Юрий Гагарин: 90 стихотворений и поэмы

К 90-летию со дня рождения

* * *

Воспоминанья наши зыбки,

Ведь к ним безжалостны года.

Но свет гагаринской улыбки

В нас не погаснет никогда.

 

Она забудется едва ли,

Она так солнечно щедра.

Улыбку эту понимали

И старики, и детвора.

 

«Га-га-рин!» — радостно кричали

Ему на всех материках,

И с удивленьем замечали,

Что звёздный свет в его зрачках.

 

От глаз чужих волненье спрятав,

Так он смотрел из-под бровей,

Что взгляды чинных дипломатов,

Оттаяв, делались теплей.

 

Его улыбка озорная,

Которой мал земной простор,

Людские души озаряя,

Не потускнела до сих пор.

 

Воспоминанья наши зыбки,

Но даже через много лет.

Вдруг вспыхнет отблеск той улыбки

На крыльях будущих ракет!

М. Пляцковский

 

Памяти Гагарина

Ах, этот день двенадцатый апреля,

Как он пронёсся по людским сердцам.

Казалось, мир невольно стал добрее,

Своей победой потрясённый сам.

 

Какой гремел он музыкой вселенской,

Тот праздник, в пёстром пламени знамён,

Когда безвестный сын земли смоленской

Землёй-планетой был усыновлён.

 

Жилец Земли, геройский этот малый

В космической посудине своей

По круговой, вовеки небывалой,

В пучинах неба вымахнул над ней...

 

В тот день она как будто меньше стала,

Но стала людям, может быть, родней.

Ах, этот день, невольно или вольно

Рождавший мысль, что за чертой такой —

На маленькой Земле — зачем же войны,

Зачем же всё, что терпит род людской?

 

Ты знал ли сам, из той глухой Вселенной

Земных своих достигнув берегов,

Какую весть, какой залог бесценный

Доставил нам из будущих веков?

 

Почуял ли в том праздничном угаре,

Что, сын Земли, ты у неё в гостях,

Что ты тот самый, но другой Гагарин,

Чьё имя у потомков на устах?

 

Нет, не родня российской громкой знати,

При княжеской фамилии своей,

Родился он в простой крестьянской хате

И, может, не слыхал про тех князей.

 

Фамилия — ни в честь она, ни в почесть,

И при любой — обычная судьба:

Подрос в семье, отбегал хлеботочец,

А там и время на свои хлеба.

 

А там и самому ходить в кормильцах,

И не гадали ни отец, ни мать,

Что те князья у них в однофамильцах

За честь почтут хотя бы состоять;

 

Что сын родной, безгласных зон разведчик,

Там, на переднем космоса краю,

Всемирной славой, первенством навечным

Сам озаглавит молодость свою.

 

И неизменен жребий величавый,

На нем горит печать грядущих дней.

Что может смерть с такой поделать славой?

Такая даже неподсудна ей.

 

Она не блёкнет за последней гранью,

Та слава, что на жизненном пути —

Не меньшее, чем подвиг, испытанье, —

Дай бог ещё его перенести.

 

Всё так, всё так. Но где во мгле забвенной

Вдруг канул ты, нам не подав вестей,

Не тот, венчанный славою нетленной,

А просто человек среди людей;

 

Тот свойский парень, озорной и милый,

Лихой и дельный, с сердцем не скупым,

Кого ещё до всякой славы было

За что любить, — недаром был любим.

 

Ни полуслова, ни рукопожатья,

Ни глаз его с бедовым огоньком

Под сдвинутым чуть набок козырьком.

Ах этот день с апрельской благодатью.

Цветет ветла в кустах над речкой Гжатью,

Где он мальчонкой лазал босиком...

А. Твардовский

 

* * *

— Какой он в детстве,

Анна Тимофевна?

— Он был, он был... — задумалась она, —

как звёздочка, — ответила напевно

и снова замолчала у окна.

 

Он был... Он был...

Я тоже вспоминаю.

В его чертах отсутствовала ложь

и вечность обозначилась такая,

что долго на земле не проживёшь.

 

Ему не станет жестом поминальным

или бенгальским временным огнём

признание, что был он гениальным,

поскольку подвиг воплотился в нём.

 

Вы скажете, что вовсе не такой он,

а был он прост, как этот белый свет.

И всё же не посмотрите спокойно

и равнодушно на его портрет.

Ф. Чуев

 

Гагарин

Люди! Свершилось!

Всех континентов всецветные руки

В аплодисментах восторга сплелись,

Звёздный посланец советской науки

Мчит земляка в межпланетную высь.

 

Осуществляя мечту человека,

Так уж в истории заведено, —

Русское чудо двадцатого века

В завтрашний день распахнуло окно.

 

Вот оно «чудо» — простой русский парень,

Ими богата родная страна,

Военнослужащий Юрий ГАГАРИН

Первый из первых пилот-космонавт!

 

Он со спокойствием феноменальным

Радиограммы из космоса шлёт:

«Все показанья приборов нормальны,

Всё хорошо. Продолжаю полёт…»

 

Лишь возбуждённо пищат мегагерцы

«В сказке летит наш товарищ и друг!»

И на «Восток» с замиранием сердца

Смотрят и Запад, и Север, и Юг.

 

Вот и посадка. Цветы. Поздравленья.

Море улыбок и радостных глаз.

Будут в веках вспоминать поколенья

Этот великий, торжественный час!

 

И заработала шумная пресса

ЛЮДИ! СВЕРШИЛОСЬ! Рассеялся мрак!

Вспыхнул на вечной дороге прогресса

Самый высокий и яркий маяк.

 

Вспыхнул затем, чтоб светлело в Алжире,

Чтобы на Кубе затихла гроза…

Люди, живите в согласьи и мире.

Люди, смотрите друг другу в глаза!

 

Люди, восславьте же гений науки,

Гений великой советской земли.

Люди, восславьте бесценные руки,

Те, что межзвёздный корабль вели.

 

Те, что построили эту ракету.

Те, что прославили атомный век…

Вечная слава Отчизне Советов!

Вечная слава тебе — ЧЕЛОВЕК!»

М. Ножкин

 

Гагарину

Гляжу на экран. Военные годы.

Смоленская область. Гжатский район…

Покой нарушая российской природы,

Дорогой шагает «СС» батальон.

 

Набат монотонно грозящим раскатом

Плывет и гудит, словно черный злодей.

Приспешники власти шныряют по хатам.

Сгоняют к Управе угрюмых людей.

 

Толпа деревенских стоит молчаливо

У нового дома, где был сельсовет.

Обломок от древка торчит сиротливо,

А красного стяга советского нет.

 

Лежит на земле. Его топчут ногами

Солдаты отборных немецких частей.

Как тело Господне, распят он врагами,

Приказом, порядком незваных гостей.

 

На знамя глядит удивленно девчонка.

Глаза у ребенка испугом горят…

Стоит средь сельчан белокурый мальчонка,

Нахмурены брови, туманится взгляд.

 

И грезит мальчишка мечтою крылатой,

Чтоб землю России от дыма спасти,

Не воином станет, а мирным солдатом.

На птицах стальных станет службу нести.

 

Года пролетели… И вот над планетой

Летит, совершая победный виток.

Его позывные слышны всему свету,

А шлет их Гагарин с ракеты «Восток».

Л. Проскурякова

 

Знаете, каким он парнем был

Знаете, каким он парнем был,

Тот, кто тропку звёздную открыл?

…Пламень был и гром,

Замер космодром,

И сказал негромко он:

 

Он сказал: «Поехали!»

Он взмахнул рукой.

Словно вдоль по Питерской,

Питерской,

Пронёсся над Землёй.

 

Знаете, каким он парнем был!

Как поля родные он любил…

В той степной дали

Первый старт с Земли

Был признаньем ей в любви.

 

Знаете, каким он парнем был!

На руках весь мир его носил…

Сын Земли и звёзд

Нежен был и прост.

Людям свет, как Данко, нёс.

 

Знаете, каким он парнем был!

Как на лёд он с клюшкой выходил!

Как он песни пел!

Весел был и смел…

Как азартно жить хотел!

 

Знаете, каким он парнем был...

Нет, не «был»! Ведь смерть он победил!

Слышишь дальний гром?

Видишь: это он

Вновь идёт на космодром…

 

Говорит: «Поехали!»

И живой звездой

Словно вдоль по Питерской,

Питерской,

Несётся над Землёй!

Н. Добронравов

 

Смоленская дорога

Судьба твоя — Россия,

Над речкою ветла.

Смоленская дорога,

Что к звездам привела.

 

Смоленская дорога,

Что к звездам привела,

Мальчишечья улыбка

Да мудрые слова.

 

Судьба твоя — Россия,

Да путь, что ты открыл,

Как будто ты из сказки

На землю приходил.

 

Все кажется — из сказки

На землю приходил.

У неба отпросился,

Да отпуск кратким был.

 

Судьба твоя — Россия,

Да звездные поля,

Да свежая могила

У древнего Кремля.

 

Та ранняя могила

У древнего Кремля,

Да нежность всей России,

Да песни соловья.

 

Судьба твоя — Россия,

И вьется вдаль, светла,

Смоленская дорога,

Что к звездам привела.

 

Смоленская дорога,

Что к звездам привела...

Мальчишечья улыбка

Да мужество орла.

Н. Добронравов

 

Запевала звёздных дорог

Первый путь по Вселенной пролёг,

К звёздам мы вырвались, страх презрев…

В песне самых трудных дорог —

Комсомольский лихой запев!

 

Пылает небосвод

Зарёй гагаринской весны.

И продолжается полёт

В бессмертном подвиге страны!

 

Сто веков ждал Героя народ,

Главный конструктор сказал: «Рискни!»

Тот мятежный, яростный взлёт

Революции был сродни!

 

Пусть живёт в дни надежд и тревог

Песней рассвета в сердцах у нас

Запевала звёздных дорог,

Комсомолец небесных трасс.

Н. Добронравов

 

Созвездие Гагарина

О, сколько имён замечательных в небе!

Созвездье Гагарина рядом по праву.

Посмотришь и вспомнишь

о доме, о хлебе,

о парне улыбчивом,

скромном по нраву.

Он жил окрылённо,

раскованно,

с риском.

Он был неприметен,

а стал — знаменит...

...Созвездье Гагарина —

в вечность записка,

чтоб он и потомками

не был забыт.

А. Баева

 

Полёт

Тревога людская, надежда людская

в неведомый мир космолёт отпускает.

До старта осталась минута земная...

И, жаром дыханья травинки сминая,

стартует ракета.

Ракета летит!

О, будь же прославлен,

о, будь знаменит

во веки веков

ты, чьё сердце отважно!

Летит твой корабль.

как кораблик бумажный:

так хрупок и мал космолёт

в мирозданье...

Но ты человек,

и земное заданье

тебе поручили,

тебя облачили

доверием высшим

планеты Земля.

От этого крепнут незримые крылья

ракеты твоей, твоего корабля.

Скорей возвращайся!

Мы все здесь в тревоге.

Мы верим и ждём,

но волнуемся очень,

когда же объявят наземные боги,

что ты возвратился,

полёт твой закончен?

А. Баева

 

Взлёт века

Это всё началось не сегодня, а раньше —

В низком рубленом доме, в калужской глуши,

Небосвод был таинственен, грозен, заманчив,

Звёздный путь приоткрылся для русской души.

 

Начался этот подвиг от залпа «Авроры»,

От огней в Ильичёвых счастливых глазах.

Нашим стартом к неведомым звёздным просторам

Были звёзды на шапках и на картузах.

 

Мы прошли по дорогам суровым и лютым,

Не ища и не ведая лёгких побед,

Сорок пятого года стихийным салютом

Открывалась для мира эпоха ракет.

 

Древний край небоскрёбов в трясучке военной

Пропустив своё время, не понял свой век.

От соломенных крыш до вершины Вселенной

Самым первым советский взошёл человек.

 

О герое, прошедшем сквозь звёздные бури,

Лишь немногое миру известно пока,

Что он лётчик, майор, что зовут его Юрий

И что утром апрельским взлетел он в века.

 

Вот уж пишутся песни о нём и поэмы,

Но дороже всего ощущенье одно —

Будто с ним к апогею приблизились все мы,

То, что видел он, всем нам видеть дано.

 

Он открыл человечеству трассу к планетам,

Знал — вернётся, но был ко всему он готов,

И вернулся на милую землю Советов

В день последних снежинок и первых цветов.

Е. Долматовский

 

Улыбка Гагарина

Когда на Землю он вернулся,

Закончив звездные дела,

Так белозубо улыбнулся,

Улыбка так была тепла,

В ней только доброта и сила —

Ни капли превосходства нет.

Как будто роща излучила

Березовый,

Озерный свет.

 

Она объединила мудро

Движенье воли и ума:

Так солнечным морозным утром

Смеется русская зима.

 

Она, как чудо, нам открылась,

И был таков ее размах,

Такая искренность

Искрилась

В чуть-чуть прищуренных глазах!

Ее ликующая сила,

Как будто выхватив из мглы,

В одно мгновенье осветила

Планеты темные углы.

 

И четче стала

И точнее

Эпохи каждая черта.

С ней стала чернота

Чернее,

И чище стала чистота.

Нам с ней светлей в пути великом,

Душа теплей в ее тепле.

Да, без гагаринской улыбки

Темнее было б на Земле!

В. Костров

 

И он взлетел

Фронт проходил по Гжатскому району.

Дома района были сожжены,

Сады порублены. Среди детей,

Среди мальчишек Гжатского района,

Голодных и бездомных, жил тогда

Гагарин Юра — первоклашка.

Мы, Бойцы, сержанты, офицеры,

Лежавшие в снегу под Гжатском,

Мы точно знали: первый космонавт

Живет под Гжатском.

Знали: он голодный,

Бездомный мальчик.

Знали: Гитлер лично

Распорядился вбить его в снега,

Загнать под лед,

Чтоб не глядел на звезды,

Чтобы не рос, не вырос, не взлетел.

Мы знали — и решили обеспечить

Полет.

 

И космонавт взлетел.

Б. Слуцкий

 

О сыне

В комнате легендою овеянной

Помнится, однажды я спросил:

«Расскажите, Анна Тимофеевна,

Каким же Юрий в раннем детстве был?»

 

«Что рассказать? — она мне отвечала, —

Мы ничего в те времена с отцом

Особенного в нём не замечали,

Он рос, как все мальчишки, сорванцом.

 

Всегда во всём чему-то удивлялся.

Всё что-то мастерил, пилил, строгал.

В ребячьих спорах сильных не боялся

И слабых никогда не обижал.

 

Вот только тень загадочной печали

Мелькнёт в глазах, когда звезда слетит...

Ещё любил он молча вечерами

Сидеть со мной на берегу Гжати.

 

Сорвёт ромашку, искренне любуясь,

И улыбнётся — грусти ни следа:

«Смотри-ка, мама, — скажет вдруг волнуясь, —

Она, как та Полярная звезда?..»

 

Любил в поля встречать зари начало.

Любил в лесах задумчиво бродить.

Я материнским сердцем понимала,

Умел он всё прекрасное любить...

 

Да, годы... — помолчав, она сказала, —

Мы ничего в те времена с отцом

Особенного в нём не замечали.

Он рос, как все мальчишки, сорванцом...»

М. Чекусов

 

Гражданин Вселенной

Есть сила Енисея и Амура,

Красивее Байкала не найти,

Но путь, которым шёл он к Байконуру,

Берёт своё начало у Гжати.

 

Где он взрослел, сроднившись с небесами,

Где каждую тропинку в поле знал,

И к дальним звёздам детскими мечтами

Полёт свой первый тайно устремлял.

 

Его зарёй здесь небо полыхает,

Печально журавли о нём трубят,

И город с его именем — Гагарин —

Глядит на мир открыто и любя.

 

А он пройдя заоблачные дали,

Бессмертье распахнув своим крылом,

Достойно на высоком пьедестале

Встал в звонкой бронзе в городе родном.

 

Он наш во всём, простой, обыкновенный,

В сердцах великой памятью живёт.

Он — сын Земли. Он — гражданин вселенной,

Неукротим в веках его полёт.

 

Он самой высшей славою отмечен,

Над ним не властен счёт земных годов,

Он будет в Вашей жизни бесконечен,

Как вечный свет таинственных миров.

М. Чекусов

 

Гагарин по звёздам идёт

Стремятся года в свой закат молчаливый,

Роняет зарю небосвод,

Но, вровень с бессмертьем на млечном разливе,

Встал первый, великий полёт.

 

Полёт несравненный, полёт дерзновенный,

Воистину яркий полёт

За жаркой мечтою в объятья Вселенной,

Где в таинстве вечность живёт...

 

Кем путь в мирозданья проложен сквозь сини?

Кто высветил космоса мрак?

Он, родом из Гжатска, посланец России,

Гагарин — наш скромный земляк...

 

Какие бы гимны ни пели рассветы,

какой бы тропой мы не шли,

Но гром с Байконура взлетевшей ракеты

Останется славой Земли.

 

Той, первой всевышней, тревожной ракеты,

Вобравшей зарницу в крыло,

В которой победным, торжественным светом

Горячее сердце цвело...

 

Величие жизни в извечной работе:

В мирах обретать бытие....

И подвиг России в божественном взлёте

Отважного сына её.

 

Года уплывают в закат свой незримый,

Роняет зарю небосвод,

Но в памяти доброй землян негасимо:

Гагарин по звёздам идёт...

М. Чекусов

 

Курсант Гагарин

Весна шумела на бульварах,

Деревья набирались сил...

