Вспоминая Степана Щипачёва

120 лет со дня рождения

Пускай умру, пускай летят года,

пускай я прахом стану навсегда.

Полями девушка пойдет босая.

Я встрепенусь, превозмогая тлен,

горячей пылью ног её касаясь,

ромашкою пропахших до колен.

                                                 С. Щипачёв

Спрашиваю у наших читателей – помните ли вы такого поэта как Степан Щипачёв? Оказывается, что очень отрадно, многие сказали «да», хотя это читатели – представители старшего поколения. И не мудрено, ведь они - представители одной эпохи, того времени, что принято считать советским. В своё время Степан Петрович Щипачёв был поэтом широчайшей известности, его стихами зачитывались. Патриотические, военные, краеведческие, лирические, на злобу дня… В творчестве он проработал более полувека, оставив большое литературное наследие: сборники стихов и поэм, а также автобиографическую повесть «Берёзовый сок».

Из воспоминаний Степана Щипачёва: «Позади большая жизнь… Вроде, что-то сделано, чего-то достигнуто в поэзии, вышло трёхтомное собрание сочинений. Но меня никогда не покидало чувство неудовлетворённости сделанным. Щемящее чувство. Но я не променял бы его всё же на иную самонадеянность».

Имя поэта неразрывно связано с Уралом, он родился на «самом краешке минувшего века» – 7 января 1899 года в деревне Щипачи (сейчас относится к Богдановичскому округу Свердловской области). Жизнь с самого начала была трудной. Бедная крестьянская семья с кучей ребятишек, в которой Степан был самым младшим. Стало совсем плохо, когда умер отец, приходилось даже просить милостыню, будучи ещё ребенком, батрачить, а в подростковом возрасте работать на асбестовых приисках. Образование – всего «три зимы в церковноприходской школе». В 15 лет он покинул родную деревню, и жизнь закрутила.

Его молодость пришлась на тяжёлые годы – гражданская война, революция. В 1917 году Щипачёв был призван в армию, весной 1918 вернулся домой после роспуска армии большевиками. А летом 1918 был призван в Русскую армию Колчака, пробившуюся в Зауралье. Решение «перебежать» было стойким, потому как «стрелять в своих он ни за что не хотел». Весной 1919 ему удалось перейти на сторону Красной армии, так Щипачёв попал в легендарную Чапаевскую дивизию.

Не смотря на все сложности ситуации, армейского быта, Щипачёв находил время на то, чтобы побыть с самим собой: и когда все отдыхали на привале, он уединялся и писал стихи. Несколько стихотворений «сгодились» на то, что бы стать словесным орудием против белых, их перепечатывали в листовки и раскидывали над окопами врага.

Щипачёв продолжал сочинять стихи, переписывая их в тетрадку, и даже послал их в столичное издательство, в надежде, что они попадут в печать.

Мог ли этот молодой человек, практически не имеющий образования, предположить, что однажды его жизнь окажется связанной с литературой? Однако в конце 1929 года его назначили на должность заместителя главного редактора журнала «Красноармеец», и это был новый опыт. Но сначала он прошёл трудную школу жизни: многие годы его укрытием была армейская шинель, потом он учился в Московской «Высшей военно-педагогической школе», и хотя полученные знания были весьма скромными, он вскоре сам стал преподавать в военной школе, сначала в Крыму, а затем и в столице. В Москву он был переведён в 1926 году и преподавал в артиллерийской школе до конца 1929 года.

С «Красноармейца» началась профессиональная литературная карьера Щипачёва, и хотя опыта не хватало, зато желания работать в литературе было с избытком. Вскоре он организовал при журнале литературный кружок, а чуть позже принял активное участие в создании и работе ЛОКАФа – Литературного объединения Красной Армии и Флота, в работу которого включились многие видные писатели и поэты.

Осенью 1931 Щипачёв наконец-то сменил военную форму на гражданский костюм, его снова ждала учёба, теперь в Институте красной профессуры. Окончив литературное отделение института, он навсегда связал свою жизнь с литературной деятельностью.

