28 августа – трагедия российских немцев. От Немреспублики до Трудармии

Исторический лекторий

Но и до смерти своей едва ли

Я позабуду тот и день, и год,

Когда в Сибирь или куда подале

Поволжских немцев выселяли.

Не тех, кто побывал в судебном зале,

Не хутор, не деревню – весь народ.

В. Савельев

История нашего народа и история Великой Отечественной войны полны разных событий. Там были и героизм, и жестокость, и доблесть, и подлость, и самоотверженность, и беззаветная храбрость, и человеческая трагедия. А еще в них есть белые пятна – те факты, о которых говорить вроде бы и не запрещено, но и не принято, проговариваются они скороговоркой, в истории записаны петитом, через запятую, в ряду не очень важных моментов.

К таким событиям относится и депортация российских немцев осенью 1941 года. 28 августа 1941 года, был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья».

В этом указе утверждалось, что «среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья. В связи с этим Государственному комитету обороны предписано срочно произвести переселение всех немцев Поволжья…» Предшествовала этому указу шифрограмма командования Южного фронта, в которой утверждалось, что во время военных действий на Днестре немецкое население из окон стреляло в спины нашим солдатам, а потом встречало хлебом-солью немецко-фашистские войска. На шифрограмму последовал короткий ответ Сталина: «Выселить с треском». Спрашивать, кого и откуда выселять, если те места уже заняты гитлеровцами, не стали, а решили вопрос кардинально: выселить всех немцев, проживающих западнее Урала.

Страх перед «пятой колонной» и практика депортации и интернирования населения, этнически родственного противнику, практиковалась во многих странах. И начало этому процессу было положено еще в Первую мировую войну. Но только в Советском Союзе она приняла такой жестокий и безжалостный характер. Без суда и следствия все немцы СССР, и не только те, что жили в автономной республике немцев Поволжья, в одночасье стали «врагами народа», «предателями», «пособниками фашистов». Первыми были выселены 60 тысяч немцев из Крыма. Это выселение было завуалировано под эвакуацию (по постановлению Совета по эвакуации от 15 августа 1941 года). Следующими стали немцы Поволжья. В сентябре депортировали немцев из кавказских республик.  На основе распоряжения Наркома внутренних дел проводилось выселение из Одесской и Днепропетровской областей Украины, из Горьковской, Куйбышевской, Калининской, Тульской областей, Калмыцкой АССР. Выселение немцев из Ленинграда и Ленинградской области проводилось на основе специального постановления Военного совета Ленинградского фронта. Депортации подлежали лица всех возрастов и должностей, не исключались даже члены ВКП (б) и ВЛКСМ, жители городов и сельских районов. Правда, были и некоторые исключения: смешанные семьи, где глава не был этническим немцем, крупные специалисты, по оперативным соображениям, жены красноармейцев. Но если русский муж жены-немки погиб на фронте, ее депортировали вместе с детьми.

Депортация началась 3 сентября и длилась по 20 сентября 1941 г. Это при том, что с первого же дня войны по всей республике прокатилась волна патриотических митингов, в которых участвовало свыше 270 тыс. человек. В Энгельсе, Марксштадте, Бальцере, в кантональных центрах и крупных сёлах, люди, выступая на митингах, осуждали нападение Германии, выражали «непоколебимую уверенность» в быстрой победе Красной армии, «преданность идеям Коммунистической партии Ленина-Сталина», готовность «грудью встать на защиту социалистической Родины». Были созданы истребительные отряды, которые должны были своевременно обнаруживать и уничтожать воздушные десанты и диверсионные группы врага. Отбор в истребительные отряды был очень строгим. В них входили партийные, комсомольские и советские активисты. Национальных различий не делалось. Основная масса входивших в эти отряды людей и многие командиры были немцами. Около 11 тысяч немцев автономной республики к середине августа 1941 года записалось в отряды народного ополчения, которые готовились к отправке на фронт. Среди них было почти 3000 женщин. 3 августа 1941 года был образован республиканский фонд обороны страны, в который в первый же день стали поступать пожертвования граждан АССР Немцев Поволжья.

