Нина Кондратковская

А может, я снова когда-то вернусь

Хоть строчкой единственной,

Нужной кому-то?..

Н. Кондратковская

Нину Георгиевну (по паспорту Григорьевну) Кондратковскую - поэтессу, писательницу, сказительницу, педагога любят, уважают и помнят в Магнитогорске, где она жила долгое время. Ее имя носит Центральная детская библиотека Магнитогорска.

Своё первое стихотворение Нина Кондратковская сочинила в 4 года, а первая её книга вышла только через 40 лет, в 1958 г.– «Фестиваль во дворе» - первая детская книжка. Почти 40 лет своего творчества она посвятила детям. Две ее книги «Листопад» и «Теплый ключ» – для взрослых. Много лет Нина Георгиевна изучала историю нашего края, соседней Башкирии, устное народное творчество Урала, природу, уральские камни (кстати, у нее была хорошая коллекция уральских самоцветов). Так получились книги «Синий камень» и «Сердце-озеро» - сборники поэтических легенд, сказов о Южном Урале, куда вошли «Сказ про Олексашкину чашу», «Тайна абзаковской лиственницы», «Три невесты», «Сердце-озеро», «Чертов палец» и др.. Эти поэтические легенды ставят её творчество в один ряд со сказителями Павлом Бажовым, Серафимой Власовой, Сергеем Черепановым и другими.

В предисловии к книге «Синий камень» Нина Кондратковская обращается к своим читателям: «Мне хочется пригласить тебя побродить по степным предгорьям у молодых притоков реки Урал, постоять у горного утеса Шайтан на берегу огромного озера Иткуль или поселка Кизильское, где мы узнаем тайну причудливой синей скалы. Отсюда мы отправимся за сказками в горы Башкирии, к веселым лагерям магнитогорской детворы, поднимемся на каменный каблук Башмака, а неподалеку обнаружим горное ущелье на отроге Крыкты-Тау. Эту гору зовут проще и понятнее – Кряхтой: тут, на крутых перевалах, «кряхтели» крестьянские обозы с рудой, тащившиеся от горы Магнитной до Белорецких заводов. А за рекой Белой, за венцом, напоминающим крепостную стену, мы отыщем дорогу к Теплой горе, под которой не замерзает ключ...».

        Около 25 лет Нина Георгиевна была бессменным руководителем литературного объединения имени Б. Ручьева. Ее «учениками» были Римма Дышаленкова, Нина Ягодинцева, Игорь Варламов...

Очень хорошо о жизни и творчестве Нины Георгиевны Кондратковской рассказала библиотекарь-просветитель, краевед, заслуженный работник культуры Надежда Анатольевна Капитонова - Нина Кондратковская 

«Из первых рук» узнать о жизненном пути Н.Г.Кондратковской – «Ах, если бы еще однумне жизнь!»: Автобиографическая проза 

Почитайте сегодня стихи Нины Георгиевны Кондратковской

* 

Спокойно и тихо ступлю за межу,

Где стынут огни, цепенеют буруны.

С глубоким поклоном спасибо скажу

За счастье опробовать трубы и струны.

А время проверит на быстром лету

Усталые строки, забытые песни,

И все мои радости, всю маету

Крылом равнодушно отвеет в безвестье.

И всё-таки, всё-таки тайная грусть

Метнётся несбыточно-дерзостной смутой:

А может, я снова когда-то вернусь

Хоть строчкой единственной,

Нужной кому-то?..

* 

Творя добро, не взвешивай его,

Не измеряй объемы и масштабы.

Оно в твоих руках не для того,

Чтобы ладони превращались в лапы.

Не золото оно, не серебро,

Чтоб за него расплачивался кто-то.

А при расчетах - где уж тут добро?

Все в мире зло от этого расчета.

* 

Природа — самый безупречный мастер, 

Постигший совершенство ремесла. 

И все, что ей доступно и подвластно, 

До высоты искусства вознесла. 

И чудеса являть не перестала: 

Ее творенья дивно хороши 

И в диком зарождении кристалла, 

И в мудром становлении души.

Сказы

Ветер сказывал сказы

Про вас и про нас.

Ему вторили скалы

Над речкой Миасс.

