Страницы

четверг, 27 января 2022 г.

27 января — День снятия блокады Ленинграда: 40 стихотворений

 

Годовщина прорыва блокады

Мне эта дата всех иных

Важнее годовщин,

Поминки всех моих родных —

И женщин, и мужчин.

 

Там снова тлеет, как больной,

Коптилки фитилёк,

И репродуктор жестяной

Отсчитывает срок.

 

Я становлюсь, как в давний год,

К дневному шуму глух,

Когда из булочной плывёт

Парного хлеба дух.

 

Сказать не смею ничего

Про эти времена.

Нет мира детства моего, —

Тогда была война.

А. Городницкий

 

Ленинградский День Победы

Опять приходит в январе

Наш Ленинградский День Победы!

Мы оставляем на дворе

Заботы нынешние, беды

 

И память вновь скликает нас-

Блокадных дней святое братство,

Чтоб ненадолго, хоть на час,

Нам возвратиться в Ленинград свой,

 

Что был в блокаду защищен

Не только мужеством и кровью,

Терпеньем адским, но еще

И добротою, и любовью.

 

Собравшись, мы начнем листать

Блокадной памяти страницы

И, может быть, (чего скрывать!)

Не раз придется прослезиться,

 

Припомнив то житье-бытье

Сквозь все блокадные напасти,

И горе страшное свое,

И нашего салюта счастье!

 

И до порога вечной тьмы

Мы помнить это будем всюду.

Ведь если позабудем мы,

То внуки наши знать не будут.

А. Молчанов

 

27 января 1944 года

За залпом залп.

Гремит салют.

Ракеты в воздухе горячем

Цветами пестрыми цветут.

А ленинградцы

Тихо плачут.

 

Ни успокаивать пока,

Ни утешать людей не надо.

Их радость

Слишком велика —

Гремит салют над Ленинградом!

 

Их радость велика,

Но боль

Заговорила и прорвалась:

На праздничный салют

С тобой

Пол Ленинграда не поднялось.

 

Рыдают люди, и поют,

И лиц заплаканных не прячут.

Сегодня в городе —

Салют!

Сегодня ленинградцы

Плачут...

Ю. Воронов

 

Блокады больше нет

Как майский гром,

Салют над Ленинградом:

Ракеты, рассыпаясь,

Ввысь летят.

Над Невским, над Невой,

над Летним садом

Ликующие возгласы

Гремят.

Снаряд немецкий

Больше не взорвется

На непреклонном невском берегу.

Не брызнет кровь,

Стекло не разобьется:

До Ленинграда

Не достать врагу!

В сияющее небо Ленинграда

Взмывают без конца

Огни ракет:

То город наш —

За снятие блокады

Шлет воинам

Восторженный привет.

Ю. Воронов

 

27 января 1944

И в ночи январской, беззвездной,

Сам дивясь небывалой судьбе,

Возвращенный из смертной бездны,

Ленинград салютует себе.

А. Ахматова

 

Победивший Ленинград

Улицы, ограды, парапеты,

Толпы... Толпы... Шпиль над головой,

Северным сиянием Победы

Озарилось небо над Невой.

 

Гром орудий, но не грохот боя.

Лица... Лица... Выраженье глаз.

Счастье... Радость... Пережить такое

Сердце в состоянье только раз.

 

Слава вам, которые в сраженьях

Отстояли берега Невы.

Ленинград, не знавший пораженья,

Новым светом озарили вы.

 

Слава и тебе, великий город,

Сливший во едино фронт и тыл.

В небывалых трудностях который

Выстоял. Сражался. Победил.

В. Инбер

 

Ленинградский салют

...И снова мир с восторгом слышит

Салюта русского раскат!

О, это полной грудью дышит

Освобожденный Ленинград!

 

Мы помним осень, сорок первый,

Прозрачный воздух тех ночей,

Когда, как плети, часто, мерно

Свистели бомбы палачей.

 

Но мы, смиряя страх и плач,

Твердили, диким взрывам внемля:

— Ты проиграл войну, палач,

Едва вступил на нашу землю!

 

А та зима... Ту зиму каждый

Запечатлел в душе навек

Тот голод, тьму, ту злую жажду

На берегах застывших рек.

 

Кто жертв не предал дорогих

Земле голодной ленинградской —

Без бранных почестей, нагих,

В одной большой траншее братской.

 

Но, позабыв, что значит плач,

Твердили мы сквозь смерть и муку:

— Ты проиграл войну, палач,

Едва занёс на город руку!

 

Какой же правдой ныне стало,

Какой грозой свершилось то,

Что исступленною мечтой,

Что бредом гордости казалось!

 

Так пусть же мир сегодня слышит

Салюта русского раскат!

Да, это мстит, ликует, дышит

Победоносный Ленинград!

О. Берггольц, 27 января 1944г.

 

27 января 1945 года

...Сегодня праздник в городе. Сегодня

мы до утра, пожалуй, не уснем.

Так пусть же будет как бы новогодней

и эта ночь, и тосты за столом.

 

Мы в эту ночь не раз поднимем чаши

за дружбу незапятнанную нашу,

за горькое блокадное родство,

за тех, кто не забудет ничего.

 

И первый тост, воинственный и братский,

до капли, до последнего глотка, —

за вас, солдаты армий ленинградских,

осадою крещенные войска,

 

за вас, не дрогнувших перед проклятым

сплошным потоком стали и огня...

Бойцы Сорок второй, Пятьдесят пятой,

Второй Ударной, — слышите ль меня?

 

В далеких странах, за родной границей,

за сотни верст сегодня вы от нас.

