С днём рожденья!
Август в парке
красавицам липам
Снова косы слегка
опалил,
Шепчут старые липы со
скрипом:
«С днём рожденья тебя,
Натали!»
Догорает закат, как
поленья,
И на юг собрались
журавли,
Прокричали они: «С днём
рожденья,
С днём рожденья тебя, Натали!»
Видно, так уж судьба
захотела,
Чтоб природа Тамбовской
земли
Наградить тебя щедро
сумела
Красотой неземной,
Натали.
Я брожу в тишине
отдалённой,
Твои ножки, быть может,
здесь шли.
Чудны всплески волны
полусонной:
«С днём рожденья тебя,
Натали!»
Я касаюсь желтеющих
листьев,
Что со мной разговор
завели,
Слышу в шелесте их еле
слышном:
«С днём рожденья тебя,
Натали!»
Катит Цна свои тихие
воды,
Обнажая песок на мели,
Помнят небо, река и
восходы
День рождения твой,
Натали.
Красотой дивный парк наш
обласкан,
Твои первые дни здесь
прошли,
И глядят на нас карие
глазки
Изо всех уголков,
Натали.
Ты была здесь всего лишь
мгновенье,
Васильки тогда тоже
цвели,
С днём рожденья тебя, с
днём рожденья!
С днём рожденья тебя,
Натали!
Г. Шеховцов
Свидание с Натали
Август. Желтеют
столетние липы,
В парке звенит, как
струна, тишина,
В небе опять журавлиные
всхлипы...
Век девятнадцатый. Также
волна
Билась о берег высокий
спросонок.
Первый луч солнца
купался в пыли,
В графской усадьбе
родился ребёнок,
Именем светлым его
нарекли.
В местной церквушке
девчонку крестили,
Вечером свечи
безжалостно жгли,
А красотою её наградили
Степи цветущей
тамбовской земли.
Снова сентябрь в знак
прощания с летом,
Будто бы свечи, дубы
запалил,
Вдруг, как с картины,
возможно ли это,
Вижу твой образ вдали,
Натали.
Вижу, гуляешь дубовой
аллеей,
Трогаешь лист
пожелтевший рукой,
А на душе моей тихо
светлеет,
И воцаряется мир и
покой.
Вижу, как ветер сжимает
в объятьях
Клочья тумана, и вот уже
нет
Там у реки её белого
платья,
И растворился её силуэт.
Будто бы льдинкой
колючей, холодной
Радость от встречи с
тобою сожгли...
Я прихожу в этот парк
ежегодно
Как на свиданье с тобой,
Натали.
Г. Шеховцов
Мадонна
Не множеством картин
старинных мастеров
Украсить я всегда желал
свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился
посетитель,
Внимая важному сужденью
знатоков.
В простом углу моем,
средь медленных трудов,
Одной картины я желал
быть вечно зритель,
Одной: чтоб на меня с
холста, как с облаков,
Пречистая и наш божественный
спаситель —
Она с величием, он с
разумом в очах —
Взирали кроткие, во
славе и лучах,
Одни, без ангелов, под
пальмою Сиона.
Исполнились мои желания.
Творец Тебя мне
ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести
чистейший образец.
А. С. Пушкин
Наталья Пушкина
Как девочка, тонка,
бледна,
Едва достигнув
совершеннолетья,
В день свадьбы знала ли
она,
Что вышла замуж за
бессмертье?
Что сохранится на века
Там, за супружеским
порогом,
Все то, к чему ее рука
В быту коснется
ненароком.
И даже строки письмеца,
Что он писал, о ней
вздыхая,
Похитит из ее ларца
Его вдова. Вдова другая.
Непогрешимая вдова —
Святая пушкинская слава,
Одна на все его слова
Теперь имеющая право.
И перед этою вдовой
Ей, Натали, Наташе,
Таше,
Нет оправдания живой,
Нет оправданья мертвой
даже.
За то, что рок
смертельный был,
Был рок родиться ей
красивой…
А он такой ее любил,
Домашней, доброй,
нешумливой.
Поэзия и красота —
Естественней союза нету.
Но как ты ненавистна
свету,
Гармония живая та!
Одно мерило всех мерил,
Что он ей верил. Верил
свято
И перед смертью говорил,
—
Она ни в чем не
виновата.
Н. Доризо
Наталья Пушкина
И просто ли испить такую
чашу —
Подругой гения вдруг
стать в осьмнадцать лет?
Наталья Николаевна,
Наташа,
И после смерти вам покоя
нет.
Была прекрасна — виновата,
значит,
Такое ясно каждому, как
день.
И негодуют, сетуют,
судачат,
И судят-рядят все, кому
не лень.
А просто ли испить такую
чашу?
И так ли весело и гладко
шли
Дела у той, что сестры
звали «Таша»,
А мы — великосветски! — «Натали»?
…Поэта носит по степям и
хатам,
Он у Емельки Пугача «в
плену».
Лишь спрашивает в
письмах грубовато,
По-русски, по-расейски: «Ты
брюхата?» —
Свою великосветскую
жену.
И на дворе на постоялом
где-то
Строчит ей снова: «Не
зови, постой».
И тянутся прелестницы к
поэту,
И сам он, как известно,
не святой…
Да, торопила — скоро
роды снова.
Да, ревновала и звала
домой.
Что этой девочке до
Пугачева,
Когда порой хоть в петлю
лезть самой?
Коль не любила бы — не
ревновала.
В нее влюблялись? — в
том дурного нет.
А если льстило быть «царицей
бала» —
Вот криминал в
осьмнадцать, двадцать лет!
Бледна, тонка,
застенчива — мадонна,
Как будто бы сошедшая с
креста…
А сплетни, анонимки —
все законно:
Всегда их привлекала
красота.
Но повторять наветы нам
негоже.
Забыли мы, что, уходя с
земли,
Поэт просил Наташу не
тревожить —
Оставим же в покое…
Натали!
Ю. Друнина
Наталье Николаевне Пушкиной
Строками, полными
печали,
К Вам обращались с
давних пор.
Вас укоряли, обличали,
Вам выносили приговор
Язвительный и в
заключенье
Читали проповедь опять,
То снисходительно
прощенье
Изволили Вам даровать.
