Счастливый человек Николай Доризо

Я поэт для читателей.

Не для поэтов…

Николай Доризо

22 октября 1923 года в Краснодаре на Кубани родился  будущий поэт Николай Доризо. Он писал стихи, поэмы, в основном, о любви. Его стихи отличались музыкальностью и многие стали песнями - «Огней так много золотых на улицах Саратова», «На тот большак, на перекрёсток», «Взрослые дочери», «От людей на деревне не спрятаться», «Давно не бывал я в Донбассе», - которые поют до сих пор и иногда даже и не знают, что автор этих строк - Николай Доризо.

О своих родителях Николай Доризо рассказывал: «Мои родители были талантливыми, интересными и умными людьми. Папа — уроженец Греции. Он принадлежал к знатному греческому роду, в свое время поддержал революцию, а перебравшись вместе с родителями в Россию, работал адвокатом. Мама, кубанская казачка, закончила консерваторию по классу фортепиано и была музыкантом. Она записывала мои первые стихотворные опыты в тетрадку, которая хранится у меня до сих пор…»

«Мой папа был адвокатом. Если коротко, то Константин Николаевич Доризо знал семь языков. Окончив юридический факультет Петербургского университета, он вернулся на родину, в Афины. Работал в адвокатской конторе, но влюбился в революцию и поехал в Россию строить коммунизм…

…В один из дней, когда он отсутствовал по своим делам, к нам нагрянули гости. Мне тогда было три с половиной года. Помню, я вышел в центр комнаты и с выражением продекламировал два четверостишия, которые сам придумал. Все переглянулись и ахнули. Видимо, посчитали, что на ребенка, еще не умевшего писать, что-то снизошло с небес. После того озвученного «шедевра» моя дорогая мамочка – профессиональная пианистка Алевтина Павловна (закончила Московскую консерваторию) каждый день усаживала меня рядом с собой и записывала всё, что говорил я в рифму. Да и вообще в четыре года мне читали русские сказки и былины, произведения Лермонтова, Пушкина, а папа приохотил к постижению мифов своей солнечной страны, к «Илиаде» и «Одиссее». Став старше, начал читать стихи на радио, когда уже переехали в Ростов-на-Дону. В пятнадцать опубликовал первое стихотворение, и не где-нибудь – в «Пионерской правде». Потом я часто печатался в этом прекрасном издании…

Еще меня воспитала изумительная бабушка, Мария Назаровна. Она была попадьей, а дед протоиерей Павел Бирюков служил настоятелем в войсковом храме в Краснодаре. Именно бабушка заразила меня любовью к поэзии, русской и украинской песне, народному слову. Перенял я от нее и умение изображать кого-то в лицах, «представлять», как она говорила».

«Мое детство можно было бы назвать счастливым, если бы в 1938 году не арестовали отца. Маме сказали, что ему дали 10 лет без права переписки, а на самом деле его расстреляли. По стране тогда ходила фраза: «Сын за отца не отвечает». Применительно ко мне это было действительно так: меня приняли в комсомол, более того, избрали секретарем комсомольской организации школы. Я до сих пор благодарен учителям, одноклассникам, соседям, которые прекрасно ко мне относились и никогда не намекали на то, что мой отец арестован. Мне всегда везло на хороших людей».

В 1941 году окончил школу-десятилетку и работал в годы войны литературным сотрудником в Военном издательстве, в редакции окружной газеты «Слово бойца». «В 1942 году на фронте, не будучи еще ни отцом, ни поэтом, я написал стихотворение «Дочурка», к которому сочинила музыку Роза Гольдина. И буквально через несколько дней эта песня стала известна всему фронту! В конце войны на ростовском рынке я увидел безногого инвалида в потертой шинели, который торговал кукурузными лепешками и текстами «Дочурки», отпечатанными на папиросной бумаге. И стихи, и лепешка стоили 10 рублей. Люди покупали и то, и другое. Значит, мое стихотворение было нужно им так же, как хлеб… А недавно по радио прочитали письмо ветерана войны, в котором он рассказал, что, возвращаясь с фронта, вез своей дочке медвежонка. Почему именно медвежонка? Потому что ему запомнились и полюбились строки из моего стихотворения: «Ты в кроватке лежишь, дорогая, крепко мишку прижавши к груди». Когда девочка выросла, мишка перешел по наследству к ее ребенку. Теперь у ветерана есть правнучка, которая засыпает, обнимая все того же мишку - игрушку послевоенного времени».

После войны Николай Доризо поступил на историко-филологический факультет Ростовского университета, продолжает писать стихи и в 1948 году в Ростове-на-Дону издана первая книга  его стихов «На родных берегах». В 1957 году Николай Доризо окончил Высшие литературные курсы при Литературном институте имени Максима Горького.

Практически каждое его стихотворение отражает пережитое, услышанное и увиденное.

Николай Доризо: «Ехал я как-то из Переделкино в Москву. Вдруг вижу: голосует на обочине старенькая женщина. У меня будто кольнуло в груди, я возьми и останови машину. Мы с ней разговорились, она работала истопницей в нескольких санаториях. Рассказывая о своей жизни, она вдруг преобразилась, когда речь зашла о ее дочери-студентке. С гордостью старушка поведала, что ее «кровинушка» учится в университете в Москве. Чтобы ее одеть-обуть и выучить, эта немолодая женщина, несмотря на больные ноги, работает на нескольких работах. Я понял, что вместе с попутчицей ко мне в машину «села» моя новая песня. Так родились строки: «Дочери, дочери, взрослые дочери, выросли вы невзначай».

