Думаю, никому не надо объяснять, что это за дата…
Предлагаю
вернуться туда, в тот день, и пережить некоторые мгновения этого памятного дня
вместе с Юрием Гагариным.
...СРЕДА,
12 АПРЕЛЯ
Приближалось
время старта. Вот-вот нас должны были отправить на космодром Байконур,
расположенный восточнее Аральского моря в широкой, как океан, казахской степи.
И всё же я томился нетерпением, редко, когда ожидание было так тягостно. Я
знал, что корабль, на котором предстояло лететь, получил название «Восток».
Видимо, нарекли его так, потому что на востоке восходит солнце и дневной свет
теснит ночную тьму, двигаясь с востока…
…В
5.30 Евгений Анатольевич вошёл в спальню и легонько потряс меня за плечо.
— Юра,
пора вставать, — услышал я.
—
Вставать? Пожалуйста…
Я
моментально поднялся; встал и Герман, напевая сочинённую нами шутливую песенку
о ландышах.
— Как
спалось? - спросил доктор.
— Как
учили, — ответил я…
…Автобус
быстро мчался по шоссе. Я ещё издали увидел устремлённый ввысь серебристый
корпус ракеты, оснащённой шестью двигателями общей мощностью в двадцать
миллионов лошадиных сил. Чем ближе мы подъезжали к стартовой площадке, тем
ракета становилась всё больше и больше, словно вырастая в размерах. Она
напоминала гигантский маяк, и первый луч восходящего солнца горел на её острой
вершине.
Погода
благоприятствовала полёту.
Небо
выглядело чистым, и только далеко-далеко жемчужно светились перистые облака.
—
Миллион километров высоты, миллион километров видимости, — услышал я. Так мог
сказать только лётчик…
…Все
заливал свет наступающего нового дня.
—
Какое жизнерадостное солнце! — воскликнул я. Вспомнились первый полёт на
Севере, проплывающие под самолётом сопки, покрытые розовым снегом, земля,
забрызганная синеватыми каплями озёр, и тёмно-синее холодное море, бьющееся о
гранитные скалы…
…Я
подошёл к председателю Государственной комиссии — одному из хорошо известных в
нашей стране руководителей промышленности — и доложил:
—
Лётчик старший лейтенант Гагарин к первому полёту на космическом корабле
«Восток» готов!
—
Счастливого пути! Желаем успеха!-ответил он и крепко пожал мне руку. Голос у
него был несильный, но весёлый и тёплый, похожий на голос моего отца.
Я
глядел на корабль, на котором должен был через несколько минут отправиться в
небывалый рейс. Он был красив, красивее локомотива, парохода, самолёта, дворцов
и мостов, вместе взятых. Подумалось, что эта красота вечна и останется для
людей всех стран на все грядущие времена. Передо мной было не только
замечательное творение техники, но и впечатляющее произведение искусства.
Перед
тем как подняться на лифте в кабину корабля, я сделал заявление для печати и
радио. Меня охватил небывалый подъём душевных сил. Всем существом своим слышал
я музыку природы: тихий шелест трав сменялся шумом ветра, который поглощался
гулом волн, ударяющих о берег во время бури. Эта музыка, рождаемая во мне,
отражала всю сложную гамму переживаний, рождала какие-то необыкновенные слова,
которые я никогда не употреблял раньше в обиходной речи.
—
Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и
континентов!-сказал я. — Через несколько минут могучий космический корабль
унесёт меня в далёкие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние
минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным
мгновением…
Я
сделал паузу, собираясь с мыслями. И вся прожитая жизнь пронеслась перед
глазами. Я увидел себя босоногим мальчонкой, помогающим пастухам пасти
колхозное стадо… Школьником, впервые написавшим слово — Ленин… Ремесленником,
сделавшим свою первую опоку… Студентом, работающим над дипломом… Лётчиком,
охраняющим государственную границу…
— Всё,
что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты, —
говорил я то, что передумал за последние дни, когда мне сказали: «Ты полетишь
первым»…
…Я
вошёл в кабину, пахнущую полевым ветром, меня усадили в кресло, бесшумно
захлопнули люк. Я остался наедине с приборами, освещёнными уже не дневным,
солнечным светом, а искусственным. Мне было слышно всё, что делалось за бортом
корабля на такой милой, ставшей ещё дороже Земле…
…Технический
руководитель полёта объявил полуторачасовую готовность к полёту. Потом часовую,
получасовую...