Вас поучали столь
исправно,
Как будто право обрели
Звать не Натальей
Николавной,
А фамильярно — Натали.
Как будто вправду стих
наш дальний
И наши грубые персты
Коснуться смеют Вашей
тайны
И Вашей грустной
красоты.
Но глохнет ропот
монотонный…
А мне довольно одного:
Вы были пушкинской
Мадонной,
Вы были Музою его.
Среди сомнений
неотступных
Неколебим и чист Ваш
храм.
В строках, как небо,
недоступных
И, словно небо, близких
нам,
Запечатлен Ваш облик
тонкий,
Волшебный отзвук Ваших
слов…
Все остальное —
кривотолки
Да зависть праздная
умов!
В. Сидоров
Жена
Фотография Натали
Приоткрылась недавно
взгляду.
Ты ее теплом надели,
Приобщи к дорогому ряду.
Сколько яда, сколько
чернил
Истребить, осквернить
хотели
Ту, которую он любил,
За кого погиб на дуэли.
Это страшно, если слова,
Обволакивая, как слизни,
Оскорбляют, когда
мертва,
Убивают еще при жизни.
Защищая от сплетен, сам,
Он стоял за нее в
ответе,
Ту, что душу дала
стихам,
Ту, что жизнь подарила
детям.
И не надо ржавых чернил
И догадок — в раю, в аду
ли?!
Потому, что её любил
Тот, чью жизнь оборвала
пуля.
В. Азаров
* * *
Кто не кидал каменья в
Гончарову,
Такое
По журналам развели!
Уймитесь, правдолюбцы,
Отчего вам
Не вспомнится:
Когда его внесли,
Двойною перекошенного
болью
В последнюю квартиру
привезли,
Он не прислуге —
Нам
Он не позволил
Любимую тревожить
Натали!
С. Давыдов
В Михайловском
С. Гейченко
1
Семён Степаныч,
вы, пожалуй, правы,
Вступаясь за кокетку
Натали.
Ревнители Его высокой
славы,
Мы ей простить ни слова
не могли.
Винили —
справедливо —
в тяжких бедах.
А вы её увидели иной —
Не львицей, а
девчонкой-непоседой,
За пяльцами скучающей.
Женой...
Жить рядом с гением
бедняжка уставала.
Мир барышни и путан был
и мал.
Стихов, которые она
писала,
Ведь Александр Сергеич
не читал
Затем, что, заурядность
ненавидя,
Он верил, что святей
мадонны нет.
И поруганью черни
и обиде
Не отдал имени её поэт.
Такой ценой!
И нам — друзьям поныне —
Возможно ль всем, что
только в сердце есть.
Не поддаваясь яростной
гордыне,
Не защитить любовь его и
честь!
Е. Вечтомова
Оправдание Натали
О Вас твердила, не
смолкая,
Великосветская вражда:
«Она холодная, пустая,
И добродетели чужда.
Виновен в гибели поэта
Не эмигрант и ловелас,
А та, что дуло пистолета
Не отвела в урочный час…»
Яд клеветы, как пуля,
пущен.
Но Вас, не сдерживая
пыл,
Любил не кто-нибудь, а
Пушкин.
И, значит, счастлив с
Вами был.
Под звездным небом
мирозданья
Твердил он, как стихи
свои:
Она — прелестное
созданье,
Чистейший образец любви!
Порой над фразой этой
краткой
Я наклоняюсь, не дыша…
И все же для меня
загадкой
Была красавицы душа…
Но и тогда, по крайней
мере,
Я в белокаменной Москве
Певцу России больше
верил,
Чем легкомысленной
молве.
О нет, меня на белом
свете
Клеветники не подвели!
Недавно прочитал в
газете
Я Ваши письма, Натали.
Поверьте мне, я понял
это,
Вникая в строки глубоко:
Женой великого поэта,
Наверно, быть не так
легко.
Но как бы при дворе не
лгали,
Подмешивая к яду месть,
Вы с гордостью оберегали
И славу Пушкина, и
честь!
Себя Вы в петербургском
свете
С таким достоинством
вели,
Что я из нашего столетья
Благодарю Вас, Натали!
В. Бершадский
* * *
Он,
неугодный знати и царю,
Не роскошь титулованных
поместий,
Все,
что имел, фамилию свою
В день свадьбы
отдал
молодой невесте.
Прекрасным было девичье
лицо.
Фамилия
навеки их связала.
Она,
как обручальное кольцо
На пальчике
дрожащем,
заблистала.
Не думал он,
когда ей говорил
Слова любви неистово и
жарко,
Что ни один из смертных
не дарил
Своей любимой
большего
подарка!
Их
не разъединила клевета
И подлость
изощренная
мирская…
На кладбище могильная
плита —
«Наталья Николаевна
Ланская».
Нет!
Пушкина.
В сознании людском
Она
навек
с ним
юной обвенчалась.
Не важно
чьей женой
была потом,
Она
женою Пушкина осталась.
Его детей
заботливая мать,
Она
о нем
хранила свято память.
Кто
у него
посмел вдову отнять
И в знак того
воздвигнуть этот камень.
Н. Доризо
Генерал Ланской
Отправляйся в деревню, носи по мне траур два года, а
потом выходи замуж, только за порядочного человека. (Пушкин, прощаясь с женой.
Со слов В.Ф. Вяземской)
Хоть звезд он с неба не
хватал,
Да и к тому ж не спорил
с веком,
Но был хорошим человеком
Служивый русский
генерал.
В день скромной свадьбы
он, жених —
Совсем не просто было
это, —
В приданое взял четверых
Детей великого поэта…
Он не был
гением-творцом,
В стихах и в бронзе не
был славен.
В одном он Пушкину был
равен —
Он стал его детей отцом.
Растил их нежно генерал,
Любовь к усопшему
внушая,
Как будто Пушкин,
умирая,
Его им, детям, завещал
Он как бы был предсказан
им
Вдове, рыдавшей безутешно:
«Я вас любил так
искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой
быть другим!»
Н. Доризо
У могилы Н. Н. Пушкиной
«Здесь похоронена
Ланская…»
Снега некрополь замели.
А слух по-прежнему
ласкает
Святое имя — Натали.