Мой город — молодой и старый,

Ты помнишь, как курсант Гагарин

По нашим улицам ходил.

 

Он раньше на Урале не был,

Но земляком и другом стал.

Степное выцветшее небо...

С него он космос начинал.

 

Не просто молодости взлеты,

Нет, жажда до конца понять

Земные точные расчеты —

А, может быть, иное — что-то,

Чтоб равным — с равными летать.

 

...Всему своя пора и время —

И увольнительной — свой срок.

И он, как водится со всеми —

Шел в тихий энский городок.

 

А утро начиналось с грома,

Крутое, словно виражи —

Как из гнезда, с аэродрома

Взлетали грозные стрижи.

 

И серебристый след оставив,

Вдали пластали облака,

А на земле в лесной оправе —

Урал, как лезвие клинка!

 

...Опять весна звенит капелью,

Высок небесный окоем.

Врезаясь в синь к высокой цели

Летят друзья... Рокочет гром.

 

Он правнукам и нам оставил

Всё, что добыл и что обрёл,

России звёздный новосёл.

Не бронзовым, живым по праву —

В бессмертие своё вошёл.

А. Возняк

 

Гагарин в Оренбурге

Часы, что увольнением отмерены,

И ветер, разрумянивший лицо,

Его несли на улицу Чичерина,

И Валя выбегала на крыльцо,

 

Счастливая, сияющая вестница...

Ступеньки, что ни выше, веселей!

Поскрипывала под ногами лестница,

Пельмени уж дымились на столе.

 

Тогда его еще не величали,

Ни звезд и ни медалей на груди.

Но, словно сына, ждали и встречали,

Как в дом родимый, он сюда входил.

 

Его улыбка, разговор, сноровка —

Все покоряло Валину семью.

Потом — на танцплощадку и Беловку,

И у прибрежных кленов на скамью.

 

Как время протекало быстролетно,

Как коротка курсантская пора!

И вот уж строй становится поротно,

И летный день, и солнышко с утра.

 

И помнился дымок над рощей синий,

Уральский плес, степные ковыли.

Потом он стал страны любимым сыном

И первым космонавтом всей Земли.

М. Клипиницер

 

Он в нашей памяти, он с нами

Нам этим днем гордиться и гордиться,

Как датой знаменательной вдвойне.

В России только Юрий мог родиться

И больше ни в какой другой стране.

 

Галактика в апреле стала русской,

Он положил начало звездных трасс,

Гордимся, что над степью оренбургской

Он пролетал на «МиГе» много раз.

 

Он встретил в нашем городе, как счастье,

Любовь неповторимую свою.

Он вспоминал с улыбкой теплой часто:

«Дал Оренбург мне крылья и семью».

 

Со мной сейчас он пишет строки эти,

Он близко, рядом, он со всех сторон,

Он в памяти, в музее, на портрете,

И на проспекте встал навечно он.

 

Глаза улыбкой радостной лучатся,

Он с нами, первый космонавт земли,

И по его маршруту в небо мчатся

Космические наши корабли.

 

Капель звенит своей клавиатурой,

День ясный, хоть в Галактику лети.

Скажу ему на старте «Здравствуй, Юра»,

И пожелаю доброго пути.

Б. Парфёнов

 

Первый

Далекие туманности клубя,

Всей красотою необыкновенной

Вселенная глядела на тебя,

И ты глядел в лицо Вселенной.

 

От угольно-холодной черноты,

От млечных вьюг

К людской согретой были,

Советский человек, вернулся ты,

Не поседев от звездной пыли.

 

И Родина приветствует тебя,

И человечество стоит и рукоплещет,

И, спину непокорную горбя,

Вселенная к тебе склонила плечи.

С. Щипачев

 

Путь к старту

Отрывок из поэмы

 

Я помню этот день

и этот час.

На полуноте

оборвался марш.

И зачитали Сообщенье ТАСС,

что в космосе —

И снова марш.

И снова он смолкал.

И первый

с космодрома репортаж

в сердцах слова

навеки высекал:

Советский человек!

Гагарин! Наш!

 

Наш в космосе!

Наш — первый на Земле

Сын Человечества

в космическом пути.

И наше сердце

билось в корабле.

 

Мы эхо пульса

слышали в груди.

Так стало хорошо —

хоть обними

и поцелуй любого.

 

Наш в космосе!

Товарищи! Друзья!

Наш в космосе!

Теперь за нами слово.

Так повелось —

необходимо нам

видеть

и любить

первопроходца,

чье имя

станет гимном

нашим дням,

итогом нашим будням и делам

и песнею в грядущем

отзовется.

 

Вот почему

совсем не все равно

нам было,

кто,

каков он,

этот парень.

В апреле было названо оно,

то имя — и понравилось;

Гагарин!

Все разъяренней двигателей гул.

«Кедр! Я Заря-один!..»

 

У Королева

все резче взгляд,

все тверже связка скул,

все бережнее сказанное слово...

Уже погас в высотах гул и свет,

уже Москва сказала всей планете,

а распылял еще

апрельский ветер

над Байконуром

серебристый след.

 

Тревоги и волненья не унять.

Не важно, первый или сотый взлет,

но будет этот

путь на старт опять.

Сигнал.

И как всегда — вперед.

Вперед!

А. Каныкин

 

Дорогу, космос: летит Земля!

Юрию Гагарину

 

Чтоб осознать всё богатство события,

Надо в пилоте представить с е б я:

Это ты,

читатель,

из ритма обычая

Вырвался, пламенем всех ослепя;

 

Это ты, экономя в скафандре дыхание,

Звёзды вокруг ощущаешь, как вещи,

Это ты, это ты раздвинул заранее

Грани психики человечьей;

 

Ты — утратив чувство весомости,

Ангелом над телефоном паришь,

Ты — в состоянии нервной весёлости

Рядом приметил Гжатск и Париж…

 

И хоть бинокль высокого качества

Видит Землю во все люнеты,

Это тебе Земля уже кажется

Эллипсоидом дальней планеты,

А ты во Вселенной — один-единственный,

Ты уже не Юрий — комета сама,

И пред тобой раскрываются истины

Такие, что можно сойти с ума!

 

Но ты не искринкой махнул

во Вселенную,

Тебя не осколком несло сквозь небо,

Луну ты можешь назвать Селеною —

И это совсем не будет нелепо:

 

От древнего Стикса до нашей Москвы-реки,

Вся устремившись в этот полёт,

Культура

всей человеческой

лирики

В дикости космоса

гордо плывёт.

 

И сколько бы звёзды тебя не мытарили,

Земляк ты наш перед целым светом,

«З е м л я» — твоя марка на инструментарии,

Но не ищи ты абстракции в этом:

 

С собою ты взял аппаратурою

Не только приборы своей страны,

Но и в мешочке землицу бурую —

Русскую пашню, весенние сны…

 

Высоко над радугой полушария

Ты в черноте изучаешь Солнце,

Ты отмечаешь линию бария,

Цифру вносишь в рубрику — «стронций».

 

Но милый светец избы на Смоленщине,

Но этажерка любимых книг,

Но брови той удивительной женщины,

Что пальцы ломает в этот миг,

 

Но дочки твоей шоколадная родинка,

Мать, породившая чудо-сынища —

Это родная земля, это Родина,

Этого ты и на Солнце не сыщешь!

 

Что может значить мирок этот маленький,

В стихиях стихий лилипутный уют?

Сквозь хладный Хаос

теплинки-проталинки

В ладонях душу твою берегут.

 

А в этой душе — города и селения,

Мир и любовь,

Октябрь и семья,

Чего и во сне не видит Вселенная…

Дорогу, космос: летит Земля!

И. Сельвинский

 

Земля... Земля...

Юрию Гагарину

 

На стартовой черте ракетодрома,

Ступив на трап,

Впервые ты поймешь,

Как дороги тебе

Раскаты грома,

Снега гречих

И молодая рожь.

 

Ты вспомнишь

Теплых дождиков накрапы

И мокрый луг, где ты косил с отцом,

И трап

Уже покажется не трапом,

А деревенским

Стесанным крыльцом.

 

Потом...

Потом ты скажешь: «До свиданья!» —

И под ракетой

Вспыхнет яркий дым.

Нахлынувшие вдруг воспоминанья

Уступят место формулам сухим.

 

Но кто сказал, что формулы — сухие?

Они к тебе издалека пришли:

В них синь озер

И даль твоей России,

В них все цвета и запахи Земли.

 

Постой!

Еще не поздно отказаться

Земля, Земля, не отпускай его!

Он должен жить,

Губами трав касаться,

Водою умываться ключевой,

Встречать свои закаты и рассветы...

 

Но манит,

Манит дальняя звезда,

И глухи стены огненной ракеты.

Когда мы снова встретимся,

Когда?

 

Ты самой яркой искрою промчишься

В безветренной и бесконечной мгле

И все-таки на Землю

Возвратишься,

Чтоб плакать над стихами

О Земле.

В. Фирсов

 

Самый первый

Рассвет. Ещё не знаем ничего.

Обычные «Последние известия»...

А он уже летит через созвездия,

Земля проснется с именем его.

 

«Широка страна моя родная...» —

Знакомый голос первых позывных,

Мы наши сводки начинали с них,

И я недаром это вспоминаю...

 

Не попросив подмог ни у кого,

Сама восстав из пепла войн и праха,

Моя страна, не знающая страха,

Шлет ныне в космос сына своего.

 

Мы помним всё. Ничто не позабыто.

Но мы за мир. Всерьез! Для всех!

Навек!

И, выведен на мирную орбиту,

С природой в бой идет наш человек.

 

Волненье бьет, как молоток,

по нервам.

Не каждому такое по плечу:

Встать и пойти в атаку

самым первым!

Искать других сравнений не хочу.

К. Симонов

 

Вернулся!

Взлёт за взлётом сотрясали воздух.

Человек сказал: — Теперь — я сам!

И в минуту ближе стали звёзды

к юношеским радостным глазам.

 

И в минуту все тысячелетья

замкнутости жизни на Земле

кончились полётом на ракете —

на могучем нашем корабле.

 

У приёмников толпились семьи,

начался необычайный век —

в те минуты Солнечной системе

душу дал советский человек.

 

Дальним маяком сверкнул Меркурий,

Солнце грело корпус корабля,

а Земля все спрашивала: — Юрий,

Юрий, как ты чувствуешь себя?

 

Проверяла сердце, чёткость пульса,

а когда герой помчался к ней,

слово гордой радости: — Вернулся! —

стало лучшим словом всех людей!

С. Кирсанов

 

Юрий Гагарин

Хочу постичь характер космонавта.

Сегодня он почти недосягаем,

Но, может быть, обычным станет завтра.

Хочу постичь все —

Вплоть до пустяка я.

 

Весь мир его улыбкой очарован.

И все сомненья сведены к нулю.

В его лицо я вглядываюсь снова

И сверстников по взгляду узнаю.

 

Как просто все и как же все не просто,

Когда приходит в сердце торжество.

И родина, умчавшаяся в космос,

Чтоб не оставить сына одного.

 

Он ни на миг не разлучался с нею.

И близостью её он был силен.

Мы тоже стали на земле сильнее,

Когда на Землю возвратился он.

 

О, как бы мне все объяснить хотелось —

И твердость, и застенчивость его…

Хочу понять, где начиналась смелость,

А где её сменило мастерство.

 

Хочу постичь характер космонавта,

На мир взглянуть хочу его глазами.

Что было первым — сказка или правда?

И где объединило их дерзанье.

 

Что в сердце от природы,

Что от жизни?

Какая капля начинала море?

И как они любили и дружили?

И он — и те, уже известных трое.

 

Смотрю, смотрю в его лицо простое

И обрываю рассуждений нить.

Вот так, как он,

Лишь только так и стоит

Всю жизнь прожить —

Как космос покорить.

А. Дементьев

 

Товарищ Гагарин

Мне кажется, что я встречался с ним.

Его лицо, ей-богу, мне знакомо!

Быть может, он со мною ехал в Крым

В одном купе.

И радом спал, как дома.

 

Быть может, он со мной в кино входил.

А нынче вышел к звездам, на орбиту.

И нашей славой Землю осветил,

Хоть он — один из сотен тысяч с виду!

 

Один из сотен тысяч на Земле

И первый в космосе!..

Товарищ наш, Гагарин.

Еще вчера в его земной семье

С каким волненьем это утро ждали!

 

Еще вчера он, неизвестный нам,

Уже готов был к этому рассвету,

Тревожно дорог близким и друзьям,

Центральному родному Комитету.

 

И вот свершилось наше торжество.

Гагарин! — всюду слышится в эфире.

Как я сегодня счастлив за него,

За мать его и за детей его,

За нашу Родину, прекраснейшую в мире!

Н. Доризо

 

Гагарин на земле

(Из Ираклия Абашидзе)

Он между нами жил...

А. Пушкин

 

Скажешь: «Гагарин!» —

И вдруг перед нами

Ввысь устремляется,

вихрем влекомый,

В небо взметнув

Прометеево пламя,

Степь оглушая восторженным громом.

 

Въяве увидишь,

как он, вдохновенный,

нить золотую нижет витками,

Шар облетая и струны Вселенной

Трогая в смелом полете руками.

 

Струн тех невидимых чуя сплетенье,

Мчится меж нами в безмерные шири.

Вслушайся!

В сердце вливается пенье —

Голос гармонии Вечности в мире.

 

Мчится он, дерзким полетом нарушив

Звездной вселенной покой вековечный.

Слушают чуткие звездные уши

Сердца биенье и вздох человечий.

 

Вижу: спокойствие глаза под бровью,

В ясной улыбке свечение жизни.

Слышится с неба:

— В порядке здоровье.

Слава родимой советской Отчизне!

 

Скажешь:

— «Гагарин!» —

И вдруг перед нами

Ввысь устремляется, вихрем влекомый,

В небо взметнув прометеево пламя,

Степь оглушая восторженным громом.

 

Наш современник,

Он жил между нами,

Нового ждал от Отчизны заданья.

Преданный,

Вечно готовый с друзьями

К новым разведкам тайн мирозданья.

 

Он и сейчас между нами, живыми,

В наших стремленьях и наших заботах.

Вечно пребудет

В сердцах его имя

Зовом и символом смелого взлёта.

А. Сурков

 

Апрель 1961 года

Наконец-то! Первое свиданье

Не в утопии, не в царстве грез.

Сильный человек и мирозданье

Встретились надолго и всерьез.

 

И глядят, глядят они друг другу

В зоркие веселые глаза —

Там, где только звезды шли по кругу;

Там, где не гуляла и гроза;

 

Там, где только мгла и холод волчий.

Только черный бархат пустоты, —

Человек и мирозданье молча

Перешли, как равные, на «ты».

 

Сколько неизвестных и опасных

Перевалов сделано впотьмах!

Сколько честных проб и формул ясных

Прочно отчеканились в умах!

 

Как мужали замыслы, как зрели...

Вот оно! Свершилось. Удалось.

И для нас двенадцатым апреля

Раннее то утро назвалось.

 

Наш народ за то вам благодарен

И за то полюбит вас навек,

Юрий Алексеевич Гагарин,

Необыкновенный человек.

 

Что вы шли в пространство мировое.

Как идут в атаку, в полный рост.

И, когда, завидуя и воя.

Скорость звука поджимала хвост;

 

И когда земное тяготенье

Шло на убыль и сошло на нет

И земля, подернутая тенью.

Стала только ближней из планет;

 

И когда над Африкою утро

Резко вам ударило в глаза,

И звучал в кабине вашей утлой

Резкий пеленг: «Взять на тормоза».

 

Вы не знали страха и унынья.

По-солдатски подвиг отслужив.

Будет ваше мужество отныне

Эталоном жизни тем, кто жив.

П. Антокольский

 

Этот день...

Мне ровно двадцать.

Мне такие лета,

как было двадцать лет тому назад.

А над Москвой —

высокие букеты,

апрельский лепестковый звездопад.

 

И непривычность имени Гагарин

звучала как названье высоты,

какую приоткрыл смоленский парень,

ровесник водопьяновской звезды.

 

Я чувствовал дыхание планеты

в колоннах молодого торжества,

и мне казалось:

после Дня Победы

такого дня

не видела Москва.

 

И то, что после,

то, что будет дальше,

что нам подарят новые года,

решит неразрешимые задачи,

но праздничней не станет никогда.

 

Другие парни выйдут на орбиту

под звёздами раскрученных высот,

и той улыбки подвиг незабытый

на их судьбе задумчиво блеснёт.

Ф. Чуев

 

108 минут

В скафандре, по-рабочему, как был,

У Волги на виду, ему знакомой,

На вспаханную землю он ступил

И зашагал, растаптывая комья.

 

На перелеске, пашни посмотрел.

Земля! И вид её не изменился.

Сегодня в космос он с нее взлетел,

Сегодня ж на нее и возвратился.

 

Все так же низко облака бегут,

Все также небо сосны стерегут,

Все тот же день,

Часов все та же мера...

 

Прошло лишь сто,

Сто с небольшим минут.

А на Земле уже иная эра,

Которую космический зовут!..

Л. Вышеславский

 

12 апреля 1961 года

... И когда, метеору подобно,

Распорол он огнем полнебес,

Вдруг внизу проступили подробно

Желтостепье, озера и лес.

 

И поплыли, сдвигаясь и тая,

Латки пашен, степные колки,

Точно лента в траве голубая,

Заблестела излука реки.

 

«Волга? Только б не в воду ...» — мелькнуло.

Но уже набегала Земля,

Будто руки навстречу тянула.,

Как ладони, подставив поля.