И вот «Указ…», зачеркнувший все планы и надежды. Люди не верили, что такое возможно: вот так просто вырвать из привычной жизни, из собственных домов и отправить в неизвестность тысячи людей, целый народ. Но ответственность за выполнение указа возлагалось на органы НКВД, и приходилось верить в невозможное. 5 сентября все высшие должностные лица немецкой национальности в АССР НП были сняты с занимаемых постов, а 6–7 сентября была ликвидирована сама немецкая автономия на Волге. Всего по данным НКВД было выселено около пятисот тысяч человек. Во время депортации органами НКВД было арестовано 349 человек, признанных «антисоветскими элементами».

Переселенцам разрешалось брать с собой личное имущество, мелкий бытовой инвентарь и продовольствие на десять дней. Постройки, сельхозорудия, скот и зернофураж должны были сдаваться по оценочному акту специальным комиссиям. На сборы давали не больше трех суток, а иногда несколько часов. Люди не могли даже предположить, что большинство больше не увидит родных мест. С парома на протяжении всего пути их сопровождала жуткая картина: на берегах метались брошенные животные. Увидев людей, коровы начинали мычать, собаки выть, овцы блеять. Плакали дети, женщины, да и мужчины не могли удержаться от слез. Они еще не знали, что ждет их впереди.

НКВД СССР разработал инструкцию начальникам эшелонов, в которой определялась организация перевозки депортированных немцев в Среднюю Азию и в Сибирь, порядок приёма и сопровождения переселяемых, состав администрации эшелона, финансовое обеспечение и питание, медицинское наблюдение в пути следования. Если бы эта инструкция выполнялась хотя бы частично, не было бы такого количества заболевших и умерших в пути. Но антисанитария, отсутствие еды, голод, холод и болезни уносили жизни каждый день, особенно детские. К месту назначения доехали не все. Земли ликвидированной АССР НП были поделены между Саратовской и Сталинградской областями. Вот так из истории Поволжья навсегда исчез целый народ, 180 лет назад освоивший эти, тогда дикие земли, создавший на них образцовое хозяйство и построивший уютные города.

Немецкое поселение

Школа в АССР немцев Поволжья

После «черного» указа от 28 августа 1941 года вышел приказ N 35105 от 8 сентября 1941 года – «Об отчислении граждан немецкой национальности из армии, в том числе и из действующей». Мобилизация немцев и так проводилась в очень ограниченном количестве и в строго индивидуальном порядке. Это, в основном, были члены партии, которые направлялись на специальную политическую работу. Но на фронте находились немцы, призванные на военную службу еще до начала войны. В июле 1941 г. в войска поступил приказ о снятии военнослужащих-немцев рядового состава с ответственных должностей. Немцев убирали с должностей пулемётчиков, автоматчиков, снайперов, радистов, наблюдателей, миномётчиков, первых номеров артиллерийских расчётов и направляли их в строительные батальоны. В памяти немцев-фронтовиков эта директива осталась как «приказ Сталина».

Многие командиры РККА обращались к руководству с просьбой оставить в строю опытных бойцов из числа советских немцев. До того, как немцев-военнослужащих начали отзывать из советских вооружённых сил, в самые трудные военные месяцы лета и осени 1941 года они воевали на фронте, многие из них сумели за этот короткий срок проявить такие качества, как мужество, отвагу, героизм, высокое воинское мастерство. Многие погибли. Немцы были среди защитников Брестской крепости, например, старшина В. Мейер во время боев руководил обороной одного из отсеков казарм. 26 июня 1941 г. свой подвиг совершил экипаж бомбардировщика, командиром которого был капитан Н. Ф. Гастелло. Партизаном №1 германские оккупанты называли Героя Советского Союза Александра Германа, командира партизанской бригады, действовавшей на территории Ленинградской и Калининской областей. Командир 17-й артиллерийской дивизии генерал-майор С. С. Валкенштейн, Герой Советского Союза, командир 34-й механизированной бригады 2-й танковой армии полковник Н. Охман, лётчик высшей квалификации, заместитель командующего ПВО фронта, командующий армией генерал-майор А. В. Борман – все они воевали героически и честно, но что они должны были испытывать при мысли, что народ, к которому они принадлежат, огульно обвинен в одном из самых мерзких преступлений – в предательстве. И это при том, что он его не совершал. Его обвинили только в намерениях, которые не были доказаны. Ни одного факта сотрудничества советских немцев с фашистской Германией накануне войны обнаружить так и не удалось.