…Наконец
технический руководитель полёта скомандовал: — Подъем!
Я
ответил:
—
Поехали! Всё проходит нормально.
Взгляд
мой остановился на часах. Стрелки показывали 9 часов 7 минут по московскому
времени. Я услышал свист и все нарастающий гул, почувствовал, как гигантский
корабль задрожал всем своим корпусом и медленно, очень медленно оторвался от
стартового устройства. Началась борьба ракеты с силой земного тяготения. Гул
был не сильнее того, который слышишь в кабине реактивного самолёта, но в нём
было множество новых музыкальных оттенков и тембров, не записанных ни одним
композитором на ноты и которые, видимо, не сможет пока воспроизвести никакой
музыкальный инструмент, ни один человеческий голос. Могучие двигатели ракеты
создавали музыку будущего, наверное ещё более волнующую и прекрасную, чем
величайшие творения прошлого.
Начали
расти перегрузки. Я почувствовал, как какая-то непреоборимая сила всё больше и
больше вдавливает меня в кресло. И хотя оно было расположено так, чтобы до
предела сократить влияние огромной тяжести, наваливающейся на моё тело, было
трудно рукой и ногой. Я знал, что состояние это продлится недолго: пока
корабль, набирая скорость, выйдет на орбиту. Перегрузки все возрастали.
«Земля» напомнила:
—
Прошло семьдесят секунд после взлёта.
Я
ответил:
—
Понял вас: семьдесят. Самочувствие отличное. Продолжаю полет. Растут
перегрузки. Все хорошо.
Ответил
бодро, а сам подумал: «Неужели только семьдесят секунд? Секунды длинные, как
минуты»…
…За
плотными слоями атмосферы был автоматически сброшен и улетел куда-то в сторону
головной обтекатель. В иллюминаторах показалась далёкая земная поверхность. В
это время «Восток» пролетал над широкой сибирской рекой. Отчётливо виднелись на
ней островки и берега, поросшие тайгой, освещённой солнцем.
—
Красота-то какая! — снова, не удержавшись, воскликнул я и тут же осёкся: моя
задача — передавать деловую информацию, а не любоваться красотами природы, тем
более что «Земля» тут же попросила передать очередное сообщение.
—
Слышу вас отчётливо, — ответил я. — Самочувствие отличное. Полет продолжается
хорошо. Перегрузки растут. Вижу Землю, лес, облака…
…Корабль
вышел на орбиту — широкую космическую магистраль. Наступила невесомость — то
самое состояние, о котором ещё в детстве я читал в книгах К. Э. Циолковского.
Сначала это чувство было необычным, но я вскоре привык к нему, освоился и
продолжал выполнять программу, заданную на полет. «Интересно, что скажут люди
на Земле, когда им сообщат о моём полёте», — подумалось мне…
…«Земля»
поинтересовалась, что я вижу внизу. И я рассказал, что наша планета выглядит
примерно так же, как при полёте на реактивном самолёте на больших высотах.
Отчётливо вырисовываются горные хребты, крупные реки, большие лесные массивы,
пятна островов, береговая кромка морей…
…Будучи
мальчишкой, я с упоением читал «Слово о полку Игореве» — этот древнейший
русский сборник идей преданности Родине. Я любил на переменах простаивать в
классе у географической карты, смотреть на великие русские реки: Волгу, Днепр,
Обь, Енисей, Амур, словно синие жилы, оплетающие могучее тело нашей страны, и
мечтать о далёких странствиях и походах. И вот он, главный поход моей жизни —
полет вокруг земного шара! И я на высоте трёхсот километров мысленно благодарил
партию и народ, давших мне такое огромное счастье — первому увидеть и первому
рассказать людям обо всём увиденном в космосе.
Я
видел облака и лёгкие тени их на далёкой милой Земле. На какое-то мгновение во
мне пробудился сын колхозника. Совершенно чёрное небо выглядело вспаханным
полем, засеваемым зерном звёзд.
