Ник Каррауэй – голос Фицджеральда

Библиотека №16 «Маяк» поздравляет с днем рождения Ника Каррауэя – главного героя и рассказчика в романе американского писателя Фрэнсиса Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби», чьи именины выпали на «один из последних дней лета и, наверное, самый жаркий». В сюжете одного из известнейших литературных творений «эпохи джаза» автор указал, как Ник неожиданно для себя самого вспоминает о своем тридцатилетии в конце августа 1922 года.

С момента публикации романа в 1925 году характер Ника Каррауэя привлек к себе внимание настолько, что анализировался учеными на протяжении столетия и породил множество критических интерпретаций. Библиотека №16 «Маяк» предлагает познакомиться с этим персонажем через ключевые цитаты произведения Ф.С. Фицджеральда.

Ник Каррауэй родился в 1892 году и вырос в знатной семье, три поколения которой жили на Среднем Западе США. Как повествует сам Ник – «Каррауэи – это целый клан, и, по семейному преданию, он ведет свою родословную от герцогов Бэклу, но родоначальником нашей ветви нужно считать брата моего дедушки, того, что приехал сюда в 1851 году, послал за себя наемника в Федеральную армию и открыл собственное дело по оптовой торговле скобяным товаром, которое ныне возглавляет мой отец».

Как и отец, Ник учился в Йельском университете, окончив его в 1915 году. Во время учебы в колледже у него обнаружились литературные склонности: «Я как-то написал серию весьма глубокомысленных и убедительных передовиц для «Йельского вестника». Чуть позже он принимал участие в Первой мировой войне, по возвращении с которой в 1918 году обнаружил, что Средний Запад невероятно скучен: «Средний Запад казался мне теперь не кипучим центром мироздания, а скорее обтрепанным подолом вселенной; и в конце концов я решил уехать на Восток и заняться изучением кредитного дела». Причем, такое решение предварительно долго обсуждалось на семейном совете «дядюшками и тетушками», что говорит о довольно длительной опеке со стороны семьи. Важную роль во многом для Ника играет отец, о котором он часто упоминает с самого начала повествования: «мы с ним всегда прекрасно понимали друг друга без лишних слов», «как не без снобизма говорил мой отец и не без снобизма повторяю за ним я», «отец согласился в течение одного года оказывать мне финансовую поддержку».

Весной 1922 года Ник Каррауэй приехал в Нью-Йорк и поселился к востоку от города на проливе Лонг-Айленд: «Я поселился в Уэст-Эгге, менее, – ну, скажем так: менее фешенебельном из двух поселков, хотя этот словесный ярлык далеко не выражает причудливого и даже несколько зловещего контраста, о котором идет речь. Мой домик стоял у самой оконечности мыса, в полусотне ярдов от берега, затиснутый между двумя роскошными виллами…». И этот факт уже отличает его от других персонажей: своего фантастически богатого, тем и загадочного, соседа Джея Гэтсби, троюродной сестры Дэзи Бьюкенен и ее мужа Тома, которого Ник знал с университета и чьи родители «были баснословно богаты», а также подруги Дэзи, Джордан Бэйкер – светской и гламурной личности. В сравнении с этой компанией Ник менее состоятелен, не обладает статусом и при этом не стремится к «американской мечте» (успеху, богатству, популярности), а находится в поисках своего места в жизни.

Ник выступает в роли проводника по роману. Его постоянные комментарии и размышления вызывают любопытство к жизни других персонажей. Пользуясь моральными оценками рассказчика, можно составить собственное мнение о моральных качествах героев.

В центре сюжета – история Джея Гэтсби, который пытается вернуть свою возлюбленную Дэзи Бьюкенен, но сталкивается с препятствиями и трудностями. Одновременно с этим Ник становится свидетелем измен Тома с Миртл Уилсон, женой его знакомого владельца гаража и продавца автомобилей. В конце романа разворачивается конфликт, ведущий за собой трагические последствия. При этом Ник Каррауэй является неохотным участником событий, одновременно привязанным и отстраненным от доминирующего действия. Этот парадокс выражен в конце второй главы в квартире Тома и Миртл, где он говорит: «Я одновременно находился внутри и снаружи, очарованный и в то же время повергнутый в ужас бесконечным разнообразием проявлений бытия».

Благодаря этому Ник рассматривается и как надежный, и как ненадежный рассказчик. Он переходит от первого лица к третьему, рассказывает истории чужих жизней, но в то же время позиционирует себя внутри них. Тем не менее, он ни разу не признает себя инициатором какого-либо действия: в романе действуют и решают все другие персонажи, а он просто находится рядом с ними. Такой ограниченный рассказ о своих действиях также может заставить читателя усомниться в надежности рассказчика.

Повествование ведется ретроспективно, по прошествии двух лет. Это могло снизить точность изложения событий, но позволяет Нику критически осмыслить произошедшее. Несмотря на дистанцию между событиями и повествованием о них, представление Ника о персонажах остается стабильным по ходу истории. Например, он описывает Гэтсби со смесью презрения и восхищения, что дает ощущение объективности и целостности его оценки характера Гэтсби, которая была постоянной и не изменчивой на протяжении всего романа. Этот факт придает Нику как рассказчику авторитет в глазах читателей.