А та речка

Ухватистой горною силой

Золотинками слово

Наверх выносила.

А подголоски-погудочки

Вдоль озера Аргази

Камышовые дудочки

По всем плесам разнесли.

А башкир-гуртоправ

На реке Урале

Добрым сказам подыграл

На степном курае.

А под горой Магнитной

Люди славные

Эти сказы знаменито

Переплавили.

И пошли они звоном

Во все концы,

От мартенов и домен

Дворцам в венцы,

Паровозам в колеса,

Столбам в провода

Да по звездным плесам

Черт-те куда!..

А люди славные — с нами.

Каждый прост — и не прост:

Что ни сердце — то пламя,

Что ни слава —

До звезд!

Душица

Если жизнь тебя выносит

На далекие пути,

Ты сперва у горных сосен

В день погожий погости

И душицы хоть немного

Собери да насуши.

И возьми ее в дорогу,

Будто память для души.

Про нее молва недаром

Потекла из рода в род,

Что сродни кудесным чарам

Это зелье-приворот.

На заре лиловый цветик

Солнце держит на весу

И земные соки цедит

Сквозь медовую росу.

Ты сложи, как строки песен,

Эти стебли в чемодан,

Увези к далеким весям,

К незнакомым городам.

А тоска заворошится

По земле твоей родной,

Положи травы-душицы

В белый чайник заварной.

И, соседей угощая,

Грустью им не докучай,

Золотым уральским чаем

Утоли свою печаль.

Было горе — нету горя,

И, как будто наяву,

Залетишь высоко в горы,

В разливную синеву,

Где тропинки убегают

В голубые пихтачи,

Где звенят — не умолкают

Семиструнные ключи,

Где выстукивает сказку

Каждый дятел на стволе,

И все души — нараспашку,

И все яства — на столе.

Уральская осень

Леса просвечены насквозь

Горящими рябинами,

И будто небо обожглось

Уральскими рубинами.

И ничего, что так свежо,

И не беда, что ветрено —

Вас встретит осень всей душой,

Радушно и приветливо:

То позолотой озарит

Над малахитом озими,

То даст на счастье лазурит

Из синей чаши озера.

Ей отдал год тепло и свет,

Ей красота дарована,

И вся она, как самоцвет,

А говорят, — суровая!

*

Не золотая осень — синяя!

Звенит в осинах синева,

И осыпаются гусиные

И журавлиные слова —

Простые, непереводимые,

Они, пространство решетя,

На землю падают родимую,

Как струйки грустного дождя.

А ручеек дрожит от холода

На перекатах у камней,

И синева еще синей

От догорающего золота.

Родное

Родное бесконечно узнаешь

В хрустящей хвое, ломкой и смолистой,

В мерцании осины серебристой...

И слышишь крон задумчивую дрожь,

Глухое воркование болотца,

С лягушками, змеиною травой,

И песенку, что в душу так и льется

Из горла серой пташки боровой...

На цыпочках, цепляясь за пенек,

Опенки тонко вытянули шеи;

Брусника, с каждым часом хорошея,

Зардела, как заветный огонек.

Неторопливо солнышко садится,

О гору опирается лучом.

И вот уже кричит ночная птица,

И ночь вот-вот навалится плечом...

Мигнул светляк зеленый и потух.

Шугнула выпь, кого-то выкликая;

И чуешь сердцем, что земля такая

В тебя вливает свой могучий дух.

И хочется теснее к ней прижаться,

И сойкой петь, и вереском цвести,

Дышать, дышать — и все не надышаться,

Глядеть, глядеть — и глаз не отвести.

Расстрелянный Пушкин

Железной лапой сжав до хруста

Несокрушенный Ленинград,

Враг обращал аллеи в пустошь,

А рай земной — в кромешный ад.

Лицей — убежище поэта,

И парк, что дорог был ему, —

Все, все, что было им воспето,

Стонало в прахе и в дыму.

Свалив скульптуры и колонны,

Чужую славу обобрав,

Двоих, игрою упоенных,

В металле вечном воплощенных,

Уже тащили в переплав.