Как странно, что она —
Ланская.
Я не Ланской цветы
принёс,
А той, чей образ
возникает
Из давней памяти и слёз.
Нам каждый день её был
дорог
До той трагической
черты,
До Чёрной речки, за
которой
Настало бремя суеты.
Как странно, что она —
Ланская.
Ведь вслед за выстрелом
сама
Оборвалась её мирская,
Её великая судьба.
И хорошо, что он не
знает,
Как шли потом её года.
Она фамилию сменяет,
Другому в церкви скажет «да».
Но мы её не осуждаем.
К чему былое ворошить.
Одна осталась — молодая.
С детьми, а надо было
жить.
И всё же как-то горько это.
Не знаю, чья уж тут
вина,
Что для живых любовь
поэта
Так от него отдалена.
А. Дементьев
* * *
Мчатся тучи...
А. Пушкин
«Натали, Наталья,
Ната...»
Что такое, господа?
Это, милые, чревато
Волей божьего суда.
Для того ли русский
гений
В поле голову сложил,
Чтобы сонм стихотворений
Той же
Надобе служил.
Есть прямое указанье,
Чтоб её нетленный свет
Защищал стихом и дланью
Божьей милостью поэт.
В. Соколов
Наталья Пушкина
Осточертели
те и эти,
Кто, у традиции в плену,
Заводят слово о поэте
— И вновь клянут его
жену.
С бесцеремонностью
всезнаек
Разносят яд, налитый
всклень, —
То стихотворец,
то прозаик,
То краснобай, кому не
лень.
Берется жизнь ее былая,
Где свой особый
блеск и вес,
И царедворство Николая,
И круг отъявленных
повес.
Но как-то глуше и беднее
Рисуют буйство дней и
лет
Когда был счастлив рядом
с нею
Ее ревнивец
И поэт.
Когда, блистая над
другими,
Она рассеивала тьму,
Когда подобием богини
Была
великому
ему.
И бесподобно им воспета
(Учти,
хулитель-грамотей!)
Она —
избранница поэта,
Мать четверых его детей.
С. Смирнов
Пушкин
— Да как же он, стремясь
к великой цели,
Во весь размах своих
могучих крыл,
Вдруг предрассудку века
уступил
И оборвал до срока на
дуэли
Жизнь, важную для нас,
для всех вокруг?.. —
Спросил меня поэт, мой
юный друг.
И правда, ради пользы
всей земли,
Искусства соблюдая
интересы,
Не лучше ль было
разрешить Дантесу
Пятнать прекрасный облик
Натали,
Простить ему всю
низость, все бесчестье
И пренебречь своею
личной местью?..
А то еще и жалобу
подать,
Упечь врага ну... на
пятнадцать суток,
А самому за этот
промежуток
Стихи о чести начертать
в тетрадь,
Чтобы нехватка жизненной
отваги
Восполнилась хотя бы на
бумаге?
Да, мудрый Пушкин видел
их насквозь.
Он знал: ничтожны эти
человечки,
Он изучил коварство их и
злость
И все ж пришел на берег
Черной речки —
Сразить врага иль
бездыханным пасть...
Так честь велела. Так
велела страсть.
Он, как гривастый
африканский лев,
Пустыню потрясавший
громом рыка,
Был полон жаждой мщения
великой
И не пытался усмирить
свой гнев.
Жандармы, царь, повадки
их шакальи
Пред ним в едином образе
предстали.
И мог ли он, в ком
клокотала кровь,
Благоразумно сберегать
свой гений,
Предать себя, предать
свою любовь,
Чтоб удлинить собранье
сочинений?
Чтоб к бронзе прирастить
еще вершок,
От мщенья отказаться?..
Нет, не мог!
Да, он поэт, велик и
потому,
Что высшей совести и
страсти цельной
Был верен неизменно,
безраздельно,
И это не перечило уму,
Что он, премудрый,
взрывчат был, как порох...
Вот почему тебе и мне он
— дорог!
Любовь его, как
солнечный восход,
Воображенье согревает
наше.
И тот, кто сомневается в
Наташе, —
Не сторону ль Дантеса он
берет?..
Ведь Пушкин верил ей,
идя к барьеру...
Кто ж смеет посягать на
эту веру?..
Мой юный друг, и я
скорблю о том,
Что страшная свершилась
катастрофа...
Хотел бы я, раскрыв
любимый том,
Увидеть там нечитаные
строфы
И знать, что Пушкин
дожил до седин —
Счастливый муж,
спокойный семьянин...
И все ж пред миром
Пушкин не в долгу.
Суровым судьям я его не
выдам!
Нет, гения винить я не
могу,
Что он, земным
подверженный обидам,
Метался и страдал куда
лютей,
Чем ты да я, чем тьма
других людей...
Он пал в борьбе с тупой
жестокой силой,
И смерть его — поверь! —
прошла не зря:
Она для нас навек
соединила
Чеканный ямб с
бесстрашьем бунтаря —
Затем, что слиты и друг
в друга впеты
Стихи поэта и судьба
поэта.
Д. Кугультинов
У портрета Пушкина
Он в дом ворвался словно
ветер,
Морозной свежестью дыша.
«Наташа, знаешь, я о
лете
Вчера мечтал, моя душа.
Я так устал от сплетен,
слухов,
Балов, интриг и лживых
слов.
Когда засыплет тополь
пухом,
Давай махнём с тобой в
Тамбов.
Твоя маман мне говорила:
«Там трав божественный
настой.
Две речки, степь, что
наградила
Тебя небесной красотой.
Там церковь, где тебя
крестили,
И парк, что помнит голос
твой,
Там липы снова
загрустили,
Не видясь столько лет с
тобой.
Давай порвём порочность
круга,
Приют Загряжских
посетим.
Среди ромашкового луга
В глаза друг другу
поглядим».
Он говорил. Она внимала.
И выдавал румянец щёк,
Что и она давно мечтала
Проведать милый уголок.
И если б пуля не
прервала
Полёт в метельном
феврале,
Нога бы Пушкина ступала
На нашей знаменской
земле…
Так хочется поверить в
это,
Когда в музейной тишине
Глаза великого поэта
Как будто в душу смотрят
мне.
