А лапы слабые — тонули.

Воды глотнувшая сполна,

 

Она боялась и всплывала.

Теченьем волокла река,

И сил совсем осталось мало.

Но оставались ведь пока?

 

Под лапою песок прибрежный,

Надёжною опорой стал,

Его покров небелоснежный

Где алых капель дождь пятнал.

 

Идти. Ползти. Не дать заметить,

И не позволить, чтоб догнал.

Пусть кровью след её отмечен,

Но разум цель-то осознал.

 

Ещё не близко до окопа,

Где донесенья ждут свои.

Там запылённая пехота

В затишье редкой тишины.

 

Вдруг, за спиною лай овчарки,

Победно взявшей след её.

А день был солнечным и жарким,

И не кружило вороньё.

 

А день — надеждой угасавшей,

Последним мигом ей грозил.

Не знает жизни, не познавший

Что значит гнать с последних сил.

 

Зверюге лишь рывок остался,

Что бы догнать, чтобы схватить.

Внезапно выстрел тут раздался,

Что смог врага её убить.

 

Ошейник сняли с донесеньем,

Доставлен вовремя приказ,

Что стал для роты той спасеньем.

Но, не окончен наш рассказ.

 

Лию подняли в плащ-палатке,

Качая в такт своих шагов.

Качалось небо, поле, лавки,

И боль повязкою бинтов.

 

Хирург ворчал, доставший пулю,

Что дефицитный материал,

Потратил на собаку злую.

Но, сам повязки ей менял.

 

Её ласкали санитарки,

Кормили, словно на убой,

Где в миску делали подарки,

И нежно гладили рукой.

 

Лия медаль не заслужила,

Да и зачем ей та медаль?

Когда ранение забылось

Вновь с донесеньем мчалась в даль.

 

В даль, запорошенную сроком

Ушедшего, тех страшных лет,

Трудом оплаченных и кровью

Из тысяч маленьких побед.

И. Матросова

 

Щенок младшего лейтенанта

Девчонка-снайпер.

Как же это страшно!

Зачем идут девчонки на войну?

Дождётся ли с войны

Свою Наташу,

Топограф, обожающий жену?

 

Очкастенький,

Весь правильный и добрый,

Молоденький, краснеющий порой...

Не захотел

Воспользоваться бронью.

Пал смертью храбрых

На передовой...

 

Девчонка-снайпер

Только побледнела.

Её учили терпеливой быть.

Всю боль свою, и мужество, и смелость

Сожмёт в кулак,

Фашистам будет мстить.

 

И день, и ночь

Она сидит в засаде.

Ни пить, ни есть, вздохнуть — и то нельзя.

Её давно

Представили к награде.

Но одиноко,

Хоть вокруг — друзья.

 

И вдруг — щенок.

Лохматый, неуклюжий.

Когда-то ей мечталось о таком!

В разграбленной деревне

Пьёт из лужи,

Виляет ей

Неистово хвостом!

 

Откуда взялся?

Камня нет на камне...

Дома сгорели, нет души живой.

А девочка вдруг

Вспомнила о маме.

И радость овладела

Тут душой.

 

Щенок пушистый

Научился падать

И замертво в засаде день лежать.

Достаточно бывало

Только взгляда,

Чтоб от начальства

Скрылся под кровать.

 

Щенок подрос,

Никто уж не смеялся,

Когда он зубы скалил и рычал.

Теперь щенок

Начальство не боялся.

Уже все знали

Про его оскал.

 

Охоту вёл

За девочкою снайпер.

Был выстрел метким. Но не наповал.

Сбивая в кровь

Израненные лапы

Щенок от пуль

С девчонкой уползал.

 

Никто не верил,

Что спасти сумеет,

Сквозь ада грохот он хозяйку нёс.

Уже и челюсть

Просто онемела,

Но не сдавался

Верный, сильный пёс.

 

Она лежала

Где-то в медсанбате,

Девчонка-снайпер, младший лейтенант.

Когда вошёл,

Нет вполз в её палату

Огромный пёс,

А вслед за ним — сержант.

 

Щенок лизнул

В лицо свою девчонку.

И даже доктор гладил нежно пса.

Не полетит

В родной дом похоронка,

Вернётся к маме

Девица-краса.

 

В Москве гремел салют

В честь Дня Победы.

Вмиг пёс Наташу под себя подмял...

Военный пёс,

Прошедший сквозь все беды,

Свою хозяйку

Снова защищал.

 

Салют Победы,

Радостные лица!

Шумит, ликует празднично страна!

Пусть никогда

Война не повторится.

Проклятая,

Безумная война!

О. Мальцева

 

* * *

Хвост виляет, глаз лукавый,

Звонкий лай, худая стать,

Хорошо, что он не знает,

Как придётся умирать...

 

Два подсумка за спиною,

Да некормленность с утра...

Надо будет за едою

Пробежаться до бугра...

 

Там, средь запаха мазута,

Дивный запах, дивный дух...

Ну, скорее, прочь все путы,

Рвётся пёс без показух...

 

Жалко пса, чего поделать...

На войне, как на войне...

Пёсьей жизнью жизнь мы мерим,

Чтобы выжить на земле....

 

Их долго везли куда-то,

Их выгрузили в лесочке.

Ветер дул бесновато,

Было сыро и зябко очень.

 

Их подвели к опушке,

Всем нацепили ранцы.

И дали команду — Кушай,

Дуйте вперед, засранцы!

 

И пестрой волной лохматой,

Овчарки, эрдели, метисы,

Они побежали к танкам —

Там, под траками, миски...