В конце 50-х Николая Доризо, известного поэта, автора нескольких стихотворных сборников и члена Союза писателей СССР, пригласили написать стихи к песням фильма Станислава Ростоцкого «Дело было в Пеньково». Из воспоминаний Николая Доризо: «Стихи «Огней так много золотых на улицах Саратова» я показывал разным композиторам, но никто из них не рискнул написать к ним музыку. Тогда в почете были произведения не о любви, а о трудовых подвигах. А тут не просто любовная лирика, а чуть ли не аморалка… И вот однажды, когда съемки фильма «Дело было в Пенькове», к которому я написал песню «От людей на деревне не спрятаться», уже закончились, я проснулся около пяти часов утра, как будто кто-то толкнул меня в бок. «Огней так много золотых» словно специально написана для фильма! В тот же день я встретился с композитором Кириллом Молчановым. Он сначала повозмущался, мол, поздновато пришел, а потом сел за фортепиано и тут же заиграл мелодию. Мы оба были в восторге и в таком состоянии поехали на киностудию им. Горького, чтобы показать песню режиссеру Станиславу Ростоцкому. Выслушав нас, Ростоцкий сказал, что песня, конечно, хорошая, но съемки завершены, и фильм ему уже не принадлежит. А через день раздался звонок директора киностудии: «Что вы за песню написали? Вся студия ее поет. Хотя бы мне напели». Уговаривать нас с Кириллом не пришлось. Мы даже не успели допеть, как директор, прервав нас, воскликнул: «Волей, данной мне Богом и Центральным Комитетом партии, переношу сроки сдачи фильма». И специально для этой песни был доснят сюжет...».

Многие стихи Николая Доризо стали песнями и прозвучали в таких известных фильмах, как «Простая история», «Дело было в Пенькове», «Девушка с гитарой», «У тихой пристани», «Простая история», «Увольнение на берег», «Посейдон спешит на помощь», «Полустанок», «Моя судьба» и другие. Строчки из «Песни Рощина» Николая Доризо «Видно, нам встреч не праздновать. У нас судьбы разные...» - стали названием кинофильма «Разные судьбы». А песня «Давно не бывал я в Донбассе» стала народным гимном шахтеров Донбаса.

Через все творчество Николая Доризо проходит пушкинская тема. «С Пушкиным я словно родился на свет, прожил всю свою жизнь. Побудил сам факт моего рождения. Во главе всего был Пушкин с его сказками и стихами. И вся жизнь, все творчество связаны с Пушкиным. От него идет вся наша литература». И второе: «Когда порою в наши дни ревнители «чистого Пушкина», без его жены, пытаются как бы отодвинуть ее в сторону, они оказываются беспомощными по-настоящему понять жизнь поэта… А для того чтобы понять, надо любить. Любить большой человеческой любовью не только самого Пушкина, но и его многострадальную жену…» В середине 80-х появляется книга «России первая любовь: Мой Пушкин».  В нее вошли стихи,  поэмы «Третья дуэль», « Берестяное слово» и «Место действия Россия»,  полемические раздумья «Жена поэта», где он размышляет:  «Трудно найти не только в русской, но и во всей мировой истории женщину, которая оставила бы такой неизгладимый след в людской памяти, которая вызывала бы столь противоречивые толки, яростные споры, длящиеся вот уже полтора столетия. Слишком много у нее было обвинителей и почти не было адвокатов…»

За книги «Пока деревья есть на свете» и «Я сочинил когда-то песню» Доризо был удостоен звания лауреата Государственной премии РСФСР имени Горького. был награждён орденом Трудового Красного Знамени и орденом «Знак почёта».

Николай Константинович Доризо никогда не выставлял личную жизнь напоказ. Первой женой поэта была известная эстрадная певица Гелена Великанова, второй - прима Театра оперетты Вера Вольская. В одном из интервью Николай Константинович рассказал:  «Много лет назад я встретил прекрасную женщину. Приятели тогда предупредили: «Оставь всякие надежды - это же прима Театра оперетты Верочка Вольская!»... Я отступил. В самом деле: кем я тогда был? Обычный студент Литературного института с кучей проблем, в том числе и материальных. Но, видимо, чему быть, того не миновать. Прошло более двадцати лет. Я успел обзавестись машиной, дачей, квартирой. И вот как-то возвращаюсь из издательства со своею новой книжкой. Вижу - стоит Верочка у ресторана «Прага» с тортом в руке. А я на машине со своим шофером - вез из издательства только что изданную книжку. Остановился. Подошел. Книжку подарил. С тем и расстались. Потом мы встретились с нею в гостях. Я набрался смелости и пригласил ее в Дом кино. И, удивительное дело, она согласилась. Там я готов был скупить для нее весь ресторан. А что касается предложения, то его сделал не я, а Верочка. Я ее постоянно приглашал то в театр, то в ресторан, и однажды она мне сказала: «Коля, у меня нет времени. Лучше женитесь на мне…».

Они прожили вместе больше сорока лет. Николай Доризо: «И знаете, о чем я думаю? Почему о долгой поздней любви в мировой литературе написано значительно меньше и слабее. Как правило, ослепленная молодая любовь обрывается на самой высокой ноте. Как заметил Симонов, все романы, повести кончаются на свадьбах. Или на пике любви умирают, как, к примеру, влюбленный чиновник Желтков в «Гранатовом браслете». А можно ли жить, любя с такою же силой, и быть при этом счастливым долго, всю жизнь, изо дня в день? И вот что я скажу. Да, в молодые годы страсть сближает людей, притягивает друг к другу. Но только в пожилом возрасте, поверьте мне, поэту, люди могут наконец-то понять, а любят ли действительно они друг друга или нет…».

Последние годы своей жизни Николай Доризо вместе с Верой жили в Переделкино, редко выезжая в Москву.