Чужая вьюга хлещет в ваши лица,

чужие звезды озаряют вас.

 

Но сердце наше — с вами. Мы едины,

мы неразрывны, как и год назад.

И вместе с вами подошел к Берлину

и властно постучался Ленинград.

 

Так выше эту праздничную чашу

за дружбу незапятнанную нашу,

за кровное военное родство,

за тех, кто не забудет ничего...

 

А мы теперь с намека, с полуслова

поймем друг друга и найдем всегда.

Так пусть рубец, почетный и суровый,

с души моей не сходит никогда.

 

Пускай душе вовеки не позволит

исполниться ничтожеством и злом,

животворящей, огненною болью

напомнит о пути ее былом.

 

Пускай все то же гордое терпенье

владеет нами ныне, как тогда,

когда свершаем подвиг возрожденья,

не отдохнув от ратного труда.

 

Мы знаем, умудренные войною:

жестоки раны — скоро не пройдут.

Не все сады распустятся весною,

не все людские души оживут.

 

Мы трудимся безмерно, кропотливо...

Мы так хотим, чтоб, сердце веселя,

воистину была бы ты счастливой,

обитель наша, отчая земля!

 

И верим: вновь пути укажет миру

наш небывалый, тяжкий, дерзкий труд.

И к Сталинграду, к Северной Пальмире

во множестве паломники придут.

 

Придут из мертвых городов Европы

по неостывшим, еле стихшим тропам,

придут, как в сказке, за живой водой,

чтоб снова землю сделать молодой.

 

Так выше, друг, торжественную чашу

за этот день, за будущее наше,

за кровное народное родство,

за тех, кто не забудет ничего...

О. Берггольц

 

Ленинграду

Я ленинградскую землю святую,

Как материнскую руку, целую.

Слышу салют боевой —

Грохот орудий своих, ленинградских,

Грохот орудий не вражьих, а братских

Над потрясенной Невой.

 

Эту великую в жизни минуту,

Эти победные залпы салюта

В памяти я сберегу.

Слышен последний раскат величавый.

Павшим за родину — вечная слава,

Смерть и проклятье врагу!

С. Маршак. 28 января 1944 года

 

Победитель

Вы помните еще ту сухость в горле,

Когда, бряцая голой силой зла,

Навстречу нам горланили и перли,

И осень шагом испытаний шла.

 

Но правота была такой оградой,

Которой уступал любой доспех.

Все воплотила участь Ленинграда,

Стеной стоял он на глазах у всех.

 

И вот пришло заветное мгновенье:

Он разорвал осадное кольцо.

И целый мир, столпившись в отдаленьи,

В восторге смотрит на его лицо.

 

Как он велик! Какой бессмертный жребий!

Как входит в цепь легенд его звено!

Все, что возможно на земле и небе,

Им вынесено и совершено.

Б. Пастернак

 

Салют

Черное небо вспорото

сабельным взмахом ракет.

Небо великого города

окрашено в разноцвет.

 

Падает черное небо

отблесками в Неву.

Отныне блокада — небыль!

В полнеба салют — наяву!

 

Вьюжится, вьюжится, вьюжится

огненный снегопад.

В огненном вальсе кружится

праздничный Ленинград.

 

А мы у моста Дворцового,

в сквере, что у дворца,

привычные к ливню свинцовому,

впервой палим без свинца.

 

И я — со товарищами — рядом,

сбросив на снег шинель,

развешиваю над Ленинградом

праздничную шрапнель.

 

Небо золотом вспорото.

Но черен январский лед.

И по червонному золоту —

черный свинцовый налет.

 

И свет, и мрак непролазный

отныне в едином ряду.

Победа, вобравшая разом

и праздненство и беду.

 

В сверкающем сабельном взмахе

взмывает салют в зенит...

За этот салют в атаке

в среду мой брат убит.

П. Булушев

 

Ленинград победил

Когда отгремели раскаты салюта,

Впервые за два с половиною года

Настала желанная нами минута:

Пришла тишина, но особого рода.

 

Она ленинградской была тишиною.

(Не сразу в неё мы поверили сами).

Была она куплена страшной ценою,

Оплачена кровью, заслужена нами.

 

Ведь каждый награды был этой достоин.

И вот почему тишиной наслаждался.

В бою возле Пулкова раненный воин

И тот, кто в цехах за победу сражался…

 

Законную гордость в тот вечер изведав,

Мы знали: былой тишины возвращенье

И есть ленинградская наша победа,

Минута затишья, канун возрожденья.

 

Сбылись ленинградцев заветные думы!

Недаром боролись мы все эти годы!

Наполнились снова торжественным шумом

Родные кварталы, родные заводы.

 

Мы слушаем гул — то не гул канонады,

То город расправил могучие плечи,

И мы не забудем, бойцы Ленинграда,

Салют над Невою в тот памятный вечер!

И. Быстров

 

Ленинградский салют

Как это было? Если спросят,

То я отвечу — было так:

Взвилась ракет цветная россыпь

И разорвала долгий мрак.

 

И вмиг на площади Дворцовой

Январский кончился мороз,

И жены, матери и вдовы

Впервые не скрывали слез.

 

И голубым огнем, и красным

Была Нева озарена,

И становилась неопасной

Опять любая сторона!

 

И мальчуган, в войну рожденный,

Впервые видевший салют,

Кричал по-детски восхищенно:

«Победа! Гитлеру — капут!»

 

Я утверждать сегодня смею,

Что в этот день, в тот давний год,

Был весь медалями усеян

Мой ленинградский небосвод!

П. Каганова

 

Салют

О первый взрыв салюта над Невой!