 

Он не видел, как жухлой стернею —

Лица в небо — по полю бегут

На зависший уже над землею

Марсианский его парашют,

 

На пятнистый, в окалине рыжей

Внепланетный космический шар.

Он лишь помнил, спускаясь все ниже,

Про последний о землю удар ...

 

Был, наверно, и вправду он странен

В одеянии цвета огня,

В том скафандре

инопланетянин,

Вдруг средь бела явившийся дня.

 

Он стоял близ упавшего шара,

Словно вышел птенец из яйца,

И лишь ветер дышал в него шало

За стеклом, не касаясь лица.

 

Где он?

Поле какое-то рядом.

Одаль женщина. Девочка с ней ...

Как тревожно следят они взглядом.

Не спугнуть бы — сорвутся, ей-ей.

 

— Свой, товарищи, свой! — закричал он,

Торопливо сорвав гермошлем.

Но она на колени упала,

Та крестьянка, робея совсем.

 

Уж давно рокотал над планетой

Левитана ликующий бас,

Но она и не слышала это,

Выгнав в поле телёнка как раз.

 

Лишь увидела шар этот странный

И диковинный этот полет.

— Свой я, свой! Как зовут-то вас?

— Анной ... —

А сама и с колен не встает.

 

А сама все глядит: улыбнулся.

К ней подходит ... —

Да кто ты такой?

— Я — Гагарин. На землю вернулся.

Я из космоса, Анна, я свой!

 

Где-то в поле пылила трехтонка,

Где-то несся к нему вертолет.

А Гагарин смотрел на теленка

И смеялся: свершился полет!

 

— Ну, так где же я сел-то хоть, Анна?

— Да Смеловка вон там, у леска.

Закружил ты меня, окаянный!

Ну, пойдем уж, налью молочка ...

 

Но Гагарин стоял среди степи.

Пахло почками, влагой, стерней,

И ручьишки весеннего лепет,

Как бубенчик, звенел над землей.

 

Он звенел в той лощине весенней,

Не заботясь нимало в тот час,

Что уже до окраин Вселенной

Эта песня его понеслась.

А. Смольников

 

Мать и сын

Вот оно, свершилось, это чудо!

Мать идёт — посторонись, народ:

Сын вернулся, да ещё откуда —

Из самих космических широт!

 

Это он ворвался в наше завтра,

Что самой фантастике под стать…

Первого на свете космонавта

Обнимает и целует мать.

 

И с такой материнской силой,

Радость всенародную деля,

Обнимает сына вся Россия,

Рукоплещет сыну вся Земля!

Н. Старшинов

 

Баллада о шнурке

(По рассказу матери первого космонавта Анны Тимофеевны Гагариной)

 

На башнях древнего Кремля

Светился звёзд рубин.

Ждала торжественно Земля, —

К ней возвращался сын,

 

Её любимец и Герой,

Впервые побывав

Там, за невидимой чертой

Всех граней и застав.

 

— Ну что ж, пора, — он быстро встал, —

Приехали домой. —

И тут же одеваться стал,

Спокойно-деловой.

 

И грянул марш из тысяч труб,

Лишь он успел шагнуть

На ту дорожку по ковру,

На вечной славы путь.

 

Он шёл, и миллионы глаз

Следили из дали

За ним, кто в космос в первый раз

Шагнул с родной Земли.

 

И среди всех родная мать,

И строже и нежней,

Смотрела, ну ни дать ни взять,

Как в пору давних дней,

 

Когда ещё мальчонкой он

У ног её сновал...

Он шёл, а мир со всех сторон

Ревниво наблюдал.

 

Заметила лишь мать одна

Развязанный шнурок,

Всем сердцем вспыхнула она:

— Да как же ты, сынок?

 

Ты что же, Юрушка родной,

Да как же это так?.. —

А он дорожкою цветной

Держал гвардейский шаг.

 

Там, за спиной, — сто восемь тех

Космических минут...

И встал он на глазах у всех,

Свой путь окончив тут.

 

Завязан снова был шнурок,

Да он и не мешал.

И только мать:

— Ты что ж, сынок,

С шнурком-то оплошал?

 

Он улыбнулся ей в ответ,

Шепнул:

— Видать, и впрямь

Глаз материнских зорче нет,

Прости, не знаю сам...

 

Так, мать улыбкой веселя,

Был счастлив человек,

И ту улыбку вся Земля

Запомнила навек.

П. Нефёдов

 

Первому космонавту

Мать руками, красными от стирки,

Миру славу громкую растила.

Тропкой под берёзовыми косами

Начинался путь для сына в космос.

 

В небеса кидая мяч цветной —

Он ловил не мяч, а шар земной,

Под рожок смоленской стороны

Сын мечтал трубить в рожок Луны,

Он мечтал в берлогах неба встретиться

И с Большой, и с Малою Медведицей.

 

И страна послала в космос сына,

Просверкнул корабль в глухой дали,

И его не удержала сила

Притяженья вечного Земли —

И родился первый космонавт,

Синий холод вечности познав.

 

Чем душа народная богата —

Воплотилось всё в орлиный взлёт:

И смекалка русского солдата,

И отвага, что вперёд ведёт,

Ширь души — бесхитростной, раскованной.

И запасы удали рисковой.

 

Это был великий спор с природой,

Это был полёт души народа.

Мать-земля ждала конца полёта

Так, как ждут солдата из похода:

Слёзы радости блестели на глазах,

И прибавилось сединок в волосах.

Ю. Пашков

 

Гагарин

Так всё просто — сказал: «Поехали!»

Так всё сложно: «А если? А вдруг?»

Жизнь, она ведь порой с прорехами:

То зигзаги, то круг…

 

Он летел в корабле будто сказочный

Богатырь… Наш, простой, от земли!

Он летел в мир такой загадочный,

Куда мысли многих текли.

 

Загоралась зоря космическая.

Он позвал за собой и других.

Космонавтов-гагаринцев тысячи

Старт возьмут с его легкой руки.

В. Бирюков

 

Апрель

Апрель

В весеннюю радость

дверь,

В синюю свежесть

И в нежность

Окно.

Все земное

Апрелю дано.

Весны пробужденье

И сердца волненье —

В апреле.

Первой травки

К солнцу порыв,

В любви объясненье

И Нежности взрыв —

В апреле.

Верность и память —

В апреле...

Я весны открываю

двери,

Вхожу —

Голова, не кружись!

Все ближе,

Все выше

Строкой проникаю

В Гагарина жизнь,

С Ним иду

По смоленской земле

Босиком,

С ветром спорю

И воздух глотаю

Столетий.

Поднимаюсь

Орлиной тропой

На крыле

И лечу

Голубым большаком,

Как на тройке

В карете...

А апрель

Открывает

Гагарину дверь:

Здравствуй, Юрий!

Поехали, что ли?

Застоялись

Небесные кони,

Заждались паруса

В Байконуре,

Ждут рассветы,

Витки ждут в лазури,

Небо ждет,

Оглушенное громом…

Попрощайся с Землей,

Со Смоленщиной,

Звездным,

С любимой,

С дочурками,

С домом.

Обнимись с Королёвым,

В сердце возьми

Секунды и вечность:

Три...

две...

Одна...—

Миг,

И жизни твоей

Бесконечность!

А. Александров

 

* * *

Полный зноя полдень был в разгаре,

Бился ветер жаркий и тугой,

А повсюду слышалось «Гагарин!»

И к трибуне тек поток людской.

 

Он стоял улыбчивый, усталый.

Площадь каменела кумачом.

И в тот миг история вставала

За его — гагаринским — плечом…

 

Говорить о том совсем не поздно —

Голодовке в пику и цинге

Прорубали мы дорогу в космос

В неприступной, сумрачной тайге.

 

Не о том мечтали: были б живы…

В сторону отбросив сон забот,

Надрывали глотки, рвали жилы,

Рыли котлованы под завод.

 

…И когда, полны великим братством,

Шли к трибуне, думалось все мне —

Эта встреча не могла не состояться!

Космос начинался на земле.

 

Словно крылья бились за плечами,

Было всем просторно и светло,

Знали все: он — наш, комсомольчанин!

А иначе и быть не могло!

Ю. Говердовский

 

К космонавту

Конечно, тебе и не снилось,

Что первым из всех на Земле

Ты будешь к далеким светилам

На звездном лететь корабле.

 

А все ж из-под детских ладоней

С друзьями глядел в небосвод,

Следя, как в лазури бездонной

За тучи взмывал самолет.

 

Вот так в буревые просторы

Веков, устремленных вперед,

Икара пытливые взоры

Впивались в орлиный полет...

 

Орбит величавые дуги,

Звенящий в полете металл

Раскрыл чародей из Калуги —

Двадцатого века Дедал.

 

В ракете, к созвездиям взвитой,

Где прежде никто не бывал,

Ты выведен был на орбиту,

Ты взором планету обнял.

 

Корабль от земного порога

Во тьму унесется, как свет,

Чумацкая станет дорога

Обычным проселком ракет.

 

…А нынче ты вместе со мною,

Придя в свой родительский дом,

С улыбкой открытой, земною

Ведешь разговор о земном.

 

И небо, в чьей глуби бездонной

Открыл ты свой доблестный путь.

Лазурью легло на погоны

И яркой звездою на грудь.

М. Упенюк

 

Свершилось

Проложил к вселенной магистраль

Сверстник наш, земляк, бесстрашный сокол.

Он шагнул в космическую даль —

Сильный духом капитан «Востока».

 

Я взволнован, потрясён и горд,

Наш апрель, как солнце, лучезарен.

Ты побил космический рекорд,

Юрий Алексеевич Гагарин!

 

Мир легенд ушёл в небытиё:

Сказка об Икаре былью стала.

Люди славят мужество твоё

И навек в сердца тебя вписали.

И. Трофимов

 

Первым был Юрий Гагарин

От самых далеких окраин

До самых больших городов

Звучало: Гагарин! Гагарин!

А позже звучало: Титов!

 

Советский, российский, смоленский

Обычный простой паренек

Мелькнул через холод вселенский,

Мечтою мальчишек увлек.

 

Да, первым был Юрий Гагарин!

Отличный парень, отважный парень,

Он на земле смоленской жил.

Бесстрашный парень был наш Гагарин,

Он первым космос покорил!

 

Взлетали с Земли космонавты,

И шел по Луне «Луноход».

Той первой космической вахты

Вовек не забудет народ.

 

Никто в катастрофах не никнул,

Хоть нервы сжимались в струну...

«Поехали!» — Юрий воскликнул,

Взлетел и возвысил страну.

 

И ждали полетов мы снова,

И в небо глядели опять,

Кричали: «Ура, Терешкова!»

И славили Родину-мать.

 

Светланой Савицкой гордились,

Георгию Гречко хвала!

И в Космос безбрежный стремились,

Леонова смелость звала.

 

Создал Циолковский ракету,

Презрел притяженье оков,

Мечту человечества эту

Нам в быль превратил Королёв.

 

От звездных далеких окраин

До космоса ближних миров

Звучит и звучало: «Гагарин —

Один из великих сынов!»

Г. Шарин

 

Гагарин в гостях у Шолохова

На берегу высоком и крутом.

Над тихим Доном с неуемным нравом

Они стояли,

Позабыв о том.

Как тяжело ходить под гнетом славы.

Ни звука.

Лишь казалось, что вдали

Со звоном бились солнечные блики.

И не было ни славных.

Ни великих

Перед величьем матери-земли.

Земля...

Судьба Гагарину дала.

Неслыханное выполнив заданье.

Увидеть первым.

Сколь она мала.

Сколь крошечна

В масштабе мирозданья.

А Шолохов был рядом с ним сейчас.

 

Он прожил жизнь, в которой были ночи.

Когда он не смыкал усталых глаз.

Судьбою человека озабочен.

Он раньше понял.

Сколь Земля мала...

Еще тогда, на переломе века.

Он заявил о праве человека

Вершить земные, вечные дела...

В космической и беспросветной мгле

Гагарин видел солнце:

Черным шаром

Оно катилось...

И таким же самым

Его

Григорий видел

На земле.

 

Мала Земля.

И все же велика

Людьми, что эту Землю обогрели

Огнем, в котором за нее сгорели

И стали славой, что живет века...

 

Два человека медленно брели

Над тихим Доном — тихим и свирепым.

И был один немыслим без земли.

Как и другой немыслим был без неба.

 

И Шолохов прикрыл на миг глаза.

Как будто чувством, лишь ему понятным.

Он ощутил.

Что могут небеса

Гагарина

И не вернуть обратно.

 

Он эту мысль прогнал, сказав: «Чудак».

Негромко так сказал, почти невнятно.

— Что, Юра, призадумался?

— Да так...

Я о Земле подумал.

— Вот и ладно.

В. Фирсов

 

Юрий Гагарин над Африкой

Еще тревога и восторг

Не уступали путь друг другу —

Космический корабль «Восток»

Летел по заданному кругу.

 

На грани утра, невесом,

Улыбчивый крепыш из Гжатска

Пытался воспаленным лбом

К иллюминатору прижаться.

 

Весь шар земной пред ним возник

В голубоватом ореоле

И африканский материк

Как бы на карте в сельской школе.

 

Саванны изумрудный цвет

И шкуры гор ему заметны.

А расстоянье — сотни лет,

Не только триста километров.

 

Нагие люди у костров,

В колчанах стрелы, а над ними

Автоматических устройств

Лет по орбите в звездном нимбе.

 

Как в наконечнике стрелы,

Запущенной рукою мирной,

Там человек, один средь мглы,

Включает связь с Землею милой.

 

И говорит друзьям своим,

Что все нормально, все в порядке.

Атласские хребты под ним

Не выше огородной грядки.

 

Мир первобытный, рабский век,

Эпоху царств, и царство денег,

И власть народа...

Человек

За час перевидал в тот день их.

 

И, в преломленье точных призм

Узнав могучие созвездья,

О том, как близок коммунизм,

Поведал миру добрый вестник.

 

А через тридцать пять минут

Запел о Родине при спуске,

И звездный завершил маршрут

На крутояре парень русский.

Е. Долматовский

 

Земля, Земля!..

Юрию Гагарину, Космонавту-1

 

Шаталось небо,

море свирепело,

грозя снести на рифовую мель,

но легкие, как чайки, каравеллы

шли к берегам

неведомых земель.

 

На мачте, в бочке,

солнцем опаленный,

мотался юнга с пересохшим ртом.

«Земля, земля!..» —

кричал он исступленно,

завидя синий берег

за бортом.

 

Романтика!..

Она всегда сурова.

Морские волки,

видевшие смерть,

рыдали глухо

в травах густоперых,

упав лицом

в спасительную твердь...

 

Земля, Земля,

зеленая планета,

окутанная дымкой голубой!..

Мать сущего,

ты до скончанья света

и вера,

и надежда,

и любовь.

 

Мы все твои —

Все, пьющие твой воздух

и человек, и сокол, и листок.

Но час пробил,

Твой сын взметнулся к звездам

на корабле

по имени «Восток».

 

Он был планетой,

он кружился гордо,

он независим был

и невесом...

И люди онемели от восторга:

стал явью

их тысячелетний сон.

 

«Земля, Земля!

Ты вправду словно глобус,

тебя я первым вижу издали…

Земля, Земля!..»  —

Мы слушали твой голос,

твой русский голос,

верный сын Земли.

В. Кузнецов

 

Берег Вселенной

(отрывок из поэмы)

 

Потом другие вслед тебе пройдут,

И путь их будет выверен до румба.

Но первого всегда бессмертен труд —

Идущего туманами Колумба.

 

Степной рассвет сочился хмуро,

Алел восход, как след камчи.

На влажных кровлях Байконура

Дробились первые лучи.

 

Карагандинские просторы,

Земли блуждающие сны.

Разлив тюльпановой весны,

Столбов бегущие опоры.

 

В лучах разбуженно пылая,

Вдали ракета молодая

Сигнала к запуску ждала.

Ещё победам он неведом,

Корабль — подобие орла.

 

Застыло небо в напряженье...

Ещё жива вокруг трава,

Ещё земное притяженье

Не обрело свои права —

 

К груди притягивать ракету,

Намиловаться ею всласть,

И замереть, утратя власть,

И ждать известий до рассвета.

 

Путь в бесконечность — бесконечен,

Но нужно сделать первый шаг

Сквозь ломкий молнии зигзаг

И метеорный град картечин.

 

Был Королёв сосредоточен.

Неговорлив. Сутуловат.

В поступках скор, в решеньях точен.

Все понимал мгновенный взгляд:

 

Бегущий в неизвестность путь,

Планет нетронутых молчанье,

Нетающие расстоянья,

Колеблющейся почвы жуть.

 

Ещё не зная ни о чём,

Кружил планеты хрупкий глобус.

Качнулся и застыл автобус,

Облитый зорьки кумачом.

 

Красноречивее поэм

Рассвет над степью лучезарен...

И старший лейтенант Гагарин,

Шагнув, поправил гермошлем.

 

Не зная про ракетный шквал,

Тянулась к солнышку сурепка...

Конструктор подошёл и крепко,

Как сына, Юрия обнял.

 

Он сам мечтал вонзиться в зори

С тобой, овеществленный труд,

Чтоб возраст побоку и хвори,

Что тело медленно грызут!

 

Пробить с разбега облака

И в космос ближний окунуться,

Мир облететь, чтобы вернуться

Потом сюда наверняка.

 

— Ну что ж, пора, — сказал он, — Юрий,

Приблизился расчётный миг, —

По тяжким плитам доброй бурей

Прошёлся ветер и затих.