Г. Шеховцов
* * *
Всё при дворе заранее
готово —
Дворцовый карнавал и
хоровод,
На талию Натальи
Гончаровой
Царь длань свою
державную кладет.
Она в перчатку белую
одета,
Рука его, спокойна и
ловка.
И вспыхивают быстрые
лорнеты,
За Пушкиным следя
издалека.
И тают где-то масленно
улыбки,
Подкручены посольские
усы,
Лишь там, на хорах,
вздрагивают скрипки
И охают встревоженно
басы.
А царь, танцуя, шепчет
что — то в ушко,
Ловящее монарший
каламбур,
И, оживившись, шелестят
старушки:
Как, вы еще не слышали?
Бонжур!
Каков Дантес!
Ну, что ж, отменный
выбор,
Да, юноше, признаться,
вкус знаком!
Хорош игрок, да,
кажется, он выбыл?
Напротив, козырным
тузом!
Что Пушкин?
Что ответил?
Как он смеет!
Как может сей
предерзостный язык!
Стихи писать изрядно
умеет,
Да почитать монархов не
привык.
А во дворце музыка до рассвета,
И до утра шлифует царь
паркет.
Державные мерцают
эполеты.
Свет крови ждет. Вполне
доволен свет.
А. Дементьев
И есть любовь — желанье чуда...
...Он ждал покоя возле
Натали,
Которую всегда звал
нежно Ташей,
Их судьбы все же
встретиться смогли —
любовь всегда судьбой
бывает нашей.
Но стала эта встреча
непростой,
она Россию до сих пор
тревожит.
Душа поэта рядом с
красотой
Покоя никогда найти не
сможет...
Она есть дар, но стоит
очень много,
Она есть власть, которую
потрогать
Чуть не руками каждый
норовит —
Поскольку вызывает
власть сомненья,
Но красота — приют для
вдохновенья,
«Он слаще всех жар
сердца утолит...»
Е. Начас
* * *
Старинный дом, манящий
светом,
Как в те далёкие года,
И пахнет листьями и
снегом
Над ним холодная звезда…
Он нашей памятью согретый
Да теплотой родной
земли…
Здесь родилась жена
поэта,
Его отрада — Натали…
Любовь, как гений,
вдохновенна,
Мгновенья грянут — кровь
из жил…
Он так творил
самозабвенно
И так неистово любил!
И, упоенный тишиною,
В плену заснеженных
дорог
Село тамбовское над Цною
Не вспоминать никак не
мог.
И я почти уверен в этом,
Как в этой истине
простой:
Любовь российского поэта
Была нелёгкой, но
святой.
И в час предсмертный и
безмолвный,
Когда чуть теплились
уста,
Он ей сказал: «Ты не
виновна…
Ты не виновна… и чиста…»
Слова те были и
прощаньем,
Прощеньем — за дела
свои.
Слова те были завещаньем
Во имя праведной любви…
Россия… Знаменка…
Глубинка…
Шумит асфальт… Огни
вдали…
Лишь шепчут кроны по
старинке —
Те, что шептали Натали.
Е. Начас
После бала
Ах, Пушкин, милый, я
устала,
Ты помоги снять платье
мне.
Уж накружилась в вихре
бала!..
Застежка, Саша, на
спине.
А впрочем, было все
сумбурно —
Что кроме танцев или
карт?
Представь: вальсирует
недурно
Тот молодой кавалергард.
Но самолюбия, и драмы,
И сплетен про кого-нибудь!
Такие чопорные дамы,
Горды — без смеха не
взглянуть!
Не дуйся, милый, без
опаски
Тебе покаюсь честно я:
Немножко строила там
глазки
Гвардейцам женушка твоя.
Зато девицы все уроды
И глупы, словно на
подбор.
Но, знаешь, знатные всё
роды —
Грех ставить это им в
укор!
Спит крепко горничная
наша,
Не стала я ее будить.
Вот животом страдает
Маша —
Лекарство дать ей не
забыть.
Всегда чуть грустно мне
зимою...
А помнишь, как ты мне
писал:
Печаль моя полна
тобою...
Ты что-то бледен — ты
устал?
Теперь, наверно, луг и
поле
И то далекое село,
Где в детстве я жила на
воле,
Глубоким снегом
занесло...
А хорошо там было,
право!
Каталась в санках я с
горы,
И речку помню, и
дубраву...
Ах, дни девической
поры!..
Тебя ведь ждут перо,
бумага,
А я болтаю вздор, прости!
Ты посидишь еще? Я лягу,
Что выйдет — завтра мне
прочти.
А. Белкин
Наталья Николаевна
Ослепителен бал от
улыбок,
колье и медалей,
только скрипка грустит,
и ее утешает фагот.
И средь бала судьба
безмятежное имя Наталья,
словно голос с хоров,
заговорщицки произнесет.
Что за дикий соблазн
называть ее робко
невестой,
повторять про себя,
как молитву, ночной
монолог:
«О Мадонна моя,
ты мой ангел небесный,
да храни тебя Бог!
Да храни тебя Бог!
Да храни тебя Бог!..»
Красоту не постичь
это вечная тайна природы.
Сколько черт неземных
в гордом профиле юной
жены!
Красота из души
незаметно, как солнце,
восходит,
лишь мерцает на лбу
голубая прожилка
струны...
Мир спасет красота
оттого он порою
чудесный,
хоть стоит, как жандарм,
век бесславный на
славной Руси.
«О Мадонна моя,
ты мой ангел небесный,
если можешь спаси.
Если можешь спаси.
Если можешь спаси...»
Как заманчива жизнь!
И наивное сердце
пророчит
сотни верных удач.
Арифметика счастья
проста.
И любовь не слепа,
если светятся милые очи
и к горячим губам
припадают
хмельные уста!
Беды, словно гроза,
не спеша отойдут и
воскреснут,
но уже для двоих.
И замрет в предвкушенье
толпа...
«О Мадонна моя,
ты мой ангел небесный,
жизнь отдам за тебя.
Жизнь отдам за тебя.
Жизнь отдам за тебя».
Если счастье дано,
то дается оно ненадолго,
и счастливцам о том
до поры не положено
знать.
Беззащитна любовь,
но клинок и понятие
долга,
слава Богу, пока у
мужчин
никому не отнять.