Среди толпы стоят у сфинксов двое:

Один из них незрячий, а другой

Оглох, контуженный на поле боя.

 

Над нами залпы щелкают бичом,

И все дрожит от музыки и света.

Зеленые и красные ракеты

Павлиньим распускаются хвостом.

 

То корабли военные, линкоры

Палят в честь нас и в честь самих себя.

Свою победу торжествует город,

И не снаряды в воздухе свистят.

 

Нет, мир вокруг такой прекрасный, звонкий,

Что хочется нам каждого обнять...

А дети на руках, раскрыв глазенки,

Огни ракет пытаются поймать.

 

Казалось, елка в новогодних блестках

Повисла над ликующей рекой...

Так в эту ночь слепой — увидел звезды

И гимн победе услыхал глухой.

В. Вольтман-Спасская

 

Салют

Багровый огонь горизонта

По городу красит снега.

Бойцы ленинградского фронта

В атаку пошли на врага.

 

Дорогу пробили штыками,

Бетон разметали огнём,

И Родины красное знамя

Пылает над Красным Селом.

 

Но враг огрызается люто,

Он чует конец роковой.

Врываются залпы салюта

В грохочущий залпами бой.

 

Пылают огни горизонта,

Всё гуще раскаты боёв,

Бойцы Ленинградского фронта

От Балтики гонят врагов!

Н. Глейзаров

 

* * *

Гром пушек, но это уже не обстрел —

Победный салют над Невой ледяною!

Блокаде конец! Но какою ценою,

Какие страданья народ претерпел!

 

Кричать что-то громкое не было сил.

И слышно в затишье от гула орудий,

Как плачут, смеясь, измождённые люди,

Как стонет позёмка у братских могил.

О. Александров

 

Снятие блокады

Нет, не обстрелы — салюты!

Под шпили

Искры летели в свободное небо.

Словно что-то большое точили,

Может —ножи для хлеба.

Рядом военного все обнимали.

Как зазвучали вдруг голоса!

А пояснений не надо:

— Сняли! —

Незатемнённо и влажно сияли

На бледных лицах

Глаза.

О. Цакунов

 

Ленинградский салют

Город вздрогнул — били корабли

Со стоянок невских на заре.

В лазареты раненых везли

В том, сорок четвертом, январе.

 

Стрельна, Пушкин, Павловск, Петергоф…

Ропша! И захлопнулось кольцо:

И вели по улицам врагов,

Что смотреть боялись мне в лицо.

 

Город ждал — придет заветный час,

Час, когда товарищ Левитан

Зачитает сталинский Приказ

И Москва отсалютует нам.

 

Ждали подтверждения побед…

Слушайте! «Произвести салют…

В Ленинграде…» Не ошибка? Нет?

Москвичи нам честь передают!

 

Как же он торжественно гремел!

Ликовал на улицах народ:

«Всё! Не повторится артобстрел…»

А ракеты рвали небосвод;

 

Ввысь взлетев, над кружевом оград

Рассыпались, искрами дрожа…

Вот когда увидел Ленинград

Слезы на глазах у горожан.

В. Репин

 

Январский прорыв

Когда поднялись мы на гору

и все оглянулись назад,

я разом увидел весь город:

Неву и Михайловский сад,

 

Исаакий, и Смольный, и Невский,

Васильевский остров родной.

Все то, что мне дорого с детства,

как дом мой, как двор проходной.

 

А здесь, скособочась, лежали,

подобно гигантским дубам,

орудия крупповской стали,

что били три года по нам.

 

Валялись пятнистые фрицы

ничком или навзничь вокруг.

И на задубевших их лицах

прочел я смертельный испуг.

В. Алексеев

 

За Ленинград!

Над военным родным Ленинградом,

Разрывая немые снега,

Не смолкая, гремит канонада —

Это наши идут на врага,

 

Это голос стальной пулемёта,

Это сокола гордый полет,

Это бьется морская пехота,

Это суд справедливый идет,

 

Это речью бессмертных орудий

Говорят на Неве корабли,

Это дышит воинственной грудью

Каждый ком ленинградской земли,

 

Это город суровый и грозный

Двинул рать на кровавых врагов,

И колышется в дымке морозной

Лес серебряных русских штыков.

 

В пламенеющих бликах восхода

Загорается утром Нева ...

Ленинградцы в боях и в походах

Обретают на славу права.

П. Каганова

 

Город нашей славы боевой

Гром не с неба ударил в уши

На рассвете январского дня,

То обрушили наши «катюши»

Шквал невиданного огня.

 

Чтобы черную нечисть вымести

С ленинградской земли своей,

Разве мало пришлось нам вынести

В 900 легендарных дней!

 

И в заслугу себе не ставя,

Мы, поэты, были с тобой,

Как солдаты — не ради славы

Воевали за город свой.

 

С гневом праведным ленинградцы

В кипень боя, в огонь и снег

Ополченцами шли сражаться

Под Дубровку, под Кингисепп.

 

Враг, уйти от расплаты силясь,

Разметался на сто дорог.

И знамена его склонились,

Разметавшись у наших ног.

 

Город наш,

Мы горды тобою.

Ты — Москвы боевой собрат,

Имя Ленина огневое

Озаряет тебя, Ленинград!

А. Чуркин

 

Победа

Это торжествуют ленинградские

Долы, перелески и поля,

Русские, исконные, солдатские,

Дорогие, нашинские, братские —

Всюду нам отрадная земля.

 

Это торжествуют ленинградцы —

Рыцари великого труда,

В неразрывном неподкупном братстве,

В дружбе неизменной навсегда.