И конвоир на эту свалку

Косился в ужасе подчас,

Как будто юноша не в свайку,

А в каску целил избочась,

И в русском жесте непокорном,

С испугу чувствуя подвох,

Орал он статуе безмолвной,

Как партизану: — Хэндэ хох!

...Они обшарили каналы,

Руины, склады и углы.

Все, что сыскали, — оскверняли,

Все разбивали, что смогли.

Они творили святотатство,

Справляя дьявольский банкет.

И вдруг раздался вопль злорадства:

— О! Вот великий их поэт!

А он стоял, величья полон,

Прекрасен, радостен и прям,

И, чуть усмешливо спокоен,

Взирал на этот стыд и срам.

И будто видя в том опасность

В огне блокадного кольца,

Приговорили к смертной казни

Враги бессмертного певца.

Они глумились оголтело,

То ль от бессилья, то ль спьяна,

И пули впаивали в тело,

И бронза пела, как струна.

И пулю в пулю ставил снайпер

В бреду душевной пустоты,

И с кленов дождь слезами капал,

Склоняя в трауре листы...

Стреляли злобно, били метко

Поэту в сердце и в чело.

А мысль его была бессмертна,

А сердце — вечностью жило.

Прошло. И муки, и печали

Отомщены уже сполна.

И снова Пушкин привечает

Потомков новых племена.

Зачем трудился реставратор!

Поэт и так остался жив.

Зачем он медные заплаты

На эти раны наложил!

У тех, кто в парк с беспечным смехом

Придет, спокойствием дыша,

От ран поэта вечным гневом

Пусть обагрилась бы душа!

Снова город пахнет елью

Пахнет пихтой, пахнет елью,

Дед-мороз щеку обжег,

Голубою канителью

Завивается снежок.

Холод — бегу не помеха!

Сумка школьная в снегу.

Я в гурьбе с комочком снега

За «противником» бегу.

Голубых тетрадок стая

Крутит вдоль и поперек,

Арифметику листает

Любопытный ветерок.

Рукавички из кармана

Мокрым комышком торчат,

Озабоченные мамы:

— Ты простудишься! — кричат.

...Год не короток, не долог.

Новогодний дед-мороз

Двадцать... тридцать... сорок елок

На плече своем унес.

Я опять в ребячьей стае:

Кину папку на порог —

Пусть стихи мои листает

Непутевый ветерок!

Но мороз сегодня строгий,

И буран сбивает с ног —

Я кричу уже с тревогой:

— Обморозишься, сынок!

И опять проходят зимы,

То с бедою, то с добром,

На висках неумолимо

Оседая серебром.

Снова город пахнет елью,

Порошит морозный дым,

Опушенные метелью

В наше детство мы глядим.

С горки — внуки зябкой стаей

Раскатились, как горох...

Что-то в памяти листает

Новогодний ветерок.

Я снежок хватаю в руки,

Я швыряю невпопад,

Но заботливые внуки:

— Ты озябнешь, — говорят.

*

К многолюдью не спеши

Так бездумно и упорно:

Только для пустой души

Одиночество зазорно.

Тихий вечер не глуши

Болтовней смешной и вздорной —

Только для глухой души

Одиночество безмолвно.

Пыль в глаза не пороши,

В суете досуги пряча, —

Только для слепой души

Одиночество незряче.

Уже луне щеку щекочут ели.

Уже луне щеку щекочут ели.

Она клюет. Ей спать давно пора.

И дятлы спят, и совы осовели,

И земляника дремлет до утра.

Тропа большая, и трава большая,

И тень, и пень — все кажется большим,

Когда крадешься, злостно нарушая

Дом-отдыховский каменный режим.

Пускай сопит, блаженствуя, палата,

Спокойные досматривает сны,

А я пройду еще раз воровато,

Уткну плечо в шершавый бок сосны

И подсмотрю сквозь хвойные ресницы

Ночные тайны бора и реки...

Мне так давно пора угомониться!

И все-таки в такую ночь не спится

Разумному порядку вопреки.

Маленький скрипач

Шевелится за окошком

Индевелый карагач,

По серебряным дорожкам

Бродит маленький скрипач.

Прижимает к подбородку

Скрипку тонкую свою

И тихонько тянет нотку,

Как прозрачную струю.