 

Десять «фрицев» подбито

За десять смертей собачьих.

Отводит глаза кинолог...

Не плачет, совсем не плачет...

А. Краснов

 

Собачье сердце

Приказ — своих не оставлять!

Людей спасать в разгаре драки

Под градом пуль ползут опять

Вперёд военные собаки.

 

Вокруг творится просто ад —

Безумна стая человечья,

А пули рядышком свистят

Неся погибель иль увечье.

 

И пёс, что ранен был, но шёл,

От боли выл, но не сдавался,

Навряд ли думал: — Как тяжёл

Боец, что нынче мне достался!

 

Уставший, из последних сил

Тащил и, обливаясь кровью,

Он верность до конца хранил

К тому, кто ждал его с любовью.

 

— Ну наконец своих видать,

Тащить уже осталось мало!..

В груди простреленной стучать

Собачье сердце перестало...

Гил Хон

 

Жулька. Собакам войны посвящается...

Жил Валька с мамой во втором подъезде

На улочке простого городка.

Любил он книжки о войне и чести,

И завести мечтал себе щенка.

 

Но только места не было в квартире…

Вам подтвердит любой, кто там бывал

Но Валька, самый добрый парень в мире,

Он понимал. И сам не унывал.

 

Любовь к четвероногим много значит!

И Валька знал, где счастье отыскать.

Он помогал в питомнике собачьем-

Кормил, гулял, учился понимать.

 

Шел год сороковой. И вот в июле

В питомник к ним совсем щенок попал.

Вернее кроха. Месячная Жуля.

И Валька для нее «кормильцем» стал.

 

Гулял, играл, следил за рационом,

Ей даже как-то лапу сам лечил.

А это — шанс! Один из миллиона!

Он Жулю сам всему с основ учил.

 

Почти что год они учились вместе.

Все признавали, Жулька хороша!

Найдет, догонит, чтоб помочь в аресте!

И может замереть едва дыша.

 

А Вальке исполнялось восемнадцать

Как раз день в день со школьным выпускным.

Решил он при питомнике остаться,

Там все уже давно сдружились с ним.

 

Он опыт накопил отнюдь немалый —

Собак не страшно парню доверять.

А Жулька так и вовсе признавала

Лишь только Вальку. Как тут не принять?

 

Был Валька счастлив. Мама понимала.

Лишь удивлялась: как же повзрослел!

С улыбкой на работу провожала,

Вздыхая: «измотался, похудел…»

 

* * *

В окопе непривычно тихо было.

Закончился недавно трудный бой…

На Вальку Жуля голову сложила,

Пытаясь обогреть его собой.

 

А он, карандашом в руках дрожащих

Письмо для мамы снова сочинял.

Не стал писать о буднях настоящих…

Берег её… И суть вещей менял.

 

Он не писал, что холодно до боли,

Что с Жулей делят порцию, порой.

Что поредел их строй с последним боем —

Почти что треть теперь в земле сырой…

 

Почти два года Валька был на фронте…

И Жулька с первых дней была при нём.

Казалось, где-то там, на горизонте

Еще виднелся их любимый дом…

 

Где после школы — всех дорог начало,

Где жизнь была улыбками полна!

Но, словно, приговором прозвучало:

«Война!»… Бездушно-страшное «Война…»

 

Их с Жулькой чуть не первыми забрали…

Собаки и вожатые нужны.

Он помнил слёзы мамы на вокзале,

И первые просветы седины…

 

И как пыталась мама улыбнуться,

Всё норовя к себе его прижать.

И как он обещал домой вернуться,

И как она сказала: «Буду ждать.»

 

Всё помнил Валька. Первые ученья,

Где их тренировали каждый час.

И первое большое поручение,

И первый ими найденный фугас.

 

Как Жуля иногда во сне скулила,

Когда их ближе к фронту привезли.

Как очень страшно им обоим было

В тот первый раз, когда в атаку шли…

 

За это время разное бывало…

Немало мин им довелось найти.

И документы Жуля доставляла

Там, где другим уж точно не пройти.

 

Но видно было с самого начала

Что дар особый у собаки был:

Она бойцов отчаянно спасала,

Да там, куда никто не доходил.

 

«Её» солдаты чудом выживали,

Порой, не понимая, почему…

А Жулька просто знала, рядом Валя.

И другу доверяла своему.

 

Их все давно привыкли видеть парой.

Мол, неразлучны, словно близнецы!

Шутили о спасенных санитары,

Что это «жульковалькины» бойцы.

 

И каждый верил там — на поле боя —

Хоть автомат строчит, хоть пулемёт,

Что, если Жуля рядышком с тобою,

То выживешь. Она не подведёт.

 

Но разве это всё напишешь маме?

Она и так, наверное, седа…

Пусть лучше верит: тихо рядом с нами,

Ну, а стреляют только иногда.

 

Вот в треугольник сложена страница…

И вырвался у Вальки горький вздох…

Перед глазами снова стали лица

Всех тех, кому сегодня не помог…

 

Они спасли сегодня с Жулькой многих…

Но только ведь не всех… Увы, не всех.

А Жуля улеглась ему на ноги…

И с неба закружился ранний снег…

 

* * *

Сегодня их особо обложили.

И сразу с трёх сторон вели бои.

А Валька с Жулькой тут и там кружили,

Не видя — ощущая, где свои.

 

Почти без сил, не слушаются руки…

Казалось всё. Ничто их не спасёт!

Но вдруг от наших радостные звуки:

«Ребята, подкрепление идёт!»