 

Замедленный ворчливый гром,

Огня разбуженное море...

Взмахните, радужные зори,

Своим приветственным крылом!

 

...Казахский беркут в сонной сини,

Её пронзая на лету,

В текучей солнечной пустыне

Кругами резал высоту.

 

Но вдруг потряс его удар,

И уловил он острым взглядом,

Как, источая быстрый жар,

В зенит промчался некто рядом.

 

Неутолимо грохотанье...

И покачнулось мирозданье,

И беркут вдруг почуял связь

С той птицею, что пронеслась.

В. Михановский

 

Слышишь!

Слышишь!

Катится в эфире

Грохот волн

за валом вал:

Человек

впервые

в мире

В звёздный космос

Стартовал!

— Кто же это? —

— Кто же это? —

Спросит немец, турок, грек.

— Гражданин

страны

Советов,

Русский

Чудо-человек!

Вижу:

Мечется в угаре

Тонкий мистер,

Толстый сэр!

В космосе

Майор Гагарин —

Офицер СССР!

Кто,

когда

поднялся выше?

Солнце светит.

Синь сквозит.

Эй, планета!

Тише!

Тише!

Наш Гагарин говорит!

Самочувствие — отлично!

Мысль — быстра!

Рука — тверда!

Голос Родины!

Так зычно

Не звучал ты никогда!

Мы

Земле

Миры откроем.

Это — та же целина.

Пой,

Цвети,

Страна героев!

Пой, гагариных страна!

Л. Козырь

 

Полет

Утро. Больше половины века.

Над землей — притихший звездный кров.

К звездам отправляют человека.

Человек вернулся. Жив-здоров.

 

Мы глядим, робея. Неужели

Он —как мы,

а мы — под стать ему?

Неужели ж это мы летели

Сквозь десятки зорь,

и стран,

и тьму?

 

Это мы — вся плоть и кровь народа.

Наш Семнадцатый крылатый год.

Это все сорок четыре года

Продолжается его полет.

 

И сегодня за чертой вселенской

Побывал, вернувшись на ночлег.

На родную Землю, наш смоленский,

Наш родной,

наш звездный человек.

О. Берггольц

 

* * *

Когда пустыни, океаны, горы

Он обозреть одновременно мог,

Когда глядел он потрясенным взором

И совершал стремительный виток, —

 

Не только точной оптикой на пленке

Он закрепил всесветный окоем:

Художник проницательный и тонкий

На тех высотах пробудился в нем.

 

Когда в голубоватом ореоле

Планета, убедительно кругла,

Таинственно светясь на черном поле,

Затмив созвездья яркие, плыла, —

 

Он вместе с нею беспредельно вырос

И, заполняя вахтенный журнал,

В себя вобрал все многоцветье мира

И кисть в земные краски окунал.

 

И стали в ту минуту достижимы

Для мастера все дали, все дела.

Сама Земля холстом ему служила,

Вселенная подрамником была.

Я. Хелемский

 

Звездная дорога

Как огородники гряду за грядкой,

Освоили мы тайны всех дорог.

Летит Гагарин. На него украдкой

Глядит скомпрометированный бог.

 

Я счастлив оттого, что есть орбита.

Что я подвижен и что я кручусь.

Что я земной, друзьями не забытый

И в очереди к счастью нахожусь.

 

В чем же судьба моя, судьба поэта?

Мне кажется, что я незаменим.

Мне кажется — подписаны планеты

Великолепным росчерком моим.

 

Мне эта ситуация знакома, —

В теченье долгом трудового дня

Из космоса, как из родного дома.

Товарищ русский смотрит на меня.

 

Как хороша ты, звездная дорога!

Летит Гагарин. Он устал чуть-чуть.

И перед ним торжественно и строго

Блестит кремнистый лермонтовский путь.

М. Светлов

 

Улыбка Гагарина

Я помню, солнце в этот день искрилось:

Какой был удивительный апрель!

И в сердце радость с гордостью светилась:

Из космоса Гагарин прилетел!

 

Его все по улыбке узнавали —

Такой улыбки не было второй!

Весь мир рукоплескал! Все ликовали:

Гагарин облетел наш шар земной!

 

С тех пор приблизились неведомые дали,

Осваивают космос корабли…

А начинал — российский, славный парень,

Гагарин — первый космонавт Земли!

И. Левченко

 

Циолковский и Гагарин

В тот год, когда учитель умирал,

Смоленский мальчик, юный несмышлёныш,

Свои шаги начальные всего лишь

По родине росистой совершал.

В тот год, когда учитель умирал.

 

Никто ещё не ведал на Земле,

Что этот мальчик силой дерзновенной

Откроет для землян простор Вселенной

И даст виток в бессмертном корабле,

Никто ещё не ведал на Земле.

 

Но всё предвидел мудрый тот старик,

Как в космосе предвидел перегрузки,

Что будет лётчик...

Непременно русский...

А потому что разумом велик,

Он всё предвидел, мудрый тот старик.

 

Пока его пророчество сбылось,

Свершилось в мире столько катаклизмов...

Но выстояли мы, лишенья вызнав,

И время — четверть века — пронеслось.

Но всё ж его пророчество сбылось.

А. Парпара

 

Гагарин

Он — нарушитель государственных границ.

Но перед ним державы пали ниц.

Он облетел планету. Путь землян

Мировоззреньем новым осиян.

 

Тогда его носили на руках,

Фамилия его уже в веках.

Стрелки иные не палят в гагар.

Узрев и в этом некий Божий дар.

 

Мировоззренье изменилось по любви,

Гагарин — искра космоса в крови.

Но чуть бы ниже облетал он этот свет,

Его бы тут же сбили и... привет!

В. Иванов

 

Полёт героя

Обычным шумом улица полна.

Идет весна. Рабочий день в разгаре.

И из Вселенной радиоволна

Приносит имя русское: Гагарин.

 

Оно во все врывается края,

Во все сердца, как ласточка, влетает,

И мать-земля, дыханье затая,

Полёт героя-сына наблюдает.

 

И день обычный праздником цветёт,

Вся жизнь отныне — сказочный полёт,

Гигантский шаг космического века.

С победой, люди! Поздравляю вас!

Свершилось! Пробил долгожданный час!

Рванулось к звёздам сердце человека!

Л. Вышеславский

 

Бессмертие

В бессмертном имени Гагарин

Сошлись и Запад, и Восток.

А он — простой смоленский парень,

И даже ростом невысок.

 

Шумит весенняя столица,

Оставив думы и труды,

Повсюду радостные лица,

Рукопожатия, цветы.

 

Знамёна на ветру алеют,

Людское море шлёт привет.

А он стоит на Мавзолее

И улыбается в ответ.

 

Он рад. А что? И в самом деле!

Всё так сбылось, как он хотел:

Не только в космос улетел он, —

Уже оттуда прилетел.

 

И засвидетельствовать может,

Взглянув на землю с вышины,

Что во Вселенной нет дороже

Советской нашей стороны.

И. Рыжиков

 

На родине Гагарина весна

На родине Гагарина весна, —

Влюблённая смолянка молодая, —

Голубоглаза, чуточку грустна,

Грачей крикливых привечает стаю.

 

В их ликованье боле глубина

И радостный привет родному краю.

Над голубым наличником окна

Последние сосульки быстро тают.

 

Еще вчера царил седой мороз

Среди невест, заснеженных берёз.

И завывали буйные метели.

А нынче шуба — тяжесть на плечах.

 

И солнце щиплет пальцами луча

Ручьи, как струны звонкого апреля!

На родине Гагарина — весна.

Ручьи как струны звонкого апреля!

 

Над тихой Гжатью домик в три окна

Роняет с крыши чистые капели.

Сегодня даль небесная ясна.

Ракеты в космос мирные влетели.

 

Гагаринским мальчишкам не до сна.

Они мечтают о высокой цели.

Березняки распахнуты ветрам,

Шумят в разливах солнечного света.

 

Все громче с каждым утром птичий гам,

Добра и мира верная примета.

… Он улыбнулся звездам и мирам,

Смоленский парень, космонавт планеты.

А. Жаро

 

Герой-человек

Истории ныне подарен

Всего человечества взлёт.

Из космоса Юрий Гагарин

В легенду народа идёт.

А. Жаро

 

Космонавту Ю. Гагарину

Я первый смерил жизнь обратным счётом,

Я буду беспристрастен и правдив:

Сначала кожа выстрелила потом

И задымилась, поры разрядив.

 

Я затаился и затих. И замер.

Мне показалось — я вернулся вдруг

В бездушье безвоздушных барокамер

И в замкнутые петли центрифуг.

 

Сейчас я стану недвижим и грузен,

И погружён в молчанье. А пока

Меха и горны всех газетных кузен

Раздуют это дело на века.

 

Хлестнула память, как кнутом, по нервам,

В ней каждый образ был неповторим:

Вот мой дублёр, который мог быть первым,

Который смог впервые стать вторым.

 

Пока что на него не тратят шрифта:

Запас заглавных букв — на одного.

Мы вместе с ним прошли весь путь до лифта,

Но дальше я поднялся без него.

 

Вот тот, который прочертил орбиту,

При мне его в лицо не знал никто.

Всё мыслимое было им открыто

И брошено горстями в решето.

 

И словно из-за дымовой завесы,

Друзей явились лица и семьи.

Они все скоро на страницах прессы

Расскажут биографии свои.

 

Их всех, с кем вёл я доброе соседство,

Свидетелями выведут на суд.

Обычное моё босое детство

Обуют и в скрижали занесут.

 

Чудное слово «Пуск!» — подобье вопля —

Возникло и нависло надо мной.

Недобро, глухо заворчали сопла

И сплюнули расплавленной слюной.

 

И пламя мыслей вихрем чувств задуло,

И я не смел или забыл дышать.

Планета напоследок притянула,

Прижала, не желая отпускать.

 

И килограммы превратились в тонны,

Глаза, казалось, вышли из орбит,

И правый глаз впервые удивлённо

Взглянул на левый, веком не прикрыт.

 

Мне рот заткнул — не помню — крик ли? Кляп ли?

Я рос из кресла, как с корнями пень.

Вот сожрала всё топливо до капли

И отвалилась первая ступень.

 

Там надо мной сирены голосили

Не знаю — хороня или храня.

А здесь надсадно двигатели взвыли

И из объятий вырвали меня.

 

Приборы на земле угомонились,

Вновь чередом своим пошла весна.

Глаза мои на место возвратились,

Исчезли перегрузки. Тишина.

 

Эксперимент вошёл в другую фазу, —

Пульс начал реже в датчики стучать.

Я в ночь влетел, минуя вечер, сразу —

И получил команду отдыхать.

 

Я шлем скафандра положил на локоть,

Изрёк про самочувствие своё.

Пришла такая приторная лёгкость,

Что даже затошнило от неё.

 

Шнур микрофона словно в петли свился,

Стучались в рёбра лёгкие, звеня.

Я на мгновенье сердцем подавился, —

Оно застряло в горле у меня.

 

Я отдал рапорт весело, на совесть,

Разборчиво и очень делово.

Я думал: вот она и невесомость,

Я вешу нуль — так мало, ничего!..

 

И стало тесно голосам в эфире,

Но Левитан ворвался, как в спортзал,

И я узнал, что я впервые в мире

В Историю «поехали!» сказал.

В. Высоцкий

 

Стихи о первом космонавте

В то утро страшно стало перепёлкам,

Что в степь летели, из гнездовий взмыв,

Когда под небом будто бы из шёлка

Упёрся в землю реактивный взрыв.

 

И разнеслась такая весть по свету,

Как будто пробил мира звёздный час!

Доныне все мы бережём газету

С портретом Юры, с сообщеньем ТАСС.

 

Судьба его бессмертием овеяна.

Его характер век наш отковал.

Он улыбался с Мавзолея Ленина,

И мир, как в День Победы, ликовал.

А. Щербаков

 

Байконур, XX век

Отрывок из хроники звездных дней

Всем, кто осваивал

и осваивает Вселенную, —

в космосе и на земле.

 

Не полнится еще планета слухом

О нем, и космонавт в свой звездный час

Спокойно спит...

Но сколько сильных духом

Ни на минуту не смыкают глаз!

Чего скрывать!..

Все дьявольски устали...

Но по душе работа на века.

Корабль «Восток» стрелой по вертикали

Готов прожечь в зените облака.

Стоит корабль, мерцающий титаном.

Земля —

на новом звездном рубеже.

И к голубым светящимся экранам

Десятки глаз прикованы уже.

Над степью брызнул яркий луч рассвета.

И в каждом взгляде —

радость, торжество!..

Вот он, Гагарин!

Скоро вся планета

Узнает имя русское его.

Все населенье звездного поселка

Явилось в степь,

про отдых позабыв,

И вот под небом синим,

как из шелка.

Уперся в землю реактивный взрыв.

...Шли демонстранты, лицами светлея.

В апрельский день,

что был от стягов ал.

Смотрел Герой Вселенной с Мавзолея,

И мир,

как в день Победы,

ликовал!

 

В их дом стучатся часто посетители,

И на крылечке много раз на дню

Гостей встречают Юрины родители.

Как дорогую, близкую родню.

 

Я тоже видел дом за палисадом.

Почет и скорбь гагаринской семьи

И сотни писем,

что с доставкой на дом

Ей шлют из Праги,

Тулы,

Вереи...

 

И я смотрел на комнату квадратную.

Смотрел,

смотрел в молчанье на портрет.

Как бы войдя в межзвездье необъятное.

Где навсегда его остался след.

А. Щербаков

 

Товарищ наш

Пусть дышится Гагарину легко,

Пусть мчится сквозь закаты и рассветы...

Никто и никогда так далеко

Не отрывался от родной планеты.

 

Он мужеством Отчизны наделён,

Он бросил неизведанному вызов.

Никто и никогда ещё, как он,

Вдруг всей Земле не становился близок.

 

Товарищ наш вернулся полный сил!

Он — высший взлёт штурмующего века —

Сердца народов он объединил

Великой гордостью за человека!

Б. Дубровин

 

Он первый

А вы сумели бы, как он,

Прорвав земное тяготенье,

Раздвинув звёзд столпотворенье,

Воздвигнуть над планетой трон?

 

Там звёзды, весело кружа,

Ему дорогу освещали,

Маня в непознанные дали

И расступаясь не спеша.

 

Да! Он был первым из землян!

Эпохи космоса — начало!

И имя Юрий прозвучало

По репродукторам всех стран.

 

С тех пор прошло немало лет.

Прогресс шагает с нами в ногу,

Но помнят люди ту дорогу,

В сердцах оставившую след.

В. Гринцов

 

Заря космического века

Полёт, как песня, вдохновенный —

Заря космического века!

В груди загадочной Вселенной

Забилось сердце Человека…

Во мгле космической тобою

Дороги звёздные открыты.

Тебя мы нашею мечтою

Все выводили на орбиту!

 

На подвиг все имеют право,

И каждый жил мечтой одною —

Весь путь от старта и до славы

Плечом к плечу пройти с тобою.

У нас бы выдержали нервы,

Нашлись бы мужество и силы.

Мы верим, что в ракете первой

Нам просто места не хватило!

 

Достиг ты звёздного порога,

Полёт, как подвиг, был высоким.

Приходит солнце к нам с востока

И звали твой корабль «Востоком».

И скоро новые ракеты

Орбитой мужества помчатся.

Ты слышишь — дальние планеты

Ждут нашей Родины посланцев!

Н. Добронравов

 

Созвездье Гагарина

Пусть звёзды опять нам назначат свидание,

Мы слышим разряды космических вьюг…

Ты с нами, ты с нами идёшь на задание,

Первый, верный, испытанный друг!

 

Ты мир подружил с удивительной сказкою,

Сияет улыбка, как зорька во мгле…

От этой улыбки и доброй, и ласковой

Стало людям теплей на Земле.

 

В лесах за Владимиром сосны столетние,

И хмурое солнце под утро встаёт…

Не будет, не будет полёта последнего —

Помнят люди твой первый полёт.

 

Тебя вспоминают Парижа окраины,

Проспекты Москвы и рязанская рожь…

А дети на свете играют в Гагарина —

Значит, ты на планете живёшь!

 

Всё ближе, всё ближе нам небо бескрайнее,

И подвигам в жизни не будет конца.

Восходит над миром Созвездье Гагарина —

К правде, к свету стартуют сердца.

Н. Добронравов

 

Как нас Юра в полёт провожал

Звёзды в степи

Вновь зацветут незнакомым огнём…

Где-то вдали

В чутком молчании спит космодром.

Новые люди придут,

Только друга не вернём…

Звёзды под утро цветут

Незнакомым огнём.

 

Мы снова вспомним о нём,

О ласковом друге своём…

Вспомним звёздный причал

И учебный штурвал,

Как нас Юра в полёт провожал.

 

Вспомним о нём,

Жить рядом с ним нам с тобой повезло…

Вспомним о нём,

Нам он оставил любовь и тепло.

Всё он оставил живым,

Кроме права делать зло.

Вот мы о нём говорим,

И на сердце светло.

 

Станет светлей,

Где-то чуть слышно вздохнут камыши…

Новых друзей

Ты поскорей заводить не спеши.

Знал невернувшийся друг

Эту преданность души…

В смутном предчувствии вьюг

Всё не спят камыши.

 

Звёзды в степи

Вновь зацветут незнакомым огнём…

Вся наша жизнь

Как бесконечная память о нём.

Будут улыбки побед,

Только друга не вернём.

Брезжит в тумане рассвет,

Словно память о нём.