В одном из последних своих интервью Николай Доризо подвел своеобразный итог своей жизни: «Недавно мне исполнилось 80 лет — возраст, достойный долгожителя. Меня всегда волновала проблема долголетия. Почему одни люди живут долго, другие мало. Мне кажется, что многое зависит от наследственности, но многое и от того, обладает ли человек талантом соизмерять свои способности со своими возможностями. «Долголетье организма твоего в той одной непостижимой сложности: соответствие потребностей его и его спасительной возможности». Большую роль играет и интерес к жизни, который идет от духовности. Для этого не обязательно писать стихи. «За то, что так себя он бережет, Бог долголетием его карает, о нем не скажешь долго он живет, а скажешь долго умирает». Для меня духовность неотъемлема от веры в Бога. Мой дед был протоиереем Кубанского собора, а отец — ярым атеистом, поэтому мой путь к Богу был долгим. Этим я виноват перед Ним. Я считаю, что все от Бога: и мое творчество, и везение, и встреча с Верочкой. Мне грех жаловаться на жизнь. У меня прекрасная семья, дети, внучки. За последние два года я написал очень много стихотворений, сейчас выходит новая книга «Иные времена». Пишут благодарные читатели. Вот недавно пришло: «Москва. Кремль. Николаю Доризо». Мои песни по-прежнему звучат на радио, на телевидении, за праздничными столами. Чего еще можно желать? Так что я счастливый человек…»

Николай Доризо умер 31 января 2011 года, похоронен на кладбище в Переделкино.

Его стихи читают, песни на его стихи звучат на телевидении, радио, поют на праздниках.

Я поэт для читателей…

Я поэт для читателей,

Не для поэтов.

Я не жду от поэтов

Особых похвал.

А когда-то

Под говор вокзальных буфетов.

На почтамтах,

В метро

Я стихи им читал.

Я хватал их за пуговицы

Убежденно,

Я неистово, нервно

Дымил табаком.

Но товарищ хвалил

Как-то так отчужденно,

Будто думал при этом

О чем-то другом.

А потом оживлялся,

Коль речь заходила,

Где, когда и какую

Он рифму нашел,

И глядел мне в зрачки,

Будто мерился силой,

Будто два наших локтя

Впечатаны в стол.

Нет, не ради себя

Я хочу быть старателем.

Я пишу для читателя.

Хоть одного.

Если есть у поэта

Тот редкий талант —

Быть читателем,

Я пишу для него.

Благополучными не могут быть поэты…

Благополучными

Не могут быть поэты,

И разлюбив.

И снова полюбив.

Стихи напоминают взлет ракеты:

Чтобы взлететь ракете,

Нужен взрыв.

К тому ж она ступенчата, ракета,

Лишь потому ракета и летит.

Ступени бед,

Потерь твоих.

Обид —

Ее носители.

Поэт, запомни это.

Но вот она достигла высоты,

И отделились от нее ступени.

Сгорели и исчезли в дымной пене.

Летит ракета.

Значит, счастлив ты!

Вдохновенье завтрашнего дня…

Вдохновенье завтрашнего дня.

На каком пути ты ждешь меня:

Может, веткой где-нибудь в саду

Ты меня коснешься на ходу?

Может, майским ливнем ты придешь.

Может, в стих звездою упадешь?

Может быть, ты залетишь в мой дом

Материнским ласковым письмом?

Вдохновенье завтрашнего дня.

Может, здесь ты, близко от меня,

Или, может, в стороне другой?

Может, надо гнаться за тобой,

Может, камнем, где степная тишь,

На могиле павшего лежишь?..

Писал стихи, опаздывал…

Писал стихи, опаздывал,

Их так ждала редакция!

Попался том Некрасова.

И с ним не смог расстаться я

Своих стихов не хочется.

Померкло их значение.

Нет бескорыстней творчества,

Чем вдохновенье чтения.

Мы вроде к ним пришли некстати…

Мы вроде к ним пришли некстати.

Сидим поодаль от стола…

Из всей семьи

                     я помню скатерть:

Она была белым-бела.

И, все косясь на это диво.

Бокал в сторонку отводя,

Хозяйка разливала пиво.

Пожалуй, слишком погодя.

Хозяин жадно, педантично

Пытал о Шолохове нас:

Знаком ли нам писатель лично,

Что ест, что курит он обычно,

Женат ли он и сколько раз?..

Я встал в ответ, прямой и резкий:

— А говорят, Есенин пил,

А между прочим, Достоевский

В картишки резаться любил!

Я не хотел бы вас обидеть.

Ведь каждый кормится своим.

Но жаль мне тех,

                         кто может видеть

Не дуб,

           а желуди под ним.

Я знаю Шолохова лично,

Так, что интимнее нельзя.

Не по-житейски,

                        не привычно.

А по душам — читатель я.

И не ищу такого случая,

Чтоб ненароком свел нас быт.

А вдруг он мне не скажет лучшего,

Чем то, что в книге говорит.

Я в нем люблю

                      свою Аксинью,

Знакомый с детства Тихий Дон.

Свою судьбу,

                   свою Россию —

Люблю в нем большее,

                                  чем он.

Накануне

Г. Ансимову

Я всё время живу

Накануне чего-то -

Накануне строки,

Накануне полёта,

Накануне любви,

Накануне удачи, -

Вот проснусь я -

И утром

        всё будет иначе.

То, что в жизни имел,

То, что в жизни имею, -

Я ценить не умел

И ценить не умею,

Потому что всё время

Тревожит забота,

Потому что живу

Накануне чего-то.

Может, я неудачник

С неясным порывом,

Не умеющий быть

И от счастья

             счастливым.

Но тогда почему

Не боюсь я обиды,

Почему

       все обиды

В минуту

         забыты.

Я им счёт не веду,

Наплевать,

Не до счёта, -

Я всё время живу

Накануне чего-то.

1969

Бабушка 

Спешит на свидание бабушка,

Не правда ли, это смешно?