Снег ночной упадет
бездыханно
стеною отвесной
на заказанный путь
по дороге не будет
трясти...
«О Мадонна моя,
ты мой ангел небесный,
если сможешь
прости...»
В. Гоцуленко
* * *
Неказистая церковь
У Никитских ворот,
Окруженная тучей
Крикливых ворон,
С запыленною кровлей,
Со щербатым порогом,
Эта церковь, по-моему,
Помнит о многом...
Из ворот ее шумных
Однажды весною
Вышел праздничный Пушкин
С молодою женою.
Позабыв об обидах,
Об отказе недавнем,
О навязанных хлопотах
Над дешевым приданым,
Позабыв о врагах,
Шел, счастливый,
обвенчанный
С самой стройной в
России,
С самой царственной женщиной...
Ещё пули и сплетни его
не задели,
Ещё целых триста недель
до дуэли!
Ещё тает снежок на его
волосах
И московское небо синеет
в глазах.
И сквозной ветерок,
развесёлый и шалый,
Треплет кудри мудрёные,
как мадригалы...
И. Кобзев
Натали...
Красива? Да.
Глупа? Не может быть!
В такую Пушкин просто б
не влюбился.
Умел он красоту и ум
ценить:
На кукле он бы не
остановился...
Проста, очаровательна,
скромна...
Чиста, мила, не обожая
лица,
Она, словно с мечты его
сошла,
И захотелось на нее
молиться.
И он, другую речью
увлекая,
Глаза поднял, ослеп,
воскликнул «Стой!»
Пред ним сидела женщина,
сияя
Своей непобедимой
красотой.
И. Давыдова
* * *
Ах, сколько раз уж в
жизни он влюблялся!
Красивых женщин много
повидал.
Терял он голову, в любви
им клялся...
Но жизнь перевернул один
лишь бал.
Смех, разговоры... Вдруг
— как ослепленье,
Как наваждение, как
дивный сон —
«Чистейшей прелести»
пред ним явленье!
Он очарован, просто
потрясён!
Теперь Поэту уж не знать
покоя,
Всё пред глазами — милые
черты.
Создание — ну просто
неземное!
И — образец чистейшей
красоты!
Он полон умиленья и
томленья
И рядом с ней, и от неё
вдали.
И ждёт он с нетерпением
мгновенья,
Когда женою станет
Натали.
И были на пути, увы,
преграды.
А тут в связи с холерой
кутерьма...
Быть рядом с ней — то
высшая награда,
Он просто сходит без неё
с ума.
Она даёт Поэту
вдохновенье:
Та осень в творчестве
его — расцвет.
Работал много он и с
упоеньем,
Пока на въезд в Москву
не снят запрет.
И вот день свадьбы.
Церковь и венчанье.
Но — вдруг упало на
ковёр кольцо.
«То не к добру!» — он
слышит замечанье,
И помрачнело вмиг его
лицо.
Но жизнь идёт. Они
достойны счастья:
Она — красавица, а он —
Поэт!
Всё будет: и невзгоды, и
напасти,
Ну, а пока — счастливей
пары нет!
Она юна, краса её в
расцвете,
И сразу покорён был ею «свет».
К ней благосклонен царь,
и в высшем свете
Они должны быть, хочется
иль нет.
А для того — наряды,
украшенья...
Без этого ведь в «свете»
не блистать!
И — милость царская, как
униженье, —
Вдруг должен ...
камер-юнкером Он стать.
Завистников же у него
немало.
Его талант — кому-то в
горле кость.
И Натали уж жертвой «света»
стала.
Их счастье зависть
вызывает, злость.
Его мечта сбылась: уже
есть дети,
Красавица-жена, очаг,
уют,
И в творчестве он многое
наметил...
Но анонимки (и не раз!)
всё шлют.
Француз Дантес
настойчиво и дерзко
Преследует открыто
Натали.
И «свет» бурлит от
сплетен грязных, мерзких.
Интриги до дуэли довели.
Сначала ранен клеветою
вздорной,
Потом за Натали пролил и
кровь.
Наперекор молве у речки
Чёрной
Он грудью встал за ЧЕСТЬ
и за ЛЮБОВЬ!
З. Торопчина
* * *
Акварельный портрет
Натали Гончаровой…
С застекленной веранды
потоки тепла.
Как, художник, наверное,
был очарован,
Как писал вдохновенно,
манера — светла.
В бледно-розовом платье,
слегка запыхавшись,
Будто только что с бала
примчалась домой.
Сразу в зеркало взгляд…
Недовольной оставшись,
Отказалась позировать:
вид-то какой!
Пушкин стал уверять: —
Натали, Вы прекрасны.
(Он ее при других
называет на «вы»). —
Натали рассмеялась: — А
Вам не опасно
Потерять от портрета
потом головы? —
Оборот-то какой! Это —
речь россиянки?
«Головы», «Голова»… Полотняный
завод…
Где рождался язык? На
Полянке, солянке,
У московских кирпичных
кремлевских ворот?
Что же здесь пожелать в
двух шагах от веселья?
Парк дубовый, фонтаны,
дворца полукруг…
Мебель в дом подарил,
просто так, к новоселью,
Добрый в чуткости
Вяземский — истинный друг.
Эти зимние дни, эти
летние ночи,
И кипенье сирени,
плывущей в окно.
Где теперь это все?
Взлет березовых почек
Или Черную речку увидеть
дано?
Но дошел и до нас акварельный
рисунок.
В нем живая Наталья.
Манера — светла.
А. Дементьев
* * *
Портрет известен. Есть —
интрига в нём:
Мы — автора — без имени
зовём;
Но, если вдруг, и
назовём когда-то —
Интуитивно: не его, а —
брата...
Он так просил нарисовать
жену,
Что Карл Брюллов — почти
поверил в чудо;
Увидев же, сказал: «Писать
не буду»,
Не пожелав ответить —
почему.
Когда мужчина — у любви
в плену,
он критику воспринимает
худо,
И прежний друг в глазах
его — Иуда,
Предавший всё, что
дорого ему...
Как объяснить пытливому
уму:
В лице должно быть нечто
«не отсюда»:
Душа, а не сердечная
остуда,
Сильней магнита тянет к
полотну...