За долгую литературную жизнь стихи Степана Щипачёва издавались часто, ими зачитывались. Первая небольшая книга стихов, всего в 15 страниц, вышла в 1923 году под названием «По курганам веков». Тираж её составил всего 500 экземпляров. Она не сохранилась даже в архиве поэта. Первые стихи были о трубаче, играющем побудку, кавалерии, и о звёздах, которые видел часовой, стоящий на посту. Щипачёв продолжал писать стихи, но последующие его сборники остались незамеченными. Много было публикаций в различных журналах.

Литературная известность пришла к поэту, когда ему было уже 40 лет, это случилось перед самой войной. В 1939 году вышел небольшой сборник стихов «Лирика», почти все стихи из сборника были уже когда-то опубликованы в журналах, но собранные в одной книге, пробудили больший интерес у читателей. То были стихи о любви, верности, ревности и других обычных человеческих чувствах.

Сборник «Лирика» сделал Щипачёва узнаваемым поэтом, о нём заговорили, его называли «лучшим лириком». Только что появившиеся в магазинах книжки Щипачёва сметались с полок. Пожалуй, самым любимым у читателей стало это стихотворение:

Любовью дорожить умейте,

С годами дорожить вдвойне.

Любовь не вздохи на скамейке

И не прогулки при луне.

Всё будет: слякоть и пороша.

Ведь вместе надо жизнь прожить.

Любовь с хорошей песней схожа,

А песню нелегко сложить.

Когда наступило военное время, поэту вновь пришлось надеть шинель. Уже 24 июня 1941 года в числе добровольцев он ушёл на фронт. 

Почти всё, что он писал в эти годы, публиковалось в газетах «Правда», «Красная звезда», журнале «Красный воин». Щипачёв писал корреспонденции, листовки, подписи к плакатам, воззвания и призывы в стихах. Некоторые его стихи в то время знала вся страна.

22 июня 1941 года

Казалось, было холодно цветам,

и от росы они слегка поблёкли.

Зарю, что шла по травам и кустам,

обшарили немецкие бинокли.

Цветок, в росинках весь, к цветку приник,

и пограничник протянул к ним руки.

А немцы, кончив кофе пить, в тот миг

влезали в танки, закрывали люки.

Такою все дышало тишиной,

что вся земля еще спала, казалось.

Кто знал, что между миром и войной

всего каких-то пять минут осталось!

Я о другом не пел бы ни о чем,

а славил бы всю жизнь свою дорогу,

когда б армейским скромным трубачом

я эти пять минут трубил тревогу.

(1943)

Многое из того, что поэт видел на фронте, отражалось в его стихах.

В засаде

Под мокрым небом яблони озябли.

В саду засада наша. Враг – вблизи.

Тяжёлый танк врыт между старых яблонь,

и он весь в листьях в жёлтых и в грязи.

Ещё грознее будет он, упорней

Стоять, свершая отомщенье тут

за то, что яблоням мы подрубили корни

и что весной они не зацветут.

(1943)

В апреле 1945 года в печать вышла новая книга поэта «Строки любви» – цикл лирических стихотворений. Эту книгу Щипачёв писал долгие годы, создавая новые стихи, он включал их каждый раз в новое издание сборника. В общей сложности книга «Строки любви» переиздавалась более десяти раз. Это ли факт не говорит о том, что автор был любим читателями.

Особенно плодотворными в работе поэта стали 60-е годы: вышли в свет сборники «Думы», «Ладонь», «Красные листья», поэмы «Наследник», «Звездочёт», «Песнь о Москве» и др. В 1958 году в свет вышла автобиографическая книга Щипачёва «Берёзовый сок».

  

С.П. Щипачёв умер в канун 1980 года, похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Стихи Степана Щипачёва издаются и в наше время, в 2012 году Издательский дом «Комсомольская правда» в серии «Великие поэты» выпустил сборник стихов С. Щипачёва «Я душу кладу на ладони».

В 1994 году на малой родине поэта, в городе Богданович, был открыт Литературный музей Степана Щипачёва. Потомки и земляки чтут память поэта, который прославил Уральскую землю.

О поэте лучше всего скажут его стихи. 

Вот стихотворение, которое в своё знал каждый пионер:

Пионерский галстук

Как повяжешь галстук,

береги его:

он ведь с нашим знаменем

цвета одного.

А под этим знаменем

в бой идут бойцы,

за отчизну бьются

братья и отцы.