Они
яркие и чистые, словно перевеянные. Солнце тоже удивительно яркое,
невооружённым глазом, даже зажмурившись, смотреть на него невозможно. Оно,
наверное, во много десятков, а то и сотен раз ярче, чем мы его видим с Земли.
Ярче, чем расплавленный металл, с которым мне приходилось иметь дело во время
работы в литейном цехе. Чтобы ослабить слепящую силу его лучей, я время от
времени перекрывал иллюминаторы предохранительными шторками.
Мне
хотелось понаблюдать Луну, узнать, как она выглядит в космосе. Но, к сожалению,
её серп во время полёта находился вне поля моего зрения. «Впрочем, — подумал я,
— увижу её в следующем полёте».
Наблюдения
велись не только за небом, но и за Землёй. Как выглядит водная поверхность?
Темноватыми, чуть поблёскивающими пятнами. Ощущается ли шарообразность нашей
планеты? Да, конечно! Когда я смотрел на горизонт, то видел резкий, контрастный
переход от светлой поверхности Земли к совершенно чёрному небу. Земля радовала
сочной палитрой красок. Она окружена ореолом нежно-голубоватого цвета. Затем
эта полоса постепенно темнеет, становится бирюзовой, синей, фиолетовой и
переходит в угольно-чёрный цвет. Этот переход очень красив и радует глаз…
…Всё
время пристально наблюдая за показаниями приборов, я определил, что «Восток»,
строго двигаясь по намеченной орбите, вот-вот начнёт полёт над затенённой, ещё
не освещённой Солнцем, частью нашей планеты. Вход корабля в тень произошёл
быстро. Моментально наступила кромешная темнота. Видимо, я пролетал над океаном,
так как даже золотистая пыль освещённых городов не просматривалась внизу.
Пересекая
западное полушарие, я подумал о Колумбе, о том, что он, мучаясь и страдая,
открыл Новый Свет, а назвали его Америкой, по имени Америго Веспуччи, который
за тридцать две страницы своей книги «Описание новых земель» получил
бессмертие. Повесть об этой исторической ошибке я читал как-то в книге Стефана
Цвейга…
…Одна
за другой внизу проносились страны, и я видел их как одно целое, не разделённое
государственными границами.
В 10
часов 15 минут на подлёте к африканскому материку от автоматического
программного устройства прошли команды на подготовку бортовой аппаратуры к
включению тормозного двигателя. Я передал очередное сообщение:
—
Полет протекает нормально, состояние невесомости переношу хорошо.
Мелькнула
мысль, что где-то там, внизу, находится вершина Килиманджаро, воспетая Эрнестом
Хемингуэем в его рассказе «Снега Килиманджаро»…
…В 10
часов 25 минут произошло автоматическое включение тормозного устройства. Оно
сработало отлично, в заданное время. За большим подъёмом и спуск большой —
«Восток» постепенно стал сбавлять скорость, перешёл с орбиты на переходный
эллипс. Началась заключительная часть полёта. Корабль стал входить в плотные
слои атмосферы. Его наружная оболочка быстро накалялась, и сквозь шторки,
прикрывающие иллюминаторы, я видел жутковатый багровый отсвет пламени,
бушующего вокруг корабля. Но в кабине было всего двадцать градусов тепла, хотя
я и находился в клубке огня, устремлённом вниз.
Невесомость
исчезла, нарастающие перегрузки прижали меня к креслу. Они все увеличивались и
были значительнее, чем при взлёте. Корабль начало вращать, и я сообщил об этом
«Земле». Но вращение, обеспокоившее меня, быстро прекратилось, и дальнейший
спуск протекал нормально. Было ясно, что все системы сработали отлично и
корабль точно идёт в заданный район приземления. От избытка счастья я громко
запел любимую песню:
Родина
слышит,
Родина
знает…
Высота
полёта всё время уменьшалась. Убедившись, что корабль благополучно достигнет
Земли, я приготовился к посадке.