В третьей главе Ник пишет: «Перечитав написанное, я вижу, что может создаться впечатление, будто я только и жил тогда что событиями этих трех вечеров, разделенных промежутками в несколько недель». На самом деле, помимо разворачивающихся вокруг Ника событий, он дает понять, что его личные дела занимали не меньше времени. Он работал, общался с коллегами, изучал город и наблюдал за кипящей вокруг него жизнью. Учитывая, как он описывает увиденное, можно утверждать, что Ник романтическая натура: «Понемногу я полюбил Нью-Йорк, пряный, дразнящий привкус его вечеров…».

С первых строк романа Ник заявляет, что он был посвящен в тайные печали людей, комментируя это так: «Я вовсе не искал подобного доверия – сколько раз, заметив некоторые симптомы, предвещающие очередное интимное признание, я принимался сонно зевать, спешил уткнуться в книгу или напускал на себя задорно-легкомысленный тон». Эта цитата говорит о терпимости Ника, которая позволяет ему стать доверенным лицом других героев. Они открыто и спокойно рассказывают ему о себе. Дэзи откровенничает с ним и говорит: «Знаешь, Ник, мне очень много пришлось пережить, и я теперь как-то ни во что не верю… Я, видишь ли, думаю, что все равно на свете ничего хорошего нет… А я не только думаю, я знаю. Ведь я везде побывала, все видела, все попробовала». На вечеринке Миртл придвигает стул так близко к нему, что он чувствует ее теплое дыхание, и рассказывает ему о своей первой встрече с Томом. Ник также становится главным доверенным лицом Гэтсби и Тома, которые откровенны с ним, по крайней мере, что касается моментов их личной жизни.

Быть доверенным лицом стольких персонажей – огромная ответственность, и, избегая определенных связей на ранних этапах, Ник мог бы избежать неловких ситуаций, когда оказывался в центре событий. О терпимости, толерантности и склонности Ника к сдержанности суждений свидетельствует еще тот факт, что только после трагического конца в истории он решает вырваться из коррумпированного, аморального общества Вест-Эгга: «Когда я прошлой осенью вернулся из Нью-Йорка, мне хотелось, чтобы весь мир был морально затянут в мундир и держался по стойке «смирно». Я больше не стремился к увлекательным вылазкам с привилегией заглядывать в человеческие души». А до этого момента он продолжает наблюдать и общаться с персонажами, которые представляются ему неприятными: вульгарными, пустыми и властными. Это можно интерпретировать и как отсутствие морали, но, тем не менее, Ник пишет: «А теперь, похвалившись своей терпимостью, я должен сознаться, что эта терпимость имеет пределы».

В конце третьей главы рассказчик заявляет о своей честности: «Каждый человек склонен подозревать за собой хотя бы одну фундаментальную добродетель; я, например, считаю себя одним из немногих честных людей, которые мне известны». Но стоит усомниться в таком высказывании, ведь Ник поддерживает роман Гэтсби с Дэзи и при этом продолжает общаться с Томом; похоже, он лжет и себе, и другим. С другой стороны, Ник действительно оценивает действия персонажей по высоким моральным стандартам, его критика продиктована нравственной целью. Просто он осознает свои физические ограничения в исправлении поведения тех, кто его окружает.

Другие события и признания также заставляют сомневаться в благонадежности героя. Он отрицает свою помолвку с девушкой на Среднем Западе, от которой «сбегает» в Нью-Йорк, на фоне влюбленности в Джордан Бэйкер Ник сообщает об интрижке на работе «с одной девушкой из Джерси-Сити, которая служила у нас счетоводом, но ее брат стал зловеще коситься на меня при встречах, и, когда в июле она уехала в отпуск, я воспользовался этим, чтобы поставить точку». Во время последней встречи, уже после разрыва их отношений с Джордан, та бросает ему вызов:

«–…Мне казалось, вы человек прямой и честный. Мне казалось, в этом ваша тайная гордость.

– Мне тридцать лет, – сказал я. – Я пять лет как вышел из того возраста, когда можно лгать себе и называть это честностью».

Важным приемом в романе является предвестие. В результате судьбы героев кажутся предопределенными, а «американская мечта» для них – недостижимой. В седьмой главе Ник понимает, что не получится скрыться от конфликта между Томом и Гэтсби в решающей схватке за Дэзи: «И все же мне не верилось; неужели они собираются устроить сцену – и притом довольно тяжелую сцену». Ник, Джордан и Гэтсби были приглашены на ланч к Бьюкененам, но после компания решает отправиться в Нью-Йорк. На полпути Том заезжает к Уилсону и узнает, что он находится в ревнивых подозрениях и намерен навсегда уехать и увести жену. Том приходит в неистовство, осознавая, что одновременно может лишиться и жены, и любовницы. Уже в Нью-Йорке в роскошных апартаментах гостиницы «Плаза» Гэтсби говорит Тому, что Дэзи не любит его и никогда не любила, просто он был беден, а она устала ждать и вышла замуж. В ответ на это Том разоблачает незаконные доходы Гэтсби от бутлегерства, благодаря которым он разбогател. Дэзи в смятении и потрясена; она склоняется остаться с мужем. Том принимает свою победу и велит Дэзи ехать обратно в машине с Гэтсби.