 

Опять вперёд, по слаженной привычке.

Откуда только силы-то пришли…

Еще пятнадцать метров к медсестричке…

Она уже виднеется вдали.

 

Из новых, видно. И совсем девчонка.

Не пожалела и девчонок жизнь.

И Валька вслед за Жулей полз тихонько,

Да всё шептал: «Ты только там держись…»

 

И все-таки смогли. Сестричка дышит!

В тележку к Жуле. Вот и красота.

Теперь назад… А Валька будто выжат…

Противный свист. А дальше — темнота.

 

* * *

Очнулся Валька, лёжа на кровати…

Всё, где лежит никак не мог понять.

Ведь бой, а он разлегся так некстати,

И голову с подушки не поднять.

 

Да и рука не двигается твёрдо…

Но, вдруг мелькнула радость в уголке!

Ведь Жулькина давно родная морда,

Как раз и примостилась на руке.

 

Уже позднее Вальке рассказали,

Как Жуля и его теперь спасла.

И, если б не она, уже едва ли,

Судьба бы Вальке новый шанс дала.

 

А Жуля медсестричку дотащила,

И ринулась за Валькой в тот же миг.

Собою грела и не отходила,

А после боя привела своих.

 

Контузия у Вальки, два осколка,

Но, целом, всё терпимо. Будет жить.

Пока, как от бойца, немного толку,

Сражения придётся отложить.

 

И отлежаться в госпитале малость,

Чтоб полностью поправились дела.

А Жулька при хозяине осталась,

Она от Вальки ни к кому не шла.

 

* * *

Шла в госпитале первая неделя.

И все успели Жулю полюбить.

Привыкнуть Валька с Жулькою успели

Жить в тишине… Да что там, просто жить.

 

Но как-то ночью — час после отбоя —

По коже пробежал волной мороз…

Зашёлся в безысходном страшном вое

Какой-то неизвестный Вальке пёс.

 

Насторожила рядом Жулька уши…

Но всё же не покинула кровать.

Спросить бы санитарку — тётю Нюшу…

Но что-то тёти Нюши не видать…

 

Дождался утра Валька, и тогда-то

Сказал им с Жулей добрый человек,

Что умер ночью лейтенант-вожатый,

А выл от горя верный псина — Джек.

 

Шёл третий день… ребята говорили,

Что пес совсем не ест, почти не пьёт.

Его жалели… Рядышком курили,

Пытались подбодрить, вдруг оживет?

 

Джек умирал — судьбой сражён без пули,

Без раны, без болезни. от тоски.

Всё было зря… Но вдруг под вечер Жуля

Легла на расстоянии руки.

 

С ним в унисон тихонечко скулила.

По сантиметру близилась к нему.

Как будто от потери боль делила,

Даря надежду брату своему.

 

И к ночи Джек поднял немного морду…

Осунувшийся пёс… Бока худы…

Он, на ногах держась совсем нетвёрдо,

Добрался к миске и попил воды.

 

Передохнул, потом поел немного…

Бойцы с утра не верили глазам:

Но Джек, увидев Жулю у порога,

На ноги встал и к ней поплёлся сам.

 

Узнал об этом Валька от соседа,

А с вечера гадал: «Куда пошла?»

Теперь уже и сам после обеда

Пошёл проверить, как идут дела.

 

Сперва погладил Жульку, после — Джека.

И пёс насторожился в тот же миг.

Но запах Жули шёл от человека,

И Джек к руке доверчиво приник.

 

А дальше дни пошли в другом настрое,

Все понемногу набирались сил.

Друг друга узнавали эти трое,

И каждый миг им что-то приносил.

 

Джек — умный пёс, прошедший обучение,

Казалось, знал обоих целый век.

И возвращались в часть после лечения

Не только Валька с Жулькой, но и Джек.

 

* * *

Сорок четвёртый. Около Белграда

От боя строй ребят едва остыл…

Уже у Вальки было две награды

И к третьей он вчера представлен был.

 

Опять письмо для мамы в полумраке…

«Мол, жив-здоров. Как ты там, напиши!»

А рядом две любимые собаки,

Два верных друга, две родных души.

 

Ох, сколько было пройдено — не вспомнить,

Смешались и бои, и города.

А сколько тех, кто шёл свой долг исполнить,

Уже не возвратятся никогда.

 

Тогда, когда из госпиталя прямо

Вернулся Валька с «новеньким бойцом»,

Встречали их, как будто дома мама!

Ребята окружили всех кольцом!

 

Старались Жульку хоть чуть-чуть погладить

И, видя рядом новенького пса,

Пытались с Джеком сразу же поладить,

Благодаря тихонько небеса.

 

Ведь Жуля… та давно была героем.

Негласным талисманом их была!

А с Джеком шансов выжить больше вдвое!

Судьба большой подарок им дала.

 

И побежали будни боевые…

Спасённым счёт потерян был давно.

Их заносило на передовые,

Без счета жизней ими спасено.

 

Был Валька «командиром» в их «отряде».

Авторитетом для двоих собак.

С ним шли вперёд, сидели с ним в засаде,

Умели повторять за шагом шаг.

 

Но Валька был не псом, а человеком…

Он другом стал обоим, только вот

Возникла между Жулькою и Джеком

Не просто дружба… связь иных высот…

 

Они всегда и всюду были рядом.

На отдыхе лежали к носу нос.

В бою, когда вовсю снаряды градом,

Они друг друга чуяли. всерьез…

 

Когда однажды зацепило Жулю,

Не видел Джек. Но моментально взвыл.

