воскресенье, 10 февраля 2013 г.

ПУШКИН


Есть имена как солнце! Имена –
Как музыка! Как яблоня в расцвете!
Я говорю о Пушкине: поэте,
Действительном в любые времена!

Но понимает ли моя страна –
Все эти старцы, юноши и дети, -
Как затруднительно сказать в сонете
О том, кем вся душа моя полна?

Его хвалить! – пугаюсь повторений…
Могу ли запах передать сирени?
Могу ль рукою облачко поймать?

Убив его, кому все наши вздохи,
Дантес убил мысль русскую эпохи,
И это следовало бы понять…
Игорь Северянин


СМЕРТЬ ПУШКИНА
Он первый подошёл к барьеру; очи
так пристально горели, что Дантес
нажал курок. И был встревожен лес:
сыпучий снег, пугливый взмах сорочий…
Пробита печень. Мучился две ночи.
На ране — лёд. В бреду своём он лез
по книжным полкам, — выше… до небес…
ах, выше!.. Пот блестел на лбу.
Короче, —
он умирал: но долго от земли
уйти не мог. "Приди же, Натали,
да покорми мочёною морошкой"…
И верный друг, и жизни пьяный пыл,
и та рука с протянутою ложкой —
отпало всё. И в небо он поплыл.
Владимир Набоков

ПУШКИН
За Черной речкой в снеге талом
раздался выстрел. И на снег
со взором мутным и усталым
упал великий человек.

Потоки воздуха лесного
все становилися мутней.
Метель как будто. Мгла
И снова
луна. Морозно. Скрип саней.

Не показалось ли поэту,
что у бессмертья на краю
пошел бродить по белу свету
он песню дивную свою.

Но нет. Он верил, что вернется
назад.
Он знал, что боль его
жестокой болью обернется
в народе века моего.

Под лютой стужей
неостывший,
столетье пролетевший враз
свинец, поэта погубивший,
прошел сквозь каждого из нас…
Алексей Недогонов

* * *
По широким мостам... Но ведь мы всё равно не успеем,
Этот ветер мешает, ведь мы заблудились в пути,
По безлюдным мостам, по широким и чёрным аллеям
Добежать хоть к рассвету, и остановить, и спасти.

Просыпаясь, дымит и вздыхает тревожно столица.
Окна призрачно светятся. Стынет дыханье в груди.
Отчего мне так страшно? Иль, может быть, всё это снится,
Ничего нет в прошедшем и нет ничего впереди?

Море близко. Светает. Шаги уже меряют где-то.
Будто скошены ноги, я больше бежать не могу.
О, ещё б хоть минуту! Но щёлкнул курок пистолета.
Не могу... Всё потеряно... Тёмная кровь на снегу.

Тишина, тишина. Поднимается солнце. Ни слова.
Тридцать градусов холода. Тускло сияет гранит.
И под чёрным вуалем у гроба стоит Гончарова,
Улыбается жалко и вдаль равнодушно глядит.
Георгий Адамович
Всего просмотров этой публикации:

1 комментарий

Яндекс.Метрика
Наверх
  « »