Малоизвестная фантастика Даниила Гранина

«Я пытался освоить разные жанры, вплоть до фантастики… Писатель, наверное, должен уметь делать всё. В этом состоит профессионализм».

Д.Гранин

Как известно, Даниил Гранин перепробовал себя в различных жанрах. Его творческая биография четко разбивается на периоды, где он, набираясь опыта, поднимается все выше и выше, совершенствуется и постоянно растет.

Так, в период расцвета социалистического реализма он создает «Спор через океан» и «Искатели», в которых главной темой является столкновение таланта и целеустремлённости с бюрократией и карьеризмом. В этот период происходит и становление Д. Гранина как писателя и выбор им собственного стиля, а именно: сочетание социалистического реализма с научно-технической поэтичностью. Последним произведением автора в подобном ключе стала повесть «Однофамилец», вышедшая в 1985 году. Производственная романтика ушла в прошлое вместе с инженерами, которые уже не могли нести звание «героев своего времени»…

Затем автор обращается к военной теме, так необходимой для народа, чтобы поднять его дух после шока и разочарований от XX съезд КПСС, в ходе которого была произведена переоценка личности И. Сталина. Так появились реалии «окопной войны» и блокадного Ленинграда.

Благодаря множественным путешествиям по миру Гранин пробует себя и в путевых заметках, которые оказались настолько успешными, что книгу «Месяц вверх ногами» читатели перечитывают и сегодня.

Кроме этого, Гранин внес большой вклад не только в отечественную литературу, но и в отечественный кинематограф, где проявилось его мастерство в области драматургии. По его произведениям снят десяток фильмов. Это, не считая фильма Игоря Таланкина «Выбор цели» (1974) о создании атомной бомбы, который экранизацией не является: Гранин вместе с режиссером написал сценарий, а спустя много лет превратил его в киноповесть.

Последние три десятилетия явили нам дальнейшим развитие документальной беллетристики писателя: «Зубр», «Повесть об одном учёном и одном императоре», «Вечера с Петром Великим» и др.

Писатель прошел большой творческий путь от социалистического реализма до художественно-документальной прозы.

Ну и последняя книга «Она и все остальное. Роман о любви и не только» поражает тем, что его написал 98-летний писатель!

Все это говорит о том, что Даниил Гранин всегда современен в своем творчестве и востребован сегодняшним днем. Д. Гранин - писатель развивавшийся, он совершенствовался всю жизнь, не останавливаясь. Все его произведения свидетельствуют о его становлении, как в человеческом, так и художественном смысле.

При этом, не забываем, что Д, Гранин имел инженерное образование!

Вот как сам писатель ощущал себя в далеком 1954 году во время Второго Всесоюзного съезда писателей СССР: «…я оказался среди людей, которые были до того времени портретами, собраниями сочинений, известными с детства стихами, строчками. Они превращались в живых людей, можно было услышать их голоса, высказывания… я ощущал тепло их рук- Амаду, Хикмет, Арагон, Ивашкевич…Я ощущал себя любопытным, случайно проникшим на Олимп» (очерк «Александр Фадеев»).

Его заворожило писательство и отказаться от него он не мог: «Я пытался освоить разные жанры, вплоть до фантастики… Писатель, наверное, должен уметь делать всё. В этом состоит профессионализм».

Именно поэтому хотелось бы познакомить читателей с малознакомыми многим фантастическими произведениями Д. Гранина.

Согласитесь, удивительно представить, что человек представлявший публике на протяжении многих лет грандиозные реалистические картины, берется за фантастику. И это в то время, когда ее (фантастику) не пускали в «высший свет» других жанров. Между тем, нам известны обращение к этому жанру таких «солидных» и уже утвердившихся в других направлениях писателей и поэтов, как Лидия Обухова, Владимир Тендряков, поэты Вадим Шефнер, Римма Казакова.

Невольно задумаешься, зачем писатели-реалисты вдруг обращаются к нетипичным для себя приемам?

Думается, что вводится вся эта условность, фантастичность для того, чтобы заострить, гиперболизировать черты реальной жизни, с большей остротой задеть различные стороны действительности. Фантастика и рождена действительностью, и обращена к ней.

