Афанасий Щапов – «чистый и могучий голос русской истории»

К 190-летию со дня рождения

 «Несколько минут в зале была мертвая тишина. Но вдруг, как могучий удар летней грозы, разразился страшный гром рукоплесканий… Потом начались какие-то восторженные крики, наконец, ко всему этому присоединился треск мебели, ломавшейся под напором толпы, устремившейся вслед за лектором». Не правда ли, напоминает описание поведения публики на концерте какого-нибудь рок-кумира. А между тем, речь идет о лекции, которую читал молодой профессор – историк Афанасий Прокофьевич Щапов в Казанском университете. Следует уточнить, что дело происходило в XIX веке и свой восторг выражали таким образом профессора, приват-доценты и студенты этого университета.

 Афанасий Щапов – видный русский антрополог, публицист, историк, специалист по истории русской церкви и народного самоуправления, один из основоположников идеологии народничества родился 17 октября (5 по старому стилю) 1831 года в Иркутской губернии, в далеком селе Анга. Его семья была вполне обычной для сельского сибирского духовенства, к которому принадлежал его отец – потомок ссыльного раскольника, бедный сельский дьячок Прокофий Щапов, женатый на бурятской крестьянке. Многодетная семья жила в большой нужде, но отец, видя способности и тягу к знаниям сын Афанасия, добился, чтобы его приняли на казенный счет в Иркутское духовное училище, т.е. в бурсу. Царившие в ней порядки, которые Афанасий описал в незаконченных записках «Из бурсацкого быта», не отбили у него желания учиться. Его успехи в учебе педагоги заметили и перевели в духовную семинарию. Блестяще окончив ее, Афанасий получает направление в Казанскую духовную академию, как лучший ученик, подающий большие надежды. Надежды он оправдал, поступил с высоким баллом, окончил с отличием, его выпускное сочинение было высоко оценено, и он был оставлен в академии преподавателем церковной и гражданской истории.

Еще студентом он определил сферу своих научных интересов, разбирая привезенную из Соловецкого монастыря богатую рукописную библиотеку, в том числе огромное количество раскольничьих рукописей. Историю русского раскола он сделал темой своей магистерской диссертации. На ее основе была написана книга «Русский раскол старообрядчества, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием русской церкви и гражданственности в XVII в. и в первой половине XVIII в. Опыт исторического исследования о причинах происхождения и распространения русского раскола». 

Это было новаторское исследование раскола не только с религиозных позиций, но в широком социальном и географическом контексте, и совершенно неожиданный взгляд на раскол: «в глазах радикальной интеллигенции раскольники из реакционеров-аршинников почти в одну ночь превратились в борцов за демократию». Щапов высоко оценивает роль раскольников в освоении («колонизации») новых земель и то, что раскол взял на себя миссию учительства для огромной массы простого народа: для крестьянства, мещан, купечества. Книга была высоко оценена современниками как открывающая новую страницу в истории русского раскола, и пользовалась такой популярностью, что потребовалось второе издание. Она принесла молодому историку всероссийскую известность.

Взгляды молодого ученого на ход развития русской истории углублялись, постепенно начала складываться его собственная концепция «История народа» и определятся собственное понимание предмета исторической науки: «Сущность истории есть жизнь народная».

В 1860 году он был приглашен преподавать в Казанский университет и утвержден профессором кафедры русской истории. С самой первой лекции он стал кумиром студенческой молодежи. Первая лекция на тему «Общий взгляд на историю великорусского народа» собрала столько людей, что из аудитории пришлось переносить ее в актовый зал. Пришел весь ученый совет университета во главе с попечителем, князем П.П. Вяземским. Первые же слова лектора о том, что он взошел на эту кафедру с идеей народности, произнесенные тихим голосом, как будто наэлектризовали всю аудиторию, студенты ринулись к кафедре, и Щапов читал, окруженный со всех сторон студентами. Он говорил о будущем России, которое виделось ему в виде федерации отдельных областей, пользующихся широким самоуправлением, о развитии политического, народного самосознания и самообразования, об идее политического и народного самоуправления. Два часа аудитория слушала на одном дыхании. А по окончании лекции грянули аплодисменты. Громче всех аплодировали профессора и попечитель.