Когда думаешь обо всем этом, не покидает ощущение какого-то абсурда: в воюющей стране сотни эшелонов, которые могли бы везти на фронт вооружение, продукты, бойцов, отвлечены на то, чтобы вывезти куда-то и неизвестно зачем население целой республики. Вместо того, чтобы отправить на фронт молодых, крепких, основательных, как и положено немцам, бойцов, их увозят в глубокий тыл. Задействованы в этом тысячи солдат и офицеров, которые тоже больше бы пригодились на фронте. Может быть, объяснение в крайне неудачном начале войны, больших потерях и быстром продвижении войск противника вглубь советской территории? И немцы оказались просто разменной монетой в этой ситуации просто потому, что они немцы? Или, что ближе всего к истине, дело в потребности в множестве надежных рабочих рук, людских ресурсах, которые в тылу, на заводах, шахтах нужны были не меньше, чем на фронте. Истина, скорее всего, где-то посредине.

Оказавшись в непривычных местах, Сибири и Казахстане, немцы оказались в неимоверно сложных условиях. Особенно те, кто попал в сельскую местность. Зимой, без работы, без жилья, без запасов еды, плохо знающие русский язык, а многие дети и старики его вообще не знали, при враждебном отношении местного населения, которое понятия не имело, что это за люди, но только одно слово «немцы» вызывало у них ненависть, депортированные были практически обречены на гибель. Эта первая зима многих унесла с собой.

Сразу же после переселения основных контингентов немецкого населения последовала серия юридических актов по их трудовому использованию. И главный среди них: постановление ГКО №1281сс от 14.02.1942 года «О мобилизации немцев-мужчин призывного возраста от 17 до 50 лет, постоянно проживающих в областях, краях, автономных и союзных республиках». Им узаконили мобилизацию и использование немецкого населения в трудармиях, рабочих батальонах, рабочих колоннах на весь период войны на стройках НКВД и в промышленности. Историки, изучающие эту тему, утверждают, что, создавая трудармию и направляя туда депортированных немцев, власти не только обеспечивали дешевой силой народное хозяйство СССР, но и разряжали обстановку в местах проживания депортированных.

Термин «трудовая армия» не упоминался ни в одном официальном документе тех лет. Трудармейцами стали называть себя сами мобилизованные, по аналогии с «революционными армиями труда», существовавшими в 1920-е годы. Трудармии – это было особое явление, сочетавшее в себе элементы военной службы, производственной деятельности и ГУЛАГовского режима. Статус трудармейца был очень неопределенным. Трудармию формировали из людей, не попавших по здоровью в действующую армию, граждан «неблагонадежных» национальностей – немцев, финнов, румын, венгров, и просто неблагонадежных людей. Они призывались через военкоматы, им предписывалось явиться на сборный пункт с документами, теплыми вещами и запасом продовольствия, как будто их и в самом деле отправляли на фронт, но они не числились военнослужащими. Они не были осуждены, на них не заводились дела, но содержались они как заключенные, с мизерным пайком. И хотя они жили отдельно от зеков, их бараки были огорожены забором или колючей проволокой. По собственной воле они не могли поменяться даже койками в бараке. Больше всего в трудармии было депортированных немцев.