«Ну, что ж, — решил он,
— значит, обману:
Сошлюсь на лихорадку и
простуду;
Иначе в Петербургских
пересудах
Я до скончанья века
утону.
Мой брат изобразил, и —
не одну,
А я, пожалуй, съезжу на
этюды,
Нелепость ситуации
забуду
И заодно от сплетен
отдохну.
Мне не понять придворные
причуды:
Свет счёл её прекрасной,
ну и ну!»
Что ж, первая красавица
двора
Наташа, Натали, дочь
Гончарова
Скучна для романтичного
Брюллова:
Какой контраст у кисти и
пера!..
Не в этом ли и краткая
пора,
И жизненной трагедии
основа,
И выстрелом оборванное
слово,
И пепел отгоревшего
костра,
Круговорот и повторенье
снова…
Кому-то морок — в ночь,
кому — с утра…
Как повезёт: с былым иль
от былого...
С. Барышева
Жена Пушкина
Эти сумерки снежные,
Полоса белых кровель.
Эти комнаты смежные,
Страшный пушкинский
профиль.
А в дому не натоплено,
Свечек жёлтые блики.
А добра-то накоплено —
Лишь одни только книги.
Двери настежь. Рыдание.
И над Мойкой — копыта…
Это давнее, дальнее,
Как сквозь сон,
позабыто.
Чуть фигурой оплывшая,
Снова с виду сурова.
Вновь красавица. Бывшая
Натали Гончарова.
Ей полы навощённые,
Сладко снятся ночами,
Где балы освещённые
Золотыми свечами.
А сама чуть смущённая
С молодыми плечами.
Вспомнит вдруг на
мгновение,
Когда снег или стужа,
Не российского гения —
Непутёвого мужа,
За гардиной опущенной
Генерала лаская,
Никакая не Пушкина,
А всего лишь Ланская.
К. Ваншенкин
* * *
...Успехи в любви
баловали поэта —
Влюблялся сто раз и сто
раз был любим.
И младая Наталья,
красавица света,
По тропке не торной
пошла вслед за ним.
Была она с Пушкиным годы
счастлива.
И ничто не сулило им в
жизни борьбу,
Но светская знать при
дворе говорлива
Пушкиным прочит трагичну
судьбу...
А. Бойко
Из писем к Наталье Николаевне
Я даже рад, что с вами
не знаком,
Наталья Николаевна —
негоже
Бестактным быть, тугую
боль тревожа
При Вашей жизни
горестным письмом,
Тем более про мужа —
ведь о нем,
Убитом речь... Я знаю,
многих гложет
Глухая мысль, что Вы не въявь,
но все же
Причастны драме, в коей
под огнем
Ваш муж упал, охваченный
тоскою
И болью... Вздор. Так
можно наскрести
Одну лишь грязь, но где
и как найти
Той драмы суть?.. В
сомнении, не скрою,
Нелегкий разговор с
самим собою,
Без Вас, один, готовлюсь
я вести.
Ю. Мещеряков
Наталье Гончаровой
«У сердца есть своя стыдливость».
Н. Н. Гончарова
«Словом, я огончарован».
А. С. Пушкин
Наталья Николаевна,
простите,
Я потревожу Вас на пять
минут.
Надеюсь, что в
рифмованной сюите
Меня за дерзость люди не
распнут.
Считают Вас виновной в
смерти Саши,
Мол, были Вы к Поэту
холодны,
Мол, взоры
беззастенчивые Ваши
Дантесу были в срам
посвящены.
Но это же не так! Мы оба
знаем,
Что Александр Сергеевич
один
Был Вашим сердцем нежно
обожаем
И только он ему был
господин.
Он говорил, что Вами
очарован,
И новым словом мир
обогатил,
Сказав, что Вами весь
огончарован.
И Вашу честь дуэлью
защитил.
Я не пойму людей: ведь
всем известно —
Красавица всегда к себе
влечет —
Будь то супруга, дева
иль невеста,
Для казанов лишь страсть
идет в расчет.
И если Бог Вас наградил
небесной,
Сразившей Александра,
красотой,
То вправе ли хулою
легковесной
Вас кто-то порицать за
дар святой?
Не утихают споры и о
Вашем
Замужестве: считается,
что Вы
Стать не имели права
генеральшей,
Предав Поэта с ног до
головы.
Но я скажу: Вы поступили
верно,
Детей Поэта вырвав из
нужды,
Иначе б жизнь для них
сложилась скверно
В эпоху зла, насмешек и
вражды.
Вас ненавидел свет —
пустой и грубый,
А маргиналы Вам
проклятья шлют,
И только Пушкин Вас любил
и любит,
А это значит, Вы — его
приют.
Пришлось Вам многое
переосмыслить
И вытерпеть во мнении
людском.
Не мог тогда себя я в
Питер выслать,
Чтоб поддержать во всем
Вас целиком.
Вы не были ни «мраморной»,
ни «клушкой»,
Вы были как роса на
лепестках.
И если Вас любил великий
Пушкин,
То значит, Вы достойны
жить в веках.
Я чувствую к хулителям
гадливость.
Им не понять, что в том
и красота,
Когда у сердца есть своя
стыдливость,
А у души — любовь и
чистота.
Б. Ирмухамедов
Воспетая поэтом
Наталье Николаевне Пушкиной
Под легкою вуалью, под
косынкой,
Что укрывали контур
головы,
Глаза ее с причудливой
косинкой,
Благодаря поэту не
мертвы.
Тот образ, что он
выпестовал в сердце,
Сверкал алмазом в
золотой пыли,
Звучал, как незатейливое
скерцо,
И затихал в неведомой
дали.
Но пасквиль, словно
липкая медуза,
Цеплялся к нервам, душу
обжигал,
Как злая тень красавчика
француза,
Как смеха
издевательского шквал.
Когда же невозможное
превысив,
Тот хохот докатился до
судьбы,
Поэт вскипел — весь
ненависть и вызов,
Потом потомки потирали
лбы!
Зима несла накопленную
стужу,
И лед скрипел, как
старое трюмо…
«Я более лица целую
душу…» —
Ответствовало каждое
письмо.
Венок же тяжелее чем
корона —
Великий символ смысла и
мечты.