 

Слава им! От моря и до моря

Да сияет вечной славы свет!

Слава им, опять взметнувшим зори

Боевых и трудовых побед!

 

Слава им принадлежит по праву.

Родина почет им воздала.

Сталину, вождю народов, слава!

Всей советской родине хвала!

 

Знай и впредь, отчизна:

Не сожмемся!

Мужеством прямым горят сердца.

Родина!

Мы вновь тебе клянемся

До победы биться, до конца.

А. Прокофьев

 

Возмездие

В те дни безмолвны были дали.

Все замерло: приказа ждали,

Чтоб двинуть бурю на врага.

Все на одном сходилось слове:

Вперед! Все было наготове.

Белели тихие снега.

 

Все было наготове: воля,

Глаза, и руки, и сердца.

Но так безмолвно было поле,

Был час, томительный до боли,

Казалось: нет ему конца.

А вдалеке, за снежной мглою,

Раскинув щупальца на юг,

Зарылся враг, стальной дугою

Замкнув осады полукруг.

Он врылся в землю, врос по плечи,

Он ощетинил каждый шаг,

Уж он не верил в то, что вечен

И что незыблем он в боях.

 

Мы ждали. Терпеливо ждали.

Год миновал. Другой прошел.

Считали дни, часы считали,

Счет на минуты перешел.

За нами — раненный, но гордый,

Из строя прочь не выходя, —

Стоял наш город, воин-город,

Удары молний отводя.

 

Мы ждали. Наше сердце ждало,

Не забывая ничего:

Домов зияющих провалы —

Насквозь, от крыши до подвала, —

Твое, убийца, торжество!

И длинный вой шальных снарядов,

Плач матерей и детский плач —

Всю ночь кромешную блокады—

Мы всё припомнили, палач!

 

Мы ждали. Полем шла поземка,

Сугробов космы шевеля.

Вдруг, словно охнувши негромко,

Под нами дрогнула земля.

И снова охнуло, рвануло.

Мигнула света полоса.

Гул нарастал. И в гущу гула

Вступали боя голоса.

Они сливались в голос хора,

В непрерываемую связь,

И уж не выстрелы в просторах —

Сама земля кругом рвалась.

 

То артиллерия вступала,

Как непреложный бог войны.

Она рвала, мела, сжигала

И с корнем доты вырывала

Из их бетонной глубины.

И, не скупясь, по-флотски грея,

Подбрасывали «огонька»

Морские наши батареи.

Была их ярость велика.

 

И как не быть ей? Синь морская,

Родимой Балтики простор!

Пути волны пересекая,

В твои глубины вторгся вор.

Не быть ему!

И с кораблей,

Чтоб отстоять родные воды,

Пошли на сушу мореходы,

Забыв на время шум зыбей.

Но где бы ни были — в пехоте,

У батареи огневой, —

Припоминали дни на флоте,

И свой корабль, и кубрик свой —

Всё, что любили, что хранили,

Что невозможно разлюбить...

И вот они сегодня мстили.

Дай силы, сердце, чтобы мстить!

 

Над полем плыли бомбовозы

И ревом оглашали воздух,

И видно было вдалеке,

Как, цель нащупав под собою,

Они развертывались к бою

И шли стремительно в пике.

И, взрывом сотрясая дали,

Земля вставала на дыбы,

И в черном облаке взлетали

Куски бетона, брусья стали,

Накатов тяжкие дубы.

 

Но вот пришла пора пехоты,

Пора гранаты и штыка.

Ты помнишь, как шагнули роты

Железной твердостью пехоты?

Ты помнишь поступь моряка?

 

Мы шли вперед, в победу веря,

Работой становился бой,

И только черный лагерь зверя

Мы видели перед собой.

Он в снежной зáмети дымился,

Уж мы бежали, мы не шли,

Над нами шквал огня катился,

Минуты вечностью текли.

 

Тогда-то из груди бегущих,

Как выдох, выплыло «ура»,

Оно нас вынесло на кручи, —

Окрасив кровью снег сыпучий,

В январский день вошла жара.

 

Врагов корежили штыками,

Гранатой рвали в блиндажах,

«Ура!» — катилось над полками

И уторапливало шаг.

 

«Полундра!» — моряки кричали,

И пар вздымался к небесам,

По лицам пот бежал ручьями,

И время шло не по часам.

 

И расступилась ночи мгла,

И утро новое настало

И новым светом заиграло

На кровлях Красного Села.

 

Казалось, выше стали выси,

И сердце ухало в груди,

И слава ропшинских дивизий

Уже вставала впереди.

 

Росли над Пушкином раскаты,

Невы гудели берега.

К шагам спасенья и расплаты

Уже прислушивалась Мга.

 

И, сам в плену своей осады,

Ошеломленный, падал враг...

Вставало солнце Ленинграда,

Огнем пронизывая мрак.

Н. Браун

 

* * *

В заздравной дате государства,

Отмеченной календарем,

Еще дымится снег январский,

Кинжальным вспоротый огнем.

 

Еще цветет над Ленинградом

Салют, качается в глазах

Во имя снятия блокады,

На улицах и площадях.

 

Не все, что было, бронзой стало

И медью литер прописных,

Хотя уже, как зубров, мало

Участников боев живых.

 

И тех блокадников, которым

За девятьсот ночей и дней

С тех пор обязан жизнью город

И ратной славою своей.

 

Все то, что было, — с ними рядом.