Спешит на свидание бабушка,

Он ждёт её возле кино.

Расплакалась внучка обиженно,

Сердито нахмурился зять —

Спешит на свидание бабушка,

Да как же такое понять!

Из дома ушла, оробевшая,

Виновная в чём-то ушла...

Когда-то давно овдовевшая,

Всю жизнь она им отдала.

Кого-то всегда она нянчила —

То дочку, то внучку свою —

И вдруг в первый раз озадачила

Своим непокорством семью.

Впервые приходится дочери

Отчаянно стряпать обед:

Ушла на свидание бабушка, —

И это на старости лет!

Спешит на свидание бабушка,

И совестно ей от того...

Спешит на свидание бабушка,

А бабушке — сорок всего.

1971

Как много фамилий, как мало имён!...

Как много фамилий, как мало имён!

Поэтов у нас изобилие!

И как нелегко перейти Рубикон,

Чтоб именем стала фамилия.

1969

Не знаю, сколько жить ещё осталось...

 Не знаю, сколько жить ещё осталось,

Но заявляю вам, мои друзья, -

Работу можно отложить на старость,

Любовь на старость отложить нельзя.

1974

О, как нам часто кажется в душе...

 О, как нам часто кажется в душе,

Что мы, мужчины, властвуем, решаем.

Нет! Только тех мы женщин выбираем,

Которые нас выбрали уже.

 1969

Не будь смешным, не лезь из кожи...

Не будь смешным, не лезь из кожи

Не притворяйся бодрячком

И не пытайся быть моложе

Будь молод в возрасте своем.

Огней так много золотых...

Огней так много золотых

На улицах Саратова.

Парней так много холостых,

А я люблю женатого.

Эх, рано он завёл семью!..

Печальная история!

Я от себя любовь таю,

А от него - тем более.

Я от него бежать хочу,

Лишь только он покажется:

А вдруг всё то, о чём молчу,

Само собою скажется?

Его я видеть не должна -

Боюсь ему понравиться.

С любовью справлюсь я одна,

А вместе нам не справиться!

1953

         Песня о любви

На тот большак, на перекрёсток,

Уже не надо больше мне спешить,

Жить без любви, быть может, просто,

Но как на свете без любви прожить?

Пускай любовь сто раз обманет,

Пускай не стоит ею дорожить,

Пускай она печалью станет,

Но как на свете без любви прожить?

Не надо мне, не надо было

К нему навстречу столько лет спешить.

Я б никогда не полюбила,

Но как на свете без любви прожить?

От этих мест куда мне деться?

С любой травинкой хочется дружить.

Ведь здесь моё осталось сердце,

А как на свете без него прожить?

1960

         Помнишь, мама?

Помнишь, мама моя, как девчонку чужую

Я привёл тебе в дочки, тебя не спросив?

Строго глянула ты на жену молодую

И заплакала вдруг, нас поздравить забыв...

Я её согревал и теплом и заботой,

Не тебя, а её я хозяйкою звал;

Я её целовал, уходя на работу,

А тебя, как всегда, целовать забывал...

Если ссорились мы, ты её защищала,

Упрекала меня, что не прав я во всём.

Наш семейный покой, как могла, сохраняла,

Как всегда позабыв о покое своём...

Может быть, мы бы с ней и расстались, не знаю.

Только руки твои ту беду отвели.

Так спасибо ж тебе, что хранишь ты, родная,

То, что с нею вдвоём мы б сберечь не смогли...

1954

Сон

Мне снилось, будто так я знаменит,

Что мне при жизни памятник отлит.

Стоит он на бульваре на Тверском,

И вот к нему я подхожу тайком.

К его ногам несёт цветы народ.

Меня ж никто в лицо не узнаёт.

Снимает кто-то шапку перед ним,

Меня в толпе задев плечом своим.

Вокруг него шеренги трубачей,

Аплодисменты. Фимиам речей

От профсоюзов, даже от ГАИ,

И вслух стихи читаются мои.

А я стою пред памятником сим,

Как будто стал я сам себе чужим.

Когда ж толпа под вечер разошлась,

Ему я крикнул: - С пьедестала слазь!

Не ты поэт, а я пока поэт! -

И вдруг он тихо отвечает: - Нет!

Мне, не тебе, несёт народ цветы,

Теперь я нужен людям, а не ты!

Я жив, ты умер, умер, видит бог,

Поскольку написал ты всё, что мог!.. -

И я иду в соседний ресторан,

Пью водку, за стаканом пью стакан.

- Ужо тебе, - кричу ему, - ужо!.. -

Ух, как проснуться утром хорошо!

1966

Стихи об одной женщине

Эта старая женщина в белом халате,

Заступившая в ночь на дежурство своё,

Двадцать лет прослужила в родильной палате.

Узловаты, натружены руки её.

Не легко в этом доме даётся порядок -

Обойди матерей, накорми, успокой,

И на той половине все десять кроваток

Надо тоже держать под рукой!

Всё положено знать ей о каждом ребёнке:

И когда ему есть, и какой он в лицо.

На руке у него номерок из клеёнки,

Как на лапке у голубя метка-кольцо.

Эта старая женщина в белом халате

С пожелтевшим лицом от бессонниц ночных

Двадцать лет прослужила в родильной палате,

Но детей не пришлось пеленать ей своих.

Четверть века назад в чистом поле на Каме

Муж её - коммунист из глухого села -

На глазах у жены был убит кулаками.

Через час под скирдою она родила.

Разорвала своею рукой пуповину,

Рядом не было нянек, - степь да степь без конца...

Молча глянула в мёртвое личико сыну -

Весь в отца!..