Опавшие зашелестели
кроны,
Дохнула мгла могильной пустоты.
Пусть в будущем,
прижавшись к эполетам,
Вспомянет шорох каждого
листа
Красавица, воспетая
поэтом,
Перед людьми
беспомощно-чиста!
В. Эфендиева
Ах, Натали...
Как грани редкого
кристалла,
Ты красотой своей
блистала.
В его душе цветы цвели,
—
Ах, Натали, ах,
Натали...
И ты была в стихах
воспета
Пером влюблённого поэта.
А сети вам уже плели, —
Ах, Натали, ах,
Натали...
Его судьба, как песня
спета,
А жизнь промчалась, как
комета.
Часы счастливые прошли,
—
Ах, Натали, ах,
Натали...
Поэт, за Чёрною рекою,
Убит злодейскою рукою.
Его душа без Натали
Летит в серебряной пыли.
К нему пришла теперь
свобода
От голубого небосвода.
О нём тоскуют журавли, —
О, Натали, о, Натали...
Не верь пустому
славословью.
Кто помнит Пушкина с
любовью, —
Поэта русского земли,
Тот не осудит Натали.
Он ярче Сириуса светит,
Своей стране и всей
планете.
Его в сердцах мы
сберегли, —
Верь, Натали, верь,
Натали.
Н. Цветкова
Не осуждайте, люди, Натали!
Не осуждайте, люди,
Натали,
Что так собою хороша
была!
Друзья Поэта не уберегли
—
Она ж его любила, как
могла!
Не осуждайте сердца
простоту
И профиль тонкий, что
его сгубил,
А разглядеть пытайтесь
чистоту
И душу, что Поэт не зря
любил!
Не осуждайте, люди,
Натали,
Она хулы влачила тяжкий
крест!
За все, что вы простить
ей не могли,
Ее прощает звоном
Благовест!
О. Бажина
Мадонна
Нет, не была она
виновна,
Нет, не могла она
предать —
Его звезда, его Мадонна,
Его детей любимых мать.
Любил в ней Пушкин душу
больше
Её прекрасного лица,
Нет ничего на свете
горше
Любви их близкого конца.
Среди красивых, но
обычных,
Она, как редкостный
цветок,
С натурой тонкой,
поэтичной,
Для мужа радости исток.
Неправды строчки не
сложила
И не скрывала ничего.
Лишь им жила, им
дорожила,
Она любила лишь его.
Скромна, мудра,
немногословна
Собой затмила высший
свет.
Косые взгляды, осы
словно,
Впивались жалом в пышный
цвет.
Шептали про царя,
Дантеса...
Её пытались очернить,
Кинжал вонзая до эфеса,
В произошедшем обвинить.
За чувство к Пушкину, за
верность
Интриги гнусные плелись.
Свет не терпел его
известность,
К ним месть и ненависть
слились.
Поэт той местью,
безусловно,
убит. Отечеству рыдать.
Мадонна не была виновна.
Нет, не могла она
предать!
А. Зайцева
Мадонна стала другом и женою
В Москве поэту довелось
родиться,
Писать он начал в
северной столице.
Там творчество его без
предисловий
Легло на души всяческих
сословий.
Но к Пушкину Москва
вернулась снова,
Тому дом на Никитской
стал основой,
Наталья в нём
божественно красива
Влекла к себе
неукротимой силой.
Мучительно с ней было
жениховство,
На сердце поселились:
беспокойство,
Отказы, объясненья,
проволочки...
Но пережиты наконец-то
все отсрочки.
Поэту храм Большого
Вознесенья
От кризиса душевного —
спасенье.
Мадонна стала другом и
женою,
Счастливой долей,
сбывшейся мечтою.
А. Зайцева
Натали, Натали в кудряшках
Натали, Натали в
кудряшках,
На висках завитки легки,
Пушкин дерзостен и
бесстрашен,
Полюби его, Натали.
Ты глядеть на других не
смей,
Что поделаешь, се ля ви,
Разговоры вокруг о ней.
И стихи о ней. Ей стихи.
Жемчужиною в короне,
Игрушкой в обертке
яркой,
За прошедшее и грядущее
Стань арапу подарком.
Просто снежное поле
кругом.
И иначе не быть не
сметь,
Задохнувшись литым
свинцом,
Из-за женщины умереть.
Вся Россия в слезах
скорбит,
Ей утратой с тобой не
делиться.
Пропустите вперед
Натали,
Разрешите с мужем
проститься.
Н. Кучер
* * *
Ах, Наталья Николаевна,
простите,
Что строкой тревожу
дерзновенно.
Тайну Вы заветную
храните.
Ту, что все хотят знать
непременно.
Очень трудно падшим в
святость верить.
Легче всё свести к делам
банальны
И примерить собственную
серость
На судьбу, поступки
гениальных....
Пересуды — непреодолимы
И нигде от них спасенья
нету,
Но зато Вы были так
любимы
Величайшим на Земле
Поэтом....
Ах, Наталья Николаевна,
простите...
А. Вельдж
Песни:
Натали
Музыка: Е. Мартынов
Родное имя Натали
Звучит загадочно и
грустно.
Он с нею рядом и вдали
Весь полон трепетного
чувства.
Летят куда-то журавли,
А он с любимой быть не
волен.
Его тоску по Натали
Хранила болдинская
осень.
О, Натали, он знал,
Что нет любви без песен.
А жизнь всего одна,
И мир для счастья тесен.
О, Натали, он знал —
Над ним судьба не
властна.
И не твоя вина,
Что ты была прекрасна.
Не ведал мир такой
любви,
Не ведал мир такой
печали.
Он ей дарил стихи свои,
Что для неё в душе
звучали.
Он столько лет в неё
влюблён.
Его любовь неповторима.
И в каждом звуке слышит
он
Её божественное имя.
О, Натали, он знал,
Что нет любви без песен.
А жизнь всего одна,
И мир для счастья тесен.
О, Натали, он знал —
Над ним судьба не
властна.
И не твоя вина,
Что ты была прекрасна.
И даже в тяжкий смертный
час
Назло сомненьям и обидам
Свою любовь в последний
раз
Улыбкой вновь
благословит он.