Как повяжешь галстук,

ты – светлей лицом…

На скольких ребятах

он пробит свинцом!..

Пионерский галстук –

нет его родней!

Он от юной крови

стал еще красней.

Как повяжешь галстук,

береги его:

он ведь с нашим знаменем

цвета одного.

(1942)

Стихотворения разных лет

***

Счастлив поэт,

Когда партер и ярусы

В шторм океанский превращаются вдруг

От аплодисментов яростных,

От тысяч неистовых рук.

Только этого мало

В наш век строгий,

Если кто-то потом в тишине

Не повторяет твои строки

С самим собой наедине.

(1965)

Глиняные куклы

                          В.М. Инбер

В смешных рубашках из холстины,

На вырост сшитых нам до пят,

Лепили мы из жёлтой глины

Забавных маленьких куклят.

А хлеб –

Он был лишь у немногих.

Разруха.

Голод.

Нищий быт.

У наших кукол тонконогих

Был непомерный аппетит.

И мы на них ворчали:

– Дуры,

Чем вас кормить в конце концов?!

… Лепили детство мы с натуры,

Не зная лучших образцов.

(1958)

Крылья

Мальчик поймал голубя

И ради забавы

Сломал ему крылья.

Проходила женщина.

Она отняла голубя.

Но ему уже не летать…

Мальчик вырастет.

Проживёт, наверное, долгую жизнь,

станет отцом, состариться,

и может, не вспомнит ни разу о том,

что когда-то

отнял у голубя небо.

Кем он в жизни станет?

Присмотритесь к нему потом!

Есть крылья таланта,

Живой человеческой мысли,

И эти крылья

Тоже можно сломать

(1967)

Кровь

Я плохо учил закон божий.

Учительница мне двойки ставила.

Но мне запомнилось всё же:

Каин убил Авеля.

Всё войны и войны.

Поднять головы

Не в силах от горя, бабы ревели.

В музеях секиры и булавы,

Быть может, от крови ржавели.

На грустной земле

испокон веков

не прятала смерть своего оскала,

и капала кровь со штыков,

со светлых капель стекала.

Война и сегодня где-то гремит

Не быть на Земле человеку

спокойным,

пока живёт ещё старый мир

и держит за пазухой войны.

(1964)

Находка

Жил в слободе

оружейный мастер.

Дочку его

Звали Настей.

Жили они

в тринадцатом веке.

Смотрелась Настя

не в зеркало – в реки:

в Неглинную, в Пресню,

в реку Москву.

Топила и в Сетуни

глаз синеву.

И не было толще

косы тёмно-русой.

На шее блестели

стекляшки бусы.

Бёдра круты,

грудь высока.

И это не укрылось

от старого дьяка,

от старого, блудливого,

Слюнявого льстеца –

княжьего писца.

Под вечер однажды

на речку Настя шла.

Он вышел ей навстречу

из-за угла.

Взял за плечи

и – глаза к глазам.

Сулили колечко,

цветистый сарафан.

Шарахнулась девка:

«Да лучше в землю лечь!»

Бусинки, бусинки –

градинами с плеч.

Одна укатилась

всех дальше

с бугорка.

С той минуты минули

века.

Земля на лопате

черна… но глаз остёр:

археолог с бусинки

землю стёр.

Она заблестела

у него в руке,

как тогда с другими

на тоненьком шнурке.

(1968)

Сестры

Обе комсомолками были.

Мечтали, любили.

В ячейке

хотя и не очень,

а всё же стеснялись,

что из семьи не рабочей.

Милые девушки

Лида и Лена!

На собраниях ругали

Керзона и Чемберлена.

Говорили о Марксе,

о революции мировой.

На субботники

топали по мостовой.

Считали буржуазностью

на парне рубашку,

если при галстуке,

а не с воротом нараспашку…

Над чёрными бровями

косынка рдела.

А время…

Столько лет пролетело!

Столько лет –

как сквозь пальцы вода.

Дороги… Города…

Учились… Учили…

Жили работой

своею, но чаще чужою заботой.

Друзей, что загинули,

не забывали.

Горестно

недоумевали…

В лиловых прожилках

усталые руки.

Подрастают

внучки и внуки.

Отшумели года,

но в памяти не умолкли.