Стране был нужен высококачественный металл. Строить огромные комбинаты силами комсомольцев, как это было в 30-х, уже не было возможности: все молодые и крепкие мужчины были на фронте. Решение строить на Южном Урале комбинат по выпуску сталей и чугуна было принято Совнаркомом в ноябре 1941 года. Грандиозную стройку передали в ведомство НКВД, и уже через два месяца было организовано Управление лагеря и строительства Бакальского металлургического завода. В феврале 1942 г. несколько десятков тысяч немцев пешим строем привели со станции Челябинск на центральную базу стройки. В голой степи на 15-м километре от Челябинска разгружали эвакуированное из разных областей оборудование металлургических заводов. Законы военного времени диктовали жесточайшие сроки: к четвертому кварталу 1942 года должны были быть пущены пять электропечей и два стана, к лету 1943 года – две доменные печи. И это при том, что само строительство началось только с марта 1942 года. Стояла суровая зима. Степь. Брезентовые палатки. Работа не останавливалась ни днем, ни ночью. Руководил работой первоначально генерал-майор инженерных войск НКВД А. Н. Комаровский.

Первые трудармейцы Бакалстроя

В Челябинской области трудармейцы работали сразу на нескольких объектах, но главными были металлургический и коксохимический заводы. Потом завод переименуют в Челябинский, а «Бакалстрой» – в «Челябметаллургстрой». Недалеко от будущих объектов – Доменстроя, Стальпрокатстроя, Коксохимстроя, Жилстроя – были заложены лагпункты, чтобы не конвоировать слишком далеко строго охраняемый немецкий «спецконтингент». Летом 1942 года на громадной территории было уже 15 стройотрядов, примерно до 6-8 тысяч в каждом. Они были огорожены в два ряда колючей проволокой, усиленно охранялись войсками НКВД.

Кроме подростков от 15 лет и мужчин до 55 лет, подлежали мобилизации женщины от 16 до 45 лет, от повинности освобождались только имеющие детей до трех лет и беременные. Мобилизованная молодежь, вчерашние школьники, смеялись над требованием вписывать в анкету особые приметы, вроде оттопыренных ушей или вздернутого носа. Они еще не понимали, что ничем не отличаются от заключенных, кроме одного: у тех срок был все-таки ограничен определенным количеством лет, а у трудармейцев он был бессрочным.

В официальном обращении их называли «товарищи трудмобилизованные» и говорили о «патриотическом долге советских людей» работать во имя победы над врагом. Но иллюзии быстро рассеивались: вместо «товарищей» чаще звучали «фашисты», за невыполнение плана штрафовали, уменьшая выдачу хлеба с 750 до 400 граммов. Они были разлучены со своими близкими. Выполняя или перевыполняя план, соблюдая дисциплину, трудармеец получал свидание с родственниками. После такой встречи его тщательно обыскивали. Рабочий день трудармейцев длился по 12 часов, иногда больше. Трудмобилизованным немцам приходилось драться с местными жителями, тоже спецпереселенцами, сосланными на Урал после раскулачивания, за право ездить к месту работы на поезде, потому что те не хотели пускать в вагоны «фашистов». В неделю полагался один выходной. Выматываясь за неделю, его проводили в землянке на нарах, потому что сил не было больше ни на что. Гораздо позже годы, проведенные в «Челяблаге», вошли в трудовой стаж по принципу: один за два. Но не только изматывающая работа убивала людей, тяжело было сознавать, как несправедливо поступили с ними, что попрана честь, унижено достоинство. Социально-экономический статус немцев-трудармейцев можно квалифицировать как государственное рабство.