И бросился куда-то вглубь, под пули…

И вскоре к Вальке Жулю дотащил.

 

Она после ранений отходила,

И Джек её почти не покидал.

«Любовь — бойцы шутили — это сила»!

Но разлучать тогда никто не стал.

 

Наверное, не просто понимали,

А, словно, ощущать нутром могли,

Что эта связь собачья — крепче стали,

Недаром звёзды их пути свели.

 

Они сражались так же, как солдаты,

И рисковали жизнью, шли вперёд…

И понимали так же, что когда-то

Им тоже, может быть, не повезет…

 

И потому в свободные мгновения

Они не разлучались ни на миг.

И даже Валька по обыкновению

Не нарушал спокойный мир двоих.

 

И вот Белград. Советскими войсками

Уже немало пройдено вперёд.

К большой Победе трудными шагами

Солдат Советский день за днём идет.

 

И хочется уже поверить в чудо,

Да только вновь разведка донесла,

Что город заминирован… что всюду

Дорога смерти нынче полегла.

 

Путь припорошен первым свежим снегом,

Но снег от пепла быстро серым стал.

Без отдыха остались Жуля с Джеком…

И Валька в этот раз почти не спал.

 

Без сна совсем на холоде не сладко…

Но Валька связан с каждой из собак…

И Джек, и Жулька чувствуют взрывчатку…

Солдатам без собак сейчас никак.

 

Девятый час маршрут от дома к дому…

Работы у сапёров — с головой.

Хотелось бы, чтоб проще. по-другому…

А здесь страшней, чем на передовой.

 

Зато уже расчищено не мало.

Бойцы теперь спокойно в город шли.

Но Жулька вдруг тревожно в позу стала,

Как будто что почуяла вдали.

 

Она вперёд бежала с громким лаем,

Перекрывая людям к дому путь.

О Жульке много знали: «Боевая!»

И отступили сразу же на чуть.

 

А Жуля заливалась лишь сильнее,

И Джек уже вовсю на помощь мчал…

Вдруг громкий выстрел, подлостью чернея,

Из снайперской винтовки прозвучал.

 

Упала Жулька. Сразу не сумела

Понять, что вдруг её лишило сил?..

Джек придавил её ослабшим телом,

И теплой кровью шерсть ей оросил.

 

И Жуля вмиг отчаянно завыла…

Джек чуть дышал, в крови, едва живой.

Она лизала нос ему. Скулила…

И прижималась к Джеку головой…

 

Бойцы застыли в первое мгновение,

Не веря в то, что этот выстрел был.

Потом слегка прошло оцепенение…

И кто-то даже снайпера схватил.

 

А в доме обнаружили фугасы…

Да столько, что на полк хватил б в раз.

Собаки Вальки… умницы… и ассы.

Собачий нюх в Белграде многих спас…

 

* * *

Бойцов сегодня в госпитале мало…

А вот за дверью… некуда ступить…

У Вальки Жуля на руках лежала…

Лежала молча, перестав скулить.

 

Она, как все, пыталась просто верить,

Смотрела тяжко, глухо, в пустоту…

Не отрывала этот взгляд от двери…

Да только ждать совсем невмоготу.

 

Четвертый час тянулось ожидание.

Жизнь Джека на весах за мигом миг.

Пришло само собою осознание,

Что станет жизнь пустой без них… двоих…

 

Молчала Жуля. С ней молчали люди.

И каждый верил… каждый просто ждал,

Что не откажет небо в этом чуде.

Ведь этот пёс не просто жил — спасал.

 

А Валька не дышал почти от боли.

Но гладить Жулю не переставал.

Боялся слёзы выпустить на волю,

И шансов безнадёге не давал.

 

И, наконец, открылась дверь… Устало

Шагнул наружу доктор… Млад и стар

Услышали глухое: — «Шансов мало.

Я ведь хирург, но не ветеринар…

 

Тяжёлый случай… Снайпер не скупился…

Не знаю даже, как вы донесли…

И если, вдруг, жилец. то отслужился…

Мы лапу псу, ребята, не спасли…»

 

Бойцы врачу вопросы задавали,

Лишь только немота едва прошла.

И видел, вероятно, только Валя,

Что Жуля внутрь скользнула, как стрела…

 

И медсестричка этой трудной смены

Всю жизнь не сможет вспоминать без слёз,

Особенных собак. Для всех — бесценных,

Лежавших до рассвета к носу нос.

 

* * *

Ну, вот и перевернута страница…

Просмотрен старый памятный альбом,

В котором столько важного хранится,

Где каждый снимок крохотный весом.

 

Дороже самых сказочных подарков

История. Основа всех основ.

И помнил всё моменты так же ярко

Он — Валентин Иванович Седов.

 

Что было — прочно в памяти застыло,

Хоть та война — уже прошедший век.

— Ну, деда!!! Расскажи, что дальше было? —

Он выжил? Ну, скажи же, выжил Джек?

 

Но эхо голосов совсем не сразу

Проникло через боли пелену.

С годами всё сложнее раз за разом

Переживать минувшую войну…

 

Но прадед взял себя сегодня в руки.

И рассказал, что было дальше с ним.

Чтоб сохранили правнуки и внуки

И передали правнукам своим…

 

… — Джек поправлялся долго. Даже очень.

Врачи совсем не верили в него.

Но Жуля, как и прежде, дни и ночи

Не оставляла друга своего.

 

И, кто уж у начальства добивался,

А, может, даже действовал тайком…

Но Джек с врачами рядом оставался,

К Берлину с нами следуя при том…

 

А Жулька, видно, всё же понимала,

И службу так же преданно несла.