Им кажется — еще вчера

На Невском падали снаряды,

Звенели в небе «мессера»,

 

В снегу по пояс шла пехота,

Жизнь хлебным мерилась пайком,

Но им не то что нет охоты

Сегодня вспоминать о том,

 

А нечего добавить словом

К молчанью павших дорогих,

Где снег, не ведая о славе,

Летит из года в год на них.

 

В соседях ближних, в землях дальних

Сильнее слов любых гремит

Молчание мемориальных

Гранитных пискарёвских плит...

С. Орлов

 

Рассказ солдата

Мне вовек не забыть ту пору,

Был тогда я еще юнцом,

Но солдатом, нюхавшим порох,

Защищал над Невою город

И срывал блокады кольцо.

 

Разве вспомнишь все про блокаду?

Девятьсот ее дней горят,

Как скрижали мужества. Надо

Их читать со всем Ленинградом,

Я же был лишь его солдат

В январе много лет назад.

 

...Был по ротам и батальонам

Нам зачитан приказ — и вот

Клич по фронту пошел поименный,

Ни в один устав не внесенный, —

Коммунисты идут вперед!

 

И пошли вперед коммунисты,

Честью этою дорожа,

Над землей огневой и мглистой

Первый в грудь принимая выстрел,

И качнулась земля, дрожа.

 

Дым окутал Воронью гору,

Грянул гром из тыщи стволов,

Взвыли танковые моторы,

И глядел легендарный город

На работу своих сынов.

 

На снегу, кипящем от стали,

Встал весь фронт, как один солдат.

Как мы верили — день настанет!

Как мы часа этого ждали —

Знает только лишь Ленинград.

 

На прямую наводку пушки

На руках расчеты несли.

Водрузив на спину катушки,

Связь тянули связисты. Катюши

Били с ходу огнем ревущим,

Пулеметы землю мели.

 

Не какой-то отдельный гений

Этот день в штабах начертал,

А народ с великим терпеньем

Сам готовил его в сраженьях,

В непомерных своих лишеньях

Сам победу эту ковал.

 

И теперь, когда жарким светом

Вновь горит салют на Неве,

Я-то знаю — над парапетом

Хоть одна да летит ракета

И за наш экипаж КВ.

 

Город празднует, веселится,

Золотой рассыпает дождь.

И, наверное, за границей

Кой-кому при этом не спится,

Кто-то злобствует. Ну так что ж!

 

Было дело в сорок четвертом,

Нам не грех вспомянуть о том, —

Как мы доты сметали к черту,

Как завидовал немец мертвым

И с ума сходил под огнем.

 

Как на город сошла минута

Тишины победных годов

После дней тех блокадных, лютых.

Как народ громыхал салютом

Сам себе изо всех стволов.

С. Орлов

 

* * *

Мы для костров рубили топором

В землянках все, что было нашим бытом.

Разогревали масло над костром,

Настраивали рации открыто.

 

Чехлы срывали с пушечных стволов,

Делили водку, заводили танки,

А над землей в ту ночь огнем мело,

Ревело небо перед днем атаки.

 

И кто из нас тогда подумать мог,

Что вспомнят через два десятилетья

И эту ночь, и день, пришедший в срок,

И праздником страна его отметит.

 

Кто мог подумать и вообразить,

Что будут оды и статьи в газетах.

Минуты не было, чтоб покурить,

Не то чтобы еще мечтать при этом.

 

Дрожала из конца в конец земля,

День занимался над равниной белой,

Как трубы, грохотали дизеля,

Сталь на морозе колоколом пела.

С. Орлов

 

Стреляют батареи Ленинграда

Качаются домов притихшие громады,

Дрожит гранит на невском берегу.

Стреляют батареи Ленинграда

По лютому, заклятому врагу.

 

Гремит, не умолкая, канонада,

Летят снаряды с посвистом глухим,

Стреляют батареи Ленинграда!

Над вражьим станом — черный, черный дым.

 

Когда ночная спустится прохлада,

Еще сильнее нарастает гул,

Стреляют батареи Ленинграда,

И нет пощады злобному врагу.

 

За дом разрушенный, разбитую ограду,

За детство смятое, за жен, за матерей

Стреляют батареи Ленинграда,

Громят орду взбесившихся зверей.

 

Разбить врага! Порвать кольцо блокады,

Чтоб алый флаг победно засиял!

Стреляют батареи Ленинграда,

Неудержим их смертоносный шквал.

 

Любовь народная да будет вам наградой,

Да будет радостна громада лет и дней.

Стреляйте, батареи Ленинград!

Огонь, товарищи, сильней огонь, сильней!

А. Соловьёв

 

Воронья гора

С колючей поземкой

летели ветра,

Темнела сквозь дымку

Воронья гора.

На улице каждой

и в каждом дворе

Все знали об этой

проклятой горе...

 

Лишь в сорок четвертом,

в седом январе,

Расплата рванулась

к Вороньей горе,

Рванулась,

преграды сметая с пути,

К тем пушкам,

что город хотели смести.

 

Рванулись! Вперед!

Через ливень свинцовый!

...Я видел те пушки потом

на Дворцовой.

Они там стояли

чугунно-тупые,

Теперь уже просто бессмысленно злые.

 

Их жерла

взирали вокруг удивленно,

Вблизи их гранитная чудо-колонна

Хранила рубцы

от осколков снарядов.

Фанерные окна смотрела с фасадов.

 

И люди стояли.

Безмолвные люди.

В ушах их звенел еще

гул канонад.

Стояли и верили:

грохот орудий

Вовек не ворвется уже

в Ленинград.

В. Суслов

 

И ночь отступала

Кольцо огневое все туже сжималось.

Голодный, холодный, промерзший насквозь,

На кромке земли, как скала, возвышаясь,

Стоял Ленинград, наш могучий форпост.