И когда в этом каменном доме впервые

Заступила она на дежурство своё;

И когда чей-то муж, растопырив ладони большие,

Принял бережно сына из рук у неё;

И когда он, счастливый, глядел на ребёнка,

То не понял никто, почему, отчего,

Не стесняясь народа, заливисто, звонко

Разрыдалась она ни с того ни с сего...

Скольких малых детей её руки качали,

Скольких нянчили руки её матерей,

Сколько пышных букетов отцы ей вручали,

Но букеты назначены были не ей!

Антонина Максимовна, мать Антонина,

Может быть, ты сейчас на дощатых ступеньках крыльца

Вновь отцу подаёшь осторожно и ласково сына,

Улыбаешься: как он похож на отца!

1953

Фронтовая зима. Ленинград

«Здесь жил Пушкин».

«Здесь жил Маяковский».

Мрамор славы.

Бессмертья металл.

Видел мемориальные доски.

Но такую, клянусь, не видал, —

Так и рвется наружу страданье.

Фронтовая зима. Ленинград.

От всего многолюдного здания

Лишь один обгоревший фасад.

А к фасаду прибита фанера.

Обведенная черной каймой:

«В этом доме жила тетя Вера», —

Нацарапано детской рукой.

Солдатские прачки

Вы с нами делили

Нелегкие

Будни похода.

Солдатские прачки

Весны

         сорок пятого года.

Вчерашние школьницы.

Мамины дочки,

Давно ль

Полоскали вы

Куклам платочки?

А здесь,

           у корыт,

Во дворе госпитальном

Своими ручонками

В мыле стиральном

До ссадин больных

На изъеденной коже

Смываете

С жесткой солдатской

Одежи

Кровавую

              потную

Глину

Большого похода.

Солдатские прачки

Весны

          сорок пятого года

Вот вы

          предо мною

Устало

          стоите.

Вздымается

Дымная пена

В корыте…

А первое

Мирное

Синее небо —

Такое забудешь едва ли, —

Не ваши ли руки

Его постирали?

Красота

Вот кактус.

            Разве он цветок!

На бугорке земли шершавой

Нелепо скрюченный виток

Колючей проволоки ржавой.

Однако даже он,

                и тот

Однажды вдруг

              в степи кромешной

Цветёт,

да как ещё цветёт,

С какой доверчивостью нежной!..

Спит красота в любом из нас.

Мы все красивы от рожденья -

Однажды

        вдруг,

               хотя б на час

Или хотя бы на мгновенье.

Спит красота.

И жаль мне тех,

В ком глухо спят её порывы.

Тех,

     кто ушёл от нас навек,

Не зная,

         как они красивы.

Ода врагам

Я возвращаюсь

К юности минувшей

И говорю:

За всё спасибо Вам -

Той женщине,

Внезапно обманувшей,

Верней, в которой обманулся сам.

Мой враг,

Спасибо говорю тебе я

За факт существованья твоего.

Я был без вас

Беспечней и добрее,

Счастливей был призванья своего.

Вы посылали вызов на дуэли,

Вы заставляли браться за перо.

Вы мне добра, конечно, не хотели,

И всё же мне вы принесли добро.

Не раз я был за доброту наказан

Предательскою завистью людской.

И всё-таки не вам ли я обязан

Своею, может, лучшею строкой.

1972

Выходит возраст мой на линию огня…

          А. И. Копытину

I

Выходит возраст мой на линию огня.

Как дом с порога,

Как роман с пролога,

Газету начинаю с некролога.

Живых друзей все меньше у меня.

Выходит возраст мой на линию огня.

II

Так високосный год мой начался.

Друзья уходят, остаются жены

И те ж, без измененья, телефоны,

Все те же цифры, но не голоса…

Так високосный год мой начался.

III

Чужая смерть страшна мне, как своя.

И, расставаясь у могилы с другом.

Как ни грешно, я думаю с испугом.

Что сам умру когда-нибудь и я.

Чужая смерть страшна мне, как своя.

IV

Есть только вечность. Вечной славы нет.

И даже вы, бессмертные поэты,

В конечном счете смертны, как планеты.

Как солнце — через сотни тысяч лет.

Есть только вечность. Вечной славы нет.

V

Ко мне пришло мое начало дня.

Пока живу, я все-таки бессмертен.

Хотя бы тем, что вновь забыл о смерти.

Есть мысль, есть труд, есть слово у меня,

И возраст мой на линии огня.

1968

Вдова

          Елене Сергеевне Булгаковой

Мало 

     иметь 

           писателю 

Хорошую жену, 

Надо 

     иметь 

           писателю 

Хорошую вдову. 

Мне эта горькая истина 

Спать не даёт по ночам. 

«Белая гвардия» издана, 

Вышли «Записки врача», 

«Мастер и Маргарита», 

«Бег», 

       «Театральный роман»… 

Всё, 

     что теперь знаменито, 

Кануло б в океан. 

Вы понимали, 

             с кем жили. 

Русский поклон Вам земной! 

Каждой 

       строкой 

               дорожили 

В книжке его записной. 

В ящик 

       слова 

             запирали, 

И от листа 

           до листа 

Эту державу 

            собрали, 

Словно Иван Калита. 

Тысячи подвигов скромных, 

Подвигов 

         Ваших 

               святых, 

Писем, 

       лежавших в приёмных 

У секретарш занятых. 

Собрана 

        Вами 

             держава, 

Вся, 

     до последней главы. 

Вы 

   и посмертная слава - 

Две его верных вдовы… 

1968

Леса редеют, и мелеют реки…

Леса редеют,

                    и мелеют реки.

Ведь это все не наше,

                                 а его —

Того,

        кто будет жить

                              в тридцатом веке.

Легко

         потомка грабить своего.

Ты не поможешь —

                             кто ему поможет?

Ведь за себя

                  он постоять не может.

Подмосковье

Я соскучился в городе

По зеленой речушке,

Где воркуют, как голуби.