Когда Ник, Том и Джордан покидают Нью-Йорк, Ник вдруг понимает, что у него сегодня день рождения: «Мне исполнилось тридцать. Впереди, неприветливая и зловещая, пролегла дорога нового десятилетия». Он видит предстоящие годы как «еще десять лет одиночества, все меньше друзей-холостяков, все меньше нерастраченных сил, все меньше волос на голове». В этот момент Ник осознает свою смертность. Далее он заявляет: «Так мы мчались на встречу смерти в сумраке остывающего дня». Хотя эта фраза относится к общей смертности, она также является конкретным предвестием автомобильной аварии, в которой погибает Миртл Уилсон, после обнаруженная на дороге.

Тридцать лет – это еще и возраст, отделяющий взрослую юность от зрелости, свободу от ответственности. Ник осознает этот переломный момент в своей жизни и временный характер выбранного им образа жизни в Нью-Йорке. В этом отрывке Ник также подчеркивает важность социальной ответственности: он признает, что не может быть рядом и терпимо относиться к такому количеству коррупции и безнравственности, не становясь при этом беспечным, а это побуждает его сделать моральный выбор и покинуть этот «прогнивший» круг общения.

После трагической смерти Миртл Ник чуть позже узнает правду, которую скрыли при расследовании – за рулем автомобиля была Дэзи. Гэтсби сообщает, что без сомнений готов взять ее вину на себя. Заглядывая в окна дома Бьюкененов, Ник оценивает происходящее между Томом и Дэзи так: «Вся сцена носила характер привычной интимности. Казалось, они дружно о чем-то сговариваются». Вскоре они решают уехать из города, а разъяренный Уилсон убивает Гэтсби, в чем Ник винит именно Тома, сказавшего Уилсону, чья машина сбила Миртл: «Я не мог ни простить ему (Тому), ни посочувствовать, но я понял, что в его глазах, то что он сделал, оправдано вполне».

Стоит обратить внимание на слова, которые Ник позже использует для описания общества Ист-Эгга: «гнилая толпа» и «они были беспечными существами». Оказывается, что беспечность – это классовый признак: более привилегированные люди менее осторожны, поскольку могут пережить  последствия своих действий. Их не волнует, подвергают ли они опасности себя и других, поэтому Дэзи даже глазом не моргнула, прежде чем позволить Гэтсби расплатиться за ее беспечность: «…Том и Дэзи, они ломали вещи и людей, а потом убегали и прятались за свои деньги, свою всепоглощающую беспечность или еще что-то, на чем держался их союз, предоставляя другим убирать за ними».

И наконец, все повествование не состоялось бы без привязанности Ника к Гэтсби.

Восхищаясь Гэтсби и разочаровываясь в нем на протяжении всего романа, Ник демонстрирует сентиментальность и предвзятость суждений. Он имеет интимный, уникальный доступ к истории и психологии Гэтсби, поэтому только он может дать о нем представление читателям: «В этом человеке было поистине нечто великолепное, какая-то повышенная чувствительность ко всем посулам жизни… это был редкостный дар надежды, романтический запал, какого я ни в ком больше не встречал и, наверное, не встречу».

Гэтсби является загадкой, ведь подробности его биографии раскрыты не до конца, даже для Ника. Но Ник влюбился в искренность Гэтсби и его способность  к романтизму, выраженную великолепной прозой романа. Хотя он насмехается над Гэтсби, он также восхищается его приверженностью своей мечте. И, тем не менее, под конец истории может показаться, что Ник просто в «розовых очках».

Его дружба и последующая поддержка Гэтсби – это не солидарность, а союзничество. После смерти Гэтсби Ник в одиночку занимался похоронами и постепенно разочаровывался в окружении: многие знали и были лично знакомы с Гэтсби, на вечеринках «у него бывали сотни людей», но никто не проявил должного участия, даже Дэзи «так и не прислала ни телеграммы, ни хотя бы цветов».

К концу девятой главы голос Ника сливается с голосом Фицджеральда и повествование превращается в социальный комментарий. Таким образом, хотя Фицджеральд критикует и высмеивает моральное банкротство послевоенной Америки, ему удается очеловечить тех, кто развращен экономическими целями и разочарован обещаниями «американской мечты».

Автору удалось ясно обрисовать фигуру Ника Каррауэя, подчеркнув его значение и как повествователя, и как самостоятельного героя. Ценность повествовательного голоса рассказчика в его реализме – отражению действительности 20-х годов прошлого века. Ник был своего рода философом-моралистом, чьи рассуждения побуждают читателей к критическим размышлениям. Это касается даже последней цитаты романа: «Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое».

 

С ролью Ника Каррауэя в известном романе Ф.С. Фицджеральда

вас познакомила Полина Пастухова, библиотека №16 «Маяк»