В статье «И все же…», посвященной фантастике и написанной в далеком 1967 году (Д. Гранин, 1967 Иностранная литература. - 1967. - 1. - С 227-232), сам писатель декларирует свои интересы к фантастике как средству изображения прежде всего человека, а не технических достижений: «В самом деле, а как будет жить человек в мире с управляемой гравитацией, с перемещениями во времени? Что станет с человеком, когда он сможет стимулировать свой мозг, все выучить, все изучить, запомнить, вызвать в памяти любой момент прошлого? С человеком, который будет наделен способностями воспринимать инфракрасное излучение, видеть в темноте, слышать в широком диапазоне колебаний, непосредственно принимать радиоволны? Реакции его будут ускорены, физические силы умножены. Он будет избавлен от страха болезней — рака, гипертонии, склероза. Он сможет жить под водой, на других планетах, формировать способности своих детей, вызывать эти способности или даже изменять их. Этому человеку, избавленному от примитивной физической работы, от счетной работы, от скучной механики простейших движений, будет доступна любая книга, фильм, представление, происходящее в любом месте земного шара. Что же останется от собственно человека в этой раздутой, усиленной всеми средствами оболочке всех мыслимых благ, потребностей и желаний? Что произойдет с простыми человеческими чувствами — добротой, любовью, скукой? Каким станет человек?».

Вопросы в конце цитаты показывают, что писатель не изменяет себе и в фантастике - на первом месте для него остаются вопросы нравственности.

Итак, первый рассказ «Место для памятника» сразу же поражает читателя мотивом фантастического изобретения и путешествия во времени совершенно не характерным для основного творчества Д. Гранина. Краткое содержание: на приём к чиновнику приходит странный человек. Он утверждает, что сделал важное изобретение и что ему нужна помощь. Бюрократ не верит и требует веских доказательств. Тогда посетитель показывает фото из будущего с памятником самому себе... Центральное место в произведении занимает психологическая коллизия: столкновение антигероя, средней руки чиновника, с Неведомым вызывает у бюрократа сильнейший дискомфорт и агрессивное сопротивление. Попытки «предотвратить» изобретение и посмертную славу безвестного учёного-изобретателя приводят к парадоксально противоположным результатам- чиновник, отчаянно сопротивляясь, своими воспоминаниями помогает открытию и славе ученого. Символ загадочного и неотвратимого пророчества настолько зрим, что остаётся только с тревожным беспокойством ожидать, когда же оно сбудется...

Д. Гранин ставит вопрос: «Если бюрократ будет иметь сведения из будущего о важности научного открытия, то что это изменит в его отношении к делу?»

Произведение написано с тонким психологизмом и мягким юмором. Автор легкими красками рисует убедительный и современный образ сытого, успешного чиновника, не выходящего за рамки своих инструкций. Невольно вспоминается будочник Мымрецов из рассказа «Будка» писателя Глеба Ивановича Успенского для которого обязанности «состояли в том, чтобы, во-первых, «тащить» и, во-вторых, «не пущать»; тащил он обыкновенно туда, куда решительно не желали попасть, а не пускал туда, куда этого смертельно желали». Наш же герой, Осокин, в основном «не пущал».

Д. Гранин мастерски рисует два противоположных образа.

Антигерой Осокин олицетворяет «хозяев жизни»: «Приемных дней Осокин не любил. К вечеру голова становилась тяжелой, мускулы лица болели от выражения внимательной вежливости, Осокин раздражался, проклинал свою должность, из-за которой гибла его еще такая молодая, такая перспективная жизнь. Как он ни старался, очередь в приемной не убывала. За два года она даже выросла. Чем больше он принимал, тем больше к нему записывались на прием… Лиц своих посетителей Осокин не разглядывал. Входя к нему, люди делали нужные им лица - робкие, страдающие, измученные, - то были не их собственные лица, и на эту удочку Осокин не поддавался… Правило у Осокина было такое - самому не вдаваться в бедственные обстоятельства. Обстоятельства вызывали сочувствие, требовали содействия, а помочь Осокин не мог. Никто и не представлял себе, как мало, до обидного мало у него было возможностей. Несмотря на шикарный кабинет и секретаршу и прочее, от Осокина мало что зависело. Отказывать - это он мог, тут у него были неограниченные права. А легко ли всегда отказывать? Слышать от людей одни жалобы, просьбы, - к нему же шли только с нуждой и бедствием. Господи, сколько их!».