Пожилые лягушки.

Где осины пугливые.

Где прохладные травы.

Где берез молчаливые

Белоствольные храмы.

Сброшу жаркие тапочки.

Босиком — по дорожке.

А на листиках бабочки –

Лета яркие брошки.

Трезвость раннего утра…

Трезвость

               раннего утра

                                  с росистой травой,

Трезвость

               неба,

                       что с каждой минутой

                                                        синее,

Трезвость

                солнца и воздуха.

Трезвость

               воды ключевой —

Ничего я не знаю

                          хмельнее!

С горы на быстрых лыжах мчусь…

С горы

          на быстрых лыжах

                                     мчусь.

Пью зимний воздух,

                              чтоб согреться.

И вдруг —

                глоток

                           волшебный детства.

Давно забытого на вкус.

Собака Эдит Пиаф

Жила певица.

Вместе с ней

Жил её голос

Да ещё

Её старенький пёс…

Так и жили

Втроём они,

Вместе.

Друг без друга

Никак им нельзя.

У певицы

Был голос и песни,

А у пса

Были только глаза.

Но с певицею

Голос расстался;

С бренным телом,

С усопшей душой,

Он живой

На пластинках остался,

Отошёл от неё,

Как чужой.

И когда

Из квартиры соседней

Этот голос

Летит на мороз,

Слепо мечется

В тесной передней

И на стены

Бросается пёс.

У собаки

Особая память,

Ей не пить

На поминках вино,

Ей не высказать

Горе словами,

Может, легче бы

Стало оно.

И на самом

Бравурном аккорде,

Когда песня

Подходит к концу,

Влажно катятся

Слёзы по морде,

А точнее сказать,

По лицу.

1965

***

          Я. Смелякову

Приснилось мне,

Что я один поэт,

Что на земле

Поэтов больше нет.

Ни Блока нет,

Ни Острового нет, -

Мои стихи

На всех столбцах газет.

Редактора

В канун великих дат

Мне ласково,

Просительно звонят.

Во всех журналах

Обо мне статьи,

Все юбилеи в ЦДЛ

Мои,

И даже День поэзии самой

Встречает мир,

Как день рожденья мой.

В транзисторах

Навстречу мне

В упор

Мои стихи

Читает детский хор.

Во всех речах,

На всех повестках дня

Правительство

Цитирует меня.

Свой первый день

Я встретил, как король.

Как марсианин,

Встретил день второй.

На третий день

Не спал я и не ел,

Поскольку сам себе

Осточертел.

Стараюсь вспомнить Блока,

Хоть строку,

И ни строки

Припомнить не могу.

Стремительно

Врываюсь в магазин:

- Есть Пушкин

Или Фёдор Фоломин? -

Но продавец,

Почтителен и тих,

Мне предлагает

Том стихов моих.

Я имя,

Славу -

Всё готов отдать,

Чтоб хоть на час

Читателем мне стать,

Снять, как пальто,

Фамилию свою…

Из ящика

Газеты достаю.

Вот чьё-то имя

В траурном окне.

Сто некрологов

Тоже обо мне!

1965

Московские улочки

Старинные улочки

Древней Москвы,

Теремки,

Московские улочки,

Милые вы старики.

Полянка,

Таганка

И старый Арбат,

Вас новые зданья

Всё больше теснят.

И всё же, и всё же

Повсюду вас ищет мой взгляд!

Старинные улочки,

Песен о вас

Не поют,

Старинные улочки,

Пенсии вам

Не дают.

Домов мезонины,

В снегу огоньки…

Ещё сохранились

Вы, как островки,

Московские улочки,

Милые вы

Старики!

   Хочу я

   Помянуть вас добрым словом

   Хотя б за то,

   Что в ратный день Москвы

   Вы были для людей надёжным кровом,

   Как ополченцы,

   Выстояли вы.

Старинные улочки,

Вам не дают

Ордена,

Московские улочки,

Ваши скромны

Имена:

Полянка,

Таганка,

И Вал Земляной,

Давно уже нету

Лесов на Лесной,

И всё же, и всё же

как будто запахло сосной!

Московские улочки,

Пусть вы стары,

Не беда,

Московские улочки,

Ваша душа

Молода.

Пусть нет на Неглинной

Неглинки-реки,

Мне русские ваши

Названья близки,

Московские улочки,

Милые вы

Старики.

1965

***

Какая тишь,

Какая вольница!

Снег,

      снег,

Насколько хватит глаз.

Песец

      и за границей водится,

А снег, ей-богу,

                 лишь у нас!

Он русский,

            дедовский,

                       старинный,

Такой,

       что тройку б под уздцы!

Летят

      снежинки

               над долиной

И тают,

        словно бубенцы.

А ночью

        на сугробах

                    тени

И свет

       из позднего окна.

Не паровое отопленье -

Сквозь снег,

Сквозь свет

            мне печь слышна.

Всю жизнь мечтавший об уюте,

Стою я

В сумраке ночном

И так завидую тем людям,

Что за своим живут окном!

Там ёлка

Лучшая в России,

Там ёлка детства моего!

А вот меня

Не пригласили

В тот тёплый дом

На торжество.

О, снег,

Мягка твоя печальность.

В снегу поляны,

                как во сне.

Веселье,

         грусть,

                 патриархальность,

Все краски,

            звуки -

                    в белизне!

И боль,

        и нега,

                нега снега.

О, русский снег

Под Новый год!

Как будто с неба,

                  с неба,

                          с неба

Не снег,

         а музыка идёт!

1964

Мы с ним были ровесники

          Памяти брата Юрия Доризо

У меня был двоюродный брат.

Он мальчишкой

Погиб на войне.

Мы с ним были ровесники.

А теперь

Он годится мне в дети.