Бежать пытались часто, группами, поодиночке, но редко кому удавалось уйти далеко – система охраны была отлажена хорошо. Каждый день перед выходом на работу перед строем для устрашения за малейшее нарушение правил внутреннего распорядка объявляли наказание, обычно расстрел. На работу под конвоем, с работы тоже. Для предотвращения побегов было организовано большое количество скрытых точек наблюдения. Была широко разветвленная агентурная сеть осведомителей. В каждой деревне крестьяне выслеживали беглецов, рассчитывая на вознаграждение. Пойманных сурово наказывали. Изоляторы, лагерный суд и расстрел. Приказы о расстреле подписывал лично А.Н. Комаровский, и судя по датам этих страшных документов, делал он это ежемесячно, а иногда – 2-3 раза в месяц. В 1942 году на «Челябметаллургстрое» было расстреляно 309 немцев за саботаж и дезертирство, еще 230 приговорены к различным срокам заключения. При этом трудармейцы участвовали в социалистическом соревновании за переходящее Красное знамя, в движении «Все для фронта, все для Победы!». Некоторые бригады перевыполняли нормы производства на 980 процентов! Строили доменные печи, коксохимические мартеновские цеха, прокатные станы. Часто смонтированные станки уже давали продукцию, а стены и крыши только возводили. 7 февраля 1943 года первая очередь Челябинского металлургического завода была сдана и запущена в эксплуатацию, а 19 апреля на электропечи №1 получена первая плавка качественной стали для изготовления авиамоторов и танковых двигателей. Ценой своих жизней и здоровья трудармейцы выполнили поставленную задачу.

Люди умирали от истощения из-за мизерного пайка и непосильного физического труда. Их хоронили по 150-200 человек в одну яму. Без гробов, прямо в рабочей одежде, или вообще без одежды, их закапывали в огромных котлованах. По воспоминаниям трудмобилизованных, первыми умирали как раз самые крепкие и здоровые – они привыкли много работать и много есть, и на крохотной пайке быстро доходили до полного истощения. Братские могилы находились в районе шлакоотвалов. Сказать, что завод стоит на костях людей – не преувеличение. Первое, что поражает здесь, – абсолютная тишина, безмолвие, хотя до комбината – рукой подать. Сейчас почти ничего не напоминает об истинном предназначении этого места. На перепаханном поле, среди гор отработанного шлака, небольшие ямки, где, отгороженные от всего мира пепельно-серой насыпью шлакоотвала, покоятся останки многих тысяч подневольных строителей комбината. Их жизнь была тяжела, смерть осталась незамеченной. Мы не знаем не только имен, но и точного числа погребенных здесь. Сколько их там – тысячи? Десятки тысяч? Считается, что от голода и тяжкого непосильного труда умер каждый третий трудармеец.

В конце войны правительство признало ЧМС лучшей стройкой страны. Советские немцы вместе со всем народом приближали победу над врагом, и новость о Победе встретили с великой радостью и надеждой на окончание тяжелого труда. Немцы стойко пережили тяжелые времена и надеялись на возвращение в родные дома после окончания войны. Но этого не произошло. 8 января 1945 года Совет Народных Комиссаров СССР принял два закрытых постановления: «Об утверждении положения о спецкомендатурах НКВД» и «О правовом положении спецпереселенцев». В них говорилось, что в целях обеспечения «государственной безопасности, охраны общественного порядка и предотвращения побегов спецпереселенцев с мест их поселения, а также контроля за их хозяйственно-трудовым устройством» в местах спецпоселения НКВД создаёт спецкомендатуры. Все бывшие трудармейцы получали статус спецпоселенцев и, как крепостные, прикреплялись к своим предприятиям, строительствам, лагерям. Им разрешили перевезти к себе свои семьи, проживать в общежитиях и на частных квартирах, строить или покупать себе жильё. В 1945 году большую часть трудовой армии отправили на площадку под Кыштым, где они строили жилье, железные и автомобильные дороги для будущего города Озерска.

В марте 1946 г. Совнарком СССР дал указание расформировать рабочие отряды и колонны из мобилизованных советских немцев и ликвидировать «зоны», что означало конец Трудовой армии. Инвалидам, женщинам старше 45 лет и матерям, у которых остались беспризорные дети, а также мужчинам старше 55 лет, разрешили покинуть свои предприятия и возвратиться в места, откуда их мобилизовали.