 

Мы снова вспомним о нём,

О ласковом друге своём…

Вспомним звёздный причал

И учебный штурвал,

Как нас Юра в полёт провожал.

Н. Добронравов

 

12-е апреля

Мы горестно жили, мы радостно жили,

И первыми в космос мы путь проложили.

За все наши беды, победы, страданья

Нам столько Господь даровал ликованья!

 

И было в сердцах столько правды и света,

Что к нам потянулась с надеждой планета.

И был он улыбчив, и был светозарен

Наш первый, наш лучший,

наш Юрий Гагарин.

 

И не было в мире отрадней от века,

И не было ближе для всех человека.

…Летящий сквозь бездну,

с душою нетленной,

Он шлёт нам сигналы теперь из Вселенной,

Что будет и будет кружиться планета,

Пока не убудет в нас правды и света.

Н. Рачков

 

Юрий Гагарин

Он родился под городом Гжатском,

Русский мальчик в крестьянской семье.

Имя гордое Юрий Гагарин

Знает каждый теперь на земле.

 

Им гордится весь мир, вся планета,

Имя Юрий у всех на устах,

Русский парень поднялся над миром,

Своё сердце России отдав.

 

Самый первый виток над планетой

Совершил он во славу страны,

Яркой звёздочкой в небо поднявшись

В ясный день той прекрасной весны

 

Этот день начался как обычно

В суете каждодневных забот,

Но начало космической эры

От него начинает отсчёт.

 

Русский парень с открытой улыбкой,

Покорившей собою весь мир,

Символ смелости, символ прогресса,

Поколений грядущих кумир.

 

Этим подвигом Юрий Гагарин,

Совершив беспримерный полёт,

На века всю Россию прославил

И великий наш русский народ.

 

Всё когда-то обыденным станет,

И полёт на Луну, и на Марс,

И туристов уже доставляют

На просторы космических трасс

 

Будет в будущем много открытий,

Бесконечен простор над землёй,

Но всегда новый шаг кто-то первый

Будет делать, рискуя собой.

И. Бутримова

 

Монолог Гагарина

Я спустился сквозь облако

перистое.

и оказалось —

герой...

Выпало мне первенство —

первым мог быть и второй.

Слава была подлинная,

славы было полно,

но следующего подвига

мне не суждено.

Меня охраняют от гибели,

живого отлили в медь.

 

Я тяготения имени

не в силах преодолеть...

Неужто почетным

праведником

показываться толпе

и стариться

памятником

самому себе? —

речи, приемы, застолья

на весь отпущенный век...

 

Но я ведь не только

история,

я живой человек!

Простите меня, начальники.

Родина и народ,

позвольте вы мне нечаянный

еще хоть один полет!

 

Полна моя молодость истиной,

что верить нельзя в предел...

Не вынес я славы пожизненной.

Я жить перед смертью хотел.

К. Ковальджи

 

Юрию Гагарину

Да, это верно — не забудем

Ни малой мелочи о нем.

И жизнь его изучат люди

Всю — год за годом, день за днем.

 

Он вровень встал с грядущим веком.

Но скорбь лишь глубже оттого,

Что до бессмертья своего

И он был смертным человеком.

В. Туркин

 

Посвящение Юрию Гагарину

Здравствуй, мама. Сегодня вторник...

Значит, завтра уже пора...

Представляешь, мне утром дворник

Из соседнего крикнул двора

Что-то о неизбежности судеб

И о том, что пройдут года,

Но меня не забудут люди!

Я ему улыбнулся тогда...

 

А теперь вот совсем не спится -

Сердце гложет смятенье и грусть,

Знаешь, если беда приключится,

И обратно я вдруг не вернусь,

То не плачь о погибшем ты сыне,

Просто вспомни о том, что он

Больше жизни любил Россию

И её голубой небосклон!

А. Шмелёв

 

Он бродил по гжатским берегам

Он бродил по гжатским берегам,

В тихой речке в жаркий день купался,

Выходил с друзьями на луга

И в цветах нетронутых остался.

 

Он остался в гнездах и птенцах,

В каждой гжатской иве и рябине.

И живет в бесчисленных сердцах

И любим на родине доныне…

Н. Кеженов

 

Сирень Гагарина

У крыльца гагаринского дома

Разрослась безудержно сирень.

В ней таится пламя космодрома,

Сгустком неба кажется мне тень.

 

А давно ли юною рукою

Посадил Гагарин здесь росток

И прохладной гжатскою водою

Пробудил дремавшей жизни ток…

 

В дом входя, ветвей не отводите,

Что горят, верша весны закон.

Низко головы свои склоните –

Это памяти его поклон.

Н. Кеженов

 

Памяти матери космонавта 1

Глубокие морщины — словно шрамы

Таинственной стремительной судьбы,

А молодость осталась за горами,

На их вершинах детства светлый дым.

 

Упал ваш сын под мартовской березкой.

Ему угаснуть рано суждено.

И Вы стояли у стены Кремлевской,

Перед глазами — черное пятно.

 

Есть у судьбы свое большое право

Прервать полет. Но жили Вы не зря.

Идут века. Гагаринская слава

Вас осеняет, с высоты горя…

Н. Кеженов

 

Мать Гагарина

Она стояла около воронки

Широкой, полной талою водой.

Березы тихо плакали у кромки,

Посеребренные ворвавшейся звездой.

 

Их ленты траура перевивали нежно,

Последний снег от горя потемнел,

В чистейшей влаге отражалась бездна

Той синевы, в которой сын летел.

 

И мать Гагарина березою печальной

Взглянула в небо. В черном голова.

Как на воде серебряно-зеркальной

В глазах ее стояла синева.

Н. Кеженов

 

Отец Гагарина

Отец Гагарина был плотник,

Умелец — лучше не найти,

По сути жизненной — работник,

По назначению пути.

 

Он столько сделал для деревни!

Дома и фермы мастерил.

Напрасно не губил деревья,

Весной сады сажать любил.

 

И вырос сын его на диво.

Покинув отчую избу,

Взлетел стремительно, красиво,

Как мастер, сотворив судьбу.

Н. Кеженов

 

Начало

Всю мощь весеннего волненья

Вобрал гагаринский «Восток»,

Взорвал земное притяженье

В неведомо-желанный срок

 

Гонец космического века

В простор помчался неземной,

И билось сердце человека

Под оболочкою стальной.

 

С высот, неведомых дотоле,

Светил Гагарин для людей.

И таял лед, и к доброй воле

Открылись тысячи путей.

 

Зажегся пламень парашюта

В конце пылающей дуги.

Он приземлился. С той минуты

Стал мир земной совсем другим.

 

Как будто целое столетье

Перешагнул любой из нас.

Как будто встретились мы с вестью:

«Войны не будет. В добрый час!»

 

Он к миру завещал стремленье.

Забыть ли нам его урок?

Всю мощь весеннего волненья

Вобрал гагаринский «Восток»…

Н. Кеженов

 

Встреча

Гагарина ждали на Волге,

Когда он полет завершал.

Вокруг его славы — восторги…

А он о другом помышлял.

 

О гжатской земле и о Гжати,

Что скромно течет возле нив,

О матери доброй, о братьях,

О всех, кто пока еще жив…

 

И вот полноводная Волга,

Как будто народная речь,

Его приглашает надолго

На праздник торжественных встреч.

 

Да, он достоянье России,

И Волга всех речек полней.

Но он не поддался стихии

И Гжать навестил поскорей.

 

Родник отыскал затаенный,

Сбегающий в тихую Гжать…

И вдруг ощутил просветленно

Себя, словно Родины часть…

Н. Кеженов

 

Любил Есенина Гагарин

Любил Есенина Гагарин.

Любил стозвонных строк настрой.

И находил в них жгучий пламень

И голос искренний, простой.

 

И сам Гагарин жил без фальши,

В предельной искренности прям.

Не потому ли многих дальше

Шагнул он, не минуя ям…?

 

Его дорога всем известна,

А вдохновлял его поэт,

Который деревенской песней

Возвысил Русь и лунный свет.

 

Они сгорели оба быстро,

Их очень многое роднит…

Двух сыновей своих лучистых

Россия образы хранит…

Н. Кеженов

 

Погиб Первый Юрий Гагарин

«Погиб Первый… Юрий Гагарин…

Взорвался в лесу самолет…» -

Весь мир страшной вестью был ранен,

Замедлился времени ход…

 

Земная глубокая рана

Не скоро травой заросла.

Березы жалеют, что рано

Звезда в его мире зашла.

 

Жалеют и птицы, и звери,

Печально поникли цветы…

А я убеждаюсь и верю:

Оставил он след красоты.

 

Когда озарился лес взрывом,

Деревья восприняли свет,

И все, что в нем было красиво,

Осталось на тысячи лет…

Н. Кеженов

 

У памятника Гагарину в Москве

В титане прочном – руки – крылья,

Титан — Гагарина душа.

Над ним – созвездий эскадрилья,

Под ним листва летит, шурша.

 

Он видит смену зим и весен,

Рождение и взрывы звезд.

Загадки жизни и вопросы

Ему доступнее с высот.

 

А я?.. А мы?.. Чего достигли?..

Живем ли так, как он велел?..

Иль души наши поостыли,

И мало кто сегодня смел?..

 

Пока Гагарин перед нами,

Не гасни, юности порыв!

Ты воскрыли над облаками,

В полете дух твой будет жив!

Н. Кеженов

 

27 марта 1968 года: Гибель Гагарина

Самолет сериен и надежен.

Небо чисто. Сух аэродром.

Ничего произойти не может:

«Мама, не тревожься ни о чем!»

 

Метеопрогноз был идеален.

Был обычный рядовой полет.

Шли на взлет Серёгин и Гагарин...

...С полосы поднялся самолет...

 

С парашютом прыгали пилоты

И услышали невдалеке

Сильный взрыв по курсу самолета,

Сразу перешедшего в пике.

 

Истребитель из пике не вышел

И на лес недалеко упал.

Взрыв второй аэродром услышал...

...Целый свет его улыбку знал...

 

Плоскостями срезаны березы.

Яма глубиною метров пять.

Все стояли и глотали слезы.

Как поверить в это? Как понять?

 

До сих пор не знаем мы причину.

Можно все перелистать листы.

...Им хотелось вывести машину.

Просто не хватило высоты...

Н. Полянский

 

Гагарин

Никогда не будешь ты состарен,

Юрий Алексеевич Гагарин!

 

Всё прошло: победы и ошибки,

жизнь твоя осталась нам улыбкой —

высшей благодарностью людской,

молодой улыбкой колдовской.

 

Знаю я, что ты не дрогнул сердцем,

только в удивлении затих,

может быть, космическим пришельцем

ты себя почувствовал на миг...

 

Не вместило гордый дух пилота

крохотное тело самолёта,

по плечу — иные корабли!..

 

И когда земля скользнула зыбко,

то на месте этой грозной сшибки

солнечной гагаринской улыбкой

вдруг родник забил из-под земли!..

И. Слепнев

 

Шаг в бессмертье

Погиб Гагарин! Стон сдержи, планета!

Не разомкнуть сведённых болью скул.

Поверить как, что рядом с нами нет уж,

Того, кто в космос раньше всех шагнул.

 

Нет! Не погиб! Икар ушёл в бессмертье,

Хоть прах его хранит стена Кремля.

Жив первый гражданин Вселенной - верьте!

С планеты с гордым именем Земля!

Е. Волосков

 

Памяти Юрия Гагарина

Ты слышишь? Миры, расступаясь, поют

Навстречу порыву мечты.

Далёких квазаров безмолвный салют

Из тёмных глубин пустоты

Тебе предназначен. И вечный покой

Холодные звёзды хранят над тобой.

 

Взгляни! Под чернеющим небом Луны

Меж кратеров пыльных идёт

Посланец тобой так любимой страны,

Наш первенец — наш луноход.

Струится сиянье галактик в окно,

Которое ты распахнул,

И гимном звучит многотонных ракет

Раскатистый стартовый гул...

К. Андреевский

 

Юрий Гагарин

В одном театре, в темном зале,

неподалеку под Москвой

тебя я видел вместе с Валей,

еще женой, уже вдовой.

 

И я запечатлел незыбко,

как озаренье и судьбу,

и эту детскую улыбку,

и чуть заметный шрам на лбу.

 

Включив приемник наудачу,

средь волн эфира мировых

вчера я слушал передачу

кружка товарищей твоих.

 

Они, пробившись к нам сквозь дали,

не причитали тяжело,

а только медленно вздыхали,

как будто горло им свело.

 

И эти сдержанные вздохи

твоих подтянутых друзей —

как общий вздох одной эпохи,

как вздох морей и вздох полей.

 

Я видел сквозь туман московский

как раз тридцатого числа,

как тяжкий прах к стене Кремлевской

печально Родина несла.

 

Ты нам оставил благородно,

уйдя из собственной среды,

большие дни торжеств народных

и день одной большой беды.

Я. Смеляков

 

Наш звёздный брат

Тяжело ... давит боль как камень.

Вновь нежданно стряслась беда.

Как постигнуть,

Что Юрий Гагарин,

Наш веселый смоленский парень,

С космодрома ушел навсегда?

 

Полон света, огня молодого,

Улыбался и песни пел,

Он из космоса голубого

Первым в мире

На землю глядел.

 

Мир весь слышал из поднебесья

Голос нашего земляка.

Он для всех,

Словно звездная песня,

Прозвеневшая на века.

 

Нет, не верится,

Не приемлю,

Уберите газеты прочь.

Словно в час неурочный

На землю,

На сердца опустилась ночь.

 

Горько нам, сердце жжет утрата,

В горе вся космонавтов семья.

С солнцеглазым

Небесным братом

Расстается Отчизна моя.

 

Но не хочется этому верить…

Вновь апрель,

Вновь весна зовет.

В каждом маленьком пионере

Новый Юра Гагарин растет.

А. Чуркин

 

Памяти сокола

Безгласный, он застыл на смертном ложе,

Свершив по жизни путь недолгий свой.

А сердце и не хочет и не может

Смириться с этой вестью роковой.

 

Я вспоминаю в этот день печальный,

Как, сказку воплотивши наяву,

Счастливый, гордый встречей триумфальной,

Вернулся он из космоса в Москву.

 

Изведать радость взлёта в космос снова

Лелеял он в своей душе мечту.

И, смелый сокол, к подвигу готовый,

Он жадно устремился в высоту.

 

И смерть... Удар безжалостный и грубый...

Но не затмит горючая слеза

Свечение улыбки белозубой

И озорные, дерзкие глаза.

 

И навсегда останется нетленной

Среди племён, живущих на Земле,

Любовь к тому, кто на простор Вселенной

Ушёл с Земли на первом корабле.

А. Сурков

 

Минута молчания

(Фрагмент поэмы)

Гордой памяти Юрия

Алексеевича Гагарина

 

Так больно, что не плачу,

не рыдаю,

ты жил во мне как самый близкий,

свой,

не потому, что слава мировая,

а потому, что парень мировой.

 

Такой родной,

как летный марш

«Все выше»

над праздничной,

ликующей Москвой.

И скорбной.

...арин,

...гарин.

Я не слышу.

Ведь для меня ты

больше, чем живой.

Земную славу

ханжески не прятал,

а нес ее, ворочал на плечах,

так нес ее, тяжелую,

что рядом

никто совсем того не замечал.

Теперь она размечена по числам.

Живое отливается в металл.

 

Музея из тебя не получилось.

Ты летчиком остался.

Ты летал.

Есть тайны неба.

И случилось что-то.

Стою перед воронкою, скорбя.

Держу в руке осколок

самолета

холодный сплав дюраля и тебя.

Твой МиГ тонул,

впервые обессилев,

впервые неподвластен и тяжел.

Ты к миру вышел

из берез России

и под березу русскую

ушел.

Твой МиГ тонул.

И, землю пробивая,

он вызвал к свету родничок живой,

навеки молодая,

течет сейчас в артерии земной.

Бьет родничок,

и озерко возникло.

Березки в нем вершинами

сошлись.

И все цветы.

что на земле поникли,

в нем отраженно улетают ввысь.

Как шум шагов

в Краснознаменном зале,

там ходит ветер, травы теребя.

Мы видели в цветах твои медали,

но мертвого

не видели тебя.

Покуда землю обнимает солнце,

Гагарин с нами,

негасимый, наш, -

ведь в каждом беспокойном

комсомольце

он продолжает свой партийный

стаж.

 

И пусть не всем космические

бури

И небушка крутая благодать,

но будет вечно

чистый образ Юры

безумство храбрых

ввысь благословлять!

И я храню апрельскую листовку,

и внукам,

как святыню,

передам, —

пусть прикоснутся

к радости «Востока»

и к обожженным болью

временам.

 

...Тихо, люди. Наступает это.

Он уходит за особенный порог.

Все военные, все летчики планеты,

козырьки надвиньте —

и под козырек.

Наступает, надвигается минута.

Площадь Красная — туда не подойдешь.

Только залпы слышу главного салюта,

дрожь земли

и тихий первый дождь.

Не какого-то Икара-фаталиста,

не безудержно-слепого игрока —

мы сегодня провожаем коммуниста

в завоеванные подвигом века.

 

Все естественно, по мнению летящих.

Авиация нещадна, как война.

Только солнечно-красивых, настоящих

забирает, ненасытная, она.

 

Плачет мама. Сын не ступит за калитку,

не порадуется с батькой на поля.

Озаренная Гагаринской Улыбкой,

голубая,

будет вечно плыть Земля!

 

Плачет Валя, будто в чем-то виновата, —

не отвадила от неба, не смогла.