Прошли года, пройдут
века —
Его любовь осталась с
нами.
И так же трепетна
строка,
И так же искренне
признанье.
О, Натали, он знал,
Что нет любви без песен.
А жизнь всего одна,
И мир для счастья тесен.
О, Натали, он знал —
Над ним судьба не
властна.
И не твоя вина,
Что ты была прекрасна...
А. Дементьев
Воспоминания о былом (Натали)
Музыка: В. Мигуля
Исп.: В. Толкунова
Дождь по стёклам
струится безмолвно,
И река потемнела вдали.
Тускло катятся, катятся
невские волны,
Льются слёзы твои,
Натали.
Зал потухший наполнен
тоскою,
Над бровями морщинки
легли.
Не склонённой в печали,
другою
Всё ты видишься мне,
Натали.
Здравствуй, Натали!
Дни летят за днями.
Видишь, Натали, —
Годы между нами.
Только не умрёт в памяти
былое
Верь мне Натали — боль
твоя со мной,
Боль твоя со мной.
Слышу — музыка вновь
зазвучала,
Вновь парадный хрусталь
засверкал.
Оживлённая, шумная,
шумная зала,
Петербургский полуночный
бал.
Набегая, как ветер
бессонный,
Вслед за вальсом звучит
полонез.
Ты не видишь, как возле
колонны
Улыбается молча Дантес?
Здравствуй, Натали!
Дни летят за днями.
Видишь, Натали, —
Годы, годы между нами.
Только не умрёт в памяти
былое...
Гром разбудит опушку
лесную,
И земля потускнеет,
скорбя.
И уже никогда, никогда
не спасу я
От жестоких видений
тебя.
Не прерву твою горькую
муку,
Но коль тяжко тебе,
повели —
Я на дружбу подам тебе
руку,
Натали, Натали, Натали.
Здравствуй, Натали!
Дни летят за днями.
Видишь, Натали, —
Годы между нами.
Только не умрёт в памяти
былое
Верь мне Натали — боль
твоя со мной,
Боль твоя со мной.
М. Геттуев
Святая Натали
Музыка: О. Сивашова
Исп.: И. Кобзон
На фоне голубом в резной
овальной раме
В музейной тишине живете
много лет.
Не пишут вам в альбом,
не жалуют стихами,
Не видят вас во сне, не
подают карет.
И никому в ответ не
пишете вы писем,
А их все продают от
родины вдали.
А старый ваш портрет так
горд, так независим,
Как непорочны вы, святая
Натали, святая Натали!
Не выплакана боль, не
стерты сплетни света.
Поруганная честь,
смертельная дуэль.
Какая ваша роль была в
судьбе поэта,
Толкует новый век,
подглядывая в щель.
И никому в ответ не
пишете вы писем,
А их все продают от
родины вдали.
А старый ваш портрет так
горд, так независим,
Как непорочны вы, святая
Натали, святая Натали!
О. Сивашова
Натали
А в старину звалась Ты —
Натали.
И слухи перехлёстывались
в Свете…
И офицеры, заключив
пари,
Перед Тобой кружились в
менуэте.
Ты начинала вальсом
первый тур…
И шепоток рассеивался в
зале.
Злословили старухи
Красоту
И разговоров кружево
вязали.
А Ты была в беспечности —
ничейной
И отвергала суету
советов,
А споры разрешались в
оружейной,
Где «воронились» дула
пистолетов.
Где оружейник, песенку
ворча,
Отыскивал оружие такое,
С которым можно было бы
спокойно
Отказываться от услуг
врача…
И перед вспышкой жёлтого
огня,
Когда курок — значение
превысил,
Не оставалось времени
понять
Беспомощность
грохочущего выстрела…
Когда б продлить
мгновения шагов!
Но век в непримиримости
был страшен.
Я и теперь к барьеру
встать готов,
Чтобы губами прошептать:
Наташа…
А. Галич
Натали
Музыка: Л. Вербицкий
Белый задумчивый снег,
Снег января, не
торопясь,
Падает на Петербург.
Город красив, как во
сне.
Сани летят вдоль Невы,
Вдоль площадей, мимо
дворцов.
Ветер крылатку раздул,
Пушкин спешит на дуэль.
Натали, Натали,
Как Вы могли тогда
Не отвести от него
Пулю врага, Натали,
Что Дантес или царь,
Пушкин упал на снег.
Пушкин упал, Натали,
Вы не спасли, Натали!
Вышел к барьеру поэт
И защитил честь и
любовь.
Черной крылаткой
прикрыт,
Движется он вдоль Невы.
Белый задумчивый снег
Падает год, падает
век...
Звуки колдующих слов
В сердце моем не молчат.
Натали, Натали,
Как вас любил поэт,
Тысячу лет подарил
Вашей красе, Натали.
Стали Вы, Натали,
Песней его любви.
Как же другим вас
судить,
А не простить, Натали...
А. Вратарёв
Пушкин
Музыка: В. Качан
Исп.: В. Качан
Тает жёлтый воск свечи,
Стынет крепкий чай в
стакане,
Где-то там, в седой
ночи,
Едут пьяные цыгане.
Полно, слышишь этот
смех?
Полно, что ты, в самом
деле?!
Самый белый в мире снег
Выпал в день твоей
дуэли.
Знаешь, где-то там
вдали,
В светлом серпантинном
зале
Молча встала Натали
С удивлёнными глазами.
В этой пляшущей толпе,
В центре праздничного
зала,
Будто свечка по тебе,
Эта женщина стояла.
Встала и белым-бела
Разом руки уронила,
Значит, всё-таки, была,
Значит, всё-таки,
любила!
Друг мой, вот вам старый
плед!
Друг мой, вот вам чаша с
пуншем!
Пушкин, Вам за тридцать
лет,
Вы совсем мальчишка,
Пушкин!
Тает жёлтый воск свечи,
Стынет крепкий чай в
стакане,
Где-то там, в седой
ночи,
Едут пьяные цыгане...
Л. Филатов
Читайте также
Александр Пушкин и Наталья Гончарова: счастливый брак или злой рок?
Прекрасная подборка стихотворений. Спасибо.
ОтветитьУдалитьСпасибо, Ludmila) Рады, что Вам понравились стихотворения)
Удалить