Но, возвращаясь, к медикам бежала,

Она у них совсем своей была.

 

А я… Тот самый Валька, тот вожатый,

Был рядом, и боялся до седин,

Что сдастся Джек. Но шла за датой дата.

Мы взяли Вену. И теперь — Берлин…

 

Я шёл к победе. Только сердца части

Какой-то холод пакостный сковал.

И помню я, как зарыдал от счастья,

Когда впервые Джек на лапы стал.

 

Всего на три… шатаясь то и дело.

Но рядом Жуля — верный проводник.

Самой собою к ним рванулось тело.

Я к мордам дорогим лицом приник…

 

В тот самый миг как раз осознавая,

Что вот она — Победа! Будем жить!

Одиннадцать утра… Восьмое мая.

И этот миг вовек мне не забыть.

 

С войною целый мир перевернулся…

Дорога к маме год почти вилась…

Я помню, как сказал: «А я вернулся…»

И мама прошептала: «Дождалась…»

 

* * *

Рассказчик замолчал. И все смотрели

Куда-то вдаль. Где время медлит бег.

Но младшенькие всё ж не утерпели.

— Ну, деда! Ну, а Жуля? Ну, а Джек?

 

И прадед, улыбаясь, спохватился.

От правнуков с ответом не уйдёшь.

За стареньким альбомом наклонился,

Открыл страницу… — «Ну, не узнаёшь?»

 

«Так это Чара наша!».

«Нет, не Чара.

Так выглядела Жуля в те года.

Она и Джек надолго стали парой,

И мы не разлучались никогда.

 

Они прожили долгий век собачий.

Для Чары — предки дальние они.

А для меня родство их много значит…

И согревает даже в эти дни».

 

* * *

Умчались дети в сад побегать с Чарой,

А Валентин Иванович смотрел,

Как фронтовой альбом в обложке старой

Сердца и души внуков старших грел.

 

Он — тот же Валька — жил, не забывая,

Как на планете мир необходим…

Дань памяти солдатской отдавая

Всем боевым товарищам своим.

 

Он знал, как повезло ему вернуться,

Как повезло любимых сохранить.

Как повезло сегодня вновь проснуться,

И передать воспоминаний нить.

 

Пусть буквы на бумаге — просто знаки…

Но все хранят историю свою…

Лежат в земле и люди, и собаки,

Себя не пожалевшие в бою…

 

И пусть слова нисколечко не новы,

Но с каждым разом лишь растут в цене:

Мы будем помнить… год за годом… снова…

О каждой жизни и о каждом дне…

О. Гражданцева

 

Пехотный пёс Бандит

Пускай простых кровей пехотный пёс Бандит,

В нём стать овчарки вкупе с верностью дворняги.

Он на войне с морской пехотой делит быт,

На боевые ходит, как и все, в снаряге.

 

К своей разгрузке пёс давно уже привык,

В ней магазины к автомату и гранаты.

«Бандос, сигай!» — на БТР взберётся вмиг,

Беспрекословно друга выполнив команды.

 

Везде он вместе с «Ярым» — не разлей вода,

Переросла та дружба в боевое братство.

Своих не бросит, не предаст пёс никогда,

И в этом кроется души его богатство.

 

Бандит всегда учует, есть ли рядом враг,

Предупредив ребят-морпехов громким лаем.

Незаменим в бою, где без него никак,

Пока он жив, беда ребят обходит краем.

 

Шеврон с нашивкой именной всегда при нём,

Ведь он не просто пёс — армейская элита.

Один такой, других не сыщешь днём с огнём,

А потому все обожают здесь Бандита.

 

Лишь раз оставили его, не взяв с собой,

В итоге — бой тяжёлый, парни чудом живы.

Танк в «бээмпэху» бил наводкою прямой,

Где шанс сгореть — вид краткосрочной перспективы.

 

Всё позади… госпиталя; и дни тревог,

Да сводки с фронта — кто сражался, кто дал драпу.

И радость встречи: «ну, прости, Бандит, как смог…

Я осторожней буду… дай, дружище, лапу».

С. Редько

 

* * *

Глупый щенок, безухий, бесхвостый,

К нам приблудился осенью звездной.

Толстые лапы, добрые глазки,

Хлеба просил он, а не колбаски.

 

В рот мне смотрел он с грустью вселенской,

Что ему было до бойни чеченской?!

Маленький, глупый, испуганный пёс...

Звёздная осень. Сумрачный плёс.

 

Мы котелок разделили по-братски,

Голод добили хлебом солдатским,

И задремали, прижавшись друг к другу,

Слушая листьев желтеющих вьюгу...

 

Вместе мы были не раз под обстрелом,

Он согревал меня крепнувшим телом,

И без раздумий интеллигентских,

Рвал по-живому бандитов чеченских!

 

Сколько мы раз с ним ходили в атаки,

Не было в мире смелее собаки!

Это все знали, знал целый полк,

С виду собака, а в сущности — волк!

 

Стал он дороже мне друга и брата,

Вместе мы были, как два автомата,

Я и чеченский огромнейший пёс —

Острые зубы, трепетный нос!

 

Вместе в секреты ходить нас учили,

Вместе нас ранили, вместе лечили,

Оба теперь отдыхаем в тенёчке,

До увольненья считая денечки...

 

После войны мы на Север уедем,

Только не в город, лучше к медведям!

Вместе там срубим себе зимовьё,

Всё пополам — и его, и моё.