...Русый парень,

по-гагарински крылатый,

улыбается на плоскости крыла.

 

Он прожил 34 года,

как Чкалов.

Ф. Чуев

 

* * *

— Что ж вы Юру не уберегли? —

спрашивал Коненков у начальства. —

Потеряли ласковость Земли...

Жить бы Юре

людям всем на счастье.

 

— Как же было уберечь его,

коли он такой рисковый парень,

коль такому мало одного

подвига.

Гагарин был Гагарин.

 

И взметнулись остро из-под век

карие,

задорно-молодые,

и вздохнул огромный человек:

— Да, смоленские —

мы все такие...

Ф. Чуев

 

Гибель Гагарина

Надоели сказки бездарные —

столько россказней и легенд,

надоели сплетни базарные,

облепившие монумент.

 

Столько липких, нетрезвых слухов!

Но сейчас не об этом речь,

и, как он бы, собравшись с духом,

я хочу эту ложь пресечь.

 

Замолчите, не смейте, слышите!

Он пилотом был до конца.

Если вам это можно — выпивши,

он нигде не терял лица.

 

Я скажу о нашем Гагарине

без ненужных слёз и «ура».

Он летал на такой развалине,

что давно на свалку пора!

 

Был не раз мотор в перечистке,

три ресурса давно прошли.

Неужели во всей Отчизне

лучших крыльев ему не нашли?!

 

Тут не техники виноваты —

весь отряд летал на таких,

на гробах, изъятых когда-то

из частей из лётных других.

 

Понимаю — в любом хозяйстве

нужен разум и глаз да глаз.

Всероссийское разгильдяйство

столько раз убивало нас.

 

Кто-то тихо живёт на пенсии,

нету двух убитых друзей.

Написали о Юре песни

и —

позабыли открыть музей.

 

Мама всё ходила с ключами,

всё стояла в пустых углах,

где завьюженными ночами

Юру нянчила на руках.

 

Чьи-то руки не доходили

до крестьянских этих дверей,

лишь у мамы хватило силы

укрепить табличку «Музей».

 

Я хочу, чтоб избушка эта

стала собственностью Земли,

чтобы жители всей планеты,

сняв ботинки, в горницу шли.

 

Ни печалью, ни горькой правдой

сына матери не вернуть.

Пусть ей будет тихой отрадой

к Юре в гости вселенский путь.

Ф. Чуев

 

Он бессмертен

Диктор

Будто ищет, что сказать.

Он еще не верил в то,

Во что поверить

Должен был заставить шар земной.

Он назвал минуты.

Дату...

День...

 

И потом, как будто по ошибке:

«...Первый в мире космонавт

Погиб...»

И тогда услышали мы имя

Четко.

Как бывает в те минуты.

Больно оглушающие нас.

В те минуты

Звуки бойких улиц.

Шум дождя

И возгласы людские —

 

Все как будто сразу онемело.

Ждали милосердного ответа

Дочери его

От самой доброй

И от самой-самой справедливой.

 

Ждали:

«Нет!» —

Воскликнет громко мать.

«Нет!»

Ведь только этого хотели

Две осиротевшие девчонки.

 

Но в эфире птицею печальной

Проплывали скорбные слова:

«...Первый в мире космонавт

Погиб...»

 

И она им не сказала

«Нет!» —

Добрая из добрых на планете.

Сыновей, носивших его имя.

Матери к груди прижали крепко.

Ждали все опроверженья вести.

 

На тревожных улицах мальчишки

Из своих приемников, как шпаги,

В нетерпенье дергали антенны.

 

Им казалось, выйдь они на волю

Из квартир, наполненных печалью,

И они услышат позывные

Первого на свете космонавта,

И они услышат его голос.

Зов его:

«Земля!

Земля!

Земля!»

 

Но в эфире птицею печальной

Проплывали скорбные слова:

«...Первый в мире космонавт

Погиб...»

 

Женщина, родившая его,

В те минуты

Устремила к небу

Выплаканный, вымученный взор.

И спросила женщина у неба:

«...Как же ты?..

Он так тебя любил.

 

Больше матери, отца родного.

Оставлял он на земле детей.

По любимой тосковал в разлуке».

Небо было ясным в те минуты.

Светлым, как улыбка ее сына.

 

«Я ли его мать?..—

Она спросила,

Смутной потревожена догадкой. —

Здесь, —

Она прижала к сердцу руки, —

Здесь, под сердцем, я его носила».

И уже ни небо

И ни море.

Никакие бури

И стихии

Не могли отнять его у сердца.

«Что же ты?..

Я так его любила», —

Повторила женщина с укором.

Небо было ясным в те минуты.

Светлым,

Как улыбка ее сына.

 

И в ответ ей молвило оно:

«Как ты можешь

Верить в гибель сына?!

Он бессмертен!

Первый из людей.

Он увидел землю — сразу всю.

Как земляне видят в колыбели

Малое и доброе дитя.

 

Он бессмертен!» —

Повторило небо.

«Он бессмертен!» —

Повторяли люди...

Только шли они

Проститься с прахом

К той стене.

Откуда он однажды

Уходил в неведомость от нас.

Л. Шикина

 

Могила Гагарина

Его могила необычна.

Она в лесу, она в корнях,

Я убедился в этом лично,

Я посетил ее на днях.

 

Стоял, задумавшись в печали,

Как мать, о Юрии скорбя.

А за поникшими плечами

Синело небо октября.

 

Где падал он — там ключ пробился,

Колодец ключевой возник.

Так, значит, Юрий вновь родился,

И он не Юрий, а родник!

 

Идут к нему седые старцы

И воду черпают в кувшин,

Солдаты — те снимают каски,

Молчат молчанием мужчин.

 

Березы стали колыбелью

И усыпальницей его, —

Они березовой шинелью

Укрыли сына своего.

 

Ты должен съездить в лес печальный,

Пока свежи его следы,

И выпить в клятвенном молчанье

Глоток гагаринской воды!

В. Боков

 

Стихи, написанные после посещения

памятника на месте гибели Юрия Гагарина

 

Без ангела и Люцифера

С космического корабля

Его глазам открылась сфера

Вселенной и сама Земля.

 

Быть может, он и в смерти нечто

Непостижимое постиг,

Что вечность Вечности не вечна,

Когда ей равен малый миг.

М. Дудин

 

У памятника Гагарину

Мы встречей этой

дорожим —

из камня высечен Гагарин…

Судьбе за то я благодарен,

что знал Гагарина живым.

Не возгордись,

седой гранит!

Ведь славу, что всесветной стала,

надёжней камня и металла

душа живая сохранит.

В. Кузнецов

 

Космическое будущее

Нервы гудят, как струны,

В сердце боль отдаётся …

Невероятно трудно

Будущее

Достаётся!

И всё же,

Цветите, вишни!

Гряньте, ракетные рёвы!

Чем ближе мы к звёздам,

Тем выше

Памятник Гагарину и Комарову!

Р. Рождественский

 

Поле бессмертия: Поэма

 

1

А все же, — с чего начинается Родина?

Как пели когда-то всей дружной страной:

С болотистой речки, поросшей смородиной?

C березовой рощи, веселой, грибной?!

 

С грача, прилетевшего самого раннего?

Да с вербы, что вздумала буйно цвести?

А может быть, с русского поля бескрайнего,

Которое жизни не хватит пройти?!

 

Оно позовет нас из дома тропинкою,

И спину не раз перекрестят тайком.

Сюда возвратимся мы позже, с сединками,

Сглотнув со слезами непрошенный ком.

 

Здесь все поисхожено дедом и прадедом,

И все мне знакомо, родное вокруг,

Все полито потом солёным и праведным —

Недаром сияет, как зеркало, плуг.

 

А встречу случайного сельского жителя

У крепкого дома с изящной резьбой:

«Как звать Вас?» — Ответит мне: «Юра...

По-гречески мы — «земледельцы» с тобой!»

 

Выходит, что нам с тобой поле завещано,

Отборное щедро роняя зерно,

Беречь его, словно реликвию вечную,

Иначе заглохнет, погибнет оно...

 

Случалось, плуги отставляли мы в сторону,

Нетронутым стыл на лужайке обед,

Когда над просторами каркали вороны -

Предвестники горя людского и бед.

 

И глохла бурьяном земля плодородная,

И только надежда на чудо жила,

И зрели в полях гроздья гнева народного,

Но как эта жатва была тяжела!

 

Хлеб-солью встречаем гостей у околицы,

А тем, кто непрошенно лез напролом,

Поля беспредельные крепко запомнятся

Меж Волгой и Доном, меж Курском — Орлом...

 

Поля моей Родины! Вечная музыка

Звучит над осенним поникшим жнивьем...

Есть поле Донского, есть поле Кутузова,

У каждого в жизни есть поле своё!

 

Есть поле, где радуют всходы хорошие,

Другое дыхнет одичалой тоской...

...Есть поле бесславья, травою заросшее,

Есть поле Бессмертья — знак славы людской!

 

2

Вся грустная повесть, как песня неспетая,

Лишь вспомню, и к горлу подкатится ком:

Я вижу: Гагарин летит над планетою,

С которой навек обвенчался витком...

 

Летит над полями -смоленскими, гжатскими,

Над малой речушкой и сельским прудом,

Над Русской равниной — с могилами братскими,

Где в гулких просторах родительский дом.

 

И вновь вспоминается утро апрельское

И прерванный в школе последний урок,

И светлые слезы учителя сельского,

Сдержать он которые так и не смог...

 

Прорыв тот, взорвавший планеты спокойствие,

Наделавший шума, смятенья в умах,

Явил, что не только покорность нам свойственна —

Высокий полет и вселенский размах!

 

О, мудрость славянская с русскою удалью!

Тебе выстилали тропинки из роз

Базары Каира и улочки Суздаля,

Где в давние годы мужал я и рос.

 

Радушие встреч с хороводами, пением —

Впервые с тех майских победных времен

Народ мой за все свое долготерпение

Сполна этим праздником был одарён.

 

Я счастлив: — тогда и была мне подарена

Живая, не с телеэкранов и книг,

Такая родная улыбка Гагарина -

Далекого детства счастливейший миг!

 

Планеты Земля стал он сыном прославленным,

Полпредом великой доселе страны,

И вновь отступал, огрызаясь затравленно,

Повсюду маячивший призрак войны...

 

Мы с ним одного были имени-племени,

Нас русские матери так нарекли.

Мы гордые дети великого времени,

Все так начиналось! Мы столько б смогли...

 

Но дикая воля... Судьбы ли крушение...

Беда начала свой отсчитывать срок...

Однажды, Земли одолев притяжение,

В тот день роковой одолеть он не смог...

 

Земля распахнула объятия преданно,

Секунду бы — две: лишь разверзнется мгла...

Когда-то, пустив его в путь неизведанный,

В обычный полет отпустить не смогла...

 

Найдутся ль слова, как совет утешительный,

Чтоб в жизни остаться на самом краю:

Рвануть бы ему рычаги порешительней

И вырвать у смерти секунду свою!..

 

Но взрыв покатился над Русской равниною,

И ахнули Альпы, и вздрогнул Памир,

И схлынули белые снеги лавинами,

И замер в недобром предчувствии мир.

 

Глухая деревня, Смоленщина, Прага ли —

Услышали в штопор свалившийся вой,

И девочки две безутешно заплакали

В притихшем лесном городке под Москвой.

 

Старушка из рук уронила вязание,

И сгорбился сразу, потупился, сник —

И рикша в Бомбее, и негр в Танзании,

И скрипнул зубами седой фронтовик...

 

В тот день я лишился святого наследства

И, став сиротою, на все был готов.

Как будто в тот день схоронил своё детство,

И жить не хотелось в семнадцать годов...

 

Секундами мертвыми путь их был вымерен,

И только рассеялся въедливый дым —

Вдруг стало светлее в лесу под Владимиром

И больше ещё одним местом святым...

 

Не верю, не верю, что смерть неминуема,

Что сделала вечным высокий полет.

Читал уж сто раз про мгновенья последние, —

В сто первый читаю, — а вдруг повезёт?!...

 

3

Вот годы прошли, быстротечные минули,

И что-то случилось при смене систем,

Как будто бы душу из каждого вынули,

А может наполнили чем-то не тем?!

 

Лишь только рождаемся, тонем в греховности,

По миру плетемся с холщовой сумой,

Зависнув над бездной глухой бездуховности,

Она, а не СПИД, стала новой чумой.

 

И скверною этой, как похотью липкой

Замараны все, кто родился и впредь...

Неужто, согретый бессмертной улыбкой,

Остыл этот мир, и его не согреть?!..

 

Неужто же холод и мрак отчуждения

Вошли глубоко в наши поры и в кровь?

Неужто забыты в бреду наваждения

Инстинкт материнский, тепло и любовь?!

 

...То ль пискнула ранняя птаха в кустарнике,

Иль кот, ворошивший в контейнере грязь,

Но дворник Василий, прошедший майданеки,

Осел возле бака, за сердце схватясь...

 

Грех детоубийства — то факел бензиновый,

То в землю, то в воду, то в мусор — живьём!!!

Но сердце пронзит писк комочка без имени:

Не в Спарте ли древней сегодня живём?!

 

В той Спарте, что нравом жестоким прославлена,

Хоть время другое, но тот же исход:

Там в пропасть бросали детишек ослабленных,

Здесь просто ненужных — туда же... в расход...

 

А сколько в приютах их, в детских приёмниках?

А сколько по белому свету всему?!!

Россия, в часы покаяния припомни-ка:

Кого раздавала незнамо кому?!!

 

Иную припомни ты веру-религию,

Когда становилась земля горяча,

Детей эшелонами, словно реликвию,

Везла в вглубь страны от огня и меча...

 

Там Вечный огонь погасили в безденежье,

А тут забросали песком дикари.

Куда же, Россия, от срама ты денешь их —

Подонки — блудливые дети твои...

 

Убийцы детей и убийцы родителей —

Как струпья заразы, эпохи изъян,

Встает силуэт не пещерного жителя, —

Тупого, безмозглого, — из обезьян!

 

То в холод бросает, то снова испарина:

Понять ли, насколько цена велика! —

С торгов уплывает скафандр Гагарина,

Святыни идут за кордон с молотка!!!

 

Сегодня скафандр, а завтра и Родина,

Не дай, бог, дожить мне до этих времен!

Но плиты несут по ночам в огородины —

Бессмертные плиты священных имен...

 

Как вместе мы горюшко мыкали — было ведь?!

И воем село откликалось на смерть?!

Хапугу XX века бы выловить!

Поймать и в пустые глаза посмотреть...

 

В глазницах тех светлое что-нибудь топчется?

Хоть искорка света, продлившая род?

Увы, неминуемо катится общество

К опасной черте — бездуховность грядет...

 

Россия, очнись!

Русь великая!

Родина!

Воззри отрезвленно, вставая с колен!

Не все, что ещё продается, распродано,

Гудят верховые ветра перемен,

 

Но скоро опустятся, хлынут низовьями,

И в миг очищения ты не забудь:

Ты вспомни — ступни почерневшие Зоины,

Матросова Саши пробитую грудь...

 

Болят они — вечного времени выстрелы,

И в ветренный полдень, и в хмурую ночь...

Ты силы найди, чтобы боль эту выстрадать,

Чтоб глухость избыть, слепоту превозмочь.

 

Быть может, поэтому стали мы хмурыми,

Что подвиг героев для нас не пример —

Все меньше ребят называем мы Юрами,

Всё больше на западный метим манер?!

 

Покуда беснуются все сытомордые

И кто в наркоте пропадает зазря,

Но вот над страною восходит свободная

Заря очищенья, спасенья заря!

 

С далеких времён, от мечтавшего Пушкина,

Желавшего дерзской свободы глоток,

Всё ширится зарево, шире отдушина,

И свежего воздуха хлынет поток!

 

4

Я снова в лесу, ещё многое помнящем,

Где пусто, и птицы пока не поют,

Где в час роковой, не взывая о помощи,

Нашли два героя последний приют...

 

И снова в душе оживают мгновения,

И, кажется, вовсе не прожита жизнь.

Мелькнувшее прошлое, как дуновение,

А жизнь, словно конь, — на скаку удержись!

 

Как знак межевой, чтобы помнили, помнили,

Зияет, саднит и болит на века —

Воронка, апрельской водою наполнена,

Что, как поминальная чаша, горька...

 

И в круге скорбящем — березы поранены,

Под ними чуть-чуть приподнявши листок,

На цыпочках тянется к свету: не рано ли? —

И прячется в ворохе первый росток.

 

Пора уж... и листик, сиреневый, маленький,

Прошил уже солнцем обласканный склон,

Вот-вот из-под снега сбегут на проталинку

Подснежники всех прошумевших времен...

 

Ещё их тугие бутоны не лопнули,

Покуда в березах не тронулся сок,

Всхожу я как будто на место на лобное,

И ветер, — как ствол вороненный, — в висок.

 

И чувствую плотью берез излучение,

И раны земли, что в душе не избыть,

Все беды земные, людские мучения,

Чтоб выстрадать право судить и любить.

 

В душе исчезают мирские сомнения,

И видится зримо мелькнувшая жизнь,

И совести цвет иль души затемнение —

Здесь, как на экране ―таись-не таись!

 

И дрогнет стрела монумента ракетою,

Качнется нацеленно в звездную высь,

И снова продолжится песня неспетая,

Как, впрочем, и вся его вечная жизнь...

 

И в рокоте сосен — чу: голос ли, эхо ли?!

Молю, затаивши дыханье, судьбу:

«Протяжка! Есть старт! Зажиганье! По-е-ха-ли!!!»