Эх, милые вы мои

седые комсомолки!

(1965)

В Калифорнии

Был рядом океан. Похрустывал песок.

Порою звезды падали наискосок,

куда-то в сторону Китая

над океаном пролетая.

И месяц в облачке, где три звезды блестели,

лежал на спинке, как младенец в колыбели.

Америка, я повидал твои секвойи.

Они прямы душой, как те ребята, двое.

Должно быть, грузчики.

Я встретил их в тот вечер.

Они стояли, белозубы, круглоплечи.

Мы сигареты разминали по привычке

и от одной прикуривали спички.

А кто-то сумрачный шаги замедлил рядом.

Я понял — он хотел сказать мне взглядом:

«Припасены для вас иные сигареты.

Лишь чиркнуть спичку — к черту

полпланеты».

Ну что ж, не раз бывали и такие встречи.

Подонков мало ли.

Он не испортил вечор.

Был рядом океан, и эти парни рядом

смеялись, дружеским мне отвечали взглядом.

Мы шли. Похрустывали галька и песок.

Порою звезды падали наискосок.

И месяц в облачко, где три звезды блестели,

лежал на спинке, как младенец в колыбели.

(1962)

* * *

Урал. Он лёг в мою строку

Во всю длину, размашисто и строго.

Он Азиатскому материку

Пришёлся каменным порогом,

Ему известен мамонта скелет

В грунтах промёрзлых. Ливнями, ветрами

Его точили миллионы лет,

Чтобы строкою засверкали грани.

Железо, никель, хромовые руды

Я трону словом, рифму им найду.

Недаром в копях камень изумрудный

Зелёным глазом смотрит в темноту.

Урал запутает тропою лосей,

Черникой спелой потчевать начнёт,

Блеснёт меж сосен речкой Сосьвой,

В теснине речкой Вишерой блеснёт.

До светлой тучки ледником достанет,

В озёра глянет, в стих войдёт таким.

Он весь пропах лесами и цветами

И горьковатым дымом заводским.

* * *

Поверь, ты всё в моей судьбе:

И счастье и беда.

Я в жизни мог солгать тебе,

А в песне никогда.

О, если б, как в своё окно,

Взглянуть в судьбу хоть раз!

Нам знать с тобою не дано,

Чей ближе смертный час.

Я одного желаю вновь,

Сильней день ото дня,

Желаю, чтоб твоя любовь

Пережила меня.

(1946)

* * *

Есть книга вечная любви.

Одни едва

В ней несколько страниц перелистали,

Другие, всё забыв, её читали,

Слезами полили слова.

Её читают много тысяч лет.

От строк её и мне покоя нет.

(1944)

* * *

Любовь пронёс я через все разлуки

И счастлив тем, что от тебя вдали

Её не расхватали воровски чужие руки,

Чужие губы по ветру не разнесли.

(1944)

В родном городке

В весеннюю свежесть, в вечернюю мглу

Я девушку в белом встречал на углу.

Ты снова со мною, родной городок,

сиренью пропахший у пыльных дорог.

Плечисты кварталы твоих новостроек,

но прежних примет от меня не закроешь.

В весеннюю свежесть, в вечернюю мглу

я снова стою на знакомом углу.

Стою, вспоминаю… Ах, девушка в белом,

когда же старушкою стать ты успела?

(1964)

Новогоднее

Нам в жизни сделать многое дано.

Я подымаю доброе вино

За новый год, за новые победы,

За жизнь, за новые её приметы,

За песню тракториста на заре,

где степь спала в ковыльном серебре,

за новые глубины в атомном ядре,

за новостройки и за новоселья,

за новорожденных в этом году,

за честное застольное веселье,

за новый сорт в мичуринском саду,

за новую открытую звезду…

В одном лишь должен отклониться я –

я пью за старую любовь, друзья.

(1946)

Источники:

Щипачёв,С. Избранное/ С. Щипачёв.- М., 1988;

Русская советская поэзия Урала: антология.- Свердловск, 1983;

https://www.3vozrast.ru/article/dosug/library/6071/

http://biblio.ukmpi.ru/buklet/ukozat_sau.pdf

До встречи в библиотеке!

Галина Фортыгина

А какие стихи С.Щипачева знаете вы?