 

Будем там слушать озера всплески,

Будем стрелять зверьё в перелеске,

Каяться будем и снова стрелять,

Мы ведь не сможем с ним НЕ УБИВАТЬ!

 

Слишком мы рано вкус крови познали,

Нас переделать удастся едва ли!

А если погибнем в глухом буераке —

Пусть люди напишут:

ЗДЕСЬ ЗЛЫЕ СОБАКИ.

А. Кузнецов

 

Песня минно-розыскной собаки по кличке Кефир

Посвящается лично лабрадору Кефиру

и всем минно-розыскным собакам и саперам.

 

Рычать не люблю я и глотку не рву,

Мое дело — чуткий нюх.

Быть может, за то, что кефир я люблю,

Кефиром зовет меня друг.

 

Работаем в паре мы на раз-два

В местах и в погоде любой.

Но мне очень нравится наша игра

И то, что друг рядом со мной.

 

«Ищи! — говорит он. — Ищи, ищи!»

Вновь манит меня игрой.

На запах тротила меня обучил,

Чтобы играть со мной.

 

Работаем в паре мы на раз-два

В местах и в погоде любой.

Но мне очень нравится наша игра

И то, что друг рядом со мной.

 

Спокойно и мягко иду на зигзаг,

И чувства мои остры.

Не знаешь — не трогай. За шагом шаг.

Вот правила нашей игры.

 

Работаем в паре мы на раз-два

В местах и в погоде любой.

Но мне очень нравится наша игра

И то, что друг рядом со мной.

 

Я внешне спокоен на выстрел и взрыв,

Лишь бровью чуть поведу.

Как только найду я, то я не болтлив,

Присяду я там, где найду.

 

Работаем в паре мы на раз-два

В местах и в погоде любой.

Но мне очень нравится наша игра

И то, что друг рядом со мной.

 

В Алеппо, в Пальмире, где пыль и жара,

Где все еще слышен бой,

Здесь вновь продолжается наша игра.

Наша игра с судьбой.

 

Работаем в паре с тобой, как всегда.

Мое дело — тонкий нюх.

Я стал сомневаться, что это игра...

Но нету сомнений, кто друг.

А. Коркин

 

* * *

У него большие уши,

Бойкий хвост и мокрый нос,

Он всегда послушать может,

Он окопный верный пес,

 

Громыхает канонада,

Пули дуры вновь свистят,

Морду к лапам прижимаешь,

Знаешь, наши победят,

 

Проходит буря, все стихает,

День за днём идет с войной,

Завтра снова под снаряды,

Ты да я,

да мы с тобой.

Рядовой «Поэт» (боец СВО)

 

Легенда о Громе

Застава, застава, страны бастион,

Врага остановит надежный заслон

И ночью и днем, на морозе и в град

Здесь службу несет пограничный отряд.

 

Шагают солдаты, все видят вокруг

А с ними овчарка, их преданный друг

И если лазутчик в наш край проползет

Овчарка его непременно найдет.

 

Притихла застава средь сонных лугов,

Живет здесь легенда далеких годов,

Легенда о дружбе на страшной войне,

О дружбе, которая смерти сильней.

 

Пес знал свое дело, был смел и силен —

недаром был кличкою Гром наделен.

Бойцы на заставе любили его,

Помощника видели в нем своего...

 

Пес связан был дружбою самой большой

С одним человеком — Кузьмой, старшиной.

Ведь именно с ним в предвоенные дни

17 шпионов поймали они.

 

Когда на рассвете дремал еще луг,

Внезапно земля загудела вокруг...

От грохота сразу проснулся же Гром,

Скорей, из вольера к заставе бегом!

Тревога, тревога — команды слышны,

Повсюду границу враги обошли...

Окутался дымом рассветный простор,

Бойцы по команде заполнили двор.

 

Кричит старшина им — «Ребята, за мной!»

И все пограничники ринулись в бой.

Но снова и снова по склонам холмов

Ползут саранчою шеренги врагов...

Вот-вот уж возьмут они наших в кольцо...

Осталась в живых только горстка бойцов.

Застава, застава, последний редут —

Отсюда они никуда не уйдут.

 

Сидит в уголке настороженный Гром,

И ждет — неужели забыли о нем?

И вдруг он почуял, увидел Кузьму —

Подполз и кладет тот в ошейник ему

Записку и шепчет: «Ну, Гром, выручай,

Нам трудно отбиться от вражеских стай —

Они нам отрезали в город пути...

Известие это в отряд донести

Один лишь ты можешь, а мы будем тут,

Пока нам из города помощь пришлют.»

 

Но Грома просить и не надо, он сам

Готов был помочь старшине и друзьям...

Прополз незаметно сквозь вражеский строй

И в город знакомый помчался стрелой!

 

Добрался! Но что это — снится ль ему?

Весь город пылает, весь город в дыму!

И Гром возвращается, мчится назад,

Туда, где застава, где пули как град...

Где парни-герои в неравном бою

Сражаются насмерть за землю свою.

 

Он плыл через речку, он брел через луг,

Добрался, прислушался — тихо вокруг.

Гранаты не рвутся, и выстрелов нет,

Застава молчит, лишь фуражки солдат

На черной траве неподвижно лежат.

Их воинам славным уже не надеть —

Они по-геройски здесь встретили смерть.

 

Вдруг Гром встрепенулся весь. Кто это тут?

К заставе незваные гости идут...

Играет один на гармошке губной,

Другой же фуражки швыряет ногой.

 

Как молния, Гром на фашистов напал —

Он рвал, он кусал, он за горло хватал.

Что пес одинок, догадались потом —

Стрельба началась, но исчез уже Гром.