И пальцы строив, подношу я ко лбу...

 

Спаси-сохрани его, силы небесные!

Спаси-сохрани его в дальнем краю!

Спаси-сохрани всех, кто были безвестные,

А нынче продолжили песню свою...

 

Спаси-сохрани их от лютого ворога,

Спаси-сохрани их от липкой молвы,

Спаси-сохрани все, что вечно и дорого,

Все то, без чего мы б не знали любви...

 

Спаси-сохрани! — умоляю Всевышнего,

Спаси-сохрани — заклинаю, как стон, —

Владимирским храмом, владимирской вишнею,

И скорбными ликами с древних икон.

 

Молюсь я неистово — мыслью ли, словом ли,

Молюсь на воронку, где канула жизнь,

На эту березу с вершиною сломленной,

Которая вновь устремляется ввысь!

 

Молюсь на иконы со скорбными ликами,

На холмики древних осевших могил,

Молюсь я на фрески Рублева великие,

На Русь, что стреножена и... без удил.

 

Он нужен нам всем: и земле с перелесками,

И полю, где клевер тревожно цветет.

Врага побеждали мы с именем Невского,

Сегодня от скверны Гагарин спасет!

 

Поля моей Родины! Светлыми узами

Связали героев и это жнивье.

Есть поле Донского, есть поле Кутузова,

И есть у Гагарина поле своё!

 

Весною оно пламенеет тюльпаново,

Зимою колючей пургою звенит,

Как Русь поднялась с Куликовского заново,

Россия взошла с Байконура в зенит!

 

И если Отчизна взывает к отмщению,

Чтоб скверну избыть и огнем, и мечом,

Нет места вернее для душ очищения —

Поляны святой под лесным Киржачом!

 

И как на причастие исповедальное,

Ценя эту дружбу превыше всего,

Приходят сюда пред дорогою дальнею

Небесно-крылатые братья его...

 

Россия! Взыграй в свои трубы неистово,

Знамена былые священные взвей!

Листы ещё есть неисписанно-чистые

В той Книге Бессмертья и Славы твоей!

 

Сирот собери, их отмой и, отпаренных,

Душевным теплом одари, не тая,

И вызреет новое племя Гагариных,

И снова продолжится слава твоя...

 

И время придет — не заводчиков-баринов,

Другое наступит — судить по уму,

И вновь будут в книгах портреты Гагарина,

И жизнь будем снова сверять по нему!

 

И я доживу, доползу и отпраздную,

Как самую главную веху в судьбе,

Я счастлив, что жить в эту пору прекрасную

Возможно, придется — не мне, так —тебе!

Ю. Павлов

 

Сын века. Поэма

Юрию Алексеевичу Гагарину

 

I.

…Твой корабль над зарею рассветною

Возвышался стальным монументом,

На века в те минуты последние

Отдавая себя кинолентам.

 

Было все деловито и просто,

На площадку заправщики выкатили,

И Земля на прощание досыта

Напоила ракетные двигатели.

 

В телефонах — сигналов аукание,

Цикл последней проверки начат,

Видишь, стрелки, как будто испуганные,

На светящихся шкалах скачут...

 

Ты стоял, принимая напутствия,

В оживленном предстартовом гаме,

И, наверно, впервые почувствовал,

Что такое — земля под ногами...

 

II.

Жили мы, на разлуки не сетуя,

Всех дорог испытали усталость,

Но прощаться с родною планетою

Нам ещё никогда не случалось.

 

Кто узнает, грустя или радуясь,

Ждал ты стартового сигнала?..

Ты в кабине один, только радио

От Земли до тебя долетало.

 

И пока не взревели грозно

Дюзы двигателей под тобою,

Оглянись, может быть, не поздно

Крикнуть людям сигнал отбоя...

 

Трус решает проблемы просто,

Только шепоту страха внемля, —

Для чего человеку звезды,

Если он не увидит Землю!!!

 

Трусу чудятся вопли ужаса.

Голос жалкого благоразумия...

Прочь сомнения! Только мужество

Одержимо высокой думою!

 

И земные минуты эти

Перечтя по большому счету,

Ты родной доложил планете:

«Все в порядке, готов к полету!»

 

III.

...Загорелись грядою красною

Огоньки над командным пунктом.

Чей-то голос октавой властною

Счет обратный повел секундам.

 

«Четыре... Три... Два... Один... Старт!»

 

Словно замерло вдруг мгновение,

Натянув параллели-нервы.

С небесами принять сражение

Ты в зенит устремился первым.

 

И твоею надежной свитою

Став навеки в минуты эти,

Лишь тебе одному завидуют

Все мальчишки на всей планете.

 

Над Землей пробивает воздух

Твой могучий корабль пятитонный.

Ты — в пути, но не так-то просто

Обмануть старика Ньютона.

 

Все, что в этом пути покажется,

Он тебе рассказал заранее...

Ускоренье свинцовой тяжестью

Навалилось тебе на сознание.

 

Заметались круги зеленые,

И в глазах у тебя померкло.

Только камера телевизионная

Видит все беспощадно, как зеркало.

 

Для того, чтоб земные жители

Не в придуманном кем-то анапесте,

А в натуре тебя увидели,

В богатырстве твоем и в слабости.

 

Для того, чтоб из наших буден

Путь прокладывая к победам,

Были к схватке готовы люди.

Что пойдут за тобою следом...

 

IV.

Мчишься ты на летучем острове,

Огибая родную Землю.

Запахнув одеяла пестрые.

Под тобой континенты дремлют.

 

Под тобой, как в калейдоскопе,

Пляска красок, багровых и синих, —

Утро в Азии, вечер в Европе,

Ночь в Америке, день в России...

 

Под тобой без границ первозданный

Мир, где страны, как сестры, похожи.

Но отыщешь ты очертания

Той страны, что всего дороже.

 

Вот — причудливый профиль Каспия,

Ленты рек за волнистой марью.

Меж морями - хребты Кавказские,

Шуба белая Заполярья...

 

На Неве, под Москвой и в Сибири

Строим мы о тебе догадки.

Но разносится голос в мире:

«Всё нормально! Готов к посадке!»

 

Ты не видишь с небесных склонов,

Что в ответ улыбнулся каждый

Из двухсот десяти миллионов

Очень гордых тобой сограждан.

 

Не увидеть тебе в тумане,

Как, детишек беря в охапку,

За тобою следят земляне,

Растеряв от восторга шапки...

 

V.

На посадку! Огонь сердито

Заревел в тормозной ракете.

Твой корабль, покидая орбиту,

Устремился к родной планете.

 

И в ушах словно грохот обвала,

И на первом мгновении спуска

Снова в кресле тебя распяла

Многократная перегрузка.

 

Но приборы ведут без роздыха,

Повинуясь распоряжениям;

Твой корабль меж потоков воздуха,

Возмущенных твоим вторжением.

 

VI.

...Ты пронесся над полосою,

Задевая мечты вершины.

Как мелка сейчас пред тобою

Баз и пактов возня мышиная!

 

Как ничтожно все их обличие

Пред тобою, смоленский парень,

Перед мирным твоим величием,

Наш товарищ, Юрий Гагарин!

 

VII.

Ты поэтам оставь хоть что-нибудь!

Сколько лет мы по звездам лазали

И отважно летали по небу

На смешных кораблях фантазии.

 

Не любитель словечек броских,

Глядя в небо пытливым взором,

Путь тебе открыл Циолковский,

Самый смелый из фантазеров.

 

...Голос твой над Европой и Азией,

Над земным потрясенным шаром -

Всех поэтов земных фантазии

Обогнал ты, майор Гагарин.

 

Каждый, встретив тебя, узнает

На Крещатике и на Арбате,

Весь народ твой, страна родная

Принимает тебя в объятья!

И. Ринк

 

Земля, поклонись человеку: Поэма

Посвящается Ю.А. Гагарину

 

...Разгадай:

Почему люди тянутся к звездам!

Почему в наших песнях

Герой — это сокол?

Почему все прекрасное,

Что он создал,

Человек, помолчав,

Называет — Высоким?

Реки вспаивают поля,

Города над рекой —

В заре,

И, как сердце, летит Земля,

Перевитая жилами рек.

Нелегко проложить пути

До вчерашних туманных звезд,

Но трудней на земле найти

Путь,

Что в сердце своем пронес,

Что рекою прошел по земле,

Что навеки связал города,

Что лучом бушевал во мгле,

Освещая твои года.

Нелегко,

Но ты должен найти

Путь,

Что в сердце до звезд

Донес,

Путь земной — продолженье пути

До сегодняшних ярких звезд...

 

I

Хорошо в теплом небе

апрельскою ранью,

Хороши облака.

Вид у неба хорош,

Но представишь нечаянно

глушь мирозданья,

Бесконечность

И скроешь улыбкою дрожь.

Говорю о себе:

Вот летишь в самолете,

Гул мотора привычен,

И скорость обычна,

Вы, я вижу,

Вполголоса песню поете,

Не устали — пропойте вторично.

Просто так, от безделья,

Чтоб в сон не клонило.

Вдруг

Пилот объявляет,

И вы встаете,

Вы ещё по инерции слабо поете,

Самолет задирает железное рыло

И уходит в вираж.

Над огнями костров

Вы проходите к люку,

Гул моторов тревожен,

И чехол на спине

Полон жиденьких строп,

В этот миг все становится

Сразу дороже:

И уют мягких кресел,

И комнатный свет.

В этот миг вспоминается все,

Что забыто,

Вся никчемность привычно

отсчитанных лет,

Миг порою становится

ярким событьем.

Забываются дни,

Позабыты года,

Век проходит по редким ступеням волненья,

Страх — ударом —

И счастье — вспышкою —

Никогда

Не забудете вы,

Несмотря ни на чьи повеленья.

Вы подходите к люку.

Бездонная жуткая темь,

Только звезды костров

Обличают далекую Землю,

Вас торопят,

Вы первый.

«О нет, разрешите — за тем...»

Что ж,

Тогда отойдите,

Я первым бездонность приемлю!

Гул меня подхватил!

Ночь меня обожгла!

Только тяжесть моя —

верный ориентир.

Я лечу,

Моим телом разрежена мгла,

Кувырком приближается

Мир.

Хлопнул взрывом высокий тугой парашют,

Взвились,

Замерли тонкие стропы.

Тишина,

Я один!

Хохочу! Хорошо!

Я пою!

Не боюсь катастрофы!

Я уверен теперь,

Там, конечно,

Земля!

Та, которая может людей изумлять!

Я смягчил тяготение к ней парашютом,

И её в темноте

Сапогами нащупал,

Я спустился на луг...

Человек над Землей!

Выше сил знаменитого притяженья,

Понимаю тебя, дорогой,

Дорогой!

Век приходит в мгновенья

великих волнений!

Первый век начинался тогда, дорогой,

Когда пращур отнял от земли

свои руки

И поднял в удивлении над головой

Свои теплые-теплые

Тяжкие-тяжкие руки.

Это было победой.

А ты оторвал от земли,

От родной,

От зеленой —

Историю человека,

Осветил её пламенем

Тайны космической мглы.

Это стало началом

Второго

Великого

Века.

...Улыбнулся.

Прощально рукою махнул,

И сигнальный огонь

поднимают

На старте,

Полной грудью

ты воздух апрельский

вдохнул.

 

Миг! —

И воздух остался

Синеть на карте.

На экране — Земля,

На экране — Земля,

То ли дымом повитая,

То ли туманом,

На пустом полигоне

Молчали друзья;

Кто-то тихо сказал,

Побледнев:

«А не рано?»

Да, товарищ,

Я знаю,

и мне не легко,

За него и за Валю,

За всех, кто привязан

К этой жизни,

И кто от нее — далеко,

Далеко-далеко.

Должен быть.

Он обязан.

Жесткий воинский долг —

Отказаться от слез.

Помнишь, так навсегда уходили

в разведку,

Ранним утром,

При свете погашенных звезд,

Отводя от лица

осторожную ветку.

Диски — полны огня,

И кинжал под рукой.

Помнишь, мы проползали под светом

ракеты,

Помнишь,

мы прорывались

сквозь вражьи пикеты,

Очень рано в разведку

Мы шли, дорогой.

А за нами в окопах

молчала страна,

Затаившись

в предчувствии наступленья,

Мы ползли

(А в руках рукоятки гранат).

Под колючими звездами оцепленья

Мы ползли,

как по карте космических трасс,

Вся страна,

Целый мир,

Ждут сигнала к атаке,

Он проходы

разведает для нас

В колючем,

Туманном

Космическом мраке.

 

II

Я влюблен в Красоту.

Я мечтал о ней сотни веков,

Пришивался к кресту,

Возноси и сносил богов.

Я создал эти реки

И ветер швырнул в моря,

Ты, Земля,

Поклонись Человеку,

Твой бог —

Я.

 

Первый век — предыстория

Век осмысленья дорог,

Век вихрастых тропинок,

Отчаянья, счастья, тревог,

Век прекрасный мечей,

До конца не узнавших, ножон,

Пораженья приказов,

Виктории светлых строк.

Метеорит граненый.

Пущенный из пращи,

Скорость орла бросает

В небо,

Словно стрелу.

Ветер над потными крупами

Крутит плащи.

Выстрел! И перья!

 

Земля подлетает к орлу.

Кони со скоростью смерти

Идут над побитой Землей,

Там, где угаснет скорость,

Будет последний бой.

Скорость,

Вправленная в зазубренный

гнутый меч.

Гасит наотмашь все,

Что должно попечь.

Все, что в траве горячей,

Выльет предсмертный вой,

Кони зайдутся плачем

И пролетят над тобой.

Все погибает с громом,

Словно разряд грозовой,

Все —

Это ты,

прадед

Широкоплечий мой.

Небо веселое манит

Твой первобытный взгляд.

Звезды лохматые злобно

Над головой горят.

Луны глядят,

Как бешено

Вертится шар земной,

Брось,

Не молись, прадед;

Широкоплечий мой.

...Тонет

В Бискайском заливе

Корабль.

Шлюпки разбиты.

Бискайя!

Бискайя!

 

Мужчины любили

пиво и крабов.

В проломы била

Вода морская.

Мужчины любили

зеленый-берег,

Любили шутку

И жен любили...

Сегодня,

Двенадцатого апреля,

Волны бискайские

Судно топили.

В радиорубке

пьяный радист

Пьет капитанский

резервный ром,

С жутким эфиром —

один на один,

Плача, стучит и стучит —

«Прием!..»

В наушниках

дробный, веселый гам.

Колются

звонкие иглы морзянки.

Слушайте...

Слушайте!

Слу-у-шайте!

Там!

Там — во всем мире,

Ударили в склянки!

Там говорят:

Человек над Землей!

Выше сил

знаменитого протяженья.

Он, наверное, добрый

и страшно злой,

Если выиграл,

Выиграл это сражение!

Крики морзянки

в эфире звенят,

Радист

Трезвонит,

Стучит, полупьяный!..

Исчезают морщины ущелий.

Глядят

В белый след

Штормовые глаза океанов.

...Что из прошлого видел я,

Кроме музейных палат,

Где под мертвыми стеклами

Мирно пылятся кинжалы,

Золотые погоны с халатами рядом лежат.

Сохи, четки янтарные, брошки

и прочая жалость.

Под ногами асфальт,

Как истоптанный вечный такыр,

От газонов несет ароматом

Горячим, как выдох.

Две монеты за вход

В позабытый неведомый мир,

А какими лишеньями

люди платили за выход!

Было все, как всегда.

Было крупно.

Летели года,

В диком грохоте времени

Гасли внезапные вскрики.

Мы спешили уйти

От веков

Навсегда, навсегда.

Дни мелькали на лицах,

Как летние знойные блики.

Новый стиль календарный

Был принят полвека тому.

На сто лет позади шел Восток

По следам машин,

Мы со скоростью света

Земную прорезали тьму

От тележных колес

До метровых зиловских шин.

От лаптей — до скафандров,

От юрт — до высотных домов,

До 500 миллиардов

От дымных сосновых лучин,

От ликбезов —

До Ленинки в три миллиона томов.

Мы за это платили дивизиями мужчин.

Голодали наркомы, ночами листая букварь,

Продолжением Маркса явилась для нас

арифметика,

Не свернули с пути,

У мартена

встал сталевар,

Поглядела на наши невзгоды

С усмешкой Америка.

Только годы прошли,

Беспокойные, яркие дни,

Дал могучий ствол

Не сожженный снегами росток,

Сколько книг сохранила Земля!

Ненаписанных книг,

Для тебя, мой Восток!

Серебристый корабль —

«Восток».

Пронесутся года

Над раскрашенной жаркой Землей,

За лохматые книги засядут спокойные

люди,

О, поверят они,

как я падал, вставал с тобой,

Первый Век

Торопливых, суровых, отчаянных буден.

Потому бездушное небо манит меня,

Каждый миг наступает пора тишине

изменять,

Все оставлю —

Траву и могильные плиты

На плоской земле.

Ах,

Как хочется взять

в полет

Боевого коня!

Скорость! Скорость! И скорость! —

Всегда сокращает путь.

Кто в пути,

Кто спешит,

Тот услышит гудение крови,

Человек на скаку

Хочет крыльями с силой взмахнуть

И лететь, распластав на лице

Соколиные брови;

И смеяться над бездной,

И верить в правдивость цветов,

В повороты крутые,

И — в ярость весеннего неба,

Мы создали себя

Обобщением боли веков,

Мы коснемся губами полей,

Где никто до нас

Не был.