Не меньший фурор произвели лекции о конституции, о народных движениях в России XVII-XVIII веков. Он говорил студентам о Михаиле Новикове и Кондратии Александре Радищеве и Александре Герцене, прочел специальную лекцию о декабристах – случай для российских университетов беспрецедентный. Он говорил образно, свободно, с интересными подробностями, и закончил он эту лекцию стихами:

«Иной восстанет грозный мститель,

Иной родится мощный род;

Страны своей освободитель,

Проснется дремлющий народ».

Его популярность росла, молодежь увидела в нем не просто преподавателя, но и идейного наставника. Афанасий Прокофьевич даже вступил в тайное студенческое общество «Библиотека казанских студентов», некоторые исследователи предполагают, что он сам его и организовал, во всяком случае, написал для него программу. Его прямота, широкая эрудиция, искренность и смелость суждений, его страстное стремление служить интересам простого народа вызывали восхищение студентов. Когда читал лекции Щапов, все остальные аудитории пустели, профессора прекращали свои лекции, причем на всех факультетах.

Казанская культурная среда тех лет была необыкновенно либеральна, и щаповские теории воспринимались с большим интересом: «земско-областная», согласно которой русская народность и государство в России сложились в результате деятельности народных масс, которые постепенно осваивали (колонизовали) огромные пространства страны, и создавали здесь областные общины, или теория русского средневекового федерализма: «Русская история в самой основе своей есть по преимуществу история областей, разнообразных ассоциаций провинциальных масс народа – до централизации и после централизации». Он мечтал о просвещении народа и собирался создать в Казани общество по распространению грамотности, бесплатные крестьянские библиотеки, школы для подготовки сельских учителей, но ничего из этого сделать не успел.

Он намеревался поехать в Москву и Петербург для изучения методов преподавания истории известными русскими профессорами С.М. Соловьевым и Н.М. Костомаровым, когда произошло событие, изменившее всю его последующую жизнь. 19 февраля 1861 года был подписан манифест, освобождающий крестьян от крепостной зависимости, а 5 марта было опубликовано «Положение» о крестьянской реформе. Но случилось неожиданное – веками мечтавшие о свободе крестьяне после освобождения взбунтовались, и по стране прокатилась волна крестьянских восстаний против отмены крепостного права. На подавление такого восстания в селе Бездна были отправлены войска. Безоружную толпу расстреляли. Были убиты и ранены десятки крестьян. Замять этот инцидент власти не сумели. Казанские студенты устроили панихиду по убитым, которая стала, по сути, антиправительственной демонстрацией, целью которой привлечь самое широкое внимание к этому преступлению властей. Афанасий Щапов произнес небольшую речь, которая мгновенно разнеслась сначала по Казани, а затем и по всей империи, дошла и до Лондона, где ее высоко оценил А. Герцен. Закончил Щапов свою речь словами: «Да здравствует демократическая конституция!» Для человека, воспитанного в духовной традиции, это было поистине революционное действие, хотя никаким революционером Афанасий Прокофьевич не был.

На профессора истории, ставшего политическим вожаком демократической молодежи, посыпались доносы, вплоть до требования посадить его в сумасшедший дом. На другой день после панихиды ректор предложил Щапову подать в отставку, а Александр II лично отдал распоряжение Щапова арестовать и привезти в Петербург. Арестовывать А.П. Щапова в Казани не рискнули – слишком велика была его популярность у казанских студентов. По совету попечителя Казанского учебного округа князя П.П. Вяземского, рекомендовавшего не дожидаться ареста, а самому явиться для объяснений, Щапов отправляется в Петербург. Его провожали все его студенты, не побоявшиеся отдать дань уважения и благодарности своему любимому профессору. Место Щапова в истории они определили среди борцов с самодержавием, продолжателей дела декабристов, о чем и говорилось в стихотворении, посвященном ему:

Хвала апостолу свободы,

Хвала противнику царя,

И будут чтить его народы

В ряду героев декабря.

В Нижнем Новгороде он все-таки был арестован, но, по словам самого Афанасия Прокофьевича, поездка до Петербурга в сопровождение жандармского офицера оказалась вполне приятной: они вели беседы об ученых предметах, а Щапов делал заметки, из которых впоследствии планировал создать что-то вроде современного «Путешествия из Петербурга в Москву».