А смычок неутомимо

Все танцует у плеча,

Но проходят люди мимо

И не видят скрипача.

И не слышат, как запели,

Отрываясь от струны,

Предрассветные капели

Первым голосом весны.

Листопад

На дубу конопатом

Пернатых туманов стада.

Медный звон листопада

Над синей печалью пруда.

Ветер шлет говорящие письма

В неведомые адреса,

И на небе провисли

Серебряные паруса.

Ох, как дуб постарел,

Тонны листьев взлелеяв и сбросив!

Пруд в себе повторил

Не одну запоздалую осень.

А придешь и вдохнешь

Этот звон уходящего лета,

Эту струнную дрожь,

Что не сыграна и не допета —

И тебя окрыля,

Песни новой родится начало...

Как, родная земля,

Ты в раздумье своем величава!

Человек увидел сон 

Человека мучил трудный сон: 

Ситный хлеб пахучий видел он, 

Даже ртом касался иногда — 

человек был голоден тогда. 

И в другую ночь он увидал: 

В три обхвата камень он катал. 

Докатить до полгоры хотя б!.. 

Человек отчаянно был слаб. 

А потом увидел он ее: 

Поливало солнце на жнивье. 

Он метался, звал: — Иди ко мне! 

А шаги заглохли на стерне. 

Он проснулся. Сапоги надел. 

День в окно рассеянно глядел 

И в глазах его увидел боль, 

На висках — беды великой соль. 

Как нашел любовь он и еду, 

Как вернулся к жизни и труду, 

Вспоминает — и не вспомнит он. 

А теперь — и счастлив, и силен 

Он идет. 

Идет и говорит: 

— Был убит я? Был. А недобит. 

Отняли любовь? А я — любил. 

Взяли силы? Я пошел без сил. 

Хлеба недостало — я стерпел. 

Выжимали стон — а я — запел. 

Горная речушка 

Легкий пар накинул на ущелье 

Рано утром шапку-невидимку. 

Опушил черемушник метелью 

Горную речушку-нелюдимку, 

Громкую, в кремнистых перекатах, 

Чистую, с размытою породой... 

На корягах, мшистых и рогатых, 

Обвисает ил мокробородый. 

Жадно овцы хлюпают губами, 

Вздрагивают мокрые коленки. 

Унести с собою бы на память, 

Да не на холсте и киноленте, 

Не в стихах, а всю, как есть, картинку 

В свежих красках, в горьких ароматах, 

С этой горной речкой-невидимкой, 

С этим говорком на перекатах... 

Облака

Облака — фарфоровые блюдца —

Катятся по небу и не бьются.

Ну а вдруг посыплются с вершины

Золотые с розовым кувшины,

Чаши, чары, кубки и бокалы,

Как на званом свадебном застолье,

И, бренча, обрушатся на скалы,

В иссиня-зеленое раздолье?

Если уж на счастье — пусть побьются

Даже эти облачные блюдца.

Только чтобы с силою, с разгоном,

Только чтобы вдребезги, со звоном!

Чья бы это ни справлялась свадьба

И кому бы солнце ни светило,

Я ему хотела пожелать бы,

Чтобы это — наяву все было.

Про сказку 

Подпирает сосну 

Великанья кривая нога, 

Крепкой хваткой корней 

Перетянуты стежки-дорожки, 

И вот-вот прогремит 

Расторопная Баба-Яга 

И нетесаный сруб 

Водрузит на куриные ножки. 

А пока — тишина 

Осеняет лесную красу, 

В каждой жилке травы 

И в душе отзывается чутко, 

Только елка скрипит, 

Шелестит стрекоза на весу, 

Да хохлатая птаха 

Опробует лешеву дудку. 

Вдруг нечистая сила 

Вломилась, кору сорвала, 

Лес тревожно гудит 

И глядит с удивленной опаской: 

На опушке — гитара, 

Две фары, четыре мурла. 

Тары-бары. 

Битье стеклотары. 

Расправа над сказкой. 

Ночное виденье 

Ну как тебе спится, 

Ну что тебе снится, 

Земная кровинка, 

Природы частица? 