В ноябре 1948 года Президиум Верховного Совета СССР издал под грифом «Совершенно секретно» Указ «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдалённые районы Советского Союза в период Отечественной войны». В нем устанавливалось, что немцы, как и все другие народы, отправленные на спецпоселение в годы войны, переселены туда «навечно, без права возврата их к прежним местам жительства». Наказание за нарушение этого указа – 20 лет каторжных работ. Дела в отношении побегов спецпоселенцев должны были рассматриваться не обычными судами, а внесудебным органом – Особым Совещанием при Министерстве внутренних дел СССР.

От спецпоселенцев шёл огромный поток писем, в которых люди пытались убедить власти в своей лояльности, просили снять спецпоселение, или, хотя бы убрать самые унизительные ограничения. Немцы-военнопленные, воевавшие с нами с оружием в руках, уезжали домой, а наши советские немцы, как и весь народ, ковавшие Победу, оставались на положении ссыльных. В 1956 году позорная комендатура была упразднена, немцы получили право свободного передвижения в пределах республики, края или области, в которых они проживали, они могли беспрепятственно выезжать в командировку, на лечение, в гости к родственникам и по другим уважительным надобностям в любую местность СССР на общих со всеми советскими гражданами основаниях. Личная явка на перерегистрацию теперь необходима была лишь один раз в год, но запрет на возвращение немцев на их родину оставался в силе. С них взяли подписку о невозвращении и об отсутствии у них претензий на конфискованное имущество. Формально именно немцы стали первыми из репрессированных народов, с которых были сняты несправедливые обвинения и ограничения в правовом положении.

С наступлением «оттепели» у российских немцев появилась надежда на то, что восстановят и Республику немцев Поволжья. Но власти упирались, обосновывая тем, что, если немцы уедут, Сибирь и Казахстан останутся без трудолюбивых работников. Чиновники в Саратовской и Волгоградской областей боялись того, что им придется возвращать полученные в результате ликвидации Республики земли. Руководство этих областей устраивало митинги против немецкой автономии. Аналогичные события происходили и в Казахстане. Немецкий народ не был никогда реабилитирован полностью – с возвращением своего автономного формирования. Только 29 августа 1964 года в закрытом Указе Президиума Верховного Совета СССР официально были признаны необоснованными все обвинения советских немцев в пособничестве врагу в 1941 году. Отменив «преступление», оставили в силе «наказание»: по-прежнему не предусматривались ни возвращение немцев на Волгу, ни восстановление их автономии.

Юридические ограничения к возвращению на Волгу были сняты только в ноябре 1972 года. В 1979 году была предпринята неудачная попытка образования Немецкой автономной области в Казахстане, были даже подготовлены проекты указов ПВС СССР и ПВС Казахстана. Однако после беспрецедентно враждебных демонстраций казахской молодежи в Целинограде и Атбасаре и эта половинчатая инициатива была благополучно забыта. Положения не исправили ни принятый в 1991 году Закон «О реабилитации жертв политических репрессий» , ни Указы Президента РФ «О неотложных мерах по реабилитации российских немцев» от 21 февраля 1992 года, «О создании в Поволжском районе поселений российских немцев на базе агрокомплексов...» от 21 мая 1992 года. Немцам ехать было некуда. В Саратовской области на заборах красовались надписи: «Лучше СПИД, чем немецкая автономия».

И тогда, потеряв последнюю надежду, российские немцы решили ехать туда, откуда когда-то их предки приехали в Россию – в Германию. Россия потеряла работящих, законопослушных, в большинстве хорошо образованных граждан, и это было совсем не на пользу государству. Немцы с трудом, но привыкли к новой старой родине, и наконец-то обрели устойчивость и покой. Но уехали не все. Немногие, но по-немецки обстоятельные граждане, не захотели отказываться от своей идентичности российских немцев и остались здесь. Стараются соблюдать традиции своего народа, отмечают свои праздники, делятся своей культурой со всеми, кому интересен и народ, и его история. Их осталось не очень много. Рассеянные по всей стране, они постепенно ассимилировались, переходили на русские, украинские, белорусские или казахские фамилии. Но менталитет то ли немца с русской душой, то ли русского с немецкой живет в представителях этого народа. И это обнадеживает.