Конец 1850-х – начало 60-х годов России было временем странным и удивительным. Все ждали каких-то перемен, верили в то, что сейчас можно будет осуществить самые безумные идеи, и даже высокопоставленные лица гадали о ближайшем будущем и позволяли себе то, чего несколько лет назад нельзя было даже и вообразить. Поэтому и то, что происходило с Афанасием Прокофьевичем, выглядело тоже несколько фантасмагорично, но было вполне в духе времени. Его доставили в пресловутое III отделение. Следствие по его делу продолжалось три месяца. Он был лишен профессуры и кафедры и приговорен к двухнедельному аресту, после которого по решению Синода должен был отправиться в ссылку в Соловецкий монастырь.

Щапов обращается с письмом к императору Александру II, но не с просьбой о снисхождении, а с программой демократических реформ в России. Он пишет о катастрофичном для России «сословном разделении земства», о том, что во власти не хватает «честных и просвещенных» людей, что отсутствие земских соборов, «городовых» депутатских собраний, свободы слова не позволяет узнать народную точку зрения на события. Он пишет о большой потребности в школах, университетах и духовных академиях, убеждает открыть еще один университет – в родном Иркутске. Это письмо своей прямотой и аргументацией так понравилась имперскому министру внутренних дел графу Петру Валуеву, что он взял Щапова на поруки и устроил в свое ведомство заниматься делами о раскольниках, для продолжения научных изысканий. В министерстве Афанасий Прокофьевич проработал недолго – поссорился с чиновниками и совсем перестал ходить в присутствие, только за жалованием. Написал резкую статью «О русском дворянстве», которая по цензурным соображениям не увидела света. Вскоре Щапова со службы официально уволили.

В Петербурге он продолжал исследование истории России, бывал в знаменитом «Шахматном клубе», где читал свои работы и встречался с Н.А. Некрасовым, Ф.М. Достоевским, Д.И. Писаревым, Н.И. Костомаровым, Н.Г. Чернышевским, Н.А. Добролюбовым. Он познакомился с издателями нескольких передовых журналов, таких как «Отечественные записки», «Век», «Современник», «Русское слово», и начал с ними сотрудничать. В конце 1861 г. он получил письмо от А. И. Герцена: «Ваш свежий голос, чистый и могучий, теперь почти единственный, отрадно раздается среди разбитых и хриплых голосов современных русских писателей и глубоко западает в душу», после чего за ним был установлен секретный надзор за связь с «лондонскими пропагандистами». Работа в журналах давала ему возможность популяризировать свои знания, но постепенно он начал тяготиться этим положением и случайными заработками.

Талантливый ученый, он был слабым человеком. У русского человека в такой ситуации только одно лекарство. К сожалению, Афанасий Щапов тоже стал топить свою боль в алкоголе. Даже женитьба на Ольге Жемчужниковой не изменила ничего. Запои становились все чаще и тяжелее. В 1864 году «неблагонадежный» А.П. Щапов вместе с женой был выслан на родину, в село Ангу, но потом место ссылки заменили на Иркутск. Сибирь, которую он воспевал в Казани, на деле оказалась совсем другой. Иркутск иначе, как «острогом», он не называет, и стремится вернуться в Петербург или Москву, если уж не насовсем, то хотя бы на время – для научной работы необходимы библиотеки и архивы.

В Сибири он разрабатывает «антропо-социологическую» теорию, согласно которой климат оказывает непосредственное влияние на общественное развитие. По мнению А.П. Щапова, природные условия, в которых идет процесс складывания народа, вырабатывают в нем определенные физиологические свойства. Физиология людей определяет степень их умственного развития, которое Щапов признавал основным фактором общественного прогресса. Щапов придаёт важное значение изучению не просто географического, территориального фактора, но конкретных условий – климата, почв, санитарно-гигиенических особенностей и т.д. Он изучает экологические проблемы, например, «истощение земли» как один из факторов колонизации, истребление пушного зверя, которое провело русских до Тихого океана, изучает развитие промыслов и горного дела – все те проблемы, которыми до него практически не занимались.

Говоря о сибирской крестьянской общине, Щапов предлагает проекты развития сельского общества через создание общинных училищ, библиотек, музеев, лабораторий, «наиболее приложимых к земледелию и скотоводству», сберегательных касс и т.д.
Вместо возвращения в столицу, он снова арестован по делу «Общества независимости Сибири», обвиненный в том, что зная о «преступных действиях» членов общества, не донес на них, и доставлен в Омскую тюрьму. После освобождения предпринимал попытки вернуться в столицу, но путь туда был ему окончательно перекрыт.