 

Он тенью метнулся к далеким холмам,

Где густо клубились и дым, и туман.

Минуло три года жестоких боев,

Фашистов прогнали из наших краев.

Теперь им вовек не вернуться сюда,

Идет по Европе советский солдат.

 

Застава, застава — не смолкли бои,

А ты уже снова встаешь из руин.

Сюда пограничники снова пришли —

Священна граница советской земли.

Поэтому здесь раздаются с утра

Жужжанье пилы, перестук топора.

 

На бревнах уселася группа солдат —

О доме, о службе они говорят.

Чуть-чуть отдохнут — и прибавится сил.

Тогда-то один пограничник спросил:

«А правда, ребята, что наш капитан

Войну повстречал на одной из застав?»

 

«Да, правда, но был он тогда старшиной.

И принял он именно здесь первый бой.

Их было немного — лишь 20 солдат,

Но сотен фашистов здесь кости лежат.

Когда же остались они впятером —

Их ночью повел старшина напролом».

 

И снова солдаты за дело взялись —

Чтоб стены заставы скорей поднялись.

Один из солдат вдруг сказал: «Погляди,

Худющий тот пес и сегодня сидит.

Вон там, за кустами, который уж день

У нашей заставы он бродит как тень»

 

Пришел командир, услыхал разговор.

На пса за кустами направил свой взор...

И пес полетел, подминая бурьян —

Туда, где с бойцами стоял капитан.

И от удивленного возгласа: «Гром!!!»

На шумном дворе все затихло кругом.

 

Впервые солдатам увидеть пришлось,

Как плакал начальник заставы, а пес

Скулил и смотрел капитану в глаза,

Лизал его щеки, медали лизал.

Как будто хотел ему этим сказать,

Как рад он, что встретился с другом опять.

 

Застава, застава — ты страж тишины.

Замок на границе советской страны.

Уж новое племя здесь службу несет,

Но эта легенда и ныне живет.

Легенда о верности, дружбе большой,

О Громе, который вновь друга нашел.

Автор неизвестен

 

* * *

Рассказ про собаку.

Про то, как верна

Людям собака

Во все времена.

Про то, как была

Человеком приручена.

О том, сколько дела

Собаке поручено.

 

Это случилось

Во мраке веков:

Предки собаки

Ушли от волков.

А волки вдогонку

Сверкнули клыками,

Они не пошли —

И остались волками.

 

Вот первую дали собаке работу:

Жильё охранять и ходить на охоту.

Собака о дне не скулила вчерашнем

И стала хорошим животным домашним.

 

Повсюду собак берегли и ценили,

А в Древнем Египте — боготворили.

Взгляните, ребята, на этого бога —

Он с виду собаку напоминает немного.

Стадо овечье собаке послушно,

Собака справлялась с работой пастушьей.

 

Слоны боевые известны,

Однако

Была боевой в старину

И собака.

Вооружён до зубов

Этот рыцарь,

Но от собачьих -—

Ему не укрыться.

 

В разное время у разных народов

Собаки ценились различной породы.

Гнаться так резво умели немногие,

Как русские гончие — псы быстроногие.

 

У нас уважают собаку недаром:

Собака на фронте была санитаром,

Связистом, сапёром. Порою собаки

На танки фашистов бросались в атаки.

Да, на войне получалось и так,

Что «тигры», «пантеры» боялись собак.

 

Вперёд! Сомнений больше нет!

Настроен пёс решительно.

Сперва взяла собака след

И следом — нарушителя.

 

В горах беда случится с вами —

Спасение не за горами.

Спешит в пургу, в метель, в мороз

На помощь людям добрый пёс!

 

А вот ныряльщик —пёс.

В воде

Он проявляет выучку,

И если человек в беде,

Всегда придёт на выручку.

 

Несутся собаки тропой ледяной.

Терпенье и сила в упряжке одной.

 

Зал аплодирует, хохочет:

— Что за прыжки! Что за повадки! —

В награду сахара кусочек,

Но труд артиста — ох, несладкий!

 

Собаки способны не только на трюки,

А верно служили и служат науке.

Кто в космос летал раньше всех?

Угадай-ка!

Правильно!

Наша советская ЛАЙКА!

 

А это пёс по кличке Шарик.

Хорошим людям дружбу дарит.

Его порода неизвестна,

Но все равно он служит честно!

 

Пёс по-собачьи предан людям

Во все века, и потому —

ДАВАЙТЕ ОТНОСИТЬСЯ БУДЕМ

ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ К НЕМУ.

Е. Ефимовский

 

Дозор

Я нашёл в канаве

Серого щенка,

Я ему на блюдце

Налил молока.

 

Он меня боялся,

Жалобно глядел,

Прятался в калоши,

Ничего не ел.

 

На другое утро

Влез ко мне в кровать,

Стал под простынёю

Ноги щекотать.

 

Пролил у котёнка

Миску молока.

Мама рассердилась:

 — Выгоню щенка! —

 

Папа для газеты

Объявленье дал,

Что щенок овчарки

К мальчику пристал.

 

Пусть его хозяин

К нам придёт за ним,

А не то считаем

Мы щенка своим.

 

Я глядел в окошко,

Ждал в дверях звонка...

Не пришёл хозяин

Серого щенка!

 

Я его Дозором

В тот же день назвал.

Как меня любил он!

Как меня он знал!

 

Мой щенок весёлый

За лето подрос,

Стал красивый, умный,

Стал учёный пёс.

 

Ходит за газетой,

В очереди ждёт,

Купит, не замажет,

Папе принесёт.