Его невзрачный антипод Лиденцов представлен в виде «маленького человека» от науки: «Судя по фигуре и походке, вошедшему можно было дать лет сорок - сорок пять, прожитых, очевидно, нелегко. Худой, очень морщинистый, в затрепанном коричневом пиджаке с оттопыренными карманами, он выглядел каким-то обгорелым, обожженным или обугленным…». Лиденцов предоставил ходатайство в свою поддержку- «Письмо со штампом управления, номер которого требовал внимания, было обращено к глубокоуважаемому товарищу Осокину с просьбой помочь научному сотруднику Лиденцову, занятому важнейшими исследованиями. Какой-то сверхпроводимостью при комнатной температуре... какая-то гипотетическая сверхпроводимая молекула, - как будто Осокин должен был понимать, о чем идет речь. Самомнение ученых больше всего раздражало Осокина, - то, чем они занимаются, обязательно проблема всемирного значения, и все остальное перед ней – мелочи».

Лиденцов лишь мелькнул в двух встречах с Осокиным. Все основные события развиваются вокруг Осокина-пенсионера, не желающего признавать открытие своего врага. Даже со временем ненависть к ученому клокочет в нем: «А чего он мне мог сделать? - Осокин прищурился. Он сидел прямо, смотря в даль. - От таких, как он, я не зависел. Я ему мог сделать, это да. А я полиберальничал. В итоге вишь он как... Мне понятно, к чему идет дело. Тень положить, охаять, переоценить. Вот, мол, не признавали. Не те люди стояли... Не стесняясь, он вдруг расхохотался... Всерьез рассуждать о ком - о Лиденцове! Как будто такой горемыка, придурок может быть великим человеком. Тупицы! Он-то знал Лиденцова, он-то видел его. Только что видел - красный носик уточкой, нахал, которого он осадил, и тот живо хвост поджал. Рожденный ползать летать не может».

И все-таки Лиденцов победил, его открытие доказал памятник с фотографией из будущего: «Надо же было додуматься, чтобы так остроумно воплотить сущность идеи Лиденцова. И как раз в памятнике ему же! Именно в памятнике, то есть в сооружении, поставленном навечно, то есть показать смысл сверхпроводимости - когда сопротивления нет, ток движется вечно. Блистательно!».

Перефразируя последнюю мысль, можно определить и идею рассказа – когда сопротивления нет, идеи движутся вечно. Как тут не вспомнить четверостишье «К истории» советского поэта, переводчика и литературоведа Льва Озерова (псевдоним Льва Адольфовича Гольдберга, 1914-1996):

Пренебрегая словесами

Жизнь убеждает нас опять:

Талантам надо помогать,

Бездарности пробьются сами.

Рассказ для автора явно важен, так как включался в несколько его сборников и собрания сочинений. Всего произведение опубликовано в разных изданиях без малого двадцать раз. Переведен на немецкий и польский языки.

Следующая фантастическая повесть «Оборванный след» написана в 2000 году. Судя по аннотации, с которой она «путешествует» из материала в материал, произведение мало кто читал. Аннотация: «Повесть о жизни ученых в современной России».

На самом деле это несколько дней из необыкновенного путешествия ученого в другие миры, возможно, в будущее.

Учёный Сергей Погосов после фиаско на армянском симпозиуме решил провести две недели отпуска на даче в пустынном осеннем посёлке на берегу моря. Нужно было отойти от повседневной суеты и попытаться в уютной тишине решить одну научную проблему, не дающую ему покоя.

Однажды в утренней пробежке по пляжу он заметил на песке цепочку следов женских туфель, которая внезапно обрывалась. Истинному ученому не дает покоя неразрешимая задача - куда делась женщина, не взлетела ведь? «Позже, сидя за компьютером, подумал — вот загадка следов, если придерживаться здравого смысла, абсолютно не разрешимая. То есть если придерживаться обыденного опыта. А известно, что ученому здравый смысл не помощник. Беда в том, что он ищет решение своей задачи в пределах привычного, так же как с этими следами, в пределах плоскости, а ведь есть другие измерения, куда она взяла и вспорхнула. Должно быть решение, ибо нет необъяснимых вещей...». Встреча произошла, и женщина предложила: «Хотели бы вы познакомиться со своей душой? Услышать ее?».