Несмотря ни на что, Щапов продолжал заниматься научной деятельностью. Он состоял в правлении Сибирского отдела императорского Русского географического общества, читал публичные лекции, участвовал как этнограф в экспедициях в Туруханский край, в Верхоленский и Балаганский округа Иркутской губернии, писал и публиковал статьи в местных печатных органах. В экспедициях он собрал обширный статистический, антропологический и этнографический материал, который не был своевременно опубликован из-за большого объема и погиб в иркутском пожаре 1879 года.

Одной из последних тем, над которой работал А. Щапов в Иркутске, стал проект сибирского университета. Предполагалось, что в университете 4 факультета: медицинский, юридический, естественнонаучный и историко-филологический. На последнем изучались бы, в частности, языки сибирских народов, их эпос, экономические условия Сибири. Эта мечта так и осталась мечтой. Университет в Иркутске был открыт только в 1918 году.

Смерть жены стала для него страшным ударом, оправиться после которого он уже не смог. После ее смерти он окончательно потерял надежду на возвращение к полноценной жизни и научной деятельности, поссорился с теми немногими оставшимися у него даже не друзьями, а знакомыми, запил тяжело и безнадежно. Его воспринимали как «бывшего человека», запойного пьяницу, которого терпели только за былые заслуги. Жил он в лачуге, где были только стол и ящик с книгами, каждый день ходил к жене на могилу. Он умер через два года после нее от чахотки, в страшной нищете и полном забвении. Ему было 44 года. Похоронен в Иркутске. Памятник на его могиле с надписью «Родина — писателю» был сооружен на средства, собранные по общественной подписке, организованной работниками Восточно-Сибирского отдела Географического общества. 

Его историческое наследие довольно долго было разбросано по разным источникам, и только в 1906 году, к 30-летию его смерти был издан трехтомник его сочинений.

Афанасий Прокофьевич Щапов прожил короткую и трудную жизнь. Его судьба – судьба многих российских талантов, вышедших из народа – промелькнул яркой звездой и сгорел, не сумев преодолеть давления внешней среды. Невероятно одаренный человек, он мог стать большим ученым, основоположником целых областей русской истории, мог совершить переворот в науке, если бы его научная жизнь не переломилась на самом взлете. Его мечта описать человеческую историю во всей полноте, не разделяя на историю политическую, историю идей, историю социальную, историю культуры, так и осталась мечтой.

Жалел ли он о том, что свою гражданскую позицию поставил выше научных достижений? Даже если и жалел, по-другому все равно поступить не мог. Время показало глубину его исторических предвидений и обоснованность просветительских идей. К его наследию обращаются не только многие современные историки, но и социологи, и составители долгосрочных прогнозов развития общества, используя разработанный им анализ кризисных эпох отечественной истории. Его имя должно по праву стоять рядом с именами других великих русских историков того времени: Н. Карамзина, С. Соловьева, В.Ключевского, Н.Костомарова.

 

Список использованной литературы:

Бразевич, С. С. О формировании социолого-антропологической концепции А. П. Щапова / С. С. Бразевич. – (История социологии) // Социологические исследования. – 2011. – N 8. – С. 48-57.

Галактионов, А. А. Русская социология XI-XX веков : учебник для студентов вузов, обучающихся по гуманитарным дисциплинам / А. А. Галактионов. – С-Пб: Лань,2002.– 415, [1] с. – (Мир культуры, истории и философии).

Зборовский, Г. Е. История социологии : учеб. для вузов / Г. Е. Зборовский. – Москва : Гардарики, 2004. – 607 с. – (Disciplinae).

Зеньковский, С. А. (1907-1990). Русское старообрядчество / С. Зеньковский. – Минск : Беларусский Экзархат, 2007. – 687 с.

Маджаров, А. С. Афанасий Прокопьевич Щапов: история жизни (1831-1876) и жизнь «Истории»/ А. С. Маджаров. – Иркутск : [Б. и.], 2005. – 524, [1] с., [12] л. ил., портр.

Щапов, А. П. Социально-педагогические условия умственного развития русского народа / А. П. Щапов. – 2-е изд., испр. – Москва : URSS : Красанд, 2010. – 332 с.; 22 см. – (Из наследия мировой политологии)

Смищенко Р. С. Русский федерализм А. П. Щапова. http://new.hist.asu.ru/biblio/borodl/154-156.html

 

Юлия Брюханова, Центральная библиотека им. А.С. Пушкина