 

На чужих он лает,

Охраняет дверь.

Почтальон боится

К нам ходить теперь…

 

* * *

С Дальнего Востока

Возвратился брат.

Ехал он в вагоне

Десять дней подряд.

 

Брат приехал в отпуск

К нам издалека.

Брат сказал мне: —Ну-ка,

Покажи щенка! —

 

Прибежал с мороза,

Запыхавшись, пёс,

Свежую газету

Он в зубах принёс.

 

Он мешок понюхал

Новый вещевой,

Поглядел на брата

И подумал: «Свой!»

 

Сразу подружился

Брат с моим щенком,

И весёлым лаем

Снова полон дом.

 

Пусть они играют.

Ничего, я рад…

— Подари Дозора, —

Говорит мне брат. —

 

Будем с ним границу

Вместе охранять. —

Пёс, наверно, понял —

Стал хвостом вилять.

 

Говорят ребята:

— Правда, подари! —

Закусил я губы

И сказал: — Бери. —

 

Облизал мне щёки,

Закружился пёс.

Только с ним расстаться

Жалко мне до слёз.

 

* * *

Проводили брата.

В доме тишина.

Мама шьёт рубашки,

Сидя у окна.

 

Из собачьей миски

Ест ленивый кот.

За газетой папа

Сам теперь идёт…

 

Скучно после школы

Мне по вечерам.

А у всех собаки

Лают по дворам…

 

За весною лето,

И опять зима…

Что-то брат с границы

Нам не шлёт письма!

 

Тихо шепчет мама:

— Может, ранен он… —

А в окно стучится

Старый почтальон.

 

С голубым конвертом

Тянется рука:

— Вам письмо с границы,

Верно, от сынка! —

 

Брат нам пишет: «Мама,

Я теперь здоров.

Здесь меня лечили

Восемь докторов.

 

И Дозор был ранен.

Он герой у нас:

Он меня от смерти

На границе спас.

 

Он врага-шпиона

В роще задержал,

С перебитой лапой

К нашим добежал.

 

Я горжусь Дозором,

От него привет.

Мы покинем завтра

Скучный лазарет…

 

На родной заставе

Вьётся красный флаг.

Перейти границу

Не посмеет враг!»

З. Александрова

 

Пограничная собака

Прочь привычные забавы —

поважней дела у нас:

пограничная собака

к нам пришла на классный час!

 

Рассказать она не может

про своё житьё-бытьё,

и сержант Иван Рогожин

выступает за неё.

 

Мол, овчарка.

Кличка — Жанна.

На заставе — третий год.

Восемнадцать задержаний.

Два ранения в живот.

 

День и ночь стоит на страже

государственных границ.

Аккуратна вроде наших

самых лучших учениц…

 

Как спокойно перед нами

Жанна умная сидит,

человечьими глазами

как внимательно глядит!

 

Улыбаясь еле-еле,

скалит белые клыки…

Ну а мы — спешим в портфели

спрятать наши дневники!

М. Вейцман

 

Мишук

Задумали мы всем двором

Взять шефство над серым щенком.

Решили, чтоб пёс учился и рос

И службу потом пограничную нес.

 

Весь год приносил нам щенок

Пятерки за каждый урок.

Был выдан потом собаке диплом.

И стал наш Мишук образованным псом.

 

Мишук наш почти целый год

На дальней заставе живет.

Там каждый урок пошел ему впрок,

Недавно врага задержать он помог.

 

Никак Мишука не забыть,

Но времени нет погрустить.

Взял шефство наш дом над новым щенком,

Чтоб он на заставе служил с Мишуком.

С. Манасевич

 

Наш Дружок

Есть у нас в саду щенок,

А зовут его Дружок.

Он овчарки знаменитой

Самый маленький сынок.

 

Он пушистый и смешной,

И пока еще не злой.

На кота он звонко лает,

Потому что кот — чужой!

 

Он быстрее нас растет —

Только год один пройдет

Отдадим его на службу:

Пусть границу стережет!

В. Малков

 

Трезор

Ходили пограничники в дозор,

Служил четвероногий там Трезор.

Овчарка очень смелая была,

Она за нарушителями шла,

 

Не позволяла от погони им уйти,

Преградой становилась на пути.

Трезор в горячих точках побывал,

И, как солдат, в одном строю стоял,

 

Он самый верный друг был на заставе,

А подвигом Трезор себя прославил.

Настиг в смертельной схватке беглеца,

Трезора награждали как бойца…

 

И монумент хранит его покой,

Погиб Трезор, как истинный герой.

А служба пограничная важна,

Сейчас, как прежде, всем она нужна.

Н. Тихоненко

 

Собаки-санитары

На войне у всех собак

Было дел не мало.

Помогали раненым

Собаки-санитары.

 

После боя, где угодно,

Раненых найдут!

Помощь быстро приведут,

Чью-то жизнь спасут!

И. Чернышова

 

Собаки-связисты

Незаметно для врага

Пес на пузе проползёт.

Даже раненый смертельно

Донесение принесёт.

 

Километры проводов

Протянул он за войну.

Не боялся заблудиться

Ни в болоте, ни в лесу!

И. Чернышова

 

Собаки-миноискатели

Заминировано поле.

Не пройдет пехота,

Но вперед шагнула смело

Собак-минеров рота!

 

У собаки зоркий глаз,

Чует нос прекрасно.

Быть собакою-минером

Это так опасно!

И. Чернышова

Читайте также 

Фронтовые собаки

Четвероногие и крылатые солдаты