Свет земли,

Словно память моя,

Полетит наравне,

Только крупное зримо

В стремительном нашем полете.

Я по старой привычке

качнул бы родной стороне

Плоскостями,

Но крыльев не видно

На звездолете...

 

III

Я люблю тебя, жизнь,

За весну,

И за страх,

И за ярость.

Я люблю тебя, жизнь,

И за крупное,

И за малость,

За свободу движений,

За скованность

И за риск.

Я люблю тебя, жизнь,

За соленость каспийских брызг.

Человек состоит из белков

И какой-то души,

И белки нас подводят,

И души порою подводят,

Мы бываем тогда по-серьёзному

Хороши,

Когда мы остаемся

На целой планете —

Двое.

Я люблю тебя, жизнь.

За сладость и верность разлук,

Я люблю тебя, жизнь,

За женственность Валиных рук,

Я люблю тебя, жизнь,

За грубую ласку ребят.

Я рискую тобой

От имени наших солдат.

 

Все влюбленные, Валя,

Извечно на звезды глядят,

И мы тоже,

Странно —

Все звезды как будто летят.

Жены летчиков, Валя,

Не спрашивают —

«Когда?»

Сколько летчиков, Валя,

Почувствуют в небе

взгляд.

И, качнув плоскостями,

По адресу передадут,

Много в небе апрельском

путей,

Лишь гагаринский крут.

Так в холмистой степи

Вдруг взмывает гранитный пик,

И орел, не достигнув,

Опишет почетный круг.

Да.

Любовь.

Он любим. Он уверен. Спокоен.

За него чье-то сердце

Болит.

Отбирали сурово:

Любим — достоин.

Про Валю расспрашивал замполит.

Матерью —

степь

мы называем,

Девушкой —

мы скакуна называем,

Мы —

Все, что дорого, величаем

Твоим

именем,

Женщина.

Родина — женщина,

История — женщина,

Честь,

Отвага,

Поэзия — женщина.

Художник свободу рисует — женщиной,

Трава, лужайке, погода — женщина.

Небо — наполовину женственно,

Даже мужественность

Моя.

Может быть,

поэтому женщины

У мужских изголовий стоят.

Даже грусть и метель —

Женщина.

Слава, смерть и тревога —

Женщина.

Я люблю тебя, жизнь,

Беспокойная жизнь,

Потому, что ты —

Верная женщина.

...Исчезают морщины ущелий.

Глядят

В белый след голубые глаза океанов,

Так орлы от земли,

Не прощаясь, летят,

Я гляжу тебе вслед

Из степей Казахстана.

Средь невидимых звезд

Ты летишь в тишине,

Мало кто не заметил

Твое отправленье,

Гордость — дочкам оставил,

Тревогу — жене,

Мне — поэту земному —

Свое вдохновенье.

Только мужество взял.

Только веру

И долг,

Только карты

Земли и космической трассы.

С высоты

шар земной,

Как

клубок

дорог

Зеленых, синих

И красных.

Ниже, ниже хребты

И сосновые купы,

Он взлетел, чтоб увидеть концы

Дорог,

Чтоб видеть квадраты.

Округлость

И Кубу,

Плывущую медленно на восток.

Видеть вспышки восстаний,

Пятиконечность

сухой, зеленой

багровой суши,

Слушать историю,

Ну и, конечно,

Вести далекой родины слушать:

«В Леопольдвиле белые каски...

Падает раненый в скалах Атласа...

На мостовую упал Кейптаун...

Слет пионеров у Алатау...

Негры, индейцы, арабы с пеньем

Стали на тропы,

Сжимая приклады...

В Белом доме

Забрызганы стены...

Черные флаги в древней Элладе...»

Парень,

Тебе с высоты виднее,

Ты пролетаешь под яркими звездами,

Скажи нам:

Добьется свободы Гвинея?

Будут ли годы Второго Века

Такими же

Грозными?..

 

Первый Век!

Мы подводим сегодня итог

Всему сделанному

И виденному,

На плечах мускулистых

Поднялся «Восток»,

Он стоит,

Он летит над обыденным.

Он летит над прошедшими,

Так довелось,

Он прошел над рябым океаном

Парадом,

Все увидел —

Сказания отблесков звезд

И фантастику

пестрых бензиновых

Радуг.

Голубые экраны

сумеют хранить

Все,

что приволокли

С континентов притоки —

Золотинки,

Измолотый веком гранит,

Киловатты

Еще не открытого тока.

...Чтобы высчитать скорость

Полета мечты,

Человек научился считать в биллионах.

Триллионы мгновений

Свистели мечи,

По земле миллионы прошли

Легионов.

Сто миллионов кудрявых рабов.

Сколько бомб?

Сколько рвов?

И ударов плети?

Высчитать,

Высчитать скорость мечты

Нам помогли

Расчеты столетий.

Вот они — Лондоны и Парижи,

Вот они — медленные Мадриды,

Вот они — Бонны,

Безгубые,

Рыжие,

Мир, наотмашь разрубленный стритами.

Вот они —

Длинные материки,

Следы джентльменских острых сапог,

Червяк Миссисипи — мощной реки,

Запад — внизу,

Сверху — «Восток».

 

IV

Реки вспаивают поля.

Города над рекой — в заре.

И, как сердце, летит Земля,

Перевитая жилами рек.

Нелегко,

Но обязан найти

Все ответы на тот в опрос,

Путь земной —

Продолженье пути

До сегодняшних близких звезд.

Что за путь?

Это долгий тяжелый путь,

Это жизнь,

И твоя и чужая — наша.

Первый век —

Время поисков,

Не забудь,

Как поиск порою

бывает

Страшен.

Пепел поисков истины,

Стебли цветов —

Позади,

На дорогах, открытых по звездам,

Человек создает и богов

И врагов,

А в конце человек

Человечество создал.

 

Что за путь?

Это долгий стремительный путь,

Это жизнь, молодая, горячая —

Наша!

Я прошу:

Человечество, не забудь,

Что ты стало сегодня

Значительно старше.

Мир,

Земля,

Шар земной —

Сочетание слов,

Сочетанье народов,

Мечей

И судеб,

Сколько твердых копыт

Над тобой пронесло!

Все пустыни твои

Нас, безжалостных, судят.

Мы — железные карлы, топтали тебя,

Мы — батыры Чингиза, дошли до Двуречья,

Мы — великие воины, шли по степям

И с тобой говорили на страшном наречьи.

Мы разрушили Рим,

Мы убили Тараз,

Мы бесчестили белых и желтых красавиц.

Мы смотрели на мир

Сквозь бойницы глаз,

Наши руки при встречах —

В ударах касались.

Гунны, монголы!

Кипчаки и персы!

Лязг крестоносцев!

Столетние войны!

Падали флаги

древних культур.

Волны — с Востока,

С Запада — волны,

Что океаны в сравнении

с этим потоком?

Танками Запада

Хлеб на Востоке потоптан.

Трупы арийцев

на тучных восточных полях,

Братской могилой

служила Земля.

Гибли не те,

Что придумали землеразделы,

Ты за других подставляешь огромное тело

Под пулеметы,

Понявшие сладость свинца.

Брат

За чужое дело отдал отца.

Черный и белый конь —

Бросают черные тени,

Кони атак и погонь —

В одной ярко-белой пене,

Северный полюс Земли

И Южный —

В одних снегах.

Как разделить огонь?

Тени раскрасить

Как?

Я рожден в стороне,

Где живут воедино

Все части света, —

Есть и Запад,

Восток и Север

В стране поэтов,

Есть края, где не знают

Обычных сибирских морозов.

Есть края, где не знают

Аральского знойного лета.

Где

Другие границы

Между частями света?

Океаны не покидают Землю,

Они верят,

Солнце

Сердцем бьется в земле,

Оно верит,

Мы сами

себя для жизни растим,

Мы ведь тоже верим,

что:

Нет Востока,

И Запада нет,

Нет у неба конца.

Нет Востока,

И Запада нет.

Два сына есть у отца,

Нет Востока,

И Запада нет,

Есть

Восход и закат,

Есть большое слово —

ЗЕМЛЯ!

 

Большое на всех: языках.

Нет Батыев,

Наполеонов,

Есть

Циолковские

И Эйнштейны,

Нет — дивизий,

Есть — миллионы,

Есть — победы,

И нет — ничейных.

Потому что:

Где-то смерть называют

Гордостью,

Смерть на свободе,

Смерть за свободу.

Где-то жизнь называют

Горестью,

Где-то веру

кроют

при боге.

Значит, звезды

еще образуются,

Значит, искры

еще возгораются,

Если где-то

глаза — амбразурами

Наши

Скорости ускоряются.

Значит, песня

еще не окончена,

Где-то мысли —

в разрез

с-судьбой,

Много вспышек

было отсрочено,

Значит,

Где-то последний бой.

Значит,

Где-то идет борьба

С чугунным

веков притяженьем,

Где-то легкое званье раба

Возвращают назад

С пораженьем.

Жизнь идет!

Беспокойная жизнь!

Под ногами тропинки рвутся,

Я люблю тебя,

Гордая жизнь,

Потому что

Ты — революция!

Люди!

Граждане всей вселенной!

Гости галактик!

Хозяева Шара!

Вы не хотите

пропасть бесследно!

Живите,

Живите,

Живите с жаром!

Живите, люди!

Живите, люди.

Вы совершили свой первый подвиг,

Преодолели земную тягость,

Чтобы потомки это запомнили —

Преодолейте земные тяжбы!

Реки, вспаивайте поля!

Города,

вставайте в заре!

Пусть, как сердце, летит Земля,

Перевитая жилами рек!

Мы найдем,

Мы должны найти

Все ответы на тот вопрос.

Путь земной — ...

Продолженье пути

До сегодняшних

Взятых звезд.

 

V

Хорошо в синем небе

апрельскою ранью.

Хороши облака,

Вид у неба — хорош,

А представишь на час

Иль на два —

Мирозданье...

И потянет на шарик,

На клевер и рожь.

Говорю о себе.

Вот лечу в звездолете.

И нагрузка — привычна.

И по радио — вы торопливо поете,

Слышится, чувствуется — отлично.

Дан сигнал — приземляться,

Родные мои!

Вы с такою тревогой

Приказ отдаете.

Эх, да что там от вас таить,

От страха ли плачут порой в звездолете!..

Я верю!

Фантастам, поэтам, ученым.

Я верю!

Слезам и холодным расчетам.

Я в десять утра, по-московскому,

Черным

увидел небо.

Пошли вы к черту,

Тревожные мысли!

Спокойней.

Спокойней.

Мне надо вернуться.

Рычаг торможения.

И две рукоятки,

Как две ладони

мужские,

Впаялись в пальцы.

Снижение.

Гул меня подхватил,

Развернул,

Раскрутил,

Только тяжесть моя —

верный

ориентир,

Мягкий воздух высот

я собой-разредил,

Кувырком

На пилота обрушился мир.

Хлопнул взрывом

тугой парашют,

Взвились, замерли

Белые стропы.

Тишина.

Я один.

Хорошо! Хохочу! Я пою!

Не боюсь катастрофы!

Я уверен!

Я прав!

Вот, смотрите — Земля!

Та — с которой

взлетел!

Та — которую

щупал

Сапогами,

Губами,

Смотрите —

Земля!

Я смягчил тяготение к ней

Парашютом.

И спустился на луг.

Человек на Земле!

В сфере сил дорогого навек

притяженья.

Я вернулся с победой

К любимой Земле,

Потерпевшей счастливое пораженье.

Я упал в траву...

Сбросил шлем...

Горьковатый цветочный сок...

Погоди,

Я чехол парашютный сорву,

Пригляжусь

И узнаю тебя,

цветок.

Ну-ка, дай лепестки...

Эх, родная земля,

Мы живем,

Мы торопимся,

не замечая,

Что земные луга

Нас выходят встречать

Стебельками забытого

Иван-чая.

Может, этот Иван

Тоже был вдалеке,

И, вернувшись на берег,

Стоял,

качаясь,

И упал на траву,

А в огромной руке

Был зажат, словно жизнь,

Стебелек Иван-чая.

 

Ты, Земля,

Для меня припасла

Самый светлый

из дней,

Белый женский платок

Промелькнул

Между тонких берез:

— Кто ты, парень?

— Советский. Зовите людей.

— Ой, сейчас! Ты откуда летел-то?

— От самых звезд!

Ты, Земля,

Меня женщиной встретила

Молодой,

Смуглолицей, как Валя,

Скорее увидеться с ней бы!

Вот

Луга, покачавшись,

Легли под ногами

Тропой,

Продолжением той,

Что ещё не остыла в небе...

 

VI

Мир жил предчувствием.

Мир знал — это свершится,

Но даже самая верная победа — всегда

неожиданна.

Сделана тысяча вдохновенных мазков,

И вдруг последний придает картине

Высочайшую глубину и осмысленность.

Художник ждал

последнего мазка —

Распахнуты настежь

в эфире

шлюзы:

Внимание!

Говорит Москва!

Работают все радиостанции

Советского Союза!»

Дрогнул голос железного диктора:

«Новорожденный мальчик в Афинах

В честь Гагарина

назван — Юрой,

Девочка в Токио —

Валентиной...»

Пишут в редакции пенсионеры,

Пишут рабочие, и пионеры.

И инженеры,

Даже мулла,

Разочарованный в божеской вере.

Сегодня

Качают растерянных летчиков,

Сегодня —

Двенадцатого апреля.

Поэты,

забыв о березовых почках,

Ломают строчки,

Ломают перья.

 

...Радио пишет его портрет:

«Широкоплечий...»

Щупаю плечи...

«Молод... курнос...

Двадцать семь лет...»

Ровесник!..

Но разве от этого легче!

«Учился в ремесленном

на отлично...»

Я ведь тоже был в форме «РУ»!

«Жил на Речной...»

А я на Арычной!

«Честен, правдив...»

А я разве

вру!

«Любит книги и оперетту...»

А я и то, и немного —

другое!

«Он не курит»...

И я сигарету

Торопливо топчу ногою.

Я — центральный защитник

в футболе,

Но могу послужить

в нападении,

Я с улыбкой

любые боли

Выношу

От любых падений.

Я отличник по математике,

Заявляю — силен в астрономии,

В общем,

знаю до чертовой матери,

Не откажешь

и в остроумии.

И в вечерней

даю уроки,

На любой отвечу вопрос,

И вдобавок

в плечах широкий,

Невысок,

И, вообще, — курнос.

Словом, я подошел бы

к делу,

Я бы выдержал

центрифугу,

И мое молодое тело

Вдоль Земли

описало бы

круг.

Ну, примите же

Заявление,

Я согласен,

Могу вторым.

Если надо —

с именем Ленина

Этот подвиг

Мы повторим!..

О, таких

Молодых, зеленых,

Коренастых,

Слегка курносых

На моей земле —

Миллионы —

Как подумаешь —

Выше ростом

Станешь.

Сильные и горячие,

Дорогие мои ровесники,

Вы все те же —

В норе не прячете

Свое тело.

Как буревестники,

Вы смелеете

с каждым годом.

Дорогие мои ребята,

Неужели с таким народом

Океан

не осилим —

пятый!

Принимаем

Твое заявление.

Неизвестный,

Один из многих.

Знаем,

Верим —

С именем Ленина

Ты пройдешь

по любой дороге.

Если надо Земле

и Родине,

Если надо

Всему человечеству!..

Над могилами — куст смородины,

Словно память сутулится

вечная...

...На заводе был митинг.

Поднялся седой,

словно снег,

Он негромко сказал:

«Мы горды тобой,

Юрий Гаганов...»

Он ошибся слегка,

Но его не поправили,

Нет —

Он был прав,

И неважно

в фамилии буква какая.

Важно то —

Что взлетел он с площадки

Советской страны,

Важно то —

Что спокойные люди

его провожали,

Важно то —

Что мы все

перед подвигом этим

Равны,

Важно то —

Что все страны

нам искренне

Руку пожали.

«Кто вы!

Кто вы такие!» —

Негромко спросил капитан,

Он-то знал, капитан,

Как людей океаны не любят,

А под нами шатался,

Гремел штормовой океан,

И Зиганшин ответил за всех:

«Мы — советские люди!»

Мы из тех,

Что родились холодной осенней порой,

Нас согрела в далекой дороге

Горячая скорость,

Мы прошли испытанья

И льдом,

И мечом,

И золой.

Раньше всех мы хлебнули сверх меры

И радость,

И горесть.

Посмотри,

Что за сила

К бессмертью тебя привела.

Чабаны, сталевары —

Рабочие новой истории.

Впереди ещё будут дела!

И какие дела!

А пока

Поздравляй нас, Гагарин,

С победою!

Здорово!

Все цветы!

Все улыбки

Растроганной милой Земли!

Все плакаты!

Все флаги великих земных восстаний!

Молодые девчата

Тебе, дорогой, принесли!

Ветераны Земли

При твоем появлении

Встали!..

 

И босой негр на пыльной площади оскорбленного континента слушает, обратив лицо к небу. Он думает о величии человека.

Есть ли народ, который заставит мир склонить голову?

Но есть народ, который заставил человека поднять лицо к палящему и дождливому апрельскому небу.

СЛАВА ТОМУ НАРОДУ!

Олжас Сулейменов

Источник фото https://crimea.ria.ru/

 

Читайте в блоге о Гагарине:

 

Человек-легенда Юрий Гагарин: к 60-летию полета Ю.А. Гагарина в космос

60 стихов и 3 поэмы к 60-летию первого полёта человека в Космос

Поэты мира о Гагарине и первом полёте: 15 стихов

Самый первый. Гагарину —80!