Он мне вспомнился вдруг

В югославской чужой стороне.

Здесь,

У русских могил,

На холодном

И влажном рассвете.

Я с ним в детстве поил

Деревянных коней,

И отлично жилось нам

На той,

Довоенной планете.

Он был старше меня

По серьёзности тихой своей,

А теперь

Он годится мне в дети.

Он погиб

В самом первом бою.

Ничего,

Кроме нашей Кубани,

Он не видел на свете.

Я ж прошёл сто дорог

За себя

И ещё сто дорог

За него,

И теперь

Он годится мне в дети.

Для него была женщина тайной,

Была Аэлитой она.

Он ещё её губ,

Достающих до самого сердца,

Ни разу не встретил.

Новогодняя рюмка сухого вина -

Вот и всё…

И теперь

Он годится мне в дети.

Мы с ним были ровесники.

Я, вернувшись с войны,

Избегал его мать,

Будто в чем-то

Перед ней был в ответе.

А теперь

Я смотрю ей в глаза

Без той прежней вины,

Потому что теперь

Он годится мне в дети.

Всё равно

Нелегко мне

В глаза ей смотреть,

Это понял я в Сербии,

Здесь,

У русских могил,

На рассвете.

Но в одном

Он счастливей меня -

Он не будет стареть,

Потому что

Теперь он годится мне в дети!

1964

Дочери, дочери, взрослые дочери

Дочери, дочери,

Взрослые дочери,

Выросли вы невзначай.

В детстве вам матери

Счастье пророчили,

Прочь отводили печаль.

Сами терпели

Нужду и лишенья

В годы военной Москвы.

С нами осталось

Одно сбереженье -

Вы, наши дочери, вы.

Нет у нас в жизни

Иного стремления, -

Что нам подарки от вас!

Жить нам так хочется

На иждивении -

Глаз ваших, радостных глаз.

Много вас ходит,

Таких одиноких,

Слишком весёлых девчат.

Парни вас любят

Весёлых, нестрогих,

В жены - лишь строгих хотят.

Дочери, дочери,

Взрослые дочери!

Мы вас немножко взрослей.

Будьте же строгими,

Даже жестокими

К радости первой своей.

Пусть вам запомнится

Заповедь эта,

Пусть она будет в крови,

Пусть начинается утро с рассвета,

Юность -

С хорошей любви!

1963

Песня о дочери

          Дочке моей Леночке

То куклу ты лечишь

Забавно, по-детски,

То бегаешь возле плетня,

То вдруг поглядишь ты

Настолько по-женски,

Как будто ты старше меня.

Гляжу на тебя я,

Гляжу, как на чудо.

Заснула ты с куклой вдвоём.

Откуда тот свет материнства,

Откуда

На личике детском твоём!

Гляжу на тебя я.

Гляжу виновато,

Когда отвечаю «нельзя»,

И всё, что во мне

До сих пор ещё свято,

Слезой набежит на глаза.

Тебя я к далёкому парню ревную,

Что станет твоею судьбой,

Но пусть он, как я,

Испытает такую,

Святую, мужскую любовь!

1963

***

Популярность шумна и

                     изменчива.

По натуре она такова.

Только слава -

               надёжная женщина,

Но она

       не жена,

                а вдова.

1963

***

О, как он мало знал себя,

Венец природы -

                человек,

Каменья жалкие дробя

В дремучий

           первобытный век!

О, как себя он мало знал,

Когда, прекрасен и велик,

Он

   Аполлону

            отдавал

Свой человечий грешный лик!

А как себя он не любил,

А как себя он не берёг,

Когда сплеча

             мечом рубил,

Селенья грабил,

                нивы жёг!..

Но шли бойцы

             из века в век

На эшафоты,

            под свинец

Лишь для того,

               чтоб человек

Стал Человеком наконец.

1961

***

Поэт,

      будь в замыслах

                      огромен.

И не в застольной похвальбе, -

В одном

        ты свято будь нескромен -

В непримиримости к себе.

Возьми одно из самомнений,

Что для людей

              трудней всего, -

Суди себя,

           как судит гений,

Держи равненье на него.

О, комфортабельная скромность,

Мол, Блоком я не родился, -

Так к чёрту дерзость

                     и рискованность,

С меня посильный спрос, друзья!

Не жди поблажки

                и отсрочки.

Ты жив!

        Итог не подводи.

Идти вперёд с конечной точки -

Для всех живых

               назад идти.

И если нету

            драгоценной

Строки

       сегодняшней

                   твоей, -

Что стоит слава жизни целой?

Как самозванец ты при ней!

Венчают лавры твой затылок,

Но, дорогой,

             ты всё равно

Живёшь продажею бутылок,

Тобою выпитых давно!

Поэт,

      будь в замыслах

                      нескромен.

Не уставая рисковать,

Ты не коня в кузнечном громе -

Сверчка

        попробуй подковать!

Ты жив!

        Ничто тебе не поздно,

И этим

       Блока ты сильней,

Твой возраст,

              твой всесильный возраст,

Как космос дан тебе -

Владей!

И, ощущая неуёмность

Лишь с самой дерзкой высоты,

Ты вдруг поймёшь,

                  отбросив скромность,

Как мало в жизни сделал ты.

1961

Песня Матвея

Из кинофильма «Дело было в Пенькове»

От людей на деревне не спрятаться.

Hет секретов в деревне у нас, -

Hе сойтись, разойтись, не сосвататься

В стороне от придирчивых глаз.

Ночью в рощах такая акустика,

Уж такая у нас тишина, -

Скажешь слово любимой у кустика -

Речь твоя всей округе слышна.

Hо не бойся, тебя не обидим мы,

Hе пугайся земляк земляка, -

Здесь держать можно двери открытыми,

Что надёжней любого замка.