 

Блокадная ночь навалилась жестоко —

Защитников воля сильней во сто крат.

И в грозном порыве великого долга

Боролся с врагом, побеждал Ленинград.

 

В сердцах наших горечь тех дней не изгладить,

Но ночь отступила и хлынул рассвет.

В веках будет жить всенародная память

О тех, кто прорвался, о тех, кого нет.

Л. Виноградов

 

Ленинградская земля

За высоткой Пулковской отлогой,

меж траншей и дзотов, напрямик,

вдаль бежит военная дорога,

и по ней — военный грузовик.

 

Здесь уже атака отгремела,

сломлен враг, отброшен и разбит,

а земли израненное тело

все еще дымится и скорбит.

 

Все еще скорбит, не принимая

разом наступившей тишины, —

страшная, открытая, немая

летопись неволи и войны.

 

Сколько здесь остывшей мертвой стали,

пепла и развалин на пути!

Даже слова — так тебя пытали! —

трудно для сравнения найти.

 

Бьет в лицо январь морозным ветром.

Взорваны развилки и мосты.

И кругом, на сотни километров,

вся обезображенная — ты.

 

Только и такая — под колючей

проволокой, ржавой и тугой, —

ты для нас осталась самой лучшей,

самой светлой, самой дорогой.

 

Пусть мертво и тихо, как в пустыне,

нет нам утешения — и все ж,

нами отвоеванная ныне,

этой же весною зацветешь.

 

Мы поля сражений перепашем,

чтоб от них не веяло тоской,

чтобы сыновьям и внукам нашим

ты дарила радость и покой.

 

Громыхает под гору и в гору

кузов моего грузовика.

Рядом по дорогам на Ижору

тянутся обозы и войска.

И. Авраменко

 

Дума

Над могилами братскими ветер позёмку метет.

Ни траншей, ни воронок.

Безрукие сосны угрюмы. ...

Берег крут.

И прозрачен и звонок

синий лёд, ровный лёд...

И опять уношусь я в огнём опаляющий год,

в тот январь — не похожий на этот, встающий в черёд, —

и сжимается сердце от сладко нахлынувшей думы.

 

Здесь лежал пулеметчик. К рукам прикипел пулемет.

В час горячей атаки

гудела пред ним переправа:

на заре, в расступившемся мраке, словно птицы в полет, —

на измученный, черный, металлом изжеванный лед,

с накипевшею болью и яростью — сердцем вперед —

устремились гвардейцы. Да будет им вечная слава!

 

И веснушчатый парень, пришедший в наш город с полей,

прикрывал наступленье...

И в грохоте, в вое и в стоне,

о заструги сдирая колени,

полз Невою смелей

и кричал пехотинец: «Наддай им, сынок! Не жалей!..»

И казалось, что не было в жизни солдату милей

этой страшной минуты, что стала началом погони.

 

Вот стою, вспоминая... Друзьям благодарный навек

за короткие встречи, за общие наши победы.

Лёгкий снег

осыпает мне плечи...

Сколько речек и рек

мы до Эльбы прошли — от Невы начиная разбег, —

навсегда присягнув нашей верностью памяти тех,

что пробили нам путь, торжества своего не изведав.

 

Над могилами братскими ветер позёмку метет.

Берег крут над Невою.

Угрюмы безрукие сосны,

высоко возносясь головою

в голубеющий свод.

И лучится под солнцем метелью раскатанный лёд.

И рекою спокойно к Дубровке спешит пешеход...

А за лесом встает город Ленина в дымке морозной.

И. Авраменко

 

Симфония

Из музыки, из всех её сокровищ,

из раковин природно-звуковых,

из всех громов, что мог бы Шостакович

взять от ударных, струнных, духовых,

 

из тысячи согласий и созвучий

бесчисленных симфоний и сюит —

в душе людей симфонией могучей

сегодня эта музыка стоит.

 

Сам Ленинград её исполнил. Воздух

оцепенел. Эфир передавал,

как шёл по небу, задевая звёзды,

доледниковых ледников обвал.

 

Казанского собора колоннада

сошлась под свод — укрыться от грозы.

Как записать тебя, о канонада,

твои верхи и грозные низы?

 

Сама планета стала барабаном,

гранит и то литаврами крошат!

В симфонию вступил Ораниенбаум,

по Пулкову настроился Кронштадт.

 

Раскат к раскату и снаряд к снаряду

все выше, громче, яростней, грозней!

О, музыка, прорвавшая осаду,

в атаку как не кинуться за ней?

 

О, вдохновенье бури наступленья!

Дрожание взволнованных торцов!

О, гром, в котором есть сердцебиенье

бойцов, великой музыки творцов!

 

Звучи, звучи, звучи невыносимо

для тех, кто окровавил нашу жизнь,

и в грудь врага, и ни на волос мимо,

железная мелодия, вжужжись!

 

Цепляйтесь, ноты бури, за канаты!

Пока не поздно — сесть и записать!

Мечтают у роялей музыканты

уметь так побеждать, так потрясать!

С. Кирсанов

 

Январский гром

Гора Колокольня — Гостилицы. 14 января 1944 г.

I

Наблюдательные пункты.

Высота «сто пять и три».

И минуты, и секунды

Мы считаем до зари…

 

Тишина. Серьёзны лица.

Ночь. Морозно. Враг молчит.

Для занятия позиций

Темнота — надёжный щит.

 

Уж стрелковые отряды —

На нейтральной полосе,

Незаметные для взгляда —

Окопались, значит, все.

 

II

Началась артподготовка!

Время — девять тридцать пять.