Земля многоцветна, 

Земля многодетна, 

Дала тебе силу, 

Сама ж безответна... 

Неважно мне спится, 

Неладное снится: 

Сады зацветают, 

А совесть казнится. 

Страдаю в потемках, 

Ладонь свою скомкав: 

А что протяну в ней 

Далеким потомкам? 

— Глядите-ка, вона 

Чугунная крона, 

На ней соловей 

Из куска поролона, 

В реке из бетона 

Карась из капрона, 

И духом сосновым 

Дыши из баллона... 

А сон, между прочим, 

Недолго морочит — 

Ведь ночь 

Воробьиного носа короче. 

И вот выхожу я 

В балконные двери, 

В природу живую, 

Как в бога, не веря. 

Чего в ней успели 

Еще нахимичить?! 

Но слышу распевы 

Детей и синичек! 

Хмельна голова 

От весенних трезвонов, 

Трава-мурава 

Поползла из газонов. 

Собака моя 

На прохожего лает, 

Скворец воробья 

Из жилья выселяет. 

И нежатся кошки, 

И греются деды. 

А вон и сережки 

На кленах надеты! 

Но мне под сквозною 

Кленовою тенью 

Все видится злое 

Ночное виденье. 

Старый пароход 

За чаем сидим. Телевизор включаем. 

Зеленые блюдца в ладонях качаем, 

Как будто, вздымая пары, пароход 

Далече, в забытые годы идет. 

Он старый. Скрипучие плюхают плицы, 

Но рвется сквозь память разбуженной птицей 

Фарватером лет, перекатами бед 

Минулому, милому счастью вослед. 

Легонько вздыхаем у Пристани Детства — 

В размытые лица никак не вглядеться... 

Но вот загудел пароходик, кружа, 

У Берега Юности — память свежа! 

Холстинные туфли, беленные мелом, 

Капустные щи на ходу, между делом, 

На стройках одни боевые посты, 

И самый-пресамый ответственный — ты. 

Смешной пароходик! Из прошлого вынес 

Железные ходики, бешеный примус, 

Просторную жизнь, огневую любовь 

И ратным железом каленную боль... 

А сердца хватало на все не по крохе 

И тесному дню, и великой эпохе, 

Глубокою мерой, до самого дна, 

Хватало на жизнь — от зари дотемна. 

...Все реже, медлительней падают плицы, 

Годов караван за кормою толпится. 

Но, синюю тень наведя на плетень, 

Экран возвращает нас в нынешний день. 

Мы смотрим, как новое юное племя 

К рукам прибирает пространство и время — 

О чем и не чаял, ты в нем примечай! — 

И пусть остывает невыпитый чай. 

На озере Лебяжьем 

В омуточке розовом 

Хлюпают лини, 

Теплый пар над озером 

Припушил огни. 

Березняк у берега 

Зореньке молчком 

Кудри чешет бережно 

Синим гребешком. 

В эту пору летнюю 

На ночной меже 

Самое заветное 

Теплится в душе, 

Нежное и грустное, 

Милое до слез... 

Камышинка хрустнула, 

Отозвался плес, 

Вот и звезды-крапинки 

Канули на дно. 

А в поселке Краснинске 

Крутится кино 

И визжат транзисторы, 

И пугают сов 

Молодым неистовством 

Странных голосов. 

Импортными стилями 

В дым оглушены, 

Сколько упустили мы 

Русской тишины! 

Сколько огорошили, 

Отпугнули дум, 

Сколько нам хорошего, 

Не пришло на ум!

 * 

Как родную землю почитать, 

Чтобы слов на ветер не кидать? 

Чтобы стать перед ее лицом 

Кровною родней, а не жильцом? 

В детстве — теплым сердцем обнимать, 

Как ребенок обнимает мать. 

А когда нальется силой грудь, 

Ей по-братски руку протянуть. 

В материнской мудрой доброте 

Телом заслонить ее в беде. 

И, рубеж последний перейдя, 

Вновь к земле приникнуть, как дитя...

 * 

Крутизна. Горючий камень. Грозы 

Чиркают по скалам синим треском, 

Градины стреляют, хлещут лозы... 

Даже страхом поделиться не с кем. 