За полями, садами, за пасекой

Не уйти от придирчивых глаз.

Тем, кто держит свой камень за пазухой,

Ох, и трудно в деревне у нас!

1957

         ***

Я сочинил когда-то песню,

И песня встретилась со мной.

Она со школьниками вместе

Шла мимо

         улицей ночной.

Шагала

       с выпускного бала,

Меня задев слегка плечом,

В лицо взглянула -

                   не узнала,

Как будто ей я не знаком.

Не я как будто дал ей имя,

Был ею полон, сон гоня…

Она идёт теперь с другими,

И нет ей дела до меня!

Хотелось крикнуть:

- Что ж ты, что же?

Остановись!..

              Ведь ты моя! -

Но, как любой другой прохожий,

Ей уступил дорогу я.

1956

Давно не бывал я в Донбассе

Давно не бывал я в Донбассе,

Тянуло в родные края,

Туда, где доныне осталась в запасе

Шахтёрская юность моя.

Осталась она неизменной,

Хотя от меня вдалеке.

Там девушка Галя живёт непременно

В рабочем своём городке.

Отчаянно Галя красива,

Заметишь её за версту.

Бывалые парни глядят боязливо

На гордую ту красоту.

С тех пор хоть немало я прожил,

Душа красоте той верна.

В другую влюбился за то, что похожа

Глазами на Галю она.

И вот, наконец, я в Донбассе,

Вот беленький домик её…

Седая хозяйка на чистой террасе

Спокойно стирает бельё.

Стою я в сторонке безмолвно,

Душа замирает в груди.

Прости меня, Галя, Галина Петровна,

Не знаю за что, но прости.

Прости за жестокую память

О прежних косичках твоих,

За то, что мужчины бывают с годами

Моложе ровесниц своих.

Прости за те лунные ночи,

За то, что не в этом краю

Искал и нашёл я похожую очень

На давнюю юность твою.

1956

Вальс школьников-выпускников

Ты надела праздничное платьице,

В нём сейчас ты взрослая вполне.

Лишь вчера была ты одноклассницей,

А сегодня кем ты станешь мне?

Нам скорей уйти из школы хочется;

Мы о том не думаем с тобой,

Что минута эта не воротится,

Час не повторится выпускной.

С детских лет стать взрослыми

                              спешили мы,

Торопили школьные года.

Для того, чтоб детством дорожили мы,

Надо с ним расстаться навсегда.

Вспоминаю прошлое старательно

И тревожной думою томлюсь:

Расставаясь с детством окончательно,

Может, и с тобой я расстаюсь!..

1956

         Пушкин

(Из трагедии «Третья дуэль»)

Все в нем Россия обрела —

Свой древний гений человечий.

Живую прелесть русской речи.

Что с детских лет нам так мила, —

Все в нем Россия обрела.

Мороз и солнце…

Строчка — ода.

Как ярко белый снег горит!

Доныне русская природа

Его стихами говорит.

Все в нем Россия обрела —

Своей красы любую малость,

И в нем увидела себя,

И в нем собой залюбовалась.

И вечность, и короткий миг,

И радость жизни, и страданье…

Гармония — суть мирозданья.

Лишь он одни ее постиг!

Все в нем Россия обрела.

Не только лишь его бессмертье, —

Есенина через столетье.

Чья грусть по-пушкински светла.

Все в нем Россия обрела —

Свою и молодость, и зрелость.

Бунтарскую лихую смелость.

Ту, что веками в ней жила, —

Все в нем Россия обрела.

И никогда ей так не пелось!

Наталья Пушкина

Как девочка, тонка, бледна,

Едва достигнув совершеннолетья,

В день свадьбы знала ли она,

Что вышла замуж за бессмертье?

Что сохранится на века

Там, за супружеским порогом,

Все то, к чему ее рука

В быту коснется ненароком.

И даже строки письмеца,

Что он писал, о ней вздыхая,

Похитит из ее ларца

Его вдова. Вдова другая.

Непогрешимая вдова —

Святая пушкинская слава,

Одна на все его слова

Теперь имеющая право.

И перед этою вдовой

Ей, Натали, Наташе, Таше,

Нет оправдания живой,

Нет оправданья мертвой даже.

За то, что рок смертельный был,

Был рок родиться ей красивой…

А он такой ее любил,

Домашней, доброй, нешумливой.

Поэзия и красота —

Естественней союза нету.

Но как ты ненавистна свету,

Гармония живая та!

Одно мерило всех мерил,

Что он ей верил. Верил свято

И перед смертью говорил:

«Она ни в чем не виновата».

1976

Не писал стихов

Не писал стихов

И не пишу, —

Ими я, как воздухом, дышу.

Им я, как себе.

Принадлежу.

Под подушкой утром

Нахожу.

Не писал стихов

И не пишу, —

Просто я себя

Перевожу

На язык понятных людям слов.

Не писал

И не пишу стихов.

Можно ли профессией считать

Свойство за обиженных

Страдать?

Как назвать работою.

Скажи.

Неприятье подлости

И лжи?

Полюбить товарища.

Как брата, —

Разве это специальность чья-то?

Восхищенье женщиной своей,

До рассвета

Дрожь тоски по ней.

Как назвать работою.

Скажи,

Это состояние души?

Я и сам не знаю.

Видит бог,

Сколько мне прожить

Осталось строк…

Нет такой профессии —

Поэт,

И такой работы

Тоже нет.

Источники:

https://45parallel.net/nikolay_dorizo/stihi/#top

http://pitzmann.ru/dorizo.htm

https://www.rulit.me/books/vdohnovene-zavtrashnego-dnya-read-400184-1.html

http://pav-edin23.ru/2013/10/26/o-schastlivom-cheloveke-nikolae-dorizo/

http://chtoby-pomnili.net/1341-1341.html