Памятник российским немцам в Энгельсе

И в нашей Челябинской области живет и память о них, и труды их рук. Главный памятник немцам-трудармейцам – построенный ими комбинат, который после войны вывел Челябинск в первые ряды крупных промышленных городов. Это сейчас мы возмущаемся экологической обстановкой в городе, но ведь нельзя отрицать, что благодаря металлу, выплавленному в домнах ЧМЗ (сейчас Мечел), приблизилась Великая Победа. Трудовой армии своим появлением обязаны и жилые кварталы Металлургического района Челябинска.

В 1949 г. территория бывшего Бакаллага вошла в черту города Челябинска как административная единица – Металлургический район. Район сохранил свою основную территорию в рамках пространства бывшего лагеря, основные транспортные магистрали района соответствуют границам между лагерями. Конечно, следы лагерей исчезли, но сохранились кварталы, построенные трудармейцами. Пятиэтажки 1960-х годов по ул. Комаровского построены на месте бараков и полностью повторяют их расположение. Территория современного торгового комплекса «Орбита» – это бывший лагерь строительного отряда №2. Главным основанием для выбора места постройки здания католического костела были воспоминания немцев-трудармейцев о лагере, располагавшемся здесь во время Великой Отечественной войны.

Но по-настоящему память о первостроителях Металлургического района никак не отражена: нет улиц, названных в честь этих людей, нет музея. До сих пор под вопросом статус домов, построенных трудармейцами, «Челябинской Баварии».

Челябинские архивисты уже много лет работают над созданием Книги Памяти трудармейцев. Пока в их распоряжении только данные фонда Р-1619 «Трест «Челябметаллургстрой» по учетным карточкам армейцев, работавших в нем. Однако многие сведения о строителях ЧМЗ до сих пор находятся в спецархивах и засекречены.

Но есть воспоминания тех, кто прошел чистилище трудармии. Хотя они очень не любят вспоминать об этом этапе своей жизни, но, понимая, что кроме них больше некому вспомнить погибших товарищей, они переступают через свои переживания и рассказывают детям, внукам, правнукам. Рассказывают, чтобы не было больше этого белого пятна, а точнее, черной дыры, в которой исчезли миллионы человеческих жизней. Эта книга страданий и борьбы должна быть прочитана всеми, чтобы это никогда больше не повторилось.

Безымянным строителям ЧМЗ в Челябинске установлен памятник возле римско-католического собора, еще один крест стоит на шлакоотвалах, на месте массовых захоронений погибших. А в Копейске женщины из организации «Теплый дом» ухаживают за могилами трудармейцев, работавших на Копейских шахтах. Они делают это в память своих родителей-трудармейцев и всех тех, кто, приближая нашу общую победу, надорвался на непосильной работе и ушел из жизни, в общем-то, и не прожив ее по-настоящему.

Памятник трудармейцам в Челябинске

Список использованной литературы:

Белозерцев А. Где рождается сталь // Врата Рифея. – М., 1996.

Бугай Н. Ф. 40-е годы: «автономию немцев Поволжья ликвидировать…» // История СССР. – 1991. – №2.

Герман А. Немецкая автономия на Волге. 1918-1941 / А. Герман. – М., 2007,

Герман А.А., Плеве И.Р. «История немцев России» / А.А. Герман. – М., 2007.

«Навечно, без права возврата». Очевидцы и исследователи о немецком спецпоселении в СССР. – М., 2015.


Читайте также Помнить о трудармейцах...
Воспоминания трудармейцев

Юлия Брюханова, зав.сектором

Центральной библиотеки им. А.С.Пушкина