Десять
тысяч метров… Девять тысяч… Восемь… Семь…
Внизу
блеснула лента Волги. Я сразу узнал великую русскую реку и берега, над которыми
меня учил летать Дмитрий Павлович Мартьянов. Всё было хорошо знакомо: и широкие
окрестности, и весенние поля, и рощи, и дороги, и Саратов, дома которого, как
кубики, громоздились вдали…
В 10
часов 55 минут «Восток», облетев земной шар, благополучно опустился в заданном
районе на вспаханное под зябь поле колхоза «Ленинский путь», юго-западнее
города Энгельса, неподалёку от деревни Смеловка. Случилось, как в хорошем
романе: моё возвращение из космоса произошло в тех самых местах, где я впервые
в жизни летал на самолёте. Сколько времени прошло с той поры? Всего только
шесть лет. Но как изменились мерила! В этот день я летел в двести раз быстрее,
в двести раз выше. В двести раз выросли советские крылья!
Ступив
на твёрдую почву, я увидел женщину с девочкой, стоявших возле пятнистого
телёнка и с любопытством наблюдавших за мной. Пошёл к ним. Они направились
навстречу. Но, чем ближе они подходили, шаги их становились медленнее. Я ведь
всё ещё был в своём ярко-оранжевом скафандре, и его необычный вид немножечко их
пугал. Ничего подобного они ещё не видели.
—
Свои, товарищи, свои! — ощущая холодок волнения, крикнул я, сняв гермошлем.
Это
была жена лесника Анна Акимовна Тахтарова со своей шестилетней внучкой Ритой.
—
Неужели из космоса? — не совсем уверенно спросила женщина.
—
Представьте себе, да, — сказал я.
— Юрий
Гагарин! Юрий Гагарин!-закричали подбежавшие с полевого стана механизаторы.
Это
были первые люди, которых я встретил на Земле после полёта, — простые советские
люди, труженики колхозных полей. Мы обнялись и расцеловались, как родные.
Вскоре
прибыла группа солдат с офицером, проезжавших на грузовиках по шоссе. Они
обнимали меня, жали руки. Кто-то из них назвал меня майором. Я, ничего не
спрашивая, понял, что Министр обороны Маршал Советского Союза Родион Яковлевич
Малиновский присвоил мне внеочередное звание через одну ступень. Я не ожидал
этого и покраснел от смущения. У кого-то нашёлся фотоаппарат, мы встали большой
группой и сфотографировались. Это был первый снимок, сделанный после полёта…
…Попав
к товарищам, ожидавшим моего возвращения, я узнал, что на моё имя есть
телеграмма от Никиты Сергеевича Хрущёва. Первый секретарь Центрального Комитета
партии поздравлял меня с завершением космического рейса.
Через
некоторое время меня соединили по телефону с Никитой Сергеевичем Хрущёвым,
находившимся в районе Сочи...
— Я
рад слышать Вас, дорогой Юрий Алексеевич, — сказал Никита Сергеевич.
Я: — Я
только что получил Вашу приветственную телеграмму, в которой Вы поздравляете
меня с успешным завершением первого в мире космического рейса. Сердечно
благодарю Вас, Никита Сергеевич, за это поздравление. Счастлив доложить Вам,
что первый космический полёт успешно завершён.
Н. С.
ХРУЩЁВ: Сердечно приветствую и поздравляю Вас, дорогой Юрий Алексеевич! Вы
первым в мире совершили космический полёт. Своим подвигом Вы прославили нашу
Родину, проявили мужество и героизм в выполнении такого ответственного задания,
своим подвигом Вы сделали себя бессмертным человеком, потому что Вы первым из
людей проникли в космос…
…Тут
же сразу по телефону со мной переговорили главный редактор «Правды» Павел
Алексеевич Сатюков и главный редактор «Известий» Алексей Иванович Аджубей. Я
попросил их передать мой сердечный привет читателям газет…
…После
небольшой прогулки вдоль Волги, полюбовавшись золотисто-светлым небом заката,
мы поиграли с Германом Титовым на бильярде и, закончив этот удивительный в
нашей жизни день — двенадцатое апреля тысяча девятьсот шестьдесят первого года,
— улеглись в постели, а через несколько минут уже спали так же безмятежно, как
накануне полёта…
Из книги Ю.А.Гагарина «Дорога
в космос».
Читайте также
День космонавтики Стихи и книги
Комментариев нет
Отправить комментарий