А в потемках осмелели гады, 

Из расщелин вылезли — и рады. 

Наступи на хвост — вопьется жало, 

И тогда уже пиши пропало, — 

Ты — мертвец. Или живой — калека. 

Ох, как надо встретить человека! 

Руку в руку, по отвесным кручам, 

По уступам, по камням горючим 

Шаг, другой — и одолели б гору. 

Ох, как нужен он в такую пору! 

Матушкин сон

На осине веточки

Заиграли в ладушки.

Разбежались деточки

От родимой матушки.

Уходили — добрые,

Тихие, не злобные,

Каблуком не топнули,

Дверкою не хлопнули.

Дочери хорошие,

Сыновья непьющие,

А как будто прошлое

Колесом расплющили.

Сердце птахой мечется:

Как же так? Любимые,

А в родном отечестве

Делят неделимое!

Комната ухожена,

Да запахла нежилью...

Только сном из прошлого

Ноченька утешила.

Долгий сон в диковинку,

Схож со старой песнею:

Горенка — с морковинку,

Никому не тесная.

Малые да старые,

От вершка до сажени,

Вон какой оравою

За столом усажены!

А за чаепитием —

Мудрая беседушка:

Как почтить родителей,

Как уважить дедушку.

Сон как чудо чудится,

Веретенцем крутится —

Село красно солнышко,

А забот по горлышко.

«Вот квашню поставлю я —

Сказкой всех порадую...»

Тут проснулась старая,

Разбудило радио.

Огорчаться не с чего —

Сон-то не ко времени,

Ничего в нем вещего,

А в груди прострелено.

Будто вьюга белая

Солнце с неба смазала.

Дело не доделано,

Сказка не рассказана,

Добрых слов не найдено,

И судьба не пройдена.

А на сердце ссадина,

А у сердца — Родина.

Песня первой метелицы

Чистота, белизна крылатая

Без метания и суеты

Опускалась, отвесно падая,

На деревья и на кусты.

Нас дарила зима не по горсточке,

Не жалела своей казны,

Мы хватали губами звездочки,

Молодея от белизны.

И в метелицу безмятежную,

Образумиться не успев,

Услыхали мы песню снежную,

Голубой чистоты распев.

Эта песня вовек дышала бы,

Снежным звоном своим чиста!

В ней — осенних осинок жалоба,

Обручальный обряд клеста.

В ней начало ручья гористого,

Половодье ночных огней,

И смятенье мечты неистовой,

И спокойная радость в ней.

Нам казалось, что песня ранняя

Не удержится на весу,

Мы боялись спугнуть дыханием

Ту серебряную красу.

Город стал от пурги-метелицы

Градом сказочным Леденцом,

Обернулась я красной девицей,

Ты — соколиком-молодцом.

Стало сердце белее белого,

Чище снега, светлей звезды...

А все песня такое сделала.

А все песня, и я, и ты.

Ой, пурга пушит

Ой, пурга пушит, припорашивает,

Молодых свежит, прихорашивает,

Прихорашивает, принаряживает,

Женихов-невест привораживает.

Выходите в бор, где мороз востер,

Где буран развел голубой костер,

Где трещат кусты, верещат клесты,

Да на три версты дерева густы:

Сосны важные, елки вольные,

В белых варежках лапки хвойные.

Их мороз хватил за оборочки

Танцевать кадриль на пригорочке.

Сам пойдет плясать, выкомаривать,

Куржаком бросать, всех одаривать.

Молодым — добро — серебра бросок,

А нам — бес в ребро, седина в висок.

Молодым в нутро — виноградный сок,

А нам пить ситро да тянуть квасок.

Для нытья-вытья нет нам времени:

Каждый год житья вроде премии,

А на шуточки — прибауточки

И у нас про запас есть минуточки...

Ой, пурга, пуши, припорашивай,

Ты и нас свежи, прихорашивай!

Прихорашивай, принаряживай,

Третью молодость привораживай!

*

Я иду по шелесту

Вброд, без берегов.

Пряно пахнет прелостью

Скошенных лугов,

Яблочною спелостью,

Плесенью ботвы,

Сказочною прелестью

Бронзовой листвы.