Целый час без остановки

Нам стрелять, стрелять, стрелять!

 

Развороченные дзоты,

Люди, техника, дома,

Укрепления пехоты —

Всё теперь укрыла тьма!

 

III

Вот войска Второй Ударной

Поднялись, за взводом взвод!

По приказу командарма

Смело двинулись вперёд!

 

Направление атаки —

На опорный пункт врага,

Через рвы, и буераки,

И глубокие снега.

 

Облака застыли низко,

Авиация молчит.

Меньше риска, больше риска —

Но сегодня страх забыт!

 

Дымом застланные дали…

Сердце рвётся из груди…

Танки грузные отстали,

А пехота впереди!

 

Мы сейчас неудержимы!

Опрокинут будет враг!

Мы сильны, неустрашимы!

Фронт един — стальной кулак!

 

IV

Враг очнулся и повсюду

Начал яростный обстрел.

Сам Федюнинский лишь чудом

В это утро уцелел!

 

Хоть противник огрызался,

Но терялся, отступал;

И геройство, и коварство —

Всё сегодня показал.

 

Уж врагов осталось мало.

Прикрывая их отход,

Из надёжного подвала

Бьёт тяжёлый пулемёт.

 

Пушка ухнула знакомо.

Точный выстрел! Грянул взрыв —

И обрушил стену дома,

Пулемёт похоронив.

 

Отступающие немцы

Заминировали храм;

Но сапёры чуют сердцем,

Где подлянку дарят нам!

 

В этот день смогли очистить

Мы поселок от врагов.

Отодвинулись фашисты

Дальше под ночной покров.

 

V

Над Гостилицами вечер…

Скоро землю ждёт покой!

Да, война не бесконечна.

Дальше двигается бой:

 

За свободу Ленинграда

Битва новая идёт,

Там, где снятия блокады

Ждёт не сдавшийся народ!

Е. Капустин

 

* * *

И снова гром весенний в январе.

Я помню день на Пулковской горе:

Огня и дыма розовые тучи,

На скатах оползающий песок,

И гвардии решительный, летучий,

Врага ошеломляющий бросок.

Окопов развороченных уступы,

Немецкие распластанные трупы,

Обугленные трубы деревень,

Воронью гору, Ропшу и Кипень.

 

Спокоен отсвет северной зари.

В сырой земле лежат богатыри.

Но слава их вовеки не померкнет.

Она зовёт других бойцов на бой,

В сто тысяч ярких радуг фейерверка

Цветёт, переливаясь, над Невой,

Гремит она, грозна и знаменита,

По улицам немецкого Тильзита.

И путь у ней размашистый — один,

На проклятый четырежды Берлин.

 

Пахучей мятой зарастут могилы.

Придут другие молодые силы.

И зашумит на поле боя сад,

Обрызганный весеннею росою.

Ещё прекрасней будет Ленинград,

Со всей своей пленительной красою.

Века своим величьем озарив,

Он всмотрится в малиновый залив,

И никогда спокойные глаза

Не затуманит скорбная слеза.

М. Дудин

 

У монумента «Разорванное кольцо»

Не просто павшим — нет,

А с думой о грядущем

Воздвигнут монумент

И ныне всем живущим.

 

Та слава на века

Принадлежит Отчизне.

Да, нет черновика —

И не было! — у жизни.

 

Всё подлинно, всё так.

Стояли насмерть грудью

В кольце, в дыму атак...

Такие были люди.

 

...Разорвано кольцо,

И в огненной метели

Они в те дни лицо

Победы разглядели.

В. Кузнецов

 

Блокадные январи

Жестокий враг обрушился на город

Всей мощью бомб, снарядов и огня,

В союзниках фашистов — ночь, и голод,

И холод жуткий в середине дня

 

Январского, зимы сорок второго.

Двадцатый век, и Гитлер — людоед,

Чтоб не оставить ничего живого,

На Ленинград нацелив пистолет,

 

Беснуется над картой в «Волчьей ставке»

И требует стереть с лица земли

Наш город (ишь ты, злобная козявка!)

И красоту, что предки возвели.

 

Беснуется маньяк остервенело

И, ненавистью потчуя сердца,

Не может осознать простого дела:

За город свой сражаться до конца

 

Народ поднялся против лютой своры!

За каждый метр, за каждый сердца стук

Сражались ленинградцы!

Но не скоро,

А претерпев мильоны адских мук,

 

Кольцо блокады вражеской пробили

В январский восемнадцатый денёк:

Пусть с голодухи не хватало силы,

Солдат наш в сорок третьем превозмог

 

Фашистскую стальную оборону,

И, «Искрой»** разорвав её кольцо,

Пошли в прорыв полки и батальоны,

Добыв победу яростным свинцом

 

Всем ленинградцам, чьи сердца стучали

Наперекор прогнозам палачей!

И по-иному сводки зазвучали

С фронтов в тревожных сполохах ночей.

 

А ровно через год, в сорок четвёртом,

Опять морозным, снежным январём

Добили в Ленинградско-Новгородской***

Фашистов: грохотал «Январский гром»***

 

Орудиями, залпами «Катюши»!

И в день 27 января

Гремел салют, и мир в волнении слушал,

Как пушки о победе говорят —

 

Победе ленинградцев, Ленинграда,

Победе над безжалостным врагом!

Звезда Героя — городу награда,

Награда всем, кто отстоял свой дом.

Г. Станиславская

** операция «Искра», в результате которой была прорвана блокада Ленинграда.

*** Ленинградско-Новгородская стратегическая наступательная операция, частями которой стали операция «Январский гром», Новгородско-Лужская наступательная операция, Красносельско-Ропшинская операция или операция «Нева-2».

 

Ленинградский салют

В холода, когда бушуют снегопады,

В Петербурге этот день особо чтут, —

Город празднует День снятия блокады,

И гремит в морозном воздухе салют.

 

Это залпы в честь свободы Ленинграда!

В честь бессмертия не выживших детей…

Беспощадная фашистская осада

Продолжалась девятьсот голодных дней.

 

Замерзая, люди близких хоронили,

Пили воду из растопленного льда,

Из любимых книжек печь зимой топили,

И была дороже золота еда.

 

Ели маленький кусок ржаного хлеба

По чуть-чуть… Никто ни крошки не ронял.

И бомбёжка вместо звёзд ночного неба…

И руины там, где дом вчера стоял…

 

Но блокаду чёрных месяцев прорвали!

И когда врага отбросили назад,

Был салют! Его снаряды возвещали:

— Выжил! Выстоял! Не сдался Ленинград!

 

От усталости шатаясь, ленинградцы

Шли на улицы, и слышалось: «Ура!»

И сквозь слёзы начинали обниматься, —

Всё! Закончилась блокадная пора!

 

Есть салют у нас весной — на День Победы,

Он цветами красит небо всей стране,

Но особо почитают наши деды

Тот салют в голодно-белом январе…

Т. Варламова

 

Двадцать седьмое января

 

Ночь, улица, фонарь, аптека…

                                А. Блок

 

Ночь, улица, опять — аптека.

Фонарь утратил давний свет.

Блокада. Середина века.

А в слове — словно Блока след.

 

А вот — та самая Татьяна…

Другой великий Александр

про нашу Савичеву Таню

стихов летучих не писал.

 

Татьяна, милая Татьяна!

Татьянин день. Январь. Зима.

Жестокий вид пустого крана.

Блокада. Холод. Голод. Тьма.

 

И то, что написалось, — свято.

Сильнее строчек не найти.

Дневник короткий: только даты,

а с ними — горю по пути…

 

Здесь — ни единой буквы лишней,

как будто им — особый счёт…

Про дни Блокады сага вышла,

про девять из девятисот.

 

О город, мученик распятый!

Да кто же так наворожил?!

Двадцать седьмого, в час проклятый,

смертельно ранен Пушкин был!

 

И Днём поэзии назвали

мы эту дату на крови…

Двадцать седьмое… День печали.

Терпенья. Мужества. Любви.

 

Двадцать седьмое! — смерть Блокады.

Мы живы — аду вопреки!

И Петербургу-Ленинграду

несём букеты, как венки…

Е. Капустин

 

Ленинградский салют

 

«Рыдают люди, и поют,

И лиц заплаканных не прячут.

Сегодня в городе — салют!

Сегодня ленинградцы плачут...»

                           Юрий Воронов

 

В памяти дюны вновь окунуться

Очень хотелось мне бы:

Искры Победы радостно вьются

Над Ленинградским небом.

 

Звёздами тают и вырастают,

Сколько эмоций, Боже!

Люди смеются, люди рыдают,

Просто мороз по коже.

 

Мирные залпы над Ленинградом,

Ты посмотри, послушай!

Слёзы святые катятся градом

Словно умерших души...

 

Годы проходят,

Люди уходят,

И времена иные.

Жизнь не стремится

Остановиться.

Где вы теперь, родные?

 

Как же вас мало

Нынче осталось

С нами. Но всё же...всё же!

Подвиг ваш вечен,

Жизнью отмечен.

Память бессмертна тоже.

 

Снова сегодня в ярком салюте

В небо взметнутся свечи.

Вспомните, люди. Помните, люди,

Тот Ленинградский вечер.

Н. Смирнова

 

Ленинградский январь

До утра не заснуть, завывает метель-непогода,

Стала белою ночь, утонув в серебристой пыли.

Мне б вернуться туда, в зиму сорок четвёртого года,

В тот далёкий январь, где мы заново жизнь обрели.

 

В тот победный январь, где смешались и слёзы, и счастье,

Залпы мирных орудий взметнулись в небесной тиши.

Мы кричали «Ура!», и душа разрывалась на части,

Вспоминая о том, что недавно пришлось пережить.

 

Позади — метроном, километры блокадного ада,

Сотни тысяч умерших, и каждый как будто родной.

А над нами — салют, словно радость и скорбь Ленинграда,

Победившего смерть...но какою жестокой ценой...

 

Пролетели года. Жизнь идёт за страницей страница.

Стали дети и внуки взрослее, чем прежние мы.

Но опять «январит» нашей памяти белая птица,

Возвращая под сень Ленинградской победной зимы...

 

Скоро грянет весна, вытесняя морозное скерцо,

Соловьиная трель разомлеет от радужных грёз,

Но опять и опять будет биться в груди, словно сердце,

Тот далёкий январь, преисполненный счастья и слёз.

 

Мы к нему приросли, прикипели до боли, до дрожи,

Каждой клеткой своей ощущая незримую нить,

И никто на Земле не сумеет прочувствовать ТО же,

То, что нам довелось в те святые январские дни.

 

Дорогие мои, наша жизнь далека от идиллий.

Сохрани вас Господь, коли выпадет «Быть иль не быть».

Вам сейчас не понять, как мы выжили и победили,

Но прошу об одном: не посмейте об этом забыть.

Н. Смирнова


Читайте также

Память о Блокаде Ленинграда: Путеводитель 

Всего просмотров этой публикации:

Комментариев нет

Отправить комментарий

Яндекс.Метрика
Наверх
  « »