Далее Погосов попадает в неизвестную лабораторию, где ему предлагают взамен на некоторые замеры, ознакомится с неизвестными ему материалами по плазме. «Погосов не сразу понял, что с ним творится. На большом экране он видел, как он вместе с Лерой искал в электронном каталоге материалы по низкотемпературной плазме. Все это он видел перед собой на экране, сам же продолжал оставаться в кресле. В темноте он нашел руку Леры, проверяя себя. Ощущение раздвоения было мучительное — он сидел здесь и одновременно находился там. Он видел себя того, то, что происходило там, все отзывалось в нем, его «я» расщеплялось надвое. Он был там и тут…Там, в каталоге, он нашел монографию Вебера, на самом деле она только готовилась к печати, а здесь уже имелась. Дальше шли материалы конференции в Беркли, которая должна была состояться через год. Сидящий в кресле Погосов ошеломленно откинулся на спинку, помотал головой, чтобы отделаться от наваждения, а тот, тыча в каталог, закричал: «Откуда это у вас? Что за ерунда!».

Между Погосовым и неизвестными исследователями идут постоянные философские диалоги о совести, душе, о ценности непредсказуемого в судьбе и о том, чем озабочены неизвестные исследователи - «самая сложная проблема, неизвестно, до какого предела человек может изучать самого себя...».

И вот здесь читатель узнает Д. Гранина, писателя, который, помещая своего героя в экстремальные условия, изучает его поведения, возможности, запас человечности.

Очень жаль, что фантастические произведения не захватили Д. Гранина настолько, чтобы преподнести читателям больше сюрпризов. Сюжеты в этих произведениях занимательны, размышления героев заставляют задуматься о смысле жизни и своих поступках.

Жаль, что критика не отозвалась на эти произведения. Во всяком случае нам не удалось найти рецензии, отзывы кроме статьи В. Ревич. Реализм фантастики. -Фантастика, 1968. - М.: Мол. гвардия, 1968. - С. 270-298. (http://www.fandom.ru/about_fan/revich_7.htm ), цитатой из которой нам хочется закончить небольшой обзор: «А теперь обратимся к роману Даниила Гранина «Иду на грозу». Не надо думать, что здесь-то фантастика совсем ни при чем. Фантастический элемент в романе есть. Ведь дело, которым заняты герои романа, исследователи грозовых облаков, - самая настоящая научная фантастика. Этим не только не занимается современная геофизика, но, кажется, и не собирается заниматься. Впрочем, что значит не занимается? Исследование любого явления природы представляет интерес для ученых, но масштабы практической ценности и необходимости таких исследований в романе сильно преувеличены.

Между тем критики, писавшие о романе, - а о нем писали много, - спокойно прошли мимо раздумий о том, чем, собственно, заняты герои книги. И критики были правы. Эта сторона дела органически в сюжет не входит; те же самые проблемы, которые поставил Д. Гранин в своем романе, вполне можно было бы поставить и на другом, вполне реальном научном материале.

Но если было бы так уж все равно, зачем же писателю понадобилось обращение к фантастике? (Кстати сказать, в «Искателях» мы встречаемся точно с такой же картиной. Локатора, над которым бьются гранинские изобретатели, если не ошибаюсь, не существует и по сей день. Следовательно, мы имеем дело не со случайным, а с осознанным и повторяющимся приемом)… Писателю понадобился образ грозы как символ непокорной, воистину грозной силы, с которой вступил в единоборство человек, вспышки гранинских молний ярко озаряют столкновения людей… не незаметную, третьестепенную область науки выбирает писатель, а наоборот - он создает такую, которая приподнимает и романтизирует его героев. Именно об этом говорит и название книги». 

Читайте также Даниил Гранин - камертон нравственности

Простить и помнить. Что сказал немцам в Рейхстаге лейтенант Гранин