Я иду по шелесту

Убранных полей,

По глубокой зрелости

Осени своей...

*

Как много света на исходе лета!

И тишина сияет надо мной,

И вьется листьев легкая беседа,

И светел запах сырости грибной.

Я вижу все: подбеленную к сроку

Гористых далей строгую кайму

И столбовую битую дорогу

К последнему зимовью моему.

*

Вхожу в ночную глубину

Со звездами на дне —

И я уже у них в плену,

А все они — во мне.

Горят в груди, снуют в очах,

Струятся по лицу

И оставляют на плечах

Алмазную пыльцу.

Как золотые мотыльки,

Касаются чела.

Но беспредельно далеки

Их жаркие тела.

И ловят их в земной пыли,

Чертя за кругом круг,

Космические корабли

Моих усталых рук.

*

Нам кажется, что мы умней, чем дети.

Нам в объективе лет, ошибок, дел

Привиделось, что знаем всё на свете

И поучать - высокий наш удел.

А дети, если пристальней вглядеться,

Иных высот постигли дух и стать,

И надо нам душой вернуться к детству,

Чтобы от них в дороге не отстать.

Отрывок из поэмы-сказа «Игнатиевская пещера»

Сколько вод и меженных, и полых

Быстрый Сим под кручами пронес!

Сколько сказов, грустных и веселых,

Расплескал его широкий плес!

Век промчался конницей стоглавой,

Новый век летит во весь опор,

И звучат не стонами, а славой

Откликные гребни синих гор.

Замела беспамятная вьюга

Повесть про судьбину беглеца.

Бабка Анна сказывала внукам,

Да, видать, не всю, не до конца.

Ей хотелось свадебного пира,

Золотого меду допьяна,

Только смерть старуху торопила —

Свадьбы не припомнила она.

Нарекли Игнатьевской пещеру,

И дошло преданье сквозь года,

Что названье каменному чреву

Старец дал, неведомо когда...

Кто-то выйдет бережно на берег,

Не надломит ветки у куста,

Сердце лесу горному доверит,

Тихо скажет: здравствуй, красота!

Да не кто-то — это мы с тобою

Суету в сторонку отмели

И пришли с заботой и любовью

Погостить у матушки-земли.

Будто в чистой горнице ступаем

По ее цветным половикам,

На поклон идем к пернатым стаям,

К заповедным чистым родникам.

И в пещере, в этом древнем храме,

Строгому величию дивясь,

И свою найдем живую связь

С миром, человечеством, веками.

Читать поэму «Игнатьевская пещера»

  

Стихи для детей

Хитрый жук

Сел жучок на сучок,

Шевелит усами.

Вот какой он большой,

Посмотрите сами!

Я жучка снял с сучка,

Положил в ладошки.

Он лежит, крепко спит,

Поднимает ножки.

Только вдруг хитрый жук

Крылышки расправил,

Загудел, полетел,

А меня оставил.

Лешка и кошка

Неумытый Лешка

Стал возле окошка

А на том окошке

Умывалась кошка.

Бабушка над Лешкой

Начала смеяться:

— Поучись у кошки,

Лешка умываться!

Знает хитрый Лешка, что в ответ сказать:

— Не хочу я ножки языком лизать!

Подарок маме

Маму очень я люблю,

Сумку к празднику куплю,

А еще духи, сережки,

Заграничные сапожки,

И цветов большой букет

И сосательных конфет.

Но расти мне долго надо,

Я букварь еще учу

И нескоро я зарплату

За работу получу.

И не скоро принесу я

Маме все, что захочу,

А цветы я нарисую

И сегодня же вручу!

Вот и мама на рисунке

И духи у мамы в сумке,

На ногах скрипят сапожки,

А в ушах блестят сережки.

Лишь сосательных конфет

На моей картинке нет.

Срисовать их не успел:

Как придумал, так и съел.

Источники

http://samlib.ru/k/kondratkowskaja_n_g/180_stikhihtml.shtml

http://classicpoems.ru/kondratkovskaya-nina

http://pisateli.ch-lib.ru/tin/kondratkovskaia/grust2.html

http://samlib.ru/k/kondratkowskaja_n_